Выйдя на улицу-коридор подземного города, я направилась в западную часть Адвеги, где находились комнаты и кабинет архонта. Честно говоря, я немного нервничала, не хотелось мне встречаться с Сухониным один на один. Мне таких встреч и без того хватало: архонт едва ли не раз в неделю вызывал меня к себе, чтобы устроить разбор полётов за любую малейшую провинность. В любом случае, сейчас лучше побыстрее выполнить поручение и поскорее забыть о Сухонине, всё-таки завтра суббота и хочется спокойно отдохнуть, не волнуясь о том, что я что-то забыла сделать для архонта. Мне итак последние два дня приходилось горбатиться в библиотеке по полной программе. Впрочем, сейчас все были в работе. Настя Сухонина особенно. За последние три года мы с моей лучшей подругой виделись очень редко. Настя постоянно работала у отца в администрации, пахала там, как сумасшедшая. Никакой личной жизни, как она любила мне жаловаться. От толп поклонников, которые сохли по ней, Настя надоедливо отмахивалась -- сейчас её больше интересовала карьера.
У неё хоть поклонники были. Со мной всё было куда хуже: за последние несколько лет на вечеринках по случаю больших праздников я несколько раз я с кем-то целовалась, один раз был намёк на какие-то отношения сроком в пару дней, но на этом, собственно, всё.
Ну, нет, конечно, мне было обидно из-за того, что мои ровесницы вовсю крутили романы с мальчиками, а я была одна, но отсутствие поклонников у меня было очевидно: по сравнению с утонченными красавицами, что учились со мной, я обладала самой заурядной внешностью. Дальше -- хуже. Несмотря на свой неприметный вид, на меня всё-таки обращали внимание, но я так и не смогла подпустить к себе хоть одного заинтересовавшегося мной парня на шаг ближе дружеского общения. Как только я замечала, что нравлюсь кому-либо, меня тут же начинало воротить от этого моего горе-поклонника, и свой шанс на любовь, романтику, отношения и прочее я сливала сразу и навсегда. Всё это было не слишком-то удивительным. После того случая, произошедшего со мной в день выпускного, я стала несколько иначе относиться ко вниманию со стороны противоположного пола. Первое время я, конечно, как-то пыталась победить свою замкнутость; частенько раздумывала, как можно исправить ситуацию, но в итоге решила, что пусть всё будет так, как есть.
И хорошо, без того проблем хватает.
Задумчиво теребя короткую прядку волос, я прошла по длинному коридору, поднялась по лестнице и вышла в приемную архонта -- просторный зал, в середине которого была установлена стойка ресепшна. Секретаря за стойкой, конечно же, не было. Я надеялась до последнего момента, но было уже слишком поздно, а сегодня ещё и пятница, так что придется мне самой идти в кабинет Сухонина. Вход в его кабинет находился в конце коридора, начинающегося за столом секретаря. У двери в кабинет, коридор разветвлялся и уходил в две противоположные друг другу стороны -- там находились жилые комнаты архонта. Я там никогда не была, и побывать желанием не горела.
При взгляде на дверь кабинета Сухонина, выкрашенную в серый цвет, меня охватило нервное напряжение. Ладно, всё в порядке. Я просто зайду, поздороваюсь с ним, скажу, что я от Надежды Александровны, положу книги на стол и быстро убегу. Всё -- миссия выполнена. Опустив лицо, я уставилась на свои старые коричневые ботинки на шнуровке, затем тяжело вздохнула и решительно направилась в обитель зла. Каждый мой шаг отдавался глухим ударом в моей голове; кровь пульсировала в висках, в животе всё крутило, но я упорно продолжала свой путь. Приблизившись к кабинету Сухонина, я удивленно огляделась. Очень странно, что тут никого не было, обычно здесь всегда дежурила охрана.
Пожав плечами, я осторожно постучала в дверь. Получилось как-то очень тихо. Растерянно покусав губы, я постучала ещё раз, уже громче. Прошло пятнадцать секунд, но мне так никто и не открыл. Я только начала обдумывать, как мне поступить дальше, когда слева от меня, из полутьмы коридора, послышались шаги. Через несколько секунд передо мной вырос широкоплечий охранник.
-- Тебе чего? -- пробасил он, сурово уставившись на меня.
-- Я... эээ... книги передать Сергею Викторовичу, -- сказала я дрожащим голосом. -- Из библиотеки. Он просил.
Охранник сдвинул брови к переносице, глядя на справочники у меня в руках.
-- Может, Вы передадите... -- начала было я, но мужчина, выпучив толстые губы, отрицательно качнул головой.
-- Зайди в кабинет и положи на стол. Там открыто, -- пробасил он, вставая у двери с каменным лицом.
Я кивнула, облегченно выдохнув. В конце концов, если охрана разрешила, значит действительно можно войти. Схватившись за дверную ручку из стекла, я повернула её и прошла в кабинет архонта. Мельком оглядевшись, я поняла, что с моего последнего визита здесь ничего не поменялось. Я не раз бывала тут, в этом страшном месте. Изредка по каким-то поручениям Надежды Александровны и куда чаще по бесконечным выговорам. Вообще кабинет у архонта был просторным и одновременно с этим очень уютным. У стен стояла лакированная мебель из дерева: в основном, книжные шкафы и буфеты со стеклянными дверцами. В дальней части комнаты можно было заметить старомодную, но очень красивую кушетку, перед которой высился маленький столик с фарфоровой посудой для чаепития. Массивный деревянный стол, отполированный и чистый, красовался в самой середине кабинета. На нём лежали всевозможные печати, конверты, книги, пылился телефон. В центре стола был установлен большой монитор.
Я тихонько приблизилась к столу Сухонина, обошла его и положила книги на более или менее свободное место. Я уже почти развернулась, чтобы побыстрее убраться из отсюда, когда вдруг мой взгляд упал на исписанный листок бумаги, лежащий рядом с клавиатурой. Я застыла на месте, едва ли в состоянии пошевелиться. Почти не дыша, я всё стояла, всматриваясь в это странное письмо на столе архонта, в котором чёрным по белому было написано моё имя.
Моё имя.
В каком-то письме на столе у Сухонина.
Что за бред?
Я кинула быстрый взгляд на прикрытую дверь. За стеной стоял охранник, он мог в любую секунду войти сюда и спросить, какого это чёрта я здесь так долго копаюсь. Ещё хуже будет, если сюда зайдёт сам Сухонин. Мне нельзя было терять времени.
Понимая, насколько велик риск сильно огрести, я пересилила свой страх и быстро склонилась над столом. Вглядевшись в ровные, выведенные красивым почерком строчки письма, я не сразу уловила место, откуда мне следовало начать читать.
"...настоятельно прошу Вас быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то есть после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое на нём лекарство. Отдайте приказ в лабораторию Адвеги делать более подробный анализ крови Орловой. Сообщите им, что инъекции с тестируемой сывороткой я продолжаю делать один раз в день в прежней дозе.
Жду от Вас ответа в скорейшем времени.
С уважением, Андрей Спольников".
Всё стихло, замерло. Время остановилось. И моё сердце вместе с ним. Я более вдумчиво перечитала эти строки ещё несколько раз, после чего для меня ясно прояснились две вещи. Первая: это то, что я больше не болею радиационной аллергией, и у меня уже есть иммунитет к ней.
А вторая?
Я прикрыла глаза, ощущая, как на глаза наворачиваются горькие слёзы: они проводят на мне какие-то тесты. Тестируют что-то... Какую-то дрянь. И самое страшное то, что в этом письме подопытном образцом для проведения тестов меня называет не кто-то там, а Андрей Спольников.
Моё нутро рвалось на части.
Нет, нет... Не может быть. Мой разум тут же попытался опровергнуть истинность содержания написанного в клочке бумаге на столе архонта Адвеги.
Нет, нет, нет! Это всё какая-то страшная ошибка... Я просто не разобралась.... Не поняла чего-то... Это не может быть правдой. Андрей, он не может быть предателем. Он друг моего отца! Он мой друг!
Слабость навалилась на меня ватным одеялом. Мне пришлось ухватиться за край стола: ноги едва держали меня. Я только сейчас начала понимать, насколько скверной была ситуация, в которой я оказалась. Из-за гула в ушах я почти ничего не слышала. Меня била нервная дрожь; я пыталась сообразить, что мне надо делать, но времени было слишком мало, и голова была словно в тумане. Едва соображая, я дрожащими руками стянула страшное письмо со стола Сухонина, неаккуратно скомкала его и побыстрее убрала в карман толстовки. В тот момент, когда я медленным шагом направилась к двери, стараясь не реветь и дышать как можно ровнее, в кабинет заглянул охранник.
-- Чего ты там копаешься? -- спросил он грозно.
Я вытерла слёзы и всхлипнула. Охранник сморщил круглый лоб, видимо, пытаясь понять, почему у меня такой странный вид.
-- Книги уронила, -- прошептала я.
Мужчина закатил глаза и довольно грубо подтолкнул меня к выходу из кабинета архонта. Я вышла за дверь и, стараясь не торопиться, направилась вперёд по коридору. Охранник следил за мной, и я не могла позволить себе сделать даже один подозрительно быстрый шаг.
Минуты казались мне вечностью. В эти страшные мгновения я молилась только об одном -- не встретить Сухонина прямо здесь и сейчас. До меня уже всё дошло. Если на маленькую долю секунды представить, что то, о чём я только что узнала правда, то, обнаружив пропажу письма, меня сразу же начнут искать. Сухонин без проблем догадается, что письмо у меня, ведь охранник обязательно скажет ему, что это именно я приходила с книгами и что именно я подозрительно долго копалась в его, архонта, кабинете. И тогда мне конец. Даже если я действительно уже давно не болею аллергией и могу выйти из города. Мне конец, потому что меня отравили какой-то дрянью, и как только они узнают, что мне всё известно, они доделают своё дело до конца. То есть будут продолжать насильно вкалывать мне свой яд до тех пор... До тех самых пор, пока я не умру или они не решат меня прибить, узнав всё, что им надо.
Я вышла из зала и что было сил рванула к лестнице. Пока у меня ещё есть время, я должна попробовать разобраться во всём происходящем.
***
Спрятавшись за старым, уже давно неработающим оборудованием, загромоздившим угол коридора, я притянула колени к груди. Негнущимися руками достала из кармана листок бумаги и развернула его.
"Сергей,
прошу Вас внимательнее следить за сохранностью дополнительных копий истории тестирования подопытного образца. Хочу Вам напомнить, что Мария Орлова из-за редкой особенности крови является исключительным для нас подопытным образцом. По результатам тестирований прошлых лет все остальные подопытные скончались от принятия сыворотки при росте иммунитета к радиации до отметки свыше 90%. Однако их состав крови не позволил нам достаточно объективно выявить погрешности и даже некоторые свойства тестируемой сыворотки ПВ-307. Нам необходимо ещё раз полностью проанализировать всю историю тестирования сыворотки на настоящем образце. Именно поэтому настоятельно прошу Вас быстрее прислать мне ещё несколько ксерокопий анализов Марии Орловой, сделанных сразу после начала тестирования, то есть после того, как радиационная аллергия у Орловой была вылечена, и её иммунитет к аллергену был полностью выработан на устойчивом уровне. Спешу Вам напомнить, что сейчас её иммунитет к ионизирующему излучению уже почти достиг критической отметки, поэтому в данный период мы должны более тщательно следить за реакцией организма подопытного образца на тестируемое на нём лекарство. Отдайте приказ в лабораторию Адвеги делать более подробный анализ крови Орловой. Сообщите им, что инъекции с тестируемой сывороткой я продолжаю делать один раз в день в прежней дозе.
Жду от Вас ответа в скорейшем времени.
С уважением, Андрей Спольников".
Я задрала голову к потолку и, закрыв глаза, сжала письмо в слабеющих руках. Слёзы текли по моим щекам, крик давил меня изнутри, и только колоссальным усилием я сдерживала его в эту минуту.
Андрей, Андрей... Как же ты мог, Андрей? Как ты мог так поступить с моим отцом? Как же ты мог так поступить со мной?... Внутри всё рвалось и горело. Я не могла поверить в то, что происходило, просто не могла. Неужели Спольников лгал мне всё это время? Каждый раз, когда брал у меня кровь на анализ и каждый раз, когда делал мне очередную инъекцию, якобы с лекарством? Неужели всё это время меня травил тот самый Андрей, воспитанницей которого я была на протяжении пяти лет моей жизни в Адвеге?..
Горечь разъедала меня. Воздух, казалось, жег лёгкие. Как-то слишком медленно я поднялась с пола, выпрямилась и теперь стояла, глядя куда-то в пространство. Всё это время, все эти годы Андрей был предателем. Он состоял в сговоре с Сухониным, и они вместе проводили на мне опыты. Подопытный образец. Я -- подопытный образец. Меня вдруг обуял ужас. Перед глазами словно бы пролетели все годы, прожитые в подземном городе, где мне каждый день неустанно делали инъекции.
"Они меня лечили только сначала, пока я была ребёнком, а потом сделали подопытной крысой", -- осознала я.
Распахнув глаза, я покачала головой.
Ложь, вокруг сплошная ложь. Они все мне лгали. Все. Я вспомнила Надежду Александровну, Настю, Рожкова. Нет, я просто не верю в то, что те, кто меня любил, могли допустить такое. Да и откуда им было знать всё это? Эта информация явно была секретной, и лишь роковая случайность открыла мне её. Из глаз вдруг снова хлынули горячие слёзы, я схватилась за горло и судорожно попыталась сделать вдох; лёгкие будто бы сжались.
Сухонин просто обманул моего отца. Он обманул, а Спольников предал. Десять лет! Они сказали моему отцу, что им понадобится десять лет, чтобы вылечить меня. Ложь! Сколько времени назад я вылечилась? Год? Два? Больше? Сколько времени я потеряла здесь, в этом гадюшнике, не видя отца?... Как давно я могла вернуться домой?... И всё это время Спольников лгал мне, глядя прямо в глаза. Лгал, вкалывая мне в кровь какой-то яд...
С силой сжав кулаки, я ударила по стене.
-- Спольников, -- прошептала я в слезах. Меня так сильно скрутило от отчаяния, что я едва не закричала. -- Какая же ты тварь, Спольников! Если бы только папа узнал... Если бы он узнал, он бы убил тебя!..
Мне было невыносимо плохо от безысходности, навалившейся на меня. И что со мной будет теперь после всего, что они сделали? Сколько мне осталось жить после их тестов, проведенных на мне?
Если я жива до сих пор, то возможно у меня есть шанс. И я не хочу упускать его ни при каких условиях. Но что же я должна делать сейчас, если хочу выжить?...
Ответ очевиден -- бежать.
Я с силой сжала письмо в руке, и бумага хрустнула под моими пальцами. Я здорова, а значит, теперь могу покинуть карантин. И значит, теперь я могу покинуть Адвегу и больше никогда сюда не возвращаться.
Идея, конечно, даже уж слишком привлекательная, но самой мне отсюда не выбраться; нужен человек, который поможет мне.
К счастью, я знаю, кто это может быть.
ГЛАВА 3
Нервно оглянувшись, я с силой постучала в дверь комнаты Рожкова. Если сейчас Эдуард Валентинович мне не поможет -- пиши пропало. Но я должна рискнуть, иначе никак.