Спустя еще два поворота мы оказались у широкой галереи, освещенной магическим светом, украшенной картинами, изображающими морские пейзажи, и полом, устланным великолепным ассирейским ковром. Идти по нему однозначно было приятнее, чем по каменным плитам замка.
– Спальня герцога, – уведомил Ирек, когда мы миновали первую дверь галереи.
Любопытно, зачем господин поверенный мне это сообщил?! Лично мне было совершенно неинтересно, где спальня моего почти супруга, интересовало кое-что другое:
– А это чьи? – поинтересовалась я, когда мы проследовали далее мимо других дверей.
– Здесь будете проживать только вы и герцог, – сообщил поверенный таким тоном, словно вопросы задавать я вовсе не имею права.
А дверей было много – я насчитала восемь прежде, чем, миновав всю галерею, Ирек сообщил:
– Ваши покои, леди Уоторби.
Дверь открылась самостоятельно – магия в замке все же имела место, – и сразу зажглись магические светильники. Несмело войдя в помещение, я увидела кровать. Это было несколько странно, ведь ожидалось как минимум три комнаты, а здесь имелась лишь спальня и неприметная дверь, видимо, ведущая в уборную. Обстановка оказалась донельзя скромной: собственно кровать, столик у зарешеченного окна, одинокий стул почему-то у стены, а не у стола, платяной шкаф в дальнем углу. Ни занавесок, ни ковра, ни даже пледа – постель была застелена грубым серым сукном.
– Поко-о-ои… – не скрывая иронии, протянула я.
Галерея была и то роскошнее.
– Это военный объект, леди, – сухо напомнил поверенный.
Я решила промолчать и протянула руку за собственным саквояжем.
– Ваши вещи скоро принесут, – сообщил мне Ирек, отдав саквояж, – и…
Все так же молча я закрыла дверь.
Не потому что хотела показаться грубой, вовсе нет – просто не хотела показать, насколько я была подавлена произошедшей встречей с будущим супругом. Оставшись одна, бросила саквояж на постель, прошла к окну и распахнула тяжелые ставни. В лицо ударил теплый морской воздух, чуть солоноватый, с привкусом приключений и свободы, и такой… Слезы заструились по щекам, пальцы вцепились в решетку, грубую и ржавую.
А за окном уже была ночь, в небе сияли звезды, на море, словно отражением звездного неба, мерцали фонарики рыбацких лодок, в крепости прозвучал горн…
Дверь открылась без стука, когда я от молчаливых слез перешла к судорожным рыданиям. Естественно, мгновенно перестала плакать и порадовалась тому, что так и не сняла шляпку.
Послышался звук шагов, затем глухой стук, и прозвучал спокойный голос герцога:
– Ваш первый свадебный дар, леди Уоторби.
Промолчала, прилагая все силы к тому, чтобы плечи не вздрагивали и ни один всхлип не вырвался наружу.
– Я полагал, ваше воспитание включало в себя столь несложное правило, как благодарность за подарок.
Отцепив пальцы от решетки и все так же не оборачиваясь, с трудом ответила:
– Я… благодарна.
Изобразить реверанс я в таком состоянии не могла, да и не хотела. И теперь просто стояла и ждала, пока меня оставят наедине с моим собственным горем.
– Ужин в девять, – нарушил недолгое молчание герцог.
– Но… – начала я и осеклась.
– Ужин в девять, – повторил лорд. – Единственной уступкой вашему вздорному нраву будет его неприватность, на большее было бы глупо рассчитывать, а вы мне глупой не показались. Надеюсь, в дальнейшем я не разочаруюсь.
Когда дверь за герцогом закрылась, я сняла шляпку, вытерла слезы, посмотрела на стол – изящная черная бархатная коробочка, видимо, была подарком. Открыв, я увидела золотые наручные часы, инкрустированные бриллиантами. Причем стрелки показывали без семи минут девять. Это не подарок, это издевательское напоминание о моем положении!
Почти сразу раздался стук, и я услышала голос господина Ирека:
– Леди Уоторби, нас ожидают в Зеленом зале, надеюсь, вы уже готовы?
У меня не было слов. Совершенно! Ужин! Мне даже не дали времени переодеться и отдохнуть с дороги, я…
– Господин Ирек, – постаралась говорить вежливо, – передайте герцогу Грэйду мои извинения, к сожалению, я устала с дороги, мне нездоровится и я не голодна.
Молчание, затем нервное:
– Леди Уоторби…
– Всего доброго, господин Ирек, – все так же вежливо сказала я, подошла к двери и с чистой совестью заперла ее на засов.
За маленькой боковой дверью обнаружилась вполне роскошная ванна и уборная. Чистые полотенца и отутюженный шелковый халат. Спать я легла голодная, но не это было моей главной проблемой.
* * *Утро началось с горна!
Окно так и не было мной закрыто, и проснуться пришлось одновременно со всем гарнизоном – на рассвете. Но вставать не хотелось, даже несмотря на то что кровать оказалась жесткой и неудобной, белье грубым и неприятным, одеяло слишком тяжелым, так что, стоило укрыться, становилось жарко, а без него было холодно. Измученная полубессонной ночью, я попыталась вновь заснуть, когда услышала шаги по коридору, женские голоса, скрип дверей…
Открыла глаза, поняла, что светает. Потом послышался снова женский голос, на этот раз уверенный и достаточно громкий… от сердца отлегло. Это точно были не призраки.
Покрутившись еще некоторое время, я все же погрузилась в беспокойный сон.
* * *Стук в дверь и вежливое:
– Леди Уторби, герцог ожидает вас к завтраку.
Желудок проснулся раньше меня и достаточно громко напомнил, что голодать не желает. Медленно сев на постели, я ответила:
– Доброе утро, господин Ирек, мне требуется несколько минут.
– Пять! – прозвучало из-за двери.
Интересно, где господин поверенный видел леди, способную собраться за пять минут?! Интересным оказалось и другое – перед гардеробом выстроились мои чемоданы, хотя засов, как и прежде, был задвинут. Недоумевая по данному поводу, я умылась, надела одно из своих ненавидимых всей душой утренних платьев, нежно-розовое с оборочками и рюшечками. Одевала я его до этого всего раз, собственно после того, как тетушка Либби подарила мне его на пятнадцатилетие, упустив из виду тот факт, что мне не десять. Платье выглядело откровенно детским, я в нем смотрелась как кукла, не хватало лишь банта в волосах. Впрочем… Через минуту оборка с нижней юбки была оборвана и очередную тугую косу украсил бант. Огромный и розовый.
Глянув на часы, убедилась, что сборы заняли полчаса.
И с самым гордым видом я распахнула двери своей индивидуальной тюрьмы – за ними, с поднятой, видимо, для стука рукой, обнаружился господин Ирек. Вполне себе живой, румяный и довольный жизнью… до того, как меня увидел.
А вот узрев, стал мертвенно бледным.
– Л-л-леди Уоторби, – пробормотал он, разглядывая пышную юбку, из-под которой торчали кружева по-детски длинных панталончиков… розовых. – Вы… вы… знаете, серое платье было бы куда уместнее, вы в нем смотритесь старше и…
– Доброе утро, господин Ирек, – вежливо, мило и невинно произнесла я, прерывая его сбивчивую речь, – знаете, я бесконечно голодна.
Лицо поверенного исказила странная смесь страха и ярости. Но он сдержался, мрачно взглянул на меня и произнес:
– Я хотел бы вам кое-что показать. Следуйте за мной.
Господин Ирек прошел не более десяти метров, остановился у распахнутой двери, указал мне на нее и возвестил:
– Хорошее поведение. – Затем указал на дверь, ведущую в комнату, где я провела ночь, и добавил: – Плохое поведение.
Затем на меня был направлен вопросительный взгляд. Молча обошла его, прошла в указанное помещение и остановилась – это уже были покои. Две комнаты, спальня и гостиная, три широких окна с изящной кованой решеткой, розово-малиновые шелковые занавеси, мягкие ковры, постель, при одном взгляде на которую спать хотелось, цветы на окнах, на столике, цветы в массивных узорных вазах по углам.
– Вам нравится? – поинтересовался поверенный.
Я соизволила кивнуть.
– Это – ваше вознаграждение за хорошее поведение, – уточнил озвученную ранее информацию господин Ирек, – переодеваетесь в серое платье и вселяетесь сюда сразу после завтрака. Вам понятно?
Если он хотел меня оскорбить – у него получилось. Если призвать к благоразумию – он достиг обратного эффекта.
– Я весьма голодна, господин Ирек, – холодно произнесла, стараясь удержать улыбку на лице, – будьте столь любезны сопроводить меня в столовую или где у вас тут принято есть. Надеюсь, не на конюшне, впрочем, я уже ничему не удивлюсь.
Поверенный дернулся.
– Леди Уоторби, вы…
– И да, прежняя комната устраивает меня в большей степени, – ядовито добавила я.
В столовую господин Ирек шел как обреченный на казнь, с каждым шагом замедляя движение. Я же запоминала дорогу – по галерее до конца, вниз по лестнице, снова вниз, поворот налево, выход на террасу.
Собственно выход оказался достаточно неожиданным, вот только что мы следовали по темному коридору, всего несколько шагов, и мы на белом каменном полу залитого южным солнцем пространства. И я утратила дар речи! С этой террасы открывался восхитительный вид на залив! Огромный залив. С яркой береговой линией! С зеленью тропических лесов! С водой, сверкающей в лучах утреннего солнца!
– О, Пресвятой, как красиво! И море! И вода голубая! И там песок, белый! – Только услышав восторженное восклицание, это и последующие, я поняла, что они принадлежат мне.
Позади раздалось злое шипение:
– Вы еще начните вопить «Море, какое огромное!» и носиться за моряками! Леди Уоторби, возьмите себя в руки, вы не ребенок, и на вас… смотрят!
Вздрогнув, я взглянула на террасу и увидела поднявшихся, видимо, при моем появлении, офицеров и герцога Грэйда. Первые окидывали меня удивленными взглядами, последний откровенно побелел, не отрывая взгляда от кружев на моих панталонах. Про море пришлось забыть.
– Доброе утро, – весело воскликнула я, – а вы видели, какой этот залив красивый?
За моей спиной застонал поверенный.
А я, весело и едва ли не вприпрыжку, подбежала к столу, остановилась возле герцога и с самым невинным видом вопросительно посмотрела на него большими, широко распахнутыми глазами, как самый настоящий ребенок. И так изрядно побледневший герцог, казалось в довершение ко всему еще и посерел. Резко выдохнув, он взял себя в руки и произнес:
– Леди Уоторби, позвольте представить вам высших офицеров гарнизона крепости Гнездо Орла.
Вежливая форма обращения ответа от меня не требовала, я и не ответила, я с жаром спросила:
– А мы пойдем сегодня на море?
Его светлость на мгновение закрыл глаза, явно пытаясь совладать с эмоциями, и, полностью проигнорировав мой вопрос, вернулся к соблюдению правил приличия:
– Комендант крепости лорд Вайерн.
Означенный лорд, обойдя стол, склонился передо мной и произнес приличествующее:
– Леди.
Сказал. Как ребенку. А должен был поцеловать мою руку, выражая восхищение собственно мной, как невестой и будущей женой своего командира.
Возникла пауза. Комендант, сообразив, как сильно нарушил этикет, попытался исправиться и нервно схватить мою руку, но, презрев правила хорошего тона, я указала на его эполет и удивленно спросила:
– Ой, а что это за цветочек такой?
Трилистник Северного Королевства – высшая награда за героические достижения во время последней кровопролитной войны. Такими знаками было отмечено всего двадцать военачальников. В качестве вечной признательности трилистники были вышиты на эполетах тех немногих, кто после победы остался служить в войсках империи. Я все это не просто знала, я увлекалась военной историей, а война с Северным Королевством была неизменно предметом моих курсовых работ, потому что стала истинным проявлением героизма и стойкости защитников северных границ.
– Дорогая, – прошипел герцог, – позволь представить тебе…
Я повернулась к нему, похлопала ресничками и спросила:
– А цветочек?!
И лорду Грэйду выдержка отказала.
– Прошу прощения, я на минуту, – прорычал он, развернулся и чеканным шагом с неестественно прямой спиной покинул террасу.
Едва мой будущий супруг оставил меня наедине с лордами-офицерами, я, не сдержавшись, дала волю своему любопытству и, повернувшись к так и застывшему лорду Вайерну, тихо спросила:
– Простите мне мое неуемное любопытство, но позвольте узнать: вы служили под командованием лорда Гибса или его высочества Аннасоа?
Седовласый лорд нервно сглотнул, откашлялся и сипло ответил:
– Его высочества.
Вот теперь голос сел у меня, я просто поверить не могла.
– Вы правда участвовали в обороне Заалы? – восторженным шепотом спросила я.
Не знаю, кто был поражен больше – я, увидев одного из легендарных защитников этой величественной крепости, что фактически удерживала врага на месте четыре месяца, дав возможность императорской армии собраться с силами и нанести удар, или он, явно не ожидавшей такой осведомленности от юной леди. Но военные на то и военные, и, отойдя от изумления, лорд Вайерн величественно кивнул.
Момент моего собственного радостного изумления попытался испортить господин Ирек, визгливо воскликнувший:
– Леди Уоторби!
– Ах, отстаньте, – не слишком вежливо отмахнулась я, – у меня тут живой представитель отряда семи, легенда военной истории нашей империи, а вы… – И забыв про поверенного, я протянула руку лорду со словами: – Ариэлла. Очень польщена встречей с вами, вы… даже слов нет, вы… Вы мне расскажете хоть что-то из истории обороны Заалы? Пожалуйста.
– Должен признать, я тоже польщен. – Лорд осторожно пожал мою ладонь. – Редко можно встретить знатока современной истории среди… мм-м… подрастающего поколения. Обязательно расскажу вам все, что смогу вспомнить.
– Спасибо, – с чувством поблагодарила я. – И не будете ли вы так любезны, представить мне…
Я запнулась и просительно посмотрела на героя одной из самых разрушительных войн в истории.
– С удовольствием, леди Ариэлла. – Лорд Ваерн чуть склонил голову и начал меня знакомить с остальными: – Позвольте представить вам лорда Соера, правую руку герцога и одного из самых бесшабашных капитанов Эльской кампании. Не поверите, он умудрился с одним барком и отрядом в шесть человек захватить флагманский корабль Эльской армады.
Невысокий рыжеволосый мужчина с серьгой в правом ухе укоризненно взглянул на коменданта, поклонился и прикоснулся губами к моей руке.
– О, приятно познакомиться, – начала вежливая я, – и что, правда захватили?!
Лорд выпрямился, неожиданно задорно улыбнулся и уже собирался ответить, как вдруг на террасу вернулся герцог. С каменным выражением лица. Не знаю, какое у него обычно выражение, я другого и не имела чести наблюдать, но все почему-то перестали улыбаться.
Все, кроме меня. Я с самой наивно-восторженной улыбкой дождалась, пока герцог подойдет на достаточное расстояние, и не менее восторженно воскликнула:
– А мы будем кататься на корабликах?
Оттон Грэйд казалось стал еще прямее, подошел, взял меня под локоток, сопроводил к месту по правую руку от его главенствующего над столом места, силой усадил, галантно пододвинул стул и демонстративно сел за стол. Очень демонстративно. Все офицеры мгновенно расселись и даже принялись завтракать… И только господин Ирек остался стоять, беззвучно открывая и закрывая рот и самым беспардонным образом указывая на меня пальцем.
– Что?! – хмуро вопросил герцог.
– Господин Ирек, вам плохо? – самым милым голоском спросила я. – Мама всегда говорит, что для того, чтобы оставить все плохое позади, нужно просто покрутиться на месте. Попробуйте, уверена, что вам поможет.
Присутствующие офицеры, давясь улыбками, вернулись к завтраку. Герцог молча, но очень выразительно взял мою тарелку, положил в нее три ложки овсянки и вернул, столь ненавязчивым образом намекая, что мне пора бы помолчать. Я же, воззрившись на блюдо, нахмурилась и капризно заныла:
– Не хочу кашу, хочу пирожные!
Тарелка улетела куда-то за пределы видимости, и где-то там, далеко, послышался звон разбившегося о скалы фарфора. Герцог же самолично поднялся, дотянулся до серебряного блюда, накрытого крышкой, отшвырнул и ее и водрузил передо мной целое блюдо, наполненное пирожными с белоснежным воздушным кремом.