Я повернулась к Ною. Он одарил меня дерзкой улыбкой, и я ощетинилась.
— Ты не должен был так поступать, — сказала я. — Я вполне справлялась и сама.
— Простой благодарности было бы вполне достаточно.
По крыше над проходом начал барабанить дождь.
— Мне и в самом деле нужно в класс, — сказала я, ускорив шаги.
Ной сделал то же самое.
— Какой у тебя следующий урок? — легко спросил он.
— Элементарная математика.
«Уходи. От меня разит. И ты ужасно мне досаждаешь».
— Я пойду с тобой.
Полный крах.
Я перекинула сумку на другое плечо, приготовившись к неловкой молчаливой прогулке. Ной внезапно дернул меня за сумку, заставив остановиться.
— Это ты нарисовала? — спросил он, показав на рисунок на сумке.
— Угу.
— Да ты талант.
Я посмотрела ему в лицо. Никакого сарказма. Никакого веселья. Такое вообще возможно?
— Спасибо, — обезоруженная, ответила я.
— Теперь твоя очередь.
— Какая очередь?
— Сделать мне комплимент.
Я проигнорировала его.
— Мы можем и дальше идти молча, Мара, или ты можешь по дороге попросить меня немножко рассказать о себе.
Он приводил меня в ярость.
— А с чего ты решил, что интересуешь меня? — спросила я.
— Да ни с чего, — ответил он. — Честно говоря, я уверен, что тебя вообще не интересует такая тема. И это интригует.
— Почему же?
Мой класс был в конце прохода. Теперь уже немного осталось.
— Потому что большинство здешних девчонок, заслышав мой акцент, спрашивают, откуда я. И обычно они вне себя от радости, если имеют честь со мной беседовать.
Ну и самонадеянность.
— Между прочим, акцент английский.
— Да, я поняла.
Осталось всего десять шагов.
— Я родился в Лондоне.
Осталось семь шагов. Отвечать ему я не буду.
— Мои родители переехали сюда из Англии два года тому назад.
Четыре шага.
— У меня нет любимого цвета, хотя мне очень не нравится желтый. Ужасный цвет.
Два шага.
— Я играю на гитаре, люблю собак и ненавижу Флориду.
Ной Шоу вел низкую игру. Я невольно улыбнулась. А потом мы добрались до класса.
Я ринулась в дальнюю часть комнаты и села за столом в углу.
Ной последовал за мной в класс. Он даже не занимался математикой!
Он скользнул за стол рядом со мной, а я подчеркнуто игнорировала то, как одежда обтягивает его худое тело.
Джейми вошел и сел с другой стороны прохода, посмотрев на меня долгим взглядом. Потом покачал головой.
Я вытащила свою миллиметровку и приготовилась заняться вычислениями. Что означало, я рисовала каракули, пока мистер Уолш не обошел класс, чтобы собрать вчерашнюю домашнюю работу. Он остановился у стола, который теперь занимал Ной.
— Я могу вам чем-нибудь помочь, мистер Шоу?
— Я сегодня присутствую на ваших занятиях в качестве вольнослушателя, мистер Уолш. Я отчаянно нуждаюсь в повторении материала по математике.
— Угу, — сухо проговорил мистер Уолш. — У вас есть разрешение?
Ной встал и вышел из класса. Вернулся, когда мистер Уолш просматривал наши домашние работы. И, конечно же, Ной протянул учителю листок бумаги. Тот ничего не сказал, и Ной снова сел рядом со мной. Да что здесь за школа такая?
Когда мистер Уолш возобновил лекцию, я вновь принялась яростно выводить каракули в своей тетради, не обращая внимания на его слова.
Собака. Ной меня отвлек, а мне нужно было решить, как ее спасти.
Все утро я была поглощена мыслями о животном и не думала о Ное, хотя на математике он таращился на меня со сосредоточенностью котенка, играющего с клубком шерсти. Я ни разу на него не взглянула. Делая записи и ерзая на сиденье, я не замечала его неизменного веселого выражения лица.
Не замечала и того, как он каждые пять секунд пробегал длинными пальцами по волосам.
И того, как он тер бровь, когда мистер Уолш задавал мне вопрос.
И того, как опускал небритую щеку на ладонь и просто…
Пристально глядел на меня.
Когда занятия, наконец, закончились, у Анны был такой вид, словно она созрела для убийства, а Джейми смылся, не успела я сказать ему и слова. Ной ждал, пока я соберу вещи. У него самого не было ни учебников, ни тетрадок, ни сумки. Что было странно. Должно быть, на моем лице отразилось удивление, потому что его ухмылка малолетнего преступника вернулась.
Я решила надеть что-нибудь желтое на нашу следующую с ним встречу. Если получится, я оденусь в желтое с ног до головы.
Мы шагали в молчании, пока моего внимания не привлекли вращающиеся двери впереди.
Туалет. Оригинальная идея.
Когда мы дошли до двери, я повернулась к Ною.
— Я пробуду там некоторое время. Ты, наверное, не захочешь меня ждать.
Я лишь мельком заметила его шокированное выражение лица, прежде чем с удивительной силой толкнула дверь.
Победа.
В туалете были несколько девочек неустановленного возраста, но они не обратили на меня ни малейшего внимания и скоро ушли. Я была рада убраться от Ноя, поэтому обуздывала ту часть своего рассудка, которая желала узнать, какую песню он больше всего любит играть на гитаре. Джейми предупредил меня насчет этой ерунды; Ной играет со мной, и я буду дурой, если про это забуду. И все равно все это неважно. Что важно, так это собака.
На уроке математики я решила позвонить в службу отлова бездомных животных и подать жалобу на Агрессивного Поганца. Я вытащила мобильник. Наверняка кого-нибудь пошлют разобраться в моей жалобе и увидят, что собака на краю гибели. А потом ее оттуда заберут.
Я передала информацию, попросив номер городской службы отлова животных, и записала цифры у себя на руке.
Женский голос ответил после трех гудков:
— Офицер Диаз, служба отлова бездомных животных, могу вам чем-нибудь помочь?
— Да, я звоню, чтобы подать жалобу на жестокое обращение с собакой.
Остаток дня мне невозможно было усидеть тихо, ведь я знала, что после школы должна проверить собаку, чтобы убедиться, что она в безопасности. На каждом занятии я ерзала; из-за чего получила по испанскому дополнительное домашнее задание.
Когда уроки закончились, я слетела по скользким ступенькам и чуть не сломала шею. Дождь прекратился, но из-за него все дорожки стали мокрыми и предательски опасными. Я проделала половину пути до парковки, когда мой телефон зазвонил; я не узнала номера, а мне приходилось следить за тем, чтобы не поскользнуться. Я не ответила на звонок и побежала в сторону дома, у которого жила собака.
Но, завернув за угол, я увидела впереди мигающие огни. У меня что-то трепыхнулось в животе. Возможно, огни — добрый знак. Может, они арестовали того парня. И все-таки я замедлила бег и подошла уже шагом, ведя пальцами по осыпающейся стене возле сетчатой ограды. Я прислушивалась к голосам впереди и еле слышным звукам полицейской рации. Приблизившись к дому, я увидела патрульную машину с мигалками и машину без опознавательных знаков.
И «Скорую помощь».
Волоски на моей шее встали дыбом.
Когда я добралась до двора, увидела, что передняя дверь дома была открыта. Люди стояли у машин неподалеку от «Скорой помощи». Я осматривала участок в поисках собаки, но, когда взгляд мой добрался до груды досок, кровь застыла у меня в жилах.
Рта мужчины вообще не было видно из-за мух, кишевших на губах и поверх кровавого месива, когда-то бывшего головой. Земля под его проломленным черепом была совершенно черной, и у краев его грязной майки расплывалось красное пятно.
Хозяин собаки был мертв. Он был мертв и выглядел именно так, как я себе это воображала.
13
Деревья, тротуар и мигающие огни завертелись вокруг меня, когда я ощутила первый безошибочный треск тонкой материи здравого смысла.
Я засмеялась.
Я такая сумасшедшая!
А потом меня вырвало.
Большие руки схватили меня за плечи. Боковым зрением я увидела, как ко мне подходит женщина в костюме и мужчина в темной форме, но они были еще далеко и расплывались перед моими глазами. Кто же меня держал?
— Отлично, просто отлично. Убирайся отсюда, Гадсен! — сказал женский голос.
Он звучал из такого далека…
— Заткнись, Фоли. Ты вполне могла бы огородить место преступления, — сказал сзади мужской голос.
Мужчина развернул меня, и я вытерла губы. Мужчина тоже был в костюме.
— Как тебя зовут? — властно спросил он.
— М-мара, — запинаясь, ответила я.
Я едва слышала собственный голос.
— Вы можете привести медиков? — крикнул мужчина. — Возможно, у нее шок.
Это сразу меня встряхнуло, заставив сосредоточиться. Никаких медиков. Никаких больниц.
— Я в порядке, — сказала я и пожелала, чтобы деревья перестали танцевать.
Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы обрести равновесие. Это происходит на самом деле?
— Я просто никогда раньше не видела мертвецов, — пояснила я, не успев даже осознать, что так и есть.
Я не видела Рэчел, Клэр и Джуда на их похоронах. От них немногое осталось.
— Пусть медики просто на тебя взглянут, — сказал мужчина, — пока я буду задавать вопросы, если ты не возражаешь.
Он дал сигнал врачам из «Скорой помощи». Я поняла, что в этом споре мне не победить.
— Хорошо, — сказала я.
Закрыла глаза, но все равно видела кровь. И мух.
Но где же собака?
Я открыла глаза и поискала ее взглядом, но ее нигде не было видно.
Приблизился медик, и я попыталась сосредоточиться на том, чтобы не выглядеть безумной. Я дышала медленно и ровно, пока он светил маленьким фонариком мне в глаза — сперва в один, потом в другой. Он осмотрел меня, но как раз когда он вроде бы заканчивал осмотр, я подслушала слова женщины-детектива:
— Где, к дьяволу, Диаз?
— Говорит, скоро будет здесь, — ответил мужчина, разговаривавший со мной минуту назад.
— Хочешь пойти и получше привязать собаку? — спросила женщина.
— Э-э… Нет.
— Я не хочу к ней прикасаться, — сказала женщина. — Я видела, как по ее шкуре ползают блохи.
— Леди и джентльмены, вот вам полиция Майами.
— Иди к черту, Гадсен.
— Успокойся. Собака никуда не денется. Она едва может ходить, не то что бежать. Дело не в том. Это питбуль, и ее просто усыпят.
— Собака никак не могла этого сделать. Парень споткнулся и раскроил себе череп о кол рядом с грудой деревяшек, видишь? Даже не нужно дожидаться спецов, чтобы это определить.
— Я и не говорю, что это сделала собака. Я просто говорю, что в любом случае придется ее усыпить.
— Плохо.
— По крайней мере ее избавят от страданий.
После всего, через что прошла эта собака, ее усыпят. Убьют.
Из-за меня.
Я снова почувствовала тошноту. Рука моя задрожала, когда медик измерял мой пульс.
— Как ты сейчас себя чувствуешь? — спросил он негромко.
Глаза его были добрыми.
— Прекрасно, — солгала я. — Правда. Теперь со мной все в порядке.
Я надеялась, что, если все время буду это твердить, этого хватит, чтобы убедить его: я говорю правду.
— А что?
— Тогда мы закончили. Детектив Гадсен?
Мужчина-детектив и женщина в костюме подошли к нам, и мужчина — детектив Гадсен — поблагодарил медика, двинувшегося обратно к машине «Скорой помощи». Вокруг кишели другие люди, некоторые в форме, некоторые в штатском. Подъехал фургон, на задней части которого были выведены по трафарету слова «Судебный патологоанатом».
Скользкий страх обволок мой язык.
— Мара, так? — спросил детектив Гадсен, а его партнерша вынула записную книжку. Я кивнула. — Как твоя фамилия?
— Дайер, — ответила я.
Партнер Гадсена это записала. Подмышки ее желто-коричневого костюма потемнели от пота. Его подмышки тоже. Но, хотя я впервые приехала в Майами, мне не было жарко. Я дрожала.
— Что тебя сюда сегодня привело, Мара? — спросил Гадсен.
— Э-э… — Я сглотнула. — Это я позвонила и подала жалобу насчет собаки.
Не было смысла лгать на этот счет. Я оставила свою фамилию и номер телефона, когда говорила с офисом отдела по отлову животных.
Детектив не отвел глаз, но я заметила, что выражение его лица изменилось. Он ожидал, пока я продолжу. Я откашлялась:
— Я просто хотела заглянуть после школы и проверить, увезли ли собаку.
Он кивнул.
— Ты видела еще кого-нибудь, когда была тут нынче утром?
Я покачала головой.
— В какую школу ты ходишь? — спросил он.
— В Кройден.
Женщина-детектив записала и это. Мне очень не нравилось, что она все записывает.
Гадсен задал еще несколько вопросов, но я все время невольно искала глазами собаку. Должно быть, пока меня осматривал медик, мертвое тело убрали, потому что оно исчезло. Металлическая дверь захлопнулась, и я подпрыгнула. Я и не заметила, как детектив Гадсен перестал говорить. Теперь он ожидал моего ответа.
— Простите, — сказала я.
Несколько больших дождевых капель ударили по металлу и жестяному лому, как пули. Снова собирался пойти дождь, и скоро.
— Простите, я не слышала, что вы сказали.
Детектив Гадсен внимательно рассматривал мое лицо.
— Я сказал, что моя напарница проводит тебя до кампуса.
Судя по виду женщины-детектива, ей хотелось войти в дом.
— Со мной и вправду все просто прекрасно.
Я улыбнулась, демонстрируя, насколько со мной все прекрасно.
— Тут совсем недалеко. Но все равно спасибо.
— Мне все-таки хотелось бы, чтобы…
— Она сказала, что с ней все прекрасно, Винс. Иди-ка и взгляни на это, ладно?
Детектив Гадсен внимательно посмотрел на меня.
— Спасибо за звонок.
Я пожала плечами.
— Я должна была что-то сделать.
— Конечно. Если вспомнишь что-нибудь еще, — сказал детектив, протягивая мне свою визитку, — звони мне в любое время.
— Позвоню. Спасибо.
Я пошла прочь, но, завернув за угол, прислонилась к прохладной оштукатуренной стене и прислушалась.
По гравию похрустывали чьи-то шаги; вскоре к ним присоединились еще одни. Детективы разговаривали друг с другом, в разговор вступил третий голос, которого я не помнила. Наверное, кто-то зашел в дом прежде, чем я сюда добралась.
— Скорее всего, он умер семь часов назад.
— Итак, примерно в девять утра?
В девять. Спустя несколько минут после того, как я от него убежала. Я не могла сглотнуть, в горле пересохло.
— Это мое предположение. Жара и дождь мешают точно определить время. Вы же знаете, как это бывает.
— Знаем.
Потом я услышала что-то насчет температуры, трупных пятен, падения из-за того, что человек споткнулся, и траекторий — сквозь громкий гул крови, пульсирующей в ушах. Когда шаги и голоса стихли вдали, я рискнула выглянуть из-за угла.
Они ушли. Может быть, в дом? И под таким углом я увидела собаку. Она была некрепко привязана к покрышке в дальнем конце двора, ее шерсть сливалась с землей. Дождь теперь лил ровно, беспрестанно, но она даже не вздрагивала.
Не думая, я побежала к ней. Моя футболка промокла насквозь. Я огибала мусор и детали машин, ступая как можно осторожнее. Спасибо дождю за то, что он скрывал звук моих шагов. Но, если кто-нибудь в доме обратит внимание на происходящее снаружи, меня, наверное, услышат. И точно увидят.
Когда я добралась до собаки, небеса мстительно разверзлись. Я опустилась на колени, чтобы отвязать ее от покрышки. Потом слегка потянула за привязь.
— Пошли, — прошептала я ей на ухо.
Собака не двинулась. Может быть, не могла. Ее шея была стерта до мяса, кровь сочилась из того места, где ее натер тяжелый ошейник, и я не хотела ее тянуть. Но потом голоса сделались громче и стали приближаться. У нас не было времени.
Я обхватила собаку одной рукой вокруг туловища и подняла ее на лапы. Она была слабой, но осталась стоять. Я снова зашептала ей и ласково подтолкнула в крестец, чтобы заставить пойти. Она сделала шаг, но дальше не двинулась. В голове моей зазвенела паника.
Что ж, я подняла собаку на руки. Она весила меньше, чем должна была, но все-таки оставалась тяжелой. Пошатываясь, я длинными шагами двинулась вперед, пока мы не убрались со двора. Из-за пота и дождя волосы мои прилипли ко лбу и шее. К тому времени, как мы завернули за угол, я тяжело дышала, и у меня дрожали колени. Я опустила собаку.