— Да ради бога, — откликнулся Михей, аккуратно складируя нарезанный хлеб на тарелку. — Скажи только, когда, чтобы я успел денег снять. Или тебе карточку выдать?
— Да мне, в принципе, хоть так, хоть так, — задумалась я. — А вот со временем беда. Мне тут еще инет лопатить в поисках того, кто сможет подобрать краску для капота.
— Ты ей еще не сказал? — удивленно повернулся к Игорю Лександрыч.
— Когда? — не менее удивленно отозвался Игорек. — Она ж вчера под стенкой прикорнула еще до того, как я все узнал! Кому там было докладывать? Ее зверюге?
— Вот так номер, чтоб я помер, — мотнула я головой, глупо хлопая глазами. — Это чего вы такого умудрились провернуть, о чем я до сих пор не в курсе, но даже моя белка уже прекрасно осведомлена?
— Да я решил сменить свой «Хаммер» на твою машину, — миленько так улыбнулся сосед. Я чуть под стол не навернулась!
— Шутки шутим, да? — обиженно протянула, с укоризной разглядывая довольное начальство «номер раз».
— Ань, я вчера через пять минут после того, как ты заснула, нашел мастера, который обещал все сделать в лучшем виде, — не выдержав, расхохотался Липницкий. — Ты же завтра на сутки? Утром загонишь, на следующее заберешь…
Не дожидаясь конца фразы, я с визгом повисла на Эльфенке!
Все охватившие меня эмоции можно было описать одним кратким, громким словом: «Аа-а-а-а-а-а!!!».
— Ты ж мой прелесть, — тискала я довольно гогочущего приятеля. — Ты ж моя лапочка, ты ж моя умница! Ты ж моя кисонька, ты ж моя заинька…
— Надо Харлею альтернативу предложить, — задумчиво протянул Алёхин в ответ на последний хвалебный эпитет.
Мы с Липницким обниматься тут же перестали. А Лександрыч… тот поржал, явно находясь сегодня в ударе. Не, он по утрам, конечно, грубоват местами… Не удивительно, что его могу временами переносить только я! И все-таки.
Вот же пакость соседская! Финтиплюшка байкерская! Ну, ничего, я, как говорится, еще испорчу вам праздник…
Радостно пританцовывая, я вернулась на свое место. Настроение после такой новости скакнуло… ну прямо до небес! Вот честно, даже похмелье отступило! И вся такая радостная я, нетерпеливо подпрыгивая на стуле, предвкушающее потирала лапки, глядя на выставляемую перед нами еду и довольно мурлыкая вслух:
— Сейчас меня покормят, сейчас я буду кушать!
— Кстати, всегда было интересно, на каком успокоительном сидит медведь из этого мультика? — соорудив бутерброд, клубное начальство уселось на разделочный стол между чайником и микроволновкой, за неимением свободных сидячих мест. И задумчиво так протянул, многозначительно посматривая в мою сторону. — А то на некоторых рыжих Машенек иногда никаких нервов не хватает.
У меня от возмущения даже бутерброд из пальцев выпал!
Игорь прыснул, но мужественно кусок свой проглотил. Вот же ж братья-акробатья… Смешно вам, да?
— Ну что ж еще делать бедной Машеньке, коль Мишенька всегда в кроватке? — невозмутимо отозвалось мое ехидство, заново сооружая распавшийся бутерброд. — Только прыгать рядышком и радостно просить: «Поиграй со мною…».
— Не надо!!! — моментально взвыл сосед, люто ненавидящий, когда я нудила эти строчки у него над ухом. И недовольно буркнул. — Садистка.
Ха! Вот так-то. А то все маленьких обидеть норовят!
Согласно покивав, я поудобнее перехватила нехитрый завтрак, открыла рот… Вместе с этим открылась дверь в ванную, и мой бутерброд опять шмякнулся на стол.
Вау, какая прелесть… А можно вот этого и мне? Ну, хоть совсем немножечко? Ну, хоть чуть-чуть и на маленько?
Босые ноги, полотенце, знакомый пресс, шикарные плечи, шея с витой серебряной цепочкой, родимая, почти любимая мордяшка…
Вытирая мокрые серебристо-пепельные волосы маленьким полотенцем, на кухню заходил Богдан.
— Количество аборигенов увеличивается прямо пропорционально уменьшению на них количества одежды, — брякнула порядком ошарашенная я.
— Уже проснулась? — с убойной невозмутимостью поинтересовался этот… этот… индивид!
Я разве что сквозь зубы не шипела. У меня тут, понимаешь, гормоны буйствуют на фоне благодарности и нежных «чуйств», а он спокоен, как Титаник перед айсбергом!
Правда тот, помнится, нифига не хорошо закончил…
— С вами поспишь тут, — проворчала, снова собирая несчастный бутерброд трясущимися лапками. И дрожали они уже ни разу не с похмелья! — Не, ребят, я все понимаю. Вам тут уютно и не жарко, пачкаться лишний раз в процессе готовки не будете опять же… Но коль меня за это выгонят из родимой хаты, жить я пойду к кому-нибудь из вас!
— А разве кто-то против? — переглянувшись, выдали все трое. А я снова лишилась бутерброда!
Да что ж такое… дадут мне эти садюги сегодня покушать или нет?!
Поесть мне дали. И даже помыться, одеться, собраться. Их великодушие порой не знает границ, да. Как набросится, как душит, душит… а зачем — в упор само не знает!
А через полчаса мы шумным тройничком, потеряв по дороге Алехина на его монстре, ввалились в универ. Машину я свою оставила на парковке между тачками Игоря и Богдана. Знаковый вишневый кроссовер, слава всем богам, сегодня отсутствовал.
Разглядев стоящую в курилке Лёлю, явно поджидающую нас, Липницкий усвистел вперед. Воспользовавшись моментом, сияющая я уцепила под локоток Богдана.
— Ну, я это, — пояснила, глядя на его насмешливый, но удивленный взгляд. — Спасибо тебе.
— Да не за что, — зажав мою голову подмышкой, парень снисходительно пошлепал меня ладошкой по голове. Вот… вот… Вот почему он такой, а?
А как же моя неловкость от извинений? Напряженный момент? Комканное, неправильное признание, неудачные попытки подобрать слова?
Не, ну я так не играю!
— Не порти прическу, изверг, — фыркнула я, выбираясь из осторожной хватки. И, щурясь от солнца, искрившегося на быстро тающем снегу, открыто улыбнулась. — Ты местами точно фея-крестная. Всегда оказываешься рядом, когда нужен.
— Я слышал, тебе скоро на бал, — усмехнулся парень, доставая из кармана знакомые вкусно пахнущие сигареты. — Туфельки еще нужны, раз уж карету скоро Игорь в порядок приведет?
— Количество фей на один квадратный метр, видимо, зависит от количества полуголых туземцев на моей родимой кухне! — расхохоталась я. — Но за предложение спасибо. А на бал пойду в любимых кедах — их-то точно не потеряю!
Уточнять факт, что эти кеды вместо туфелек мне итак уже презентовал принц, ну тот самый, который козел египетский, я благоразумно не стала. Вместо этого подпрыгнула, благодарно чмокнула блондина в щеку (хотя, коль говорить начистоту, хотелось ну другое совершенно!) и ускакала к обнимающимся друзьям.
И уже в курилке, оттеснив Липницкого, радостно повисла на Аленке, громко заявив:
— А я парня твоего люблю, ты в курсе?
Эльфенок от такого беспредела чуть не подавился сигаретой. Подошедший Богдан невозмутимо похлопал друга по спине, а понимающая Лёлька улыбнулась:
— Если как друга, то мне не жалко.
— Рыжая, а ты не охренела?! — послышалось вдруг сзади. — Тебе Исаева и Громова мало было?!
— О, Личаева, — повернулась я и узрела одногруппницу в компании ее товарок. Девчата сверлили меня ненавистным взглядом, да только моему позитиву сегодня на всякие нападки было откровенно наплевать. — И тебе не кашлять. Слушай, а проигрывать надо уметь. Как и завидовать — молча!
— Кому завидовать? — на меня вылили привычную тонну пренебрежения с презрением во взгляде. — Тебе?
— Аха, — покивала моя вредность. — Гарем у мну, не видишь?
— Да ты…
— Да я? — иронично вскинула я брови.
— Угомонись, чудовище, — насмешливо отозвался Игорек, хватая меня за капюшон и спокойно утаскивая подальше. — Не надоело? Не подливай масла в огонь. Они итак тебя на британский флаг порвать готовы.
— Согласна, — почесала я нос и сунула сигарету в зубы. А то чего все уже покурили, а я еще нет? — Да только, Эльфенок, они ж меня все равно доставать весь день будут. Сегодня, завтра и всегда. А молчать в ответ я не умею, уж извини.
— Она права, — посмотрел на Игоря Богдан. — Пока Исаев сам не прекратит все слухи, от Аньки не отстанут.
— А если его убить, может, оно как-то самой пройдет? — с надеждой посмотрела я на парней. Алёнка только глаза закатила.
Попрощалась с Игоркем и, не слушая возражений, утащила меня на занятия. За капюшон любимой черной куртки. Вот же… два сапога пара! Что б я еще раз, да сводничеством занималась? Да никогда!
Лекции прошли… ну весело. Меня доставали сокурсники, я машинально огрызалась, хохотала с Лелькой, но честно отвечала на все вопросы преподом. А гоняли меня знатно! И мне прям даже интересно стало, по какой именно причине: из-за пропусков, моего ехидства, слухов о связи с нечестивцем али же просто из-за вселенской несправедливости и очередных магнитных бурь?
Но, что ни говори, испытания двумя парами я выдержала с блеском. Была после них только одна беда-беда-печалька.
— Кушать хочется, — тоскливо вздохнула я.
— Так пойдем, Игорь ждет нас в кафетерии, — легко согласилась Аленка, отрываясь от мобильника. Спрятав его в лаковую сумочку, девушка расправила ворот симпатичного пуховичка и поправила белый беретик на бровках. Мое раздолбайство завистливо одернуло потертые вельветовые джинсы на коленках…
И почему я не могу быть такой милой и нежной? Эх, не судьба, видать! Ну ладно.
— Да я с радостью! — покивала, цепляя лямки рюкзака, пока подруга заканчивала вертеться в холле перед зеркалом. — Давай только до машины доползем, я кошелек забыла.
Аленка согласилась. На улице я радостно скакала через лужи, а блондинка аккуратно их обходила по дуге, боясь запачкать белые сапожки. Попутно травясь родным никотином, добрались до парковки…
При виде кучи студиозов возникло дежавю.
Та-а-ак… Ну и какой Сусанин и кого на сей раз привел к нам потаенными тропками? Надеюсь, что это не ко мне, ибо еще одно какое-нибудь знакомое лицо, и весь универ меня дружно закопает прямо тут, в асфальте!
— Лель, я боюсь туда идти, — честно призналась, туша окурок кедом.
— Пойдем, — нахмурилась Аленка и, взяв меня за руку, уверенно потянула меня сквозь толпу на стоянке. Вот честное нечистое, лучше б она этого не делала!
Не, я догадывалась, что Кир в машинах шарит… Но когда ж он умудрился из моей машинки, подручными средствами, да Оптимуса Прайма на скорую руку соорудить? Да еще с явной тягой к ненавистному гламуру?
По-моему, у моей «Тойоты» трансформеры никогда в родне не примелькались! Не, а как еще все эти изменения объяснить?
Хищная морда с «ангельскими глазками», хром на литых дисках, короткий кузов, черный лак — на месте моего любимого авто стоял изумительный образчик производства знаменитых немецких мастеров… Украшенный широкой алой лентой и крупным бантиком на крыше!
— Я больше не пью, — машинально повторила утреннюю фразу, на автомате подходя поближе, не обращая внимания на громкие шепотки за спиной и нервно дергающийся глаз Алёнки. Протянула руку, вытащила из-под ленты на капоте маленькую папочку под авто-документы. Изучила. Прочла вложенную небольшую открытку со знакомым крупным почерком… и парковку огласил дикий, гневный вопль. — ИСАЕВ!!!
В столовую, полную народа, я влетала с невыносимым желанием убивать.
— Исаев! — ну и конечно же, на мой зов обернулись все, кто угодно, только не сам великий гений оригинальных извинений…
— Солнцева, я так понимаю, вторая часть Марлезонского балета? — раздался веселый голос со стороны преподавательского стола. — Какая на этот раз статья?
— Сто пятая, Игнат Владимирович, — отозвалась я, выцедив взглядом знакомую фигуру, походя между столиков, попутно засучивая рукава. — Сто пятая. На этот раз без вариантов!
И только мимолетные слова Аленки о том, что кое-кто извиняется, как может, заставили меня шлепнуть бумажник на чью-то тарелку с отбивной, а не макнуть в суп Липницкого чью-то дурную головенку.
— Где. Моя. Машина? — уперев руки в стол возле спокойного Исаева, с трудом цедя слова, спросила я, чувствуя, как спину колют сотни глаз.
Видимо, чуя остатками инстинкта самосохранения, что он снова накосячил, шатнет отставил чашку с кофе. И, сложив руки на груди, с громким скрипом отодвинулся вместе со стулом. В столовой мгновенно повисла тишина…
Народ-таки жаждал хлеба и зрелищ. И если первым они итак располагали, то второе я сейчас им быстренько организую!
— На парковке, — спокойно отозвался Демьян, смотря на меня снизу вверх и явно не чувствуя себя ущемленным. И его даже не волновало, что в этот момент в двери кафетерия протиснулась толпа любопытных студентов, последовавших следом за мной с улицы.
Я скрипнула зубами, сжимая край стола, и вежливо уточнила:
— Та «БМВ» которая с бантиком? Оставь себе, спасибо!
— Чего? — округлил глаза Игорек, переглядываясь с не менее удивленным Полонским. И нахмурившись, негромко протянул. — Дем, ты что опять натворил?
— Этот… нечестивец, — с трудом подобрав наименее ругательное слово, усмехнулась я. — Решил загладить свою вину, презентовав подарок. Маленький такой. Забавный!
— А что не так? — насмешливо выгнул брови этот… недалекий богатого разлива. — Если не нравится модель, я поменяю.
— Верни мою машину, идиот! — не выдержала я, честно собиравшаяся ранее матом не ругаться и стулья в неприятных дядей не швырять. — Мою! Старую. Не из салона!
— Зачем? — искренне удивился Исаев и решил на всякий случай пояснить свою позицию. — По моей вине пострадала твоя машина. Я купил тебе новую. Что тебе опять не нравится?
Да ты мне не нравишься, убогий!! Нет, я все понимаю, он действительно извиняется, как может и умеет… Но почему ж ты осспади, его при рождении мозгами-то не наградил?!
— Верни мою машину, — глубоко вздохнув и с трудом взяв себя в руки, чтобы реально не изобразить сто пятую статью, причем которая с пометкой «часть вторая», почти спокойно попросила я.
А Исаев улыбнулся! И хмыкнув, коротко отрезал:
— Нет.
Твою ж дивизию, ну что за баран упертый-то? Весы ненастроенные, козерог недорезанный, скорпион не ужаленный, водолей недолитый, телец недобитый! Да каким стрельцом его надо по деве ударить, что б до этого нечесаного льва наконец-то дошла простая рыбья истина, понятная даже последним ракам-близнецам?!
Уф-ф-ф-ф… дайте мне, пожалуйста, терпения, понимания, внутренней гармонии и пару миллионов долларов. Не для себя прошу последнее, на нужды насущные — работа киллера, как говорят, сейчас дорого оплачивается!
Не, можно, конечно, и Кира попросить, по знакомству оно всяко подешевле выйдет.
О, кстати, а почему бы и нет? Раз по-хорошему кто-то отказывается понимать, значит, будем по-плохому!
Пока никто не успел ничего добавить к вышесказанному, я легонько шлепнула ладонями по столу, оттолкнулась, обошла Исаева и, положив руки на его широкие плечи, обтянутые тонкой полосатой кофтой, наклонилась к самому его уху. И тихо шепнула:
— На машине стоит система спутникового слежения. Не заставляй меня, пожалуйста, звонить Кириллу, чтобы выяснить, где ты ее припарковал.
Таки ура! Верной дорогой пошли мы, товарищи!
Достав из кармана джинс ключи от моей машины, Исаев бросил их на стол и, поморщившись, со скучающим видом признал:
— На парковке для охраны.
— А вот за это спасибочки, — улыбнулась я и, подхватив ключи от родимой бибики, с гордостью ретировалась. Как ни странно, народ в проходе расступился молча, и лишь кто-то решил вякнуть:
— Лишением секса пригрозила?
В столовой кто-то громко треснул по столу!
— Там, тебе, по-моему, сейчас в подробностях ответят, кто, кого и когда на самом деле поимеет, — негромко бросила через плечо, распознав старосту со старшего курса. И, сделав ручкой, удалилась.
В том, что Исаев расслышал ее слова, я ни капли не сомневалась — ну не головой же он решил об стол побиться, раскаиваясь в собственном поступке?
Специальная парковка находилась у дороги, за пределами студенческого городка. По негласным правилам, в сопровождении охраны студенты в универ не допускались, так что суровые мужчинки в «Гелендвагенах» обычно дожидались своих подопечных в специально отведенном месте. И до него мне, увы, пешком было еще пилить или пилить.