У меня никогда не было настоящих друзей, я росла дикой и необщительной. Нет, я пыталась, но не выходило ничего. Надо мной смеялись, меня не принимали. Наверно, я виновата сама, что-то все время делала не так, глупо и неуклюже. Я все время казалась себе неуклюжей и бестолковой дурой, не смыслящей в жизни ничего. Из-за оспы очень долго была уродиной, да и сейчас не блистала красотой — маленькая, тощая, угловатая, больше похожая на мальчишку, волосы торчат в разные стороны.
Но здесь меня приняли сразу и легко. Может быть потому, что здесь все были такие же ненормальные, а то и еще хуже. А может… Мне все казалось — это из-за Лана. Он всегда был рядом со мной. В наших отношениях не было никакой романтики, никаких слов о любви, никаких поцелуев, даже намеков. Но он всегда был рядом. Как друг, как брат. Я очень долго не могла поверить, мне казалось, такие парни даже смотреть не станут в мою сторону. Вообще никакие не станут. А Лан… Алатау Латаре. Он был принцем из сказки. Он был высок и атлетически сложен, и очень красив — у него были мягкие волосы цвета спелой пшеницы, правда очень коротко остриженные, у него были небесно-голубые глаза и длинные черные ресницы. Но, вместе с тем, он не выглядел смазливым мальчишкой, наоборот — очень строго и мужественно, может быть потому, что был на три года старше нас, и у него был богатый жизненный опыт. А еще он был старшим сыном сенатора Такату Латаре, родился на золотом острове Кито, получил самое лучшее образование, которое только может дать метрополия.
Когда я смотрела на него, у меня замирало сердце.
Как так вышло?
Лан улыбался мне.
Джара злилась. Мне казалось, она тоже не может понять, почему Лан со мной, а не с ней. Она ведь лучше, она больше это заслуживала…
Вот и сейчас.
Пошел дождь, сначала мелкий, потом все сильнее и сильнее, а мы все еще сидели на камнях. Мы были слегка пьяные, и, может, поэтому казалось, что дождь — это не страшно. У Джары в сумочке оказался зонт, она всегда была запасливая. У Лана — брезентовая куртка с капюшоном. А у меня — ничего. Я только подняла воротник, но это не спасало. Струи дождя текли у меня по лицу, волосы намокли, превратившись в противные сосульки. Я хотела попроситься под зонт к Джаре, но она не предлагала сама, а я слегка стеснялась.
И тогда Лан просто взял и снял свою куртку, накинул мне на плечи, натянул капюшон на голову.
— Ну, вот, — весело сказал он. — Так лучше. Тебе очень идет, ты такая смешная.
— А ты? Лан, ты что! Нет, я так не могу!
Я попыталась было снять, но он не позволил. Остался в одной рубашке в такой холод, под дождем.
— Не волнуйся, я знаю другие способы согреться. Я ведь чему-то учился два года.
— Ты не можешь использовать магию за пределами училища, — строго сказала Джара. — Иди лучше под зонт.
Лан отмахнулся.
— Ничего, немного воды мне не повредит. Настоящий заклинатель не должен бояться такой мелочи.
Я видела, как Джару это задело. То ли от того, что он действительно умел куда больше, то ли от того, что готов был промокнуть ради меня.
— Да? Не повредит? А слабо искупаться, Лан?
На секунду он задумался. Всего на секунду.
— Да легко!
Стащил рубашку и сапоги, штаны, разделся догола, совершено не стесняясь нас. Сложил одежду кучкой, отдал Джаре.
— Вот, подержи, смотри, чтобы не намокло.
Джара тоже ничуть не смущалась, взяла одежду, глядя прямо на него, словно разглядывать голых парней было для нее обычным делом. А я чуть отвернулась…
— Лан, не надо! — тихо пискнула я.
— Да брось, Соле. Хочешь, пойдем купаться вместе. Не замерзнешь, обещаю.
Я отчаянно замотала головой.
Лан пожал плечами и прыгнул в воду. Так просто, с места, не разбирая даже, какая там может быть глубина.
— Вот придурок, — холодно сказала Джара.
Лан исчез под водой и долго не появлялся. Так долго, что я не на шутку заволновалась. Я стояла на краю, напряженно вглядываясь в волны. И ничего… Чуть не расплакалась.
— Лан! — отчаянно крикнула я.
— Соле!
Он вынырнул так далеко, что я едва могла различить его среди мелькающей белой пены. Помахал мне рукой. И нырнул снова.
Я видела, как он доплыл до покосившегося флюгера, торчащего из воды, как, схватившись за него, встал на крышу. Саму крышу я не видела под водой, но он стоял, ему было, наверно, по колено. Потом он прыгнул с крыши и поплыл назад.
Когда он вылез, я поняла, что почти не дышала все это время, так, что темнело в глазах.
Лан тряхнул головой, словно пес, стер ладонью воду с лица. У него были тонкие белые шрамы на груди, словно кожу резали острым ножом. У него и на спине были шрамы, но другие, словно вцепилась огромная кошка, располосовала когтями.
У него были совсем синие от холода губы.
— Ты ненормальный, — фыркнула Джара. — Быстро одевайся, и домой, греться.
Я видела, как, подойдя за одеждой, Лан наклонился к Джаре и поцеловал ее.
Глава 2
Хагена я встретила в самый первый день, как только приехала, еще на лестнице.
Здесь ужасная лестница, я до сих пор не рискую ходить одна. Но когда приехала — была просто в панике.
Я всегда знала, что Бер-Сухт приютился высоко в скалах, над городом, но одно депо знать, другое — видеть своими глазами. Когда я поняла, на какую высоту придется лезть, то закружилась голова. И еще больше закружилась, когда я поняла самое главное — бегать вверх-вниз придется постоянно.
У меня с собой было два чемодана, и я не представляла, как затащу их наверх. Можно было попробовать по одному, один оставить, потом вернуться… Но подниматься два раза подряд я, пожалуй, не смогу, это уже слишком. Держа по чемодану в каждой руке, беспрестанно путаясь в длинных юбках, я изо всех сил пыталась прижиматься к боковой стене и не смотреть вниз. Никаких перил, никаких ограждений не было. Если вдруг я поскользнусь и сорвусь вниз… Даже думать страшно.
Вся красная и взмокшая, на трясущихся ногах, кое-как дотащила вещи до небольшой площадки, где-то на четверти пути, бросила все, села, пытаясь отдышаться. И это еще притом, что склон пока был пологий, ступени низкие и широкие, а вот дальше, насколько я могу судить, пойдет настоящая жесть.
Как же люди тут учатся? Может поэтому никто не хочет ехать в Бер-Сухт?
Я сидела, стараясь прийти в себя и собраться с силами, даже на время закрыла глаза.
А когда открыла — передо мной стоял здоровенный бородатый мужик. Я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
— Привет, — сказал он. — Любуешься видом?
— Что?
Он смутился, видимо, выражение лица у меня было такое… красноречивое. Я пригляделась… нет, он почти мальчишка, такой же студент, как и я, просто борода делала его старше.
— Прости, — неуверенно сказал он. — Отдыхаешь? Тебе наверх? Хочешь, я помогу донести вещи?
Акцент у него был жуткий, какой-то квакающий. И выглядел он, мягко говоря, странновато, больше похож на бродягу или бандита, чем на студента-закпинатепя. Но кто в моем положении станет отказываться от помощи.
— Давай. Спасибо.
Он подошел, взял мои чемоданы.
— Ты тоже здесь учишься? — спросила я.
— Да… буду. Я тоже недавно приехал. Вот, ходил на рынок, за рыбой.
— За рыбой? Вас что, тут не кормят? — удивилась я.
Он кивнул, улыбнулся сквозь бороду.
— Не кормят. Хочешь, я угощу тебя обедом?
Я пожала плечами. Мне бы подняться сначала. Хотя, обед — было бы здорово.
Для него, кажется, в подъеме не было никакой проблемы, он шел с моими тяжеленными чемоданами легко и быстро, привычно так, словно они ничего не весили, поначалу даже прыгая через две ступеньки. Еще бы, у него ноги длинные, такой здоровенный лось, я ему и до плеча не достаю. Но потом оглянулся на меня. Я шла осторожненько, держась за стену. Пыталась, конечно, не отставать, но куда там.
Он оглянулся и снова смутился, очень искренне.
— Прости, я не подумал…
Подождал и пошел рядом, по самому краю… и не страшно ему, ступеньки здесь не очень широкие, на двоих — в обрез.
— А как тебя зовут? — спросила я.
— Хаген. А тебя?
— Соле. Ты здесь на стипендии, да?
Он неопределенно хмыкнул.
— Это так заметно?
Я пожала плечами. Но да, со своей бородой, потрепанной засаленной курткой и страшным акцентом, он не был похож на человека, способного заплатить за обучение. Только ведь это значило и другое.
— Везет, — сказала я, — мне до стипендии, как до пуны, способностей не хватит.
Он вздохнул.
Потом мы шли, почти не разговаривая, у меня дыхания не хватало на разговоры, а Хаген, похоже, не очень-то хотел. Чем дальше, тем круче становился подъем, выше и уже ступеньки, на каждую мне приходилось едва ли не вскарабкиваться. В конце концов я наступила на юбку, споткнулась и, наверняка, полетела бы вниз, если бы Хаген не подхватил под руку. При этом он еще умудрился не упустить чемоданы, держа один и подпирая ногой второй.
— Знаешь что, — сказал он, — ты посиди здесь, а я отнесу твои вещи наверх и вернусь.
Я попыталась улыбнуться.
— А потом отнесешь меня?
— Да, — совершенно серьезно сказал он. — Потом тебя.
— Я сама дойду…
— Хорошо, — согласился он. — Сама. Только пусть лучше у меня будут свободны руки, чтоб повить тебя, если снова поскользнешься.
Ну, что тут скажешь…
Идти самой страшно. Подожду. У меня ноги подкашивались, тряслись коленки, и не столько от усталости, сколько от нервов. Никогда не думала, что так сильно боюсь высоты. Оставшись одна, я осторожно села подальше от края, к самой стене. Честно говоря, даже пошевелиться было страшно, не то, что подниматься, все казалось — одно неверное движение и меня сдует ветер. А Хаген так резво ускакал вверх…
Я сидела и сидела.
Казалось — столько времени прошло, ужасно долго, целая вечность. Он давно должен был вернуться. В какой-то момент я даже решила, что Хаген забыл про меня, или, хуже того, решил посмеяться… Чуть не расплакалась. Сейчас посихсу немного и, если он не вернется, придется как-нибудь самой, хоть на четвереньках… Надо привыкать.
Я уже почти отчаялась, когда Хаген наконец появился из-за поворота лестницы.
— Соле! — помахал рукой. — Как ты тут?
— Прекрасно, — отозвалась я. — Любуюсь видами.
Он улыбнулся.
— Давай руку, пойдем.
— Пойдем.
Никогда не думала, что у магов, даже у будущих, даже у простых заклинателей, могут быть такие руки. Мне всегда казалось — у них должны быть тонкие длинные пальцы, чувственные и изящные, как у музыкантов. Мои руки, конечно, тоже не эталон, но… У Хагена была здоровенная, жесткая и даже шершавая ладонь, очень грубая, больше подходящая рабочему с завода, чем магу… Зато держал он надежно и крепко, я даже бояться перестала.
И еще, я сначала не поверила, ведь такого не могло быть…
— Хаген, у тебя нет кольца?
В его лице что-то болезненно дрогнуло.
— Нет, — сказал он. — Я принес присягу.
Широкое серебряное кольцо надевают, как только узнают о способностях к магии, я надела в двенадцать лет. Оно помогает контролировать энергию, помогает не допустить случайных выбросов. С помощью кольца можно всегда определить, где молодой маг находится, помочь ему, если он попал в беду. Некоторые сравнивают кольцо с ошейником, который держит на привязи, но оно, в первую очередь, призвано защитить… Магия слишком опасна, если не умеешь с ней обращаться, и для тебя, и для других.
Лан, к слову сказать, тоже носил кольцо, несмотря на два года обучения.
Присяга — это совсем другой уровень. Присягу приносят закончившие обучение маги Литьяте, полностью овладевшие искусством, кольцо для них больше не имеет смысла, они овладели контролем и подтвердили свои знания. Их кожа прошивается тонкими, словно волоски, серебряными нитями. Нити выполняют ту же роль, но их влияние намного выше. Магу, принесшему присягу, можно отдать прямой приказ…
— Ты что, настоящий маг?
Хаген мотнул головой.
— Нет. Я никогда не учился. Но у меня очень высокий уровень магии, кольцо не справляется.
— Ого! — сказала я.
Хаген промолчал.
Я узнала потом, что уровень магии Хагена не просто высок, а запределен. Такого почти не встречается. Из-за этого его даже отказались брать в Литьяте, сказали, что слишком опасно, такую магию невозможно контролировать, это может привести к ужасным последствиям. Они не хотели с ним связываться. Предлагали тихо усыпить… так гуманно, да… За Хагена вступился мастер Патеру, забрал в Бер-Сухт. Но пришлось пойти на компромисс — принести присягу сразу. Хагену дали полгода, после этого специальная комиссия Литьяте решит, что с ним делать.
Жилой корпус высился мрачной громадой. Он казался пустым, многие окна были заколочены, какие-то просто выбиты. Слева от входа, между корявыми соснами, сушилось белье, ветер яростно трепал трусы и рубашки. Да, ветер на такой высоте был просто жуткий, пронизывающий насквозь.
— Здесь всегда так холодно? — спросила я.
Хаген пожал плечами, словно холод его не беспокоил вовсе.
— Пока еще лето.
Будет хуже.
Он провел меня через боковой вход, по узкому темному коридору, сама бы я не нашла. Даже не верилось, что придется здесь жить, это как-то неправильно… Я не смогу так. Но больше всего меня добило то, что в комнате нас пятеро! Три девушки и два парня. В соседней — пять парней, тоже с нашего курса. Весь второй курс, в полном составе, всемером, живет в одной большой комнате слева от кухни, а третий — в двух, по шесть человек. Это мы еще удачно! А ведь изначально комнаты рассчитаны на двоих.
Нам с Иной досталась двухъярусная кровать у двери, она внизу, я наверху. У Джары отдельная кровать рядом, а Лан и Хаген — у окна, там дуло просто ужасно, рамы разваливались, но больше места не было, комнатка маленькая. Окна мы пытались кое-как подоткнуть тряпками, но это мало спасало, Лану особенно доставалось…
В тот раз Лана не было, он ушел на работу, Джара сидела на его кровати, закутавшись в плед, и шила платье. Она брала заказы в городе.
— Привет! Ты новенькая к нам?
— Да…
— Я Джара, — она встала, по-мужски протянула мне руку.
Потом позвала на кухню, пить чай.
Уже тогда я заметила, что Хаген держится отдельно, он положил пакет с рыбой в маленький ящичек за кухонным окном, и ушел. Мы сидели втроем — я, Джара и Ина.
Ина — невысокая пухленькая девушка из эторской глубинки, ее отец занимается овцами, и, вроде как, дела идут неплохо. Ее дядя — заклинатель, тоже учился в Бер-Сухте, даже ее кое-чему сумел научить управлять овцами и останавливать кровь… Нет, она не колдует, ведь без лицензии это невозможно. Ина смотрела на меня, как на дуру.
— Конечно, невозможно, Соле. Вот же — кольцо! — она помахала передо мной растопыренной ладошкой.
Я чувствовала подвох.
— Соле, ты никогда не снимала его? — спросила Джара, с легкой иронией.
— Но ведь снимать нельзя?
Однажды, еще в детстве, я сняла кольцо ненадолго, просто так, посмотреть, я и не собиралась колдовать. Через час к нам в дом приехал инспектор. Меня потом замучили проверками и тестами, целых попгода непрерывно… Потом стало спокойнее. Но то, что снимать опасно — я запомнила на всю жизнь.
А Джара легко стянула с пальца свое кольцо, повертела, подкинула на ладони, потом надела снова.
Мне стало не по себе.
— И никто не приедет? — спросила я осторожно.
— Кто? — удивилась Джара. Ее зеленые глаза смеялись.
— Инспектор.
— Сюда? Нет, сюда никто не приедет. Если, конечно, не будешь слишком наглеть.
— А ты когда-нибудь использовала магию? — спросила я Джару.
— Нет.
Она ответила так, что я хорошо поняла — она никогда не пыталась. Легкая доля сожаления — хотела бы, но не могла. Если для Ины магия была обыденной частью жизни, то для Джары магия — совсем другой мир, дверь в который она только надеялась открыть.
Джара насыпала нам в кружки немного чая, залила кипятком.
— Моя мать была шлюхой, — спокойно сказала она. Так спокойно, что мне стало как-то неловко. — Когда она забеременела, то была уже не молода, с ней не стали возиться, выкинули на улицу. Я родилась в сточной канаве. Да, не бледней так, Соле, — она криво усмехнулась. — Я всегда рассказываю сама… лучше так, чем потом… кто-то все равно узнает правду и начнет тыкать в лицо. Лучше сама. Я не стыжусь. Я очень люблю свою мать, она делала для меня все, что могла. Когда я была маленькая, она бралась за любую работу, даже самую черную и грязную. Потом начала шить, из нее вышла замечательная швея. Сначала за гроши перешивала и штопала разные лохмотья, потом дела пошли в гору, к нам начали заглядывать даже дамочки, вроде тебя…