— А теперь?
— А теперь у меня нет ничего, Славик. И уже не будет…
Закрыв глаза, я стиснула руки в кулаки, давя рвущиеся наружу слёзы. Алкоголь дал о себе знать, погружая в беспокойный, тяжёлый сон, который тоже не дал мне ничего ровным счётом. Ни покоя, ни уверенности, ни надежд.
Правда, на следующий день, вспоминая наш разговор, я позволила себе робко надеяться, что Славик окажется прав. Всё время вздрагивала от звука шагов в подъезде, чего-то ждала и пыталась представить, как будет выглядеть это возвращение блудного попугая на родину.
Вот только время шло. Шли дни. Затем недели. А Жмур так и не давал ничего о себе знать. Так что в это раз из меня вышел самый лучший предсказатель, ведь я оказалась права. Он так и не вернулся. Жаль, что жизнь не чёртова мелодрама, где обязательно будет счастливый конец.
Действительно жаль. Но видимо для вредных, ядовитых патологоанатомов, склонных к асоциальному поведению, своего «жили долго и счастливо» не предусмотрено природой. Вот и верь после этого сказкам!
Эпилог
Месяц спустя…
— Поздравляю, Шарик! Ты — балбес! — Анька, не стесняясь, отвесила ему подзатыльник, устроившись в кресле напротив и постукивая пальцами по подлокотнику.
Работающий за ноутбуком Богдан только насмешливо фыркнул, кидая на друга сочувствующий взгляд. Вот только влезать в перебранку не собирался. Моральная порка ещё никому не вредила!
— Вообще-то, могла бы и посочувствовать… — тихо откликнулся Андрей, потирая пострадавшую часть головы.
— Если бы я тебе не сочувствовала, то намекнула бы Эльзе, чего это её закадычная подруга-патологоанатом последнее время заживо хоронит себя в работе и общается только с ней и с одним из байкеров, — раздражённо дёрнула бровью Рыжая, скрестив руки на груди. — А расстраивать нашу Снежную Королеву нынче очень невыгодно. Мало того что рядом нервный Верещагин круги нарезает, так ещё и братья имеются… Очень негативно реагирующие на всех, кто обидел их родных и близких! Нет, ну если тебе вдруг захотелось полюбоваться на красоты тюремной камеры…
Тут Солнцева многозначительно замолчала, недвусмысленно намекая на место работы братьев Араньевых. И даже бровью не повела, когда на неё уставились уже два укоризненных взгляда, всем своим видом демонстрируя, что ей товарища совсем не жалко.
Вот ни капли, совершенно!
— Ты же знаешь, что у меня не было особого выбора, — вздохнув, Андрей сгорбился, опираясь локтями на колени и сцепив пальцы в замок. И криво усмехнулся. — Лучше, подскажи, как теперь всё это исправить?
Чудище недоверчиво хмыкнула, качая головой. И промолчала, явно не горя желанием ему помогать. Да, Андрей был согласен с тем, что он балбес, мягко говоря. Ему, вообще-то, ничего не мешало банально хотя бы позвонить Женьке на следующий день и попробовать всё объяснить. Но, честно говоря, он сам с трудом помнил как прошла та первая неделя, пока отец лежал в реанимации с сердечным приступом, а мать потихоньку сама себя сводила в могилу, волнуясь и доводя далеко не молодой организм до истощения. Нужно было присмотреть за родителями, обеспечить им все условия, врачей и лекарства, проконтролировать работу в главном офисе фирмы, разобраться с повисшими поставками, проверить оплату выполненных договоров…
Фармацевтический рынок и рынок медицинского оборудования, его поставки ремонта и обслуживания, были привередливы и требовали жёсткого, постоянного контроля. К тому же, работа позволяла не концентрироваться на собственных переживаниях. И не думать о том, что же он натворить-то умудрился.
Это потом, когда кризис миновал, и Андрей смог выдохнуть, до него запоздало дошло, что можно ж было всё нормально объяснить. Позвонить, в конце-то концов, или написать. Да хотя бы прислать цветы с извинениями и просьбой поговорить! Женька знает, каково это терять близких…
Она поняла бы, почему он так внезапно сорвался и исчез.
Вот только осознание это пришло почти две недели спустя. И он был не настолько наивен, что бы верить в то, что после такого долгого молчание всё, что ему грозит — это несильный подзатыльник. Как и в то, что Женька согласиться его хотя бы выслушать и вообще позволит к себе подойти.
Андрей скорее поверит в то, что ему популярно скажут куда идти, проложат подробный маршрут и выдадут напутственный удар по голове чем-нибудь тяжёлым! И то, в лучшем случае. О том, что может быть в худшем лучше даже не думать, спокойнее будет!
— Ладно, — наконец не выдержала его жалобного взгляда Анька, насупившись и недовольно фыркнув. — Причины у тебя действительно уважительные были. Только как ты теперь грехи свои тяжкие отмаливать будешь? Харон это не я, одним подзатыльником и словесным порицанием ты от неё не отделаешься. Она ж тебя мирно закопает и тихо отпразднует это дело!
— Для начала надо с ней встретиться, — о том, что разговор с Харон лёгким не будет, Андрей тоже прекрасно знал. Успел, как-никак познать все грани характера любимой девушки и осознавал, что даже встретиться просто так не получится.
Впрочем, у него была одна идея о том, как это провернуть. Главное, чтобы друзья ему помогли…
И что бы Женька его не добила из милосердия.
— И как ты это собираешься сделать? — заинтересованно поддалась вперёд Солнцева. В ответ на ироничный взгляд собственного парня она только фыркнула. — Ну должна же я знать на какую тему прощальную речь на похоронах толкать!
— Очень просто, — Андрей лукаво сощурился и доверительно прошептал. — Для начала мне надо попасть в морг. В качестве трупа.
С минуту Солнцева сидела, банально открыв рот и ошалело хлопая глазами. Потом икнула, ущипнула себя за руку, вскрикнула и снова уставилась офигевшим взглядом на друга. Потом вздохнула и очень вежливо, мягко поинтересовалась:
— Ты охренел?
— Не-а.
— С ума сошёл? Головой приложился? Последние мозги растерял? — принялась выдавать гипотезы Анька. Но на каждую из них Андрей только головой качал, пряча широкую улыбку. — Ла-адно… Тогда чем тебя так приложило, что бы ты сам, самостоятельно, решил попасть на стол разозлённого и обиженного… на тебя обиженного! И очень-очень разозлённого!.. Короче! С чего ты решил, что если ты окажешься на столе у Харон, она с тобой разговаривать будет, а не исполнять свои прямые должностные обязанности?!
Богдан чему-то усмехнулся, обменявшись с товарищем понимающими взглядами. В разговоре он участия не принимал, продолжая разбираться с документами.
— Это будут уже мои проблемы, — хмыкнул Андрей, едва заметно пожимая плечами в ответ на скептический взгляд Аньки. — Да, я в курсе, что у неё в руках будет скальпель и ещё много интересных инструментов. Я так же прекрасно знаю, на что она может быть способна… Ладно, по крайне мере, могу представить. Но согласись, это мне с ней разбираться, а не тебе, так ведь? Всё, что мне от вас нужно, это помочь попасть в морг в качестве потенциального клиента. И всё. Остальное я беру на себя.
— Диагноз ясен, — задумчиво протянула Анька. — Камикадзе. Лечению не подлежит. Единственный выход — отправить на добровольное самоубийство самым оригинальным способом из всех возможных. Не, я почему-то даже не против! Можно я сама тебя чем-нибудь тяжёлым приложу? Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
— Ань, — вот вроде бы и ничего такого не было в голосе Полонского, но Анька сразу сдулась и вздохнула печально.
Хотя вспомнив, видимо, о том, что Андрею предстоит разговор с очень недобрым нынче любителем трупов тут же воспряла духом. Если уж не она, то Харон-то точно своего благоверного чем-нибудь приложит! Чисто в профилактических целях!
— Ты действительно этого хочешь? — блондин всё-таки оторвался от работы и внимательно посмотрел на друга.
— Она моё всё, — негромко откликнулся Андрей, печально улыбнувшись. — И я прекрасно понимаю, какую боль ей причинил… И знаю, что легко точно не будет. Но да. Я действительно хочу этого.
— Хорошо, — кивнув своим мыслям, Богдан, вновь возвращая своё внимание компьютеру. — Я сведу тебя с нужными людьми.
Андрей благодарно кивнул, наконец хоть немного расслабившись и откинувшись на спинку дивана. В комнате повисла мирная тишина, пока её не нарушило одно неугомонное рыжее чудовище, обиженно протянув:
— Э-э-эй! Что значит «хорошо»? А кто этого дятла по голове стучать будет?!
— Рыж!
Если кто-то надеялся, что хоровой оклик подымет из могилы давно и прочно захороненную там совесть, то очень сильно просчитался. Анька Солнцева таким непотребством отродясь не страдала.
***
— Ай-я-я-яй… Убили негра! — устало потерев переносицу, я откинулась на спинку кресла, забросив ноги на стол. И допела навязчивый припев песни группы «Запрещённые барабанщики». — Сволочи, замочили!
В пустом зале моё полуночное завывание больше всего смахивало на форменное издевательство. Однако предъявить претензии мне за откровенную фальшь и непотребные слова было просто и банально некому. Морг всё ещё лихорадило. Персонала, откровенно говоря, не хватало.
У меня была третья подряд смена. И всё, на чём я держалась, это на силе воле, крепком, горьком чёрном кофе и желании погрузиться в работу с головой так, что бы даже желания о чём-то думать не возникало.
— Евгения Сергеевна, тут труп! — раздался взволнованный голос санитара со стороны входа в зал.
— Шугуров, это морг. Что тут ещё может быть?! — с трудом выпрямившись, я сцедила зевок в кулак и попыталась распрямить сведённые судорогой плечи.
— А тут неучтённый труп! — тон стал ещё более взволнованным, и в проходе замаячило бледное лицо главаря моей личной тройки долбо…
Смерив Данила оценивающим взглядом, вздохнула и мысленно себя поправила. Долбодятлы. Они мои личные долбодятлы. Которых я с чистой совестью задолбаю, если они меня ради прикола дёргать начали! Я нормально спала последний раз месяц с лишним назад и человеколюбие во мне и так небогатое, окончательно затерялось среди планов по захвату мира и составлению перечня пыток для провинившихся подчинённых.
Подаренный ради шутки «Молот Ведьм», подарочное иллюстрированное издание, оказался неоценимым источником вдохновения и поддержкой в одинокие, тёмные ночи, когда от тоски и боли хотелось на луну волком выть.
Тряхнула головой, недовольно скривившись. Не думать. Не жалеть. Не плакать. И работать, до конца смены ещё далеко!
— Ладно, тащи сюда вашу неучтёнку, — буркнула недовольно, поднимаясь и потирая затёкшую поясницу. — Кому-то жизнь ничему не учит, по всей видимости…
Пока санитары бодро выполняли свои непосредственные обязанности, я медленно переоделась, завязала отросшие волосы в короткий хвост и плеснула в лицо холодной водой, пытаясь не заснуть на ходу. И только когда мне отчитались о том, что всё было сделано и в лучшем виде, я кивнула и вышла в зал, напевая себе под нос уже другой хит группы «Жуки».
— Да у тебя же мама — педагог! Да у тебя же папа — пианист! Да у тебя же всё наоборот! Какой ты нафиг танкист?! — мурлыча незатейливую мелодию, я выложила на подставку для инструментов перчатки, повязку, проверила содержимое лотка. И взяв в руки ножницы, откинула простынь, прикрывающую мёртвое тело, продолжая напевать. — Да у тебя же…
Голос оборвался на полуслове, когда я разглядела, что за тело попало в мои загребущие лапки. С громким звуком на пол упали ножницы, которые я так и не смогла удержать ослабевшими пальцами. Но я этого так и не заметила, часто моргая, пытаясь сморгнуть накатывающие слёзы. И пытаясь понять, это у меня от переутомления мозги всё-таки заклинило…
Или я действительно вновь вижу на своём столе в прозекторской тело Жмурика?
Тихо выдохнула и сглотнула, в который раз тряхнув головой. Зажмурилась, потёрла глаза, но труп от этих действий так никуда и не делся. И даже когда я себя ущипнула за руку, картинка не стала менее сюрреалистичной, вызывая острое чувство дежавю.
Сделав маленький шаг вперёд, я слегка наклонилась, вглядываясь в спокойные, безмятежные черты такого знакомого и родного лица. И тонко, зло усмехнулась, когда первый шок схлынул, оставив после себя поднявшую голову паранойю. После того, что тут творилось в последнее время, я разучилась удивляться. Зато взяла за привычку очень внимательно осматривать каждое поступившее в морг тело.
Резко отпрянув, я развернулась и вернулась к своему рабочему столу. Уселась в кресло, откинувшись на спинку и опираясь локтями на подлокотники. Сложила руки домиком, и тихо, как можно более безэмоционально произнесла:
— Хорошая шутка. Не смешная, но вполне актуальная. Вставай, замёрзнешь, заболеешь, не дай бог схватишь пневмонию или воспаление лёгких… Моё человеколюбие сделало ручкой пару недель назад окончательно и бесповоротно. Я не буду тебя спасать, больше не буду… Андрей.
Застывший на столе мужчина шевельнулся и, поморщившись недовольно сел, глядя на меня исподлобья виноватым, каким-то жадным взглядом. Но приближаться не спешил, что несказанно меня радовало, если честно.
Держать себя в руках было сложно. Очень. В душе ворочалась тяжёлым, горячим комком боль, недоверия, робкая, глупая надежда и злость. Усталая, вызванная бессонными ночами, жалкими истериками и отчаянным одиночеством. Она была бессильной, беспричинной, но она была.
И только потому, что ко всему прочему у меня была дикая усталость, помноженная на бесконечное равнодушие ко всему окружающему, в сидящего напротив меня уже дважды бывшего зомби ничего не полетело. А ведь хотелось, действительно хотелось.
— Как ты? — а голос у него оказался почти магическим. Глубоким, мягким, ласкающим. Он проникал куда-то под кожу, оставляя после себя иррациональное чувство потери.
— Как упырь в период остро нехватки гемоглобина, — хмыкнула, едва заметно пожав плечами. — Я устала. Я хочу спать. Я хочу есть. У меня впереди ещё почти три часа дежурства. И никаких выходных в перспективе. Так что можно сказать я вышла замуж за свою работу. Хоть с кем-то у меня полная взаимность!
— Один — ноль, — тихо фыркнул Жмур, всё-таки слезая со стола. Опираясь задом на него, он скрестил руки на груди, ласково мне улыбнувшись. — Я скучал.
— По моргу? — заинтересованно вскинула бровь, показательно осмотрев зал. — Так что же мешало прийти на экскурсию? Я, может быть, тебя удивлю, но для этого совершенно не обязательно нарваться на драгу с гопниками и получать очередную травму головы.
— Харон…
— Или тебе больше санитары приглянулись? Извини, если уж я упырь на голодном пайке, то они и вовсе низшие умертвия, поднятые добрым некромантом и раз в сутки потребляющие горячительные напитки для того, что бы хоть как-то реагировать на окружающий мир, — хмыкнув, я бездумно крутанулась на месте, давя в себе желание плюнуть на всё и вся и обнять его.
Или чем-нибудь огреть. Честно говоря, я пока не определилась, чего мне хочется больше.
— Жень…
Я замерла на месте, застыв и вперившись в него ненавидящим взглядом. После чего судорожно вздохнула, медленно, очень тихо и чётко проговорив:
— Не смей… Не смей. Меня. Так. Называть.
— Я знаю, что я виноват, — тихо проговорил Жмурик, всё так же не делая и попытки ко мне подойти. Он просто смотрел на меня: тепло, ласково, нежно… С любовью.
И от этого было ещё хуже. Прозвучит пафосно и сопливо, но это как нож в сердце повернуть. Так же больно и так же невыносимо. И желанно, да. Я ведь действительно его до сих пор люблю…
Но и ненавижу тоже. Вот такой я забавный зверёк, да.
— Молодец, — кивнула, с трудом, но, всё же, сумев успокоиться. — Возьми с полки пирожок и можешь идти отсюда туда, куда хочется.
— Я там, где мне хочется быть, — небольшой, маленький шажок в мою сторону. Я напряглась, откатившись как можно дальше и упёршись креслом в край рабочего стола. Андрей нахмурился, но комментировать это не стал.
— Я склонна подозревать у тебя странное психическое отклонение, — нервно усмехнулась, дёрнув плечом. — У тебя патологическая тяга к моргу. Ладно, я. Я тут по крайне мере работаю. Но у тебя-то, откуда такие странные увлечения, м?