Что я могла ответить? Что пробовала воду, прежде чем сунуть в нее руку, и она вовсе не казалась горячей? Что меня как будто что-то схватило и не давало вытащить руку из ванной? По глазам доктора я видела, что он считает меня сумасшедшей, — считает, что я поступила так нарочно. Никакие объяснения не помогут.
Поэтому я отвела взгляд.
Я не очень хорошо помнила, как мы ехали в больницу, помнила только, что со мной были родители и Джозеф. И, к счастью, не помнила, как мама поднимала меня с пола ванной комнаты, как усаживала в машину — а ведь она наверняка это делала. Я едва могла на нее смотреть.
Закончив перевязку, доктор вывел маму в коридор. Я сосредоточилась на жгучей боли в руке, чтобы не думать, где нахожусь. По ноздрям бил запах антисептика, меня обволакивал больничный воздух. Я сжала зубы, борясь с тошнотой, и прислонилась к окну, чтобы почувствовать под щекой прохладное стекло.
Отец, должно быть, заполнял бумаги, потому что только Джозеф сидел рядом со мной и ждал. Он казался таким маленьким. И тихим. Он смотрел вниз, а его лицо… Господи. Его лицо было таким перепуганным. У меня отчаянно запершило в горле. Я вдруг поняла, в каком, должно быть, ужасе пребывал Джозеф, когда я попала в больницу в первый раз. Как ужаснул его вид старшей сестры, тонущей в больничной кровати. И вот мы снова здесь, а не прошло еще и трех месяцев.
Когда мама в конце концов вернулась в комнату, это было облегчением.
Всю дорогу домой мы молчали.
Прибыв домой, мы застали там Даниэля. Стоило мне войти, он налетел на меня:
— Мара, ты в порядке?
Я кивнула.
— Просто ожог.
— Я хочу немного поговорить с Марой, Даниэль, — сказала мама. — Через некоторое время я зайду в твою комнату.
Голос ее звучал угрожающе, но на Даниэля, судя по всему, это не произвело впечатления — его больше беспокоила я, чем что-нибудь другое.
Мама провела меня по коридору в мою комнату и села на кровать. Я пристроилась в кресле.
— Я записала тебя завтра на прием, чтобы ты побеседовала кое с кем, — сказала мама.
Я кивнула, и перед моим мысленным взором встало перепуганное лицо Джозефа. Он был всего лишь ребенком. Он и так через многое из-за меня прошел. А со всеми этими зеркалами, ожогом, смехом, ночными кошмарами, может, и вправду пора было поступить так, как хотела мама. Возможно, если я с кем-нибудь поговорила бы, это помогло.
— Доктор сказал, чтобы получить ожог второй степени, ты должна была держать руку в воде очень долго. И ты оставалась там, пока я тебя не нашла? — хрипловато спросила мама. — О чем ты думала, Мара?
Я безнадежно ответила:
— Я собиралась принять ванну, но сережки… — Я сделала дрожащий вдох. — …Сережки, которые ты мне одолжила, упали в ванну. Мне нужно было достать их перед тем, как вытащить затычку.
— Ты их достала? — спросила мама.
Я покачала головой.
— Нет.
Мой голос сорвался.
Мама сдвинула брови. Она подошла ко мне и приложила руку к мочке моего уха. Я почувствовала, как палец ее расстегнул сзади замочек. На ладони у нее лежало изумрудно-алмазное украшение. Я подняла руку к другому уху: в нем тоже была серьга. Я вынула ее и положила маме на ладонь; на глаза мои навернулись слезы.
Мне все почудилось.
22
— Мара Дайер? — позвала секретарь в приемной.
Я вскочила. Журнал, который я не читала, упал на пол, открытый на фотографии из тех, что не рекомендуется смотреть детям до семнадцати лет: две голые модели, оседлавшие соответственно выглядевшего актера. Довольно пикантный журнал для офиса психиатра. Я подобрала его и положила на кофейный столик, потом подошла к двери, на которую указала улыбающаяся секретарь. И вошла в кабинет.
Психиатр сняла очки и, поднявшись, положила их на стол.
— Мара, рада с вами познакомиться. Я Ребекка Мейллард.
Мы пожали друг другу руки.
Я прикинула, куда можно сесть. Кресло. Обязательная кушетка. Офисный стул. Наверное, это своего рода проверка. Я выбрала кресло.
Доктор Мейллард улыбнулась и скрестила ноги в лодыжках. Она была худой. Возраста моей матери. Может, они даже были знакомы.
— Итак, что вас сюда привело, Мара? — спросила доктор.
Я протянула перевязанную руку. Доктор Мейллард приподняла брови, ожидая моих объяснений. Поэтому я объяснила:
— Я обожглась.
— Вы имеете в виду, обожглись случайно? Или обожглись нарочно?
Она быстро соображала.
— Я обожглась случайно, но мама думает, что я сделала это нарочно.
— Как это получилось?
Сделав глубокий вдох, я рассказала про сережки и ванну. Но не рассказала про незапертую дверь. Не рассказала про коробку в моем шкафу, про то, что не помнила, как сняла ее с полки. Надо было действовать постепенно.
— Что-нибудь подобное случалось раньше?
— Подобное чему?
Я рассматривала книги на полках: справочники по диагностике, фармакологические тома, журналы. Ничего интересного или необычного. Такое могло быть в любом офисе. Ничего характерного.
Доктор Мейллард помолчала, прежде чем ответить:
— Вчера ночью вы впервые очутились в больнице?
Я посмотрела на нее, прищурившись. Она говорила как юрист, а не как психиатр.
— Зачем спрашивать, если вы уже знаете ответ?
— Я пока не знаю ответа, — спокойно ответила доктор Мейллард.
— Мама вам не рассказала?
— Она рассказала, что вы переехали сюда недавно из-за того, что в Род-Айленде пережили психологическую травму. Но у меня не было возможности долго с ней разговаривать. Мне пришлось изменить расписание приема пациентов, чтобы повидаться с вами без подготовки.
— Извините, — сказала я.
Доктор Мейллард нахмурилась.
— Не за что извиняться, Мара. Я просто надеюсь, что смогу вам помочь.
Я тоже на это надеялась, но уже начинала сомневаться.
— И что вы собираетесь делать?
— Ну, для начала вы можете сказать, бывали ли вы раньше в больнице, — сказала она, сцепив руки на колене.
Я утвердительно кивнула.
— Из-за чего вы туда попали?
Судя по виду доктора, она всерьез не интересовалась ответом. Она ничего не записывала.
— Мои друзья погибли. Несчастный случай. Моя лучшая подруга. Я была там, но не пострадала.
У нее был озадаченный вид.
— Тогда почему очутились в больнице?
— Я три дня не приходила в сознание.
Мои губы как будто не хотели выговаривать слово «кома».
— Ваши друзья, — медленно проговорила доктор. — Как они погибли?
Я попыталась ответить, повторить то, что рассказывала мне мать, но слова не шли с языка. Они застряли у меня в глотке, там, откуда их было не достать. Тишина становилась все более и более неловкой, пока я старалась извлечь их.
Доктор Мейллард подалась вперед.
— Все в порядке, Мара, — сказала она. — Вы не обязаны рассказывать.
Я сделала глубокий вдох.
— Честно говоря, я не помню, как они погибли.
Она кивнула. Прядь светлых волос упала ей на лоб.
— Все в порядке.
— Все в порядке? — Я бросила на нее скептический взгляд. — Вот просто так: «все в порядке»?
Доктор Мейллард мягко улыбнулась. Ее карие глаза были добрыми.
— Вот просто так. В этой комнате мы не должны говорить ни о чем, о чем вам не хочется говорить.
Я слегка ощетинилась:
— Я не возражаю против разговоров об этом. Я просто не помню.
— И тут тоже все в порядке. Иногда разум находит способы защитить нас от некоторых вещей, пока мы не готовы иметь с ними дело.
Это предположение обеспокоило меня больше, чем следовало.
— Я чувствую, что готова иметь с этим дело.
Она заправила за ухо прядь волос.
— Тоже прекрасно. Когда все это случилось?
Я минуту подумала — было трудно уследить за временем.
— Несколько месяцев назад… В декабре?
Поведение доктора Мейллард впервые изменилось. Казалось, она удивилась.
— Совсем недавно.
Я пожала плечами и отвела взгляд. Я заметила пластиковое с виду растение в углу комнаты, отражавшее солнечный свет. Мне стало интересно, настоящее оно или нет.
— Итак, как после переезда у вас идут дела?
Легкая улыбка тронула уголки моих губ:
— Вы имеете в виду, если не считать ожога?
Доктор Мейллард ответила улыбкой:
— Да, если не считать этого.
Наша беседа могла принять сотню разных направлений. Доктору Мейллард платили за то, чтобы она выслушивала меня — это была ее работа. Всего лишь работа. Когда она вернется домой, к семье, она уже не будет доктором Мейллард. Она станет мамой. Может, ее будут звать Бекка. Она станет другим человеком, в точности как моя мать. И она не вспомнит обо мне до тех пор, пока мы не увидимся в следующий раз.
Но я находилась здесь не без причин. Воспоминания — сны — с ними я могла справиться. С галлюцинациями тоже. Но ожог повысил ставки. Я подумала о Джозефе, о том, каким испуганным, маленьким и потерянным он выглядел в больнице. Мне не хотелось еще когда-нибудь увидеть его таким.
Я с трудом сглотнула и ринулась вперед, очертя голову:
— Думаю, со мной что-то происходит.
Мое великое заявление.
Выражение лица доктора Мейллард не изменилось.
— Как по-вашему, что именно с вами происходит?
— Не знаю.
Мне очень хотелось вздохнуть и пробежать рукой по волосам, но я сдержалась. Я не знала, каким это будет знаком, и мне не хотелось, чтобы мой жест расценили неверно.
— Хорошо, давайте на минутку вернемся назад. Почему вы думаете, что с вами что-то происходит? Что заставляет вас так думать?
Я постаралась не отвести взгляда.
— Иногда я вижу то, чего на самом деле нет.
— Что именно?
Вот, началось. Я решила пройтись по хронологии в обратном порядке.
— Ну, как я уже сказала, я считала, что сережки, которые одолжила мне мама, упали в ванну, но на самом деле они были у меня в ушах.
Доктор Мейллард кивнула.
— Продолжайте.
— И, прежде чем отправиться на вечеринку прошлой ночью, я увидела в зеркале одну из своих мертвых подруг.
Дин-дон!
— Что это была за вечеринка?
Я снова взглянула на доктора Мейллард. Если ее и шокировало мое откровение, она не подала виду.
— Костюмированная… костюмированная вечеринка?
Я не собиралась произносить это с вопросительной интонацией.
— Вы отправились туда не одна?
Я кивнула.
— С братом, но у него была назначена там встреча.
В комнате как будто стало теплее.
— Итак, вы были там в одиночестве?
Перед моим мысленным взором мелькнул образ Ноя, шепчущегося с девушкой-феей. Я и вправду была там в одиночестве.
— Да.
— С тех пор как вы переехали, вы часто выбирались на такие мероприятия?
Я покачала головой.
— Прошлой ночью — впервые.
Доктор Мейллард слегка улыбнулась.
— Похоже, там вы могли испытать стресс.
На это я фыркнула. Не смогла удержаться.
— Стресс в сравнении с чем?
Она приподняла брови.
— Это вы мне скажите.
— В сравнении с гибелью лучшей подруги? Или в сравнении с переездом оттуда, где живут все мои знакомые? Или в сравнении с таким поздним началом учебы в новой школе?
Или в сравнении с новостью о новом деле отца, который представляет обвиняемого в убийстве девочки-подростка? Мысль об этом явилась ко мне непрошеной. Она была беспрецедентной. Папина работа не представляла для меня проблем. Я не могла расстраиваться из-за такого. Если мама заметит, что из-за папиной работы у меня стресс, она может заставить отца отказаться от дела, от его первого дела со времени нашего переезда. А теперь, когда трое детей в семье учатся в частной школе, родители, наверное, нуждаются в деньгах. Я и так достаточно испортила им жизнь.
Я решила не упоминать об этом доктору Мейллард. Хоть наша беседа и считалась конфиденциальной.
— Вы правы, — с серьезным лицом сказала доктор, откинувшись на спинку кресла. — Позвольте спросить: прошлой ночью вы впервые увидели что-то или кого-то, кого на самом деле не было?
Я покачала головой, чувствуя облегчение из-за смены темы беседы.
— Удобно ли вам будет рассказать мне о других причудившихся вещах?
Не очень-то удобно.
Я бесцельно пощипывала нитку на своих потрепанных джинсах, зная, каким сумасшествием покажется то, что я скажу. Какие сумасшедшие разговоры я уже вела. И все равно я сказала:
— Я видела бывшего бойфренда, Джуда, однажды около школы.
— Когда?
— В первый школьный день.
После того, как увидела свой класс математики рухнувшим. После того, как Клэр впервые появилась в зеркале.
Я прикусила губу.
— Итак, вы уже испытывали большой стресс.
Я кивнула.
— Вы скучаете по молодому человеку?
Вопрос застал меня врасплох. Как ответить? Когда я бодрствовала, я почти не думала о Джуде. Да и сны, в которых я видела его, вряд ли можно было назвать приятными.
Я опустила глаза, надеясь, что доктор Мейллард не заметит моего покрасневшего лица, единственного свидетельства стыда. Я была плохим человеком.
— Иногда подобные вещи сильно запутаны, Мара, — сказала она. Думаю, она все же заметила. — Когда мы теряем важных для нас людей, мы можем испытывать целый спектр эмоций.
Я шевельнулась в кресле.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Можем, но мне бы очень хотелось некоторое время не менять темы. Вы можете немного рассказать мне о ваших взаимоотношениях?
Я закрыла глаза.
— Они были не такими уж длинными. Мы пробыли вместе всего пару месяцев.
— То было хорошее время?
Я задумалась над вопросом.
— Хорошо, — сказала доктор Мейллард и больше не упоминала об этом.
Должно быть, ответ был написан у меня на лице.
— Как насчет отношений с вашей лучшей подругой? Вы видели и ее тоже после ее гибели, верно?
Я покачала головой.
— Я видела Клэр. Она переехала в Лорелтон только в прошлом году. Она была сестрой Джуда… Моего бойфренда. Она была близка с Рэчел.
Доктор Мейллард сощурилась.
— Рэчел. С вашей лучшей подругой?
Я кивнула.
— Но с вами она не была близка?
— Не очень.
— И Рэчел вы не видели.
Я покачала головой.
— Произошло что-нибудь еще? Вы видели еще что-нибудь, что не должны были видеть? Слышали что-нибудь, что не должны были слышать?
Я сощурилась.
— Вроде голосов?
Она пожала плечами.
— Вроде чего-нибудь.
Я посмотрела на свои колени и попыталась сдержать зевок. И проиграла.
— Иногда. Иногда я слышу, как меня окликают по имени.
Доктор Мейллард кивнула.
— Как вы спите?
— Не очень хорошо, — созналась я.
— Кошмары?
Можно сказать и так.
— Да.
— Вы помните что-нибудь из этих кошмаров?
Я потерла шею сзади.
— Иногда. Иногда мне снится та ночь.
— Думаю, вы очень храбрая, раз рассказываете мне все это.
Ее голос не был покровительственным.
— Я не хочу быть сумасшедшей, — ответила я. Правдиво.
— Не думаю, что вы сумасшедшая.
— Значит, это нормально — видеть то, чего не существует?
— После такого травмирующего события — да.
— Хотя я даже его не помню?
Доктор Мейллард приподняла брови.
— Вообще не помните?
Я потерла лоб, потом стянула волосы в узел на затылке. И ничего не ответила.
— Думаю, вы начинаете вспоминать, — сказала доктор. — Медленно. И вы вспоминаете так, чтобы это нанесло не слишком большой ущерб вашему рассудку. И хотя мне хотелось бы исследовать все подробнее, если вы решите еще раз со мной повидаться… Я считаю, вполне возможно, что ваш разум выражает неразрешенные чувства, которые вы испытываете к Джуду и Клэр — вот почему вы видите их.
— Так что же мне делать? Чтобы это прекратилось.
— Ну, если вы хотите снова повидаться со мной, можно поговорить о составлении плана лечения.
— Без лекарств?
Я решила, что мама отвезла меня к психиатру по веской причине. Наверное, решила, что нужно пустить в ход артиллерию крупного калибра. И после прошлой ночи я не особо могла с этим спорить.
— Что ж, обычно я прописываю лекарства в сочетании с психотерапией. Но решать вам. Я могу рекомендовать вас психологу, если вы пока не хотите принимать лекарства, или мы можем попытаться сами. И посмотрим, как пойдут дела.