Выспавшись, встала, поделала кое-какие дела, не поленилась покачать пресс, приготовила еду - Дан придет вечером и будет наверняка жутко голодным, а мне приготовить хотя бы раз в неделю совсем не влом, тем более, если есть время, а после стала собираться на встречу с крестной. Она звонила мне накануне, поздравив с Днем рождения, и сказала свои обычным бескомпромиссным тоном, что хочет встретиться со мной в воскресенье, чтобы поговорить и поздравить.
С Матильдой мы всегда встречались в одном и том же кафе - в том самом, расположенном на пятнадцатом этаже бизнес-центра, из которого открывался удивительно красивый вид на весь город. Несколько раз я была у нее дома, но мы никогда вместе не гуляли и не ходили по магазинам, и ко мне домой она не приезжала, хотя сама настоятельно рекомендовала (считай, заставила) съехать из общежития, любезно предоставленного мне университетом, в съемную квартиру, которую я сейчас делила с Даниилом - он, кстати, отличный сосед: не мусорит, не устраивает пьянки и часто, когда есть возможность, готовит что-нибудь вкусненькое. Дан домой даже парней не водит - его пассию, красивого и милого юношу с белокурыми волосами и огромными голубыми глазами, как у ангела, я видела всего лишь несколько раз, и то, случайно. Даня-то довольно раскован в этом вопросе, а его вторая половинка - нет, и он жутко меня стесняется, хотя я, если честно, уже давно воспринимаю ориентацию и вкусы Даниила, как данное. Ну, нравятся ему мальчики, и пусть нравятся, его дело. Если он не может изменить себя сам, ни я, ни его родители, ни друзья его изменить будут не в силах. Да и к чему это? Личная жизнь каждого человека - это, прежде всего, его дело и только его. Не спорю, мне хотелось бы, чтобы у Дани была девушка, а когда-нибудь - хорошая крепкая семья с парочкой детей - я видела, каким этот парень становится заботливым, когда их видит, но, думаю, детей у него все же не будет, как и жены - у него свой путь. И, повторяюсь, это его дело. Как человек Даня хороший, внимательный и всегда рад помочь. Матильда, правда, была не в восторге от того, с кем вместе я снимаю квартиру - она вообще хотела, чтобы я жила одна и давала мне достаточно денег на это, но я, как могла, объяснила ей, что жить вместе удобнее и дешевле, и она лишь пожала плечами, сказав: "Как знаешь", и больше к этому вопросу не возвращалась.
Матильда, как и обещала два года назад, честно рассказывала мне про маму в моменты наших редких встреч - она была очень занята, и встречались мы не чаще, чем раз в месяц, а то и реже.
Она принесла фотографии с мамой, которой было лет двадцать или двадцать два - как мне сейчас, и я долго рассматривала старые тусклые снимки с молодой красивой девушкой, совершенно непохожей на меня. Темные волнистые волосы сумасшедшего объема, карие смеющиеся глаза, иронично вздернутые брови, родинка над губой, женственная фигура с красивыми изгибами. Несколько фотографий я, с позволения крестной, забрала себе и храню их теперь, как зеницу ока. И если честно, изредка разговариваю с мамой - как будто бы она меня слышит. Когда я была маленькой, няня часто говорила мне, что мама стала ангелом, звездой на небе. Няня, конечно, была тем еще баяном, явно начитавшись сказок Андерсена, но я ей всецело верила, и когда мы выходили гулять на улицу вечерами, все время задирала голову вверх и смотрела на темное небо в поисках маминой звезды, чем умиляла старенькую няню. На небо я смотреть перестала после того, как отец однажды увидел нас во дворе и сказал строго: "Хватит заниматься глупостями. Вы бы лучше ее алфавиту учили, а не глупостям. Девочка, на небе - звезды. Звезды - это небесные тела. Твоей мамы там нет". Тон у него был злой, и я тогда, помнится, очень испугалась... Няня полвечера успокаивала меня. Об этом я, конечно, никому не рассказывал, и крестной - тоже, но она и без подобных рассказов знала мое отношение к отцу. Она не говорила про него ничего плохого, просто сказала, что не хочет, чтобы он узнал о наших встречах. Мне почему-то тоже не хотелось этого. Хотя, наверное, даже если бы он и узнал, ничего бы страшного не произошло. Думаю, он вычеркнул меня из их жизни, как сон, но не как страшный, а как абсолютно бесполезный, черно-белый, неяркий, но с дурацким сюжетом.
С Матильдой мы пообщались минут тридцать, не более - у нее были какие-то важные дела, и ей нужно было вместе с губернатором срочно вылетать в какой-то отдаленный от города район, она передала мне подарок - как всегда, деньги в простом белом конверте, которым, если честно, я очень обрадовалась - после вчерашнего у меня их почти не осталось, да и хотелось оплатить часть штрафа Ранджи. Поспрашивав, как мое самочувствие, дела и успехи в университете, Матильда вдруг сказала:
- Ах, да, девочка. У меня к тебе есть, - она задумалась, подбирая слова, - пожелание, - наконец, вымолвила Матильда.
- Какое же? - удивилась я.
- Я хочу, чтобы твое образование было полным.
- Полным? - удивленно спросила я крестную.
- Полным. Ты учишься на пятом курсе, и, когда закончишь его, получишь диплом специалиста, так? - спросила она.
- Так, - подтвердила я. Не совсем ее понимая, но на всякий случай добавила. - Красный диплом.
- Знаю. Но я хочу, чтобы ты была не просто специалистом, а кандидатом наук, - сказала Матильда и внимательно глянула на меня. - Ты думаешь, что не сможешь сдать экзамены в аспирантуру?
- Да я вообще никогда не думала о том, чтобы учиться дальше, - честно сказала ей я. - Я хотела просто пойти работать и все.
- Ты будешь учиться и работать. И я, естественно, буду помогать тебе. Думаю, Ирина была бы в восторге, если бы знала, что ты не просто закончила университет, а стала кандидатом наук. Уважаемым человеком. - Слово "уважаемым" она подчеркнула.
Она никогда не использовала имя мамы, чтобы манипулировать мною. Она вообще никогда не манипулировала мною, и тогда мне показалось, что Матильда, действительно, хочет мне лучшего. Я, если честно, была в некоторой растерянности, и ничего не отвечала крестной.
- Я подумаю, - сказала я негромко. - Просто я хотела полностью заняться журналистикой, понять, смогу ли я...
- Быть как Инесса Дейберт, я знаю, - оборвала меня крестная. - Знаю-знаю. Она, между прочим, кандидат экономических наук.
Я кивнула - а ведь, действительно, женщина, на которую я пыталась ровняться, тоже закончила аспирантуру и меня это немного вдохновило.
- Я подумаю, Матильда, - сказала я, почему-то вспомнив отца. Он-то кандидатом никаких наук не был. В их семье вообще не было людей науки.
Женщина, сегодня облаченная в белый, как снег за окном, деловой костюм, хмыкнула, словно поймав мои мысли.
- Ладно, девочка, мне пора. Иди первой. И не раздумывая, соглашайся. Ты ничего не теряешь. А я буду помогать тебе.
Я кивнула, попрощалась с ней, еще раз поблагодарив за подарок, и направилась привычным маршрутом к лифту. Оглянувшись, я увидела, как Матильда с кем-то разговаривает по телефону и курит и подумала, что при мне она не закурила ни разу.
В лифт, большой и зеркальный, с сенсорными кнопочками, отделанный натуральным деревом, я вошла вместе с двумя весьма представительными дядечками в черных костюмах и с дорогими галстуками на плотных шея, на которых в электрическом свете блестели запонки то ли из серебра, то ли из платины. В руках обоих были кожаные портфели - один такой портфель наверняка стоил больше, чем весь мой гардероб вместе взятый. Один из мужчин, совершенно седой, и с симпатичным лицом, сохранившим следы былой красоты, рассказывающий приятным тембром что-то о приближающемся падении цен на какие-то важнейшие акции, вскользь глянул на меня, стоявшую в сторонке и обеими руками державшую перед собой сумочку, и его брови - в отличие от волос темные, почти черные, чуть удивленно приподнялись. Договорив мудрёную фразу о котировках на акции, он, кивнул в знак извинения второму мужчине, вдруг обратился ко мне:
- Простите, девушка, но вы случайно не Реутова... - Дальше он даже договорить не успел.
- Нет, - перебив его, что мне не свойственно, ответила я куда более резким тоном, чем того требовал элементарный этикет. - Нет. У меня другая фамилия.
Брови мужчины, так хорошо разбирающегося в акциях, вновь поднялись, выражая удивление, и в ту же секунду опустились
- Тогда прошу прощения, - сказал он. - Не хотел потревожить вас. - И он вновь повернулся ко второму мужчине, который тоже на меня теперь смотрел - только не удивленно, а, скорее, озадаченно. Так смотрят на только что принесенный горький ристретто, выглядевший в своей чашке демократично просто, когда как заказывал у официанта сладкий гляссе с воздушными взбитыми сливками и мороженым,
- Анатолий Иванович, вы что, - удивленно и негромко сказал второй мужчина в темном деловом костюме, - вы разве не видели дочь Реутова? Как вы умудрились перепутать столь разных девушек? - еще тише спросил он и, кажется, развеселился. Наверное, подумал, что его друган по-тихоньку стареет умом.
- Молчите уж, Валентин Яковлевич, - строго посмотрел на него тот, кто пристал ко мне с таким глупым вопросом. - И не смущайте девушку.
Кажется, он хотел вновь обратиться ко мне то ли с вопросом, то ли с очередным извинением, как дверь открылась, и я тут же вышла из лифта, чувствуя, как мне в спину смотрят. Больше не буду ходить в такие места, где полным полно людей, у которых одна только машина стоит, как у нас вместе все квартиры на лестничной клетке.
Из этого огромного здания, гордо возвышающегося над всеми остальными и сверкающего своими холеными прямоугольными боками под декабрьским изумительно теплым солнцем, я вышла с двойственным чувством.
С одной стороны я была рада - рада тому, что вновь встретилась с крестной, которой, видимо, я хотя бы сколько-нибудь нужна. И ее материальная поддержка меня ой как выручает! Если честно, перед нашей первой встречей на третьем курсе я уже начала подозревать, что деньги тайно мне дает тот, кто по каким-то причинам стал моим вторым родителем. Может быть, одумался, понял некоторые простые вещи? То, что помогал мне не он, а Матильда, меня это и радовало и огорчало - смесь самых разных чувств, от любви до ненависти, как обычно, вилась роем у меня в душе.
А с другой стороны, из-за встречи с Матильдой я была в смятении - новоиспеченная крестная каким-то образом внесла в мою душу сумбур, затронув самые тайные струны моей души. Почему она хочет, чтобы я была кандидатом наук? Она так пытается помочь мне подвинуться в жизни? Я сама никогда не думала о том, чтобы продолжить образование, но и отказать ей я не могу. Это не просто. И я попытаюсь объяснить, почему.
Она знала мою маму, была ее подругой - не зря ведь та успела сделать ее моей крестной, прежде чем отправиться туда, где никогда не бывает холодно. Она видела ее, общалась с ней, дотрагивалась до нее, слышала ее смех и голос, знала привычки, но почему-то не стала всего рассказывать мне. Матильда была единственным человеком, кто связывал меня с жизнью моей мамы. Единственным человеком из моих родных, кто не говорил о ней плохо, или вернее, вообще говорил о ней, хоть и скупо, но рассказывая кое-что о детстве и юности. Я не могла просто так взять и отказать крестной. Да еще и эти дядьки в лифте.
Я села на одну из лавочек - от обилия эмоций у меня даже слегка закружилась голова, что, впрочем, со мной не редкость. Рот у меня почему-то пересох, и я тут же полезла за пластиковой бутылочкой минеральной воды в сумочку, которую я машинально продолжала сжимать так, словно она была моей веревкой, а я - падающим со скалы вниз, для которого веревка - последняя надежда на выживания. Сделав несколько больших глотков, я написала смс-сообщение выздоровевшей уже Алене, с которой обещала встретиться и прогуляться.
"Я свободна, когда встретимся?", - печатала я на телефоне. Он у меня был старый - раскладушка яркого синего цвета, кое-где пообтертая, и не раз бывавшая в воде, но выживающая вопреки всему. Экран в уголке был потрескавшимся, удобные кнопки поистерлись, кое-какие даже западали, поэтому приходилось давить на них с силой.
"Ой, Насть, я освобожусь только через час, у меня работа, подождешь?", - написала мне в ответ подруга.
"Подожду:) Ты крута работать после вчерашнего! Встретимся в "Венеции", - напечатала, допивая воду, я, имея в виду не город на побережье Адриатического моря, а известный во всем городе торгово-развлекательный комплекс неподалеку от бизнес-центра и Алениной работы - идеальный вариант для нас обеих.
"Заметано)))", - была в курсе произошедшего подруга.
"Встретимся - и я тебе кое-что расскажу", - сообщила ей я. Вставив в телефон наушники и включив музыку, встала со скамейки - ноги стали подмерзать. Декабрь, как-никак. Холодный месяц. Как мои светло-серые, без примеси голубого, глаза - это не я так по себя выдумала, это мне так Дан сказал однажды, у него душа поэта ведь, поэтому он всякую чушь и несет.
Слушая музыку - комическую оперу "Кавалер роз" Рихарда Штрауса, я направила свои стопы к "Венеции". Друзья часто говорят мне, что я слушаю старомодную и непопулярную музыку, но что поделать, если я люблю оперы? Нет, поп-мьюзик и рэп, и рок я тоже могу послушать, и даже техно, но оперные партии я люблю больше. Наверное, в этом виновата моя няня, которая заботилась обо мне все детство. Она была поклонницей оперы и оперных восхитительных голосов, и я, будучи совсем еще мелкой, постоянно слушала вместе с ней их выступления на музыкальном центре. Может быть, именно из-за няни я закончила музыкальную школу по классу фортепиано, но играю я, правда, весьма и весьма посредственно.
До "Венеции" - огромного яркого здания с колонами и стеклянной крышей, которая создавала ощущение свободного пространства, простора и даже какой-то воздушности я добралась быстро - минут за десять, и в ожидании Алены, решила походить по многочисленным магазинчикам с вывесками одна краше другой. Пока есть время, можно присмотреть подарки друзьям, подумала я - Новый год меньше, чем через месяц, а обдумывать подарки я любила заранее. Метаться в поисках того, чего бы кому подарить за день или два до праздника я терпеть не могла, и вообще все стремилась сделать вовремя - не потому что была такой правильной, нет, а чтобы сохранить нервы себе и другим. Потому что если я начинаю злиться, характер у меня становится откровенно неприятным, и я превращаюсь в какую-то мегеру, которая не кричит, не хамит и не орет, а спокойным, чуть тихим от внутренней злости голосом говорит гадости и всяческие ехидно-издевательские вещи. После таких приступов злости я чувствую себя виноватой, но поделать с собой ничего не могу.
Я, все так же продолжая слушать оперу, стала ходить из одного отдела в другой, и совершенно случайно наткнулась глазами на огромную высоко висевшую ярко-малиновую вывеску, гласящую о том, что справа от меня находится недавно открытый супермаркет "Волшебство", где продается "все, что нужно для творчество и даже больше". Я тут же вспомнила о подарочном сертификате, который торжественно вручили мне вчера друзья, и тут же, не раздумывая, повернула в нужную сторону, чтобы через минуту оказаться там, где, действительно, продавалось все, что нужно для творчества: все, начиная от наборов для скрапбукинга и инструментов для вязания заканчивая всякими штучкам для мыловарения и инвентаря художника.
Если честно, я оторвалась, блуждая по бесконечным рядам с продукцией, и глазея на бесконечные ряды с товарами для творчества, которые хотелось хватать и хватать - я с трудом себя сдерживала.
А потом был сюрпрайз. Грит сюрпрайз. У меня даже от удивления фейерверки в глазах заискрились. Когда я подошла к одной из касс, у которой было целое столпотворение, поняла, что впереди меня стоит ни кто иной, как вчерашний парень с комплексом прекрасного принца по имени Ярослав.