— Смею! — кричу в ответ, — и едва слышно добавляю — если бы я любила…
Но он не дает мне договорить:
— Да что ты можешь знать о любви! Ты, проходящая по чужим жизням, как ураган, оставляя за собой одно разрушение! Что ты можешь знать об этом?
В ответ на это у меня внутри что-то лопнуло. Горячее, обжигающее, поднимающиеся из самых глубин души и сметающие все на своем пути. Голос спокоен, разум холоден, сердце…сердце рвется на части и кричит в такие жестокие глаза:
— Смею! Слышишь меня, Тот-кто-ищет-виновных! Если бы я любила, то перевернула бы небо и землю, но добилась ответа! Это только с мертвыми нельзя бороться, их место в сердце живым никогда не занять, а со всеми остальными можно биться за счастье! — мой голос набатом гремит среди спящего леса. С отчаяньем загнанного зверя я пытаюсь достучаться до заледеневшего от многолетней обиды сердца:
— Я бы никогда не позволила своему мужчине растрачивать свою жизнь на воспоминания о прошлом! И тем более ни за что не позволила отнять у меня сына. Я бы нашла способ забрать своего ребенка и скрылась, да так, что меня бы никто не нашел. И поверь, мой сын никогда бы не чувствовал себя обделенным материнской любовью и не вырос в озлобленного мужчину, перекладывающего вину родителей на чужие плечи! И ты можешь разрезать меня на куски, но от этого ничего не изменится, моя смерть не вернет тебе мать и не заставит отца жить настоящим. Мне жаль тебя, орк, ты живешь в ненависти, ничего не замечая вокруг.
— Не смей меня жалеть! — ревет мой обвинитель, и я вижу, как в его руке появляется кинжал.
Но страха нет, в конце концов, я уже умирала, зато есть бесшабашность, пузырьками шампанского вдруг заигравшая в крови. Как хмельная, подхожу мужчине, кладу ему руки на плечи и, пьянея от собственной смелости, шепчу в упрямо сжатые губы:
— Ты снился мне каждую ночь, и это тебя я искала в безликой толпе.
Он дернулся, как от удара, а я, прижавшись щекой к его груди, прошептала:
— Запомни, ничто и никогда не происходит просто так. Судьбой было записано, что мы встретимся, и та встреча душной ночью в Акконе была лишь прологом к этой. Я люблю тебя, орк, я твоя женщина, и этого не изменить. А ты. ты обречен любить меня. Мы созданы друг для друга. И я не боюсь это сказать, и рано или поздно ты признаешь мою правду.
Слышу, как от этих слов забилось его сердце. Поднимаю взгляд и вижу, как глаза цвета изумруда темнеют, слышу его судорожный вздох и обреченное:
— Что ты со мной делаешь, Избранная…
А дальше…Поцелуй, обжигающий нервы…мой хриплый стон…тяжелое дыханье…бешеный стук сердец…рвущаяся под руками одежда…холод травы и пылающие тела…качающиеся в небе луны…и осознание — так правильно, так должно быть…И его властное: Запомни мое имя — Оршер.
И мое еле слышное:
— Я попробую…
*
Ежась от утренней прохлады, я сидела у подернувшегося пеплом костра и смотрела на спящего мужчину. Даже во сне, на его лбу залегала суровая складка, а сам он был похож на притаившегося хищника. Такой близкий и такой чужой. Назначенный мне судьбой, но который никогда не будет со мной. Я до рези в глазах вглядываюсь в любимое лицо, стараясь запомнить каждую черточку навсегда. Слез нет, я не имею права на них. Это потом будут истерики, боль, летящая в стену посуда, бессонные ночи, а сейчас…сейчас я хочу украсть у судьбы еще несколько минут счастья. Не хочу думать, как буду жить без него, не хочу знать, что ждет нас впереди. Гоню от себя мысли, что через несколько часов превращусь в старуху-ростовщицу, перебирающую как закладные записки, минуты нашей близости.
Собираю волю в кулак. Пора уходить, иначе я не смогу сделать то, что должна. Запрещаю себе прикоснуться последний раз к любимому. Подхватываю валяющийся на земле кинжал и ухожу, ни разу не оглянувшись. Я иду вперед, продираясь сквозь заросли, а там за спиной остался тот, кто стал для меня всем. Наконец, деревья расходятся, и я выхожу на опушку леса. Достаю из-за пояса кинжал и с каким-то остервенением провожу им по запястью. Кровь лениво бежит, собираясь в тягучие капли, которые не торопятся падать на землю. Мне кажется, будто время застыло, а мне нужно спешить…
Прошла целая вечность, прежде чем рядом со мной появился Владыка. Что-то ломается во мне, я бросаюсь к нему на грудь и прошу:
— Дракон, миленький, забери меня отсюда, пожалуйста.
Он, ни слова не говоря, обнимает меня, и в кольце его рук я наконец- то позволила себе заплакать.
*
Мам, пап и мои дорогие бабушки и дедушки! У меня для вас радостная новость — я беременна.
Через 10 минут после бурных проявлений восторгов:
— Даша, а кто отец?
— Странный вопрос, мама, мужчина, конечно. Или ты думаешь, меня ветром надуло?
*
Когда ты ему скажешь?
— Никогда.
— Но он имеет право знать!
— Да? И откуда у него возникло это право?
— Он будущий отец…
— Отец тот, кто вырастил, а он так, яйценосец-донор.
— Но ты же не даешь ему шанса быть рядом с тобой!
— Всем давать — переломится кровать.
— Подумай о ребёнке! Что ты ему скажешь, когда он спросит: “А где мой папа?”
— Скажу, что он был лётчиком-испытателем.
— Прекрати, хоть в такой момент ты можешь быть серьёзной? Зачем себя обманываешь, ведь ты же понимаешь, что он тот, кто тебе нужен?
— Ты и в прошлый раз говорил, что я нашла идеального мужика, ну, и что из этого вышло?
— Я и сейчас это повторю, и тот, и этот были твоей половиной, а ты второй раз воротишь свой нос. Ну ладно, первый раз ты вбила себе в голову, что тебя бросили, но в этот раз ты сама предпочла бегство. Хоть сейчас ты можешь сказать мне, почему ушла в то утро?
— Ненавижу утро. Ты просыпаешься и начинаешь суетиться, нести всякую чушь, отчего выглядишь, как полная идиотка. Неловко предлагаешь выпить кофе, а сама мечтаешь, чтобы он поскорее ушел. Обоим стыдно за вчерашнее, ты теребишь пояс халата, не зная, куда деть свои руки, он смущается, путается в своих штанах, чертыхается под нос и долго шарит глазами по полу в поисках носков, стесняясь посмотреть в глаза. Потом залпом выпивает чашку растворимой бурды, мнется у выхода, отводя глаза, говорит дежурное: “Я тебе позвоню”, и чуть не бегом покидает квартиру. И оба облегчённо вздыхают, когда за ним закрывается дверь.
— Так говорят о случайном любовнике, а не о своём Мужчине. Ты хоть представляешь, что с ним было, когда он понял, что тебя нет рядом?
— А что, было бы лучше, если бы он открыл глаза и увидел рядом ту, которую ненавидел всю свою сознательную жизнь и обвинял в том, что из-за нее у его самых близких людей не сложилась судьба?
— Но вы же поговорили!
— Но ему нужно время осознать это!
— Скажи, что ты просто струсила!
— Да, я струсила, потому что больше всего на свете я боялась увидеть в его глазах презрение к самому себе! Ты думаешь, одна ночь может перечеркнуть все годы его жизни?
— Нет.
— Тогда зачем ты терзаешь меня этим бессмысленным разговором?
— Я хочу, чтобы вы были вместе!
— Мы никогда не будем вместе.
— Почему?
— Дракон, ты, такое мудрое существо, порой бываешь таким глупым. Он и я, мы действительно с разных планет, у нас даже время течет по-разному. И этого никто не изменит. Я не смогу жить на Лабуде, а он сойдёт с ума на Земле.
— Даша, не говори ерунды, когда любишь, все равно где жить.
— Друг, это только в сказках с милым рай и в шалаше, в жизни все иначе.
Этот разговор повторяется у нас с Владыкой практически каждый день с тех пор, как я имела глупость признаться, что жду ребёнка. Хотя, что я вру. Я была настолько счастлива, что жаждала поделиться со всеми своей радостью. Понять, что я испытала, когда увидела две заветные полоски на тесте, может только женщина, отчаянно желающая иметь ребёнка. Когда стихли радостные крики, и ко мне перестали относиться, как к хрупкой статуэтке, всех очень сильно стал волновать вопрос: “А кто же отец?”.
Сначала я отшучивалась, что ветром надуло, но когда Пра популярно объяснила нынешний состав моей крови, а также в красках расписала последствия “опасного секса” не пойми с кем (уж не знаю, на кого она намекает) пришлось колоться, кто у нас в папашках записан. Подруга превратила мою жизнь в кошмар. Видите ли, до моего случая считалось невозможным, чтобы между представителями разных рас из разных миров могли случаться дети. Но я, как всегда, отличилась. Вот и приходилось мне ежечасно мерить давление, взвешиваться, давать себя ощупывать и обмеривать, позволять сцеживать у себя кровь.
Драконы задолбались прилетать мне на помощь при каждой процедуре, пока им не объявили, что их Сестра ждёт малыша. Вот тогда для меня разверзся Ад. Возле меня стали нести караул как минимум десять чешуйчатых сиделок. Я в туалет не могла спокойно сходить, чтобы через две минуты после того, как я закрывала дверь, ко мне не стучались и не спрашивали, как там у меня дела.
Через неделю я сбежала на Изменчивый к Пифагору и попросила у него убежища по беременности и родам. Через два дня меня нашли, я закатила грандиозный скандал, пригрозив, что уйду жить к Арку, переколотила всю посуду в доме Верховного демона, но своего я добилась. Меня оставили в относительном покое, и я вернулась на наш остров. Вот только Дракон периодически приседает мне на уши, пытаясь заставить сообщить Оршеру радостную весть.
Беременность я переносила хорошо, ну если не считать токсикоза, перепадов настроения, отёкшего лица и огромного живота. Кстати, больше всех радовался новости о смене моего статуса Сосискин. Он и был первым, кому я сказала, вернее, это он сказал мне, что показала заветная полосочка. Как он скакал от радости, вереща:
— Ура, у нас будут щеночки! — надо было видеть.
После чего он заставил Эдика читать ему вслух литературу для беременных и отправился в компании своего компаньона на курсы молодых отцов. Пес забросил все свои аферы и махинации, погрузился в мир сосок, подгузников и молочных смесей. Наверное, не осталось ни одного форума будущих матерей, где эта неугомонная парочка не была бы зарегистрирована. По вечерам они громко дискутировали о преимуществах родов в воде и традиционных способов разрешения от бремени. Деловые круги миров лихорадило от неизвестности, куда делись ведущие игроки, а им было все равно. Чувствую, мой малыш получит двух совершенно сумасшедших нянек, и это не считая всех остальных моих друзей. Эх, поскорей бы он уже родился, так хочется посмотреть, на кого он будет похож.
От мечтаний меня отвлёк назойливый голос Дракона:
— Даша, и все же почему ты не хочешь сказать ему?
— Амиго, я скажу тебе, но давай договоримся, ты больше никогда в жизни не задашь мне этот вопрос.
Дождавшись утвердительного кивка, я спросила
— Где, по твоему мнению, должна жить жена?
— У мужа, конечно — сердито пыхтит.
— Правильно, но я слишком люблю его, чтобы уйти жить в его мир. И пока ты не стал орать, какая я дура и что сама себе создаю проблемы, поясняю. Сколько лет мне и ему ты знаешь, и в этом возрасте кардинально поменять свой образ жизни могут единицы, и я к этому числу не отношусь. Это только в юности можно броситься за любимым на край света, не думая “А как на том самом краю я буду жить?”.
— Даша, ты несёшь чушь! Неужели комфорт для тебя важнее любви? — не утерпел мой мучитель.
— Нет, не важен, но я не хочу убивать свою любовь. Да, я ради него перееду жить в шатер, буду каждый день мазаться средствами от блох, прежде чем лечь в постель из чьих-то шкур, готовить ему еду на костре, выжигая себе глаза едким дымом, периодически обвариваясь кипятком, потому как я не умею этого делать. Я буду стёсывать пальцы в кровь, пытаясь отстирать в ледяной воде его рубашки. Буду, задыхаясь от отвращения, разделывать туши добытых зверей. Я все буду делать ради него и даже смирюсь с удобствами во дворе и отсутствием ванной. Потому что все мои мучения будут сглаживать потрясающий секс и благодарная улыбка сытого и чисто одетого любимого. Но однажды я посмотрю на свои огрубевшие руки, или просто почувствую скопившуюся усталость, и мне станет так горько, что захочется прижаться к родному телу и поныть. Но милый будет на очередной охоте или войне, и я впервые подумаю “А оно мне надо?”. И это будет первый звонок. И со временем такие звонки будут все чаще и чаще раздаваться в моей голове. И настанет день, когда я возненавижу его за все, что со мной происходит. Я начну обвинять его в том, что он не смог дать мне того, чего мне хотелось. Мы начнём ссориться, и если поначалу постель будет нас примирять, то со временем даже секс не будет помогать. В одно отнюдь не прекрасное утро я проснусь и пойму, что ненавижу его за то, что он вырвал меня из моей привычной среды. И это помимо того, что я буду сходить с ума от скуки, потому как на его родине из всех развлечений — война да набеги. А еще, мой друг, ты забыл, что я, вроде как, не только переспала с его отцом, но и имела отношения с Правителем заклятых врагов орков. Это всегда будет стоять между нами, и если он хоть раз попрекнёт меня этим, то между нами все будет кончено в ту же минуту. Гордость не даст мне простить его. Так что, мон ами, у меня, куда ни кинь, всюду клин.
В продолжении моего монолога Дракон молчал. Да и что тут можно возразить? Когда двум влюблённым по 18–20 лет и они начинают вместе жить, им легче притереться друг к другу. Ещё не выработались привычки, ещё не сложился уклад жизни, и они с трудом, но учатся уступать друг другу. Кому-то это удаётся, и они так и проживают свою жизнь вместе, кому-то нет. Да и в молодости все переносится легче. Но когда встречаются два взрослых человека, половину жизни проживших, как им хотелось, найти компромисс гораздо сложнее. Оба — сложившиеся личности, и подстраивать себя под другого мучительно больно, даже когда ты любишь до одурения. А я действительно люблю орка, чтобы превратить его жизнь в самый большой кошмар мужиков — жизнь с женой-истеричкой. Ну и характер у меня, чего уж скрывать, совсем не шоколадный.
От пессимистических мыслей меня отвлекло сердитое:
— Хорошо, я согласен, что ты вся такая дитя города не можешь жить на природе, но почему тогда он не может жить у тебя? Или, в конце концов, вы можете жить в любом мире.
Рычу от злости. Жутко хочется курить, но я вроде как бросила. Делаю глубокий вдох, считаю про себя до десяти, и отвечаю:
— Ты точно решил сегодня довести меня до нервного срыва, а мне в моем положении противопоказаны отрицательные эмоции.
Судя по пыхтению, мой древний, в смысле давно живущий друг, явно не понимает, какую чушь сейчас сказал. Беру себя в руки, вместо сигареты засовываю в рот травинку и задаю провокационный вопрос:
— А кем он будет на Земле?
— Что значит, кем? — непонимающе смотрит семейный психолог-дилетант.
— А то и значит, — смотрю, как на душевнобольного.
Под моим скептическим взглядом до него со скрипом начало доходить, что я имею в виду. А я решила окончательно закрыть тему моего совместного проживания с Мужчиной моей мечты.
— Ты прекрасно знаешь, как я живу, что ко мне запросто заходят на рюмку коньяка демиурги, в мою жилетку плачутся боги. Среди моих приятелей есть и демоны, и темные лорды, пророчицы и мои дражайшие родственники-драконы. Уже умолчу о том, что я неприлично богатая пожилая девушка. И скрыть это невозможно. Даже если я прикинусь босячкой, то в какой бы мир мы не скрылись, меня все равно найдут, и ложь откроется. Как бы пафосно не звучало, но я в какой-то мере не последняя фигура. И кем он будет рядом со мной? Карманно-комнатным мужем? В своем мире он воин, по чьему приказу идут в бой. Он родился и вырос на воле, а свобода и битва его сущность. И ты предлагаешь мне лишить его всего, и вместо того предложить “Три Т”? Тапочки, тахту и телевизор? Да, ради меня он, может быть, согласится какое-то время быть в моей тени, но он не тот человек, что будет терпеть это вечно. Ты видишь его на диване с пивом, смотрящим футбол изо дня в день? Или ты думаешь, он согласится играть на вторых ролях? Рано или поздно он захочет вернуться домой, и передо мной встанет выбор — уйти с ним или остаться. И сценарий повторится. Но при любом раскладе он будет меня ненавидеть за то, что поломала ему жизнь. Думаю, ты все понял и больше не будешь терзать меня дурацкими разговорами.