— Этот Мик — курсант Военной Академии? — уточнил Змей. Я, быстро расстегивая застёжки верхнего платья, рассеянно отозвалась:
— Угум… мне подумалось, что лучше прикрытия не отыскать. Курсанты очень внимательно следят за сохранностью своей формы, опять же, никому и в голову не взбредёт искать Вас среди них. Комплекция у вас с Микешем примерно одинаковая, возможно, он чуть шире в плечах, но не думаю, что это будет заметно…
— Ты сравниваешь меня с каким-то простолюдином? — в голосе, прозвучавшем за моей спиной, отчётливо звенел острыми краями лёд.
Я даже застыла. Богиня, и вправду, что же со мной творится?! С другой стороны…
— Нет, ваше высочество, — мой голос был сух, — Я всего лишь забочусь о достоверности Вашей маскировки. Вы переоделись? Я могу повернуться?
— Да, разумеется, — его тон говорил о глубоком презрении к окружающему миру. Мне оставалось только глубоко вздохнуть и сделать неутешительный вывод: мы вернулись к тому, с чего начинали.
С такими мыслями я и повернулась, встречаясь глазами с наследником Ишшарры, который, похоже, и не думал отворачиваться и всё это время наблюдал за мной.
Ну, что сказать? Эйтану форма курсантов шла, пожалуй, даже больше, чем Микешу. Черная рубашка, высокие сапоги, тёмно-зелёный кафтан и брюки в тон подчёркивали идеальную осанку. Жёсткий, цепкий взгляд замечательно гармонировал с показной строгостью наряда; встреть я его на улице, поспешила бы опустить глаза, дабы не злить опасного противника.
— Замечательно, — кивнула я, — Нужно только что-то сделать с волосами…
Наметив подбородком кивок, Серебристый Змей вытащил кинжал, и, прежде чем я сообразила, что он задумал, полоснул по своей косе. Волосы черной змеей скользнули вниз, упав на каменный пол катакомб.
— Подровняй, — велел он мне, протягивая кинжал. Машинально взяв оружие, я дрожащими руками начала выполнять требуемое.
Эйтан сошёл с ума. Богиня, ведь длинные волосы — атрибут Императорской семьи! Их обрезать — большой позор, на такое ни один наследник Императоров не пойдёт! Вернее, так считается…
— И они тоже так решат, — ворвался в мои мысли спокойный голос принца.
— Что? Вы о чём?
— Им тоже кажется, что эта традиция — незыблема. Но нигде не сказано, что я должен явиться на Площадь Суда с длинными волосами. Я просто должен там присутствовать — вот и всё. Длинные волосы — просто дань древним обычаям, по ним всегда можно узнать принца. Но мне это сейчас не нужно, верно?
— Вы правы, — признала я тихо, — Теперь что-то заподозрят лишь те, кто знает Вас в лицо…
— Таких нет, — снова огорошил меня Серебристый Змей, — Не забывай: я провёл семь лет в ссылке, вдали от двора. Те немногие, кто знал меня до отъезда, помнят только ребёнка; на Площади лицо моё скрывала магия. Только несколько человек смогут узнать меня, но — ни одного из них нет сейчас в городе.
Я прикусила губу:
— Только вот меня не узнать сложно…
— Верно, — невозмутимо кивнул принц, — Потому — натяни капюшон получше, хорошо? И вот ещё, возьми.
Его высочество протянул мне кулон на неровной цепочке. Весь вид украшения говорил о его немалом возрасте, а древняя руна, начерченная на гладком овале, красноречиво намекала, что сделано оно было несколько сотен лет назад. Осторожно, словно бы опасаясь сломать, я приняла подарок.
— Защищает от магии. Любой, — прокомментировал Эйтан, наблюдая, как я набрасываю цепочку на шею, — Можно отдать только добровольно, но не советую этого делать. Там, куда мы направляемся, он тебе очень пригодится.
— А как же Вы? Ведь куда важней, чтобы магией не могли повлиять на Вас… — начала было я, но под взглядом принца умолкла.
— Женщина, это — не твоего ума дело. Будь я беззащитен — не отдал бы амулет. Поняла?
— Конечно, — тут же успокоилась я, снова заглянула в сумку и уточнила:
— Съедим пироги? Мари замечательно печёт, будет жаль, если мы умрем и не попробуем…
Принц сдавленно фыркнул, а потом, не выдержав, рассмеялся в голос. И получилось это у него так, что я, выплёскивая потрясения этого жуткого дня, тоже принялась хохотать, как полоумная. Эхо, подхватило наш смех и понесло его по катакомбам. Наши искаженные голоса напоминали хохот мифических демонов, и это было очень забавно.
— Ну, давай пироги, — отсмеявшись, велел принц, — Не думаю, что у нас скоро появится возможность пообедать.
Ели мы в молчании. Я рассеянно оглядывала каменные стены, выхваченные из подземной тьмы нашим светильником, и прокручивала в голове историю катакомб Тальи. Глубокие борозды на сводах пещер, оставленные рабами из древних каменоломен, задержали мой взгляд. Страшно было даже представлять, сколько людей погибло в этих коридорах во времена строительства столицы. Во славу Императора этих несчастных просто оставляли умирать в засыпанных коридорах, не тратя ни времени, ни магии на их спасение. Не удивительно, что до наших дней дошли слухи о неупокоенных призраках, блуждающих по катакомбам… впрочем, подозреваю, эти предания были созданы со вполне определённой целью: отпугнуть от подземелий искателей приключений и преступников разных сортов. Возможность перемещаться под Тальей, ореол таинственности и опасности, безнаказанность и, наконец, иллюзорная свобода были замечательной приманкой для личностей вполне определённого толка.
Мы с его высочеством расположились на довольно больших камнях, выкатившихся из завала — судя по всему, на месте этой горы камней лет триста назад был путь на поверхность. Я читала, что прадед Эйтана отдал приказ засыпать все известные выходы из катакомб после того, как за одну зиму под землёй сгинуло почти четыреста человек. Этот факт, сам по себе, мало бы озаботил Чёрного Волка, славившегося наплевательским отношением к простолюдинам. Однако, одной из жертв оказалась наследница Дома Котов, которая ушла на запрещенное родителями свидание — и не вернулась. Изуродованное тело юной пэри, найденное спустя несколько дней тщетных поисков, послужило камнем, вызвавшим лавину. Незадачливого любовника нашли быстро: он «покончил с собой», признавшись в прощальном письме, что на убийство его толкнул некий представитель Дома Ящерицы. Одним из результатов этого громкого скандала и стало разрушение «гнезда разврата и беспредела», или, проще говоря, Тальских городских катакомб.
Прокручивая в мыслях исторические факты, я рассеянно жевала пирожок. Эйтан сидел, нахмурившись, и машинально ел, глядя в одну точку. Отвлекать его от мыслей не стоило, к тому же, такой задумчивый вид был Наследнику Ишшарры к лицу. Как, впрочем, и военная форма…
Когда с кулинарным шедевром Мариты было покончено, Эйтан откинулся на шероховатую стену, прикрыл глаза и негромко проговорил:
— Итак, теперь послушай. Если я прав, мы находимся сейчас недалеко от фамильного особняка Ящериц, в который, собственно, и направляемся. Несколько простых правил: не отходи от меня ни на шаг; слушай внимательно разговоры, но не вмешивайся в них; не снимай амулет. Ах да, ещё — больше никакой самодеятельности! Твой визит к Охраду Сейрсу был ошибкой; постарайся больше не действовать так непродуманно.
В горле моём тут же образовался горький комок:
— Я знаю, что совершила ошибку. Но зачем Вы посоветовали искать информацию об Ордене, зная…
— Достаточно, — прервал меня принц, — Я не обвиняю. Но впредь ты должна будешь докладывать мне обо всех своих планах; политика — не кружок самодеятельности.
— Да, мой принц, — отозвалась я тихо, — Дом Ящериц — ваши союзники? У вас договоренность?
— Нет. Просто у нас есть общий враг, — спокойно отозвался мой спутник.
— И на этом основании Вы решили явиться в их особняк? — уточнила я тихо, все больше убеждаясь, что имею дело с совершенно безумным человеком.
— Да, — последовал совершенно спокойный ответ, который я сочла за благо не комментировать.
Мне хотелось сказать многое. Например, что мы идём на риск, что доверять непроверенным людям — самоубийство, что Эстатра Ящерица, возглавляющая Магический Альянс, вполне может отказать в покровительстве…
Вместо этого я поднялась, быстро собрала все наши вещи в сумку и выжидательно посмотрела на принца. Он усмехнулся уголком губ и негромко заметил:
— Танни-ти в помощь!
С этими словами Эйтан стремительно повернулся и прикоснулся перстнем к каменной стене, кажущейся монолитной. Мгновение — и преграда, мерцая, начала медленно растворяться, открывая проход.
Произошедшее вызвало у меня недоумение: Кольцо Равновесия было Императорской Регалией и могло отворять любые замки, как обыкновенные, так и магические. Но ни один артефакт не был способен так легко уничтожить громадный каменный завал!
Мельком глянув на моё ошеломлённое лицо, Эйтан весело уточнил:
— Ты что, действительно верила, что катакомбы засыпали? Мои предки не были настолько глупы.
— Не сомневаюсь, — пробормотала я зло. Вот и первое отличие книжных данных от реальности: многие данные немилосердно искажали, зная, что к книгам имеют доступ простолюдины. Следовало бы мне догадаться, что стратегически важный объект, незаменимый в случае военных действий, никто бы не уничтожил из простой прихоти. Катакомбы просто-напросто прикрыли простейшей иллюзией, ограждая от праздных зевак! И, исследуя их, я буквально ходила по краю, ведь в любой момент могла наткнуться на представителей правящей элиты или силовых ведомств Ишшарры. Ведь, чтобы проходить сквозь запирающие иллюзии, достаточно специальных артефактов…
Я миновала ещё несколько шагов, прежде чем дыхание моё сперло от одной мысли…
— Ваше Высочество! — в два шага догнала я Эйтана, — скажите, а у Сэнэса… — спазм перехватил мне горло, мешая говорить, но принц все понял и так. Странно глянув на меня, Змей тихо сказал:
— Не думаю, что у этого ублюдка мог быть такой амулет.
— Но Вы не знаете наверняка…
— Не знаю, — признал Эйтан.
Моей души коснулся липкий страх. Если Сэнэс выбрался, то голову сложит, только бы уничтожить меня… и, вздрагивая от подозрительных шорохов, мне придётся с этим жить.
Глава 11. Игра, ящерицы и капля крови
Ужасное состояние — приказывать, не располагая реальной силой обеспечить выполнение приказания, кроме собственного авторитета.
Н. В. Колчак— Должен сказать, у купцов неплохой вкус. Когда решу умирать, закажу себе такой же, — небрежно сообщил Эйтан, разглядывая статуи обнаженных женщин. Я тоже придирчиво оглядела каменных красавиц, украшавших вход в один из склепов, и вынесла вердикт:
— Глупая трата денег. Лучше при жизни приобретите побольше наложниц.
Эйтан хмыкнул, но ничего не сказал. Знаком приказав следовать за собой, Змей принялся петлять меж могил, не забывая складывать пальцы в символе Божественного Сна каждый раз, когда мы проходили мимо очередного вычурного надгробия. Я следовала за ним, исподволь стряхивая налипшую на платье паутину.
Кто-то может задаться вопросом: что, собственно, привело нас в столь странное место? Тут стоит кое-что пояснить: подземный ход, по которому путешествовали мы с принцем, имел выход не где-нибудь, а в Городе Скорби, одном из самых старых и дорогих кладбищ Тальи. Не хочется даже вспоминать, скольких усилий мне стоило не закричать, когда, выйдя из подземелий, я рассмотрела, какой «гравий» устилает мне дорогу. Треклятый ход привёл нас не куда-нибудь, а на Жертвенник Костра Памяти, один из тех громадных плоских камней, на которых некогда заживо сгорали жёны и слуги богачей, дабы сопровождать господ за Гранью. Нам с принцем посчастливилось родиться в век, когда эта орошенная кровью традиция практически забылась, оставив после себя лишь такие вот жертвенники, усыпанные обугленными костями. Однако, ходили упорные слухи, что многие семьи пэров не отказались от этого милого ритуала. И в фамильных склепах, скрытых от посторонних глаз, до сих пор изредка полыхают костры…
— Идём отсюда, — хмуро приказал Змей, оттолкнув носком сапога чей-то череп, — Нужно спешить. Нам повезло ещё, что помещение проветривается…
Вдохнув затхлый, тяжелый воздух полной грудью, я мысленно согласилась с принцем. Не будь железная дверь в склеп кем-то заботливо приоткрыта, мы, выйдя из подземного хода, наверняка отравились бы мертвецким духом.
Город Скорби был пустынен; медленно огибая надгробия и вычурные здания семейных усыпальниц, мы направлялись к высоким воротам, видневшимся вдалеке. По давно сложившейся традиции, кладбища ограждались высоченными каменными стенами со вплетёнными в них заклятьями, и попасть на их территорию можно было, лишь миновав Ворота Духов — монументальное сооружение десяти шагов в высоту, через которые, если верить преданиям, в ночь усопших мертвые возвращаются, дабы приветствовать живых.
Когда мы достигли выхода, взору нашему открылась любопытная картина: у самых Ворот собралась немалая толпа, привлечённая чьим-то громким спором. Разумеется, мне было чрезвычайно интересно узнать, что же не поделили скрытые перешёптывающейся толпой люди. Однако, ситуация не располагала к праздному любопытству, потому я благоразумно постаралась тихой тенью прошмыгнуть мимо, натянув капюшон плаща. К сожалению, Змей моего мнения не разделял.
— Я догоню, — бросил он, ввинчиваясь в толпу. Остановить этого безрассудного человека я не имела возможности. Отвернувшись, чтобы не быть замеченной, ваша покорная слуга медленно двинулась вдоль улицы, костеря принца. Как можно быть таким любопытным? Впрочем, напомнила я себе, ему всего-то двадцать два. Он ещё, несмотря ни на что, очень молод… как, впрочем, и я.
Его высочество нагнал меня спустя несколько минут, и вид он при этом имел крайне задумчивый. Ровно тридцать шагов я молчала, ожидая, когда он мне расскажет, что произошло; потом, не в силах совладать с собственным любопытством, отважилась небрежно спросить:
— Ну, и что там?
Искоса глянув на меня, Эйтан после недолгого молчания соизволил ответить:
— Жрец Элира запретил купцу хоронить в Городе Усопших одну из хистис. Когда последний попытался забрать тело женщины обратно, дабы попытать счастья на другом кладбище, Жрец обратил тело хистис в пепел, который развеял по ветру, — Эйтан говорил медленно, и в его тоне мне чудилась какая-то странная напряженность, — Он сказал, что этой погани и после смерти не место среди благочестивых женщин. Разумеется, купец кинулся на этого служителя божьего с кулаками.
— Купца арестовали? — спросила я, заранее предполагая ответ.
— Да, — подтвердил его высочество мои ожидания.
— Предсказуемо, — пожала я плечами, — Впрочем, он сам виноват в этом.
Принц замолчал, а после неожиданно уточнил:
— Ты обвиняешь этого человека в том, что он хотел по всем правилам похоронить любимую женщину, подарившую ему двоих детей?
Я только фыркнула:
— Позвольте уточнить, сколько при этом у него было законных жён, соответствующих его статусу? Вот их пусть и хоронит по всем обрядам, когда они отойдут за Грань. Это негласное правило: нельзя падших женщин чтить после смерти так же, как и верных жён. Неужели Вы сами о таком не слышали?
Эйтан не стал ничего отвечать, только смотрел на меня с какой-то непонятной злобой. Этот взгляд подействовал странным образом, заставив пояснить свою мысль:
— Не стоит так на это реагировать. Эта хистис наверняка знала, что делала, когда становилась на путь рихэм. Девушка, которая работает наравне с мужчинами и получает образование, называется рихэм, Вы должны это знать. При этом, как бы она ни зарабатывала — умом или телом — всё равно она не имеет права становиться чьей-то законной женой. Точно так же она не должна иметь загробной жизни, потому пепел её развеивают за воротами кладбища. Меня, например, после смерти ждёт такая же участь, и это меня не страшит.
— Ну, почему же. Насколько я помню, ты ещё не принадлежишь ни к одному Рабочему Дому, потому имеешь полное право выйти замуж и быть счастливой, — выговаривая эти слова, принц отчего-то совсем не смотрел на меня, опустив голову. Я только фыркнула и честно ответила: