– Хорошо, – нехотя буркнула я. – Я буду молчать.
– Бываешь ведь нормальной, – ухмыльнулся Маркус и начал аккуратно наматывать трос себе на запястье. Он старательно делал витки до тех пор, пока наши запястья не соприкоснулись, и спрятал полученный металлический браслет под рукав куртки.
– А, может, не будешь маяться ерундой и снимешь это с нас обоих? – предложила я, даже не ожидая, что он согласится.
– Нет.
Ну кто бы сомневался.
Маркус взял меня за ладонь и уверенно пошел к забору постоялого двора. Я вздрогнула от его крепкого пожатия. Столько равновесия и решимости было в его прикосновении. Если бы мы встретились при других обстоятельствах. Если бы я только держала язык за зубами, когда нашла его в лесу…
Мой спутник толкнул калитку в высоких воротах, и мы вошли в широкий пустой двор. Под ноги бросилась неизвестно, откуда взявшаяся курица, и Маркус об нее споткнулся, тихо выругавшись. Птица, теряя перья, в панике куда-то сбежала.
– Кошачья грация, – шепнула я своему спутнику. Маркус скривился и сжал мою ладонь до боли, заставив пискнуть. – Хотя мне все больше кажется, что ты относишься к семейству козлорогих, – просипела я.
– Ты не умеешь держать рот на замке? – прошипел мужчина. – Ты однажды поплатишься за свой длинный язык.
Он пошел к двухэтажному зданию из сруба. По пути я рассмотрела пустое стойло и пару деревянных одноэтажных строений. Похоже, клиентов у этого постоялого двора нынче не было.
Зайдя внутрь, Маркус повел меня к стойке, лавируя между пустыми столиками со стульями, лежащими на них сверху. Здесь было полнейшее запустение. Я издалека заметила за прилавком тучного лысеющего мужчину, одетого в серую рубаху с длинным рукавом и темно-серый фартук.
– Проклятье, жаль, что не женщина, – проворчал себе под нос Маркус.
– Почему? – не выдержала я. Ответа я не получила.
Заметив посетителей, хозяин двора зевнул и нехотя повернулся к нам.
– Чем могу помочь? – широко улыбнулся он.
– Какое счастье, наконец-то мы нашли людей в этом лесу! – воскликнул Маркус. – Прошу прощения, я понимаю, что это будет нагло с нашей стороны, но не откажите нам в помощи. На нас напали разбойники в дне пути отсюда, нам чудом удалось от них сбежать, но мы потеряли абсолютно все, что у нас было. Моя бедная жена так испугалась… – он оглянулся на меня, и я даже вздрогнула от неожиданной перемены в его взгляде. Маркус переплел наши пальцы и поднес их к своим губам. Их мягкое прикосновение к моим костяшкам, – и я поняла, что пропала, глядя в его глаза цвета сердцевинок ромашек. Он настолько искренне на меня смотрел, с такой теплотой, что я невольно подалась к нему, будто он и вправду что-то ко мне чувствовал, и между нами что-то было. Маркус ласково мне улыбнулся, от чего я растаяла еще больше, и снова обратился к трактирщику: – Я вез ее на лечение, но нам так и не удалось добраться до города. Мы ужасно устали, и столькое пережили. Все, что у нас осталось – это несколько монет. – Маркус сунул свободную руку в карман и положил на стол меньше десятка монет. Я чуть не фыркнула вслух: этого могло бы хватить едва ли на пару буханок хлеба, но никак не на ночлег, даже в столь захолустном заведении. – Если есть такая возможность, позвольте нам переночевать у вас. Я не прошу милости, я готов отработать физическим трудом, уверен, что вам пригодится помощник. Вы бы сделали доброе дело…
Трактирщик удивленно распахнул глаза. Он перевел взгляд между Маркусом и мной, задержав его на наших сомкнутых ладонях.
– А чем… больна-то? – он кивнул на меня. Маркус подманил его, и когда тот наклонился, что-то шепнул на ухо, но мне не удалось расслышать его слов, что меня крайне обеспокоило, ведь лица обоих мужчин приняли крайне прискорбные выражения. Этот болван что, сказал, что я при смерти? Хозяин постоялого двора тоскливо вздохнул и, подперев голову рукой, перебрал монетки, выложенные перед ним на столе.
– Что ж с вами делать… – протянул он. – Ну, хорошо. С посетителями сейчас совсем глухо. А ты, смотрю, парень крепкий, найдется у меня для тебя работенка.
– О, это прекрасно! – Маркус просто-таки расцвел. – Могу я оставить свою жену, чтобы она отдохнула, пока я буду занят?
– Конечно, идем, – ответил трактирщик.
Я удивленно последовала за Маркусом. И вот эта притянутая за уши история сработала? Как он вообще это делал? Он умел гипнотизировать людей, и все с ним на всё соглашались? Иной причины я не видела. Трактирщик так легко согласился пустить нас переночевать практически бесплатно! Но рвение Маркуса меня несколько беспокоило. Похоже, он в буквальном смысле готов жилы рвать, лишь бы дотащить меня туда, куда он хотел. Такая целеустремленность в моей ситуации мне не нравилась.
Мы поднялись на второй этаж по деревянной лестнице с грубыми перилами. Трактирщик подвел нас к дальней комнате и дал Маркусу массивный ключ.
– Вот вам комнатушка. Не хоромы, но отдохнуть сможете.
– Благодарю, – улыбнулся Маркус своей идеальной сияющей улыбкой, от которой, наверно, мгновенно растаяли бы в лесах остатки снегов и зацвели разом все подснежники. – Нам многого и не надо. Одну минутку, я поговорю с любимой – и расскажете мне, в чем вам нужна помощь.
– Хорошо, – пожал плечами мужчина и снова посмотрел на меня с сожалением. Да чем же я таким болею-то?
Маркус отпер дверь, и я завороженно зашла за ним следом. Но как только мы остались наедине, все тепло, исходящее от него, мгновенно рассеялось, уступив место его привычному ядовитому холоду, пробирающего до самых костей. Мне показалось, что меня окатили из ушата ледяной водой посреди снежной зимы, и я бессильно сникла, мгновенно начав тосковать по тем нескольким мгновениям нежности, выхваченных украдкой у Маркуса.
Мужчина быстро окинул взглядом крошечную комнату, на ходу разматывая трос. Скошенный потолок, дверка сбоку, наверно, ведущая в ванную, кровать, кажется, полуторная, не очень широкая, застеленная вязаным пледом в квадратик, пошарпаный письменный стол и стул. Стул… Двинуть Маркуса по голове стулом и сбежать… Руки сами потянулись к его спинке, но я забыла о тросе, который, словно леска, дергающая удочку, привлекла внимание Маркуса. Он оглянулся, когда я уже вцепилась пальцами в спинку мебели.
– Стул? – спросил он ледяным тоном, от которого побежали мурашки по спине. И этот человек пару минут назад с такой невероятной искренностью называл меня любимой, что я даже умудрилась поплыть.
– Какой стул? Ах, этот стул, да действительно, стул, – судорожно ответила я и поспешила убрать руки за спину. – Понаставят, вот это, мебели в комнате… понимаешь…
Маркус отщелкнул со своего запястья наручник и потянул меня к кровати. Не успела я опомниться, как уже была прикована к ее железной спинке.
– Сиди и не шуми, я скоро вернусь, – бросил он.
– Ты что, вот так бросишь меня тут прикованной? – возмутилась я. Так у меня не будет ни шанса на побег.
– Да.
– А если я захочу в туалет? – спросила я, не зная, что еще придумать.
– Потерпишь, – раздраженно ответил мужчина.
– Я написаю на кровать.
– Что?! – Маркус удивленно открыл рот, а затем скривился. – Ты этого не сделаешь.
– Сделаю, вот увидишь, – пообещала я. – Прямо на эту кровать, как только ты закроешь дверь. А потом ты будешь хозяину объяснять, почему кровать мокрая. И спать на ней будешь.
– Твою ж... – прорычал Маркус сквозь зубы.
Он дернул меня за руку и снял наручник. Следом за этим он схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
– Только попробуй что-то выкинуть… – тихо произнес он с такой пугающей интонацией, что лучше бы как обычно прикрикнул. Я испуганно кивнула, насколько позволяла его жесткая рука, и он отпустил меня. – Дверь заперта, даже не пытайся дергать, – бросил он напоследок и ушел. В замке щелкнул ключ, и я осталась в мертвой тишине пустого постоялого двора.
Я немного посидела на кровати, давая Маркусу время отойти подальше. Или просто отойти от двери. Он мог остаться под ней и подождать, не попытаюсь ли я выйти. Да и давно я не отдыхала на кровати. Обычно я ночевала на земле или крайне жестких койках и на полу. Я бухнулась на покрывало, блаженно вздохнув. Не слишком мягко, но все же. Если Маркус ушел зарабатывать нам на проведение ночи в этом месте, у меня было достаточно времени на то, чтобы отсюда выбраться.
Налюбовавшись деревянным потолком, я прикрыла тяжелеющие веки. Последние два дня были просто ужасными. И ведь все было более-менее стабильно, до того, как я встретила Маркуса. И угораздило же меня…
Усталость наваливалась на меня волнами, вдавливающими в кровать и уговаривающими подремать. Я перевернулась на бок и свернулась калачиком. Почти сразу я ощутила, что начинаю уплывать в сон. Нет, так не пойдет. Я силком заставила себя открыть глаза и сесть. На повестке дня побег, а не здоровый сон.
Я встала и подошла к двери. Приникнув к ней ухом, я напряженно прислушалась. Кажется, с той стороны было тихо. Наверняка, Маркус уже давно ушел по делам. Я взялась за вытертую ручку, которая когда-то, похоже, была золотистого цвета, и потянула ее вниз. Дверь не двинулась с места. Присев на корточки, я заглянула в тонкую щель между дверью и проемом. Как я и ожидала, я увидела засов, который не позволит мне покинуть комнату стандартным путем. Что ж, всегда есть нетрадиционные методы.
Я отошла от двери и пошла к окну. Глянув сквозь мутное давно не мытое стекло, я увидела задний двор, примыкающий к лесу. Отлично. Второй этаж, спуститься я как-нибудь сумею, а дальше – к деревьям, и поминай, как звали. Едва я взялась за ручку, как увидела, что Маркус и трактирщик выворачивают из-за угла дома и идут к поленнице, доверху наполненной небольшими бревнами. Я присела под окном, чтобы меня не заметили, и начала следить, как трактирщик о чем-то беседовал с Маркусом, указывая ему на древесину. Тот понимающе кивал его словам. В конце концов, хозяин постоялого двора вручил Маркусу топор и ушел. Похоже, кому-то сегодня придется наколоть дровишек. Я ехидно захихикала, представляя, как этот прожженный городской житель сейчас будет справляться с такой задачей. Маркус же не спеша снял с себя куртку и отложил ее в сторону, оставшись в своей серой футболке с длинным рукавом. Крутанув топор в руке, мужчина взял одно из поленьев и установил его на колоду посреди двора.
– Давай, лупани себя по ноге, – ядовито прошептала я себе под нос, выглядывая из-под надколотого подоконника с неровным краем.
Маркус взмахнул топором и ударил по полену. Оно разлетелось на идеальные две части, и мужчина, снова прокрутив в руке топор, поставил следующее. Я завороженно следила за его работой. Взмах, удар, треск, несколько мгновений тишины. Взмах удар, треск – и так по кругу. Как машина, созданная и идеально настроенная для физического труда.
Спустя некоторое время Маркус остановился. Оперевшись о рукоять топора, он вытер со лба пот, и к моему восхищению стянул с себя футболку, которая отправилась следом за курткой.
– Ну ты меня просто балуешь, – пробормотала я, устраиваясь на полу удобнее и готовясь к новому представлению.
Я не могла оторвать взгляда от Маркуса. На его широкой спине перекатывались мышцы каждый раз, когда он взмахивал топором, а при ударе на руках вздыбались бугры бицепсов. Я почувствовала, как замирает мое сердце от подобного зрелища. Маркус был слишком красив, даже по моему мнению. С таким телом он мог бы позировать для скульпторов, и от клиентов не было бы отбоя. Не удивительно, что у него было столько женщин. Какая бы отказалась прикоснуться к такому, как он. Я и сама не знала, как держать себя в руках и не потерять голову, когда он рядом. От него словно пахло чистым сексом, он был им пропитан, создавал свою собственную возбуждающую разум ауру, в которую мог затащить любую женщину, стоило ему только пожелать.
Наблюдая за неожиданным шоу, я потеряла счет времени. Я встрепенулась лишь тогда, когда Маркус вогнал топор в колоду и пошел одеваться. Это значило, что скоро он вернется. А я так и не придумала, как мне выбраться из комнаты! Я подождала, пока мой надзиратель скроется за углом здания, и начала дергать щеколду на окне. Но, к моему величайшему разочарованию, она не поддалась. Сколько бы я в нее не шкреблась, она не двигалась с места. Время поджимало, и я запаниковала. Бросила дергать окно и заметалась по комнате. Куда было теперь деваться? Я подбежала к дверке, в которую так и не заходила, и, к своему разочарованию, действительно обнаружила там ванную комнату. Раковина, деревянная кадка, служащая поддоном для душа, и странной конфигурации унитаз. Деревянный. Окон не было, ровно как и каких-либо других дверей.
Я выскочила из ванной комнаты и снова подошла к окну. Может, разбить стекло? Но пока я уберу все осколки, чтобы не разрезать себя на части, Маркус уже однозначно придет обратно. Не успею.
Я услышала шаги в коридоре. Он сейчас вернется. Как мне его было встретить? Сесть на кровать? Подумает, что предлагаю ему присоединиться. У окна? Ну да, можно было еще сделать плакат с надписью “я хочу сбежать через форточку”. Может, за стол сесть? Я подошла к нему, но не успела сесть на стул. Ключ повернулся в замочной скважине, и Маркус вошел в комнату, держа в руке небольшую корзинку. Я стояла посреди номера, прижав к груди руки, чувствуя, как испуганно трепещет сердце в груди. Мужчина окинул меня взглядом, потом осмотрел комнату, словно проверяя, что в ней изменилось, и запер за собой дверь, сунув ключ в карман брюк.
– Ты хорошо себя вела? – подал голос Маркус, отчего я вздрогнула.
– Не знаю, – выпалила я, не сумев быстро придумать адекватный ответ. Маркус хмыкнул и поставил на стол корзинку, прикрытую салфеткой.
– Иди, ешь, – кивнул он мне.
– Ты что, принес еду? – восхитилась я, нетерпеливо заглядывая в корзину. В ней оказался кувшин воды, пара стаканов и несколько бутербродов. Увидев их, я вдруг вспомнила, что очень давно не ела, и готова была душу продать за такое угощение.
– Да, повезло, что повар оказалась женщиной, – ответил мне Маркус. Я скривилась от его слов, но все же начала жадно поглощать бутерброд. Что-то кольнуло у меня в душе. Неужели это было чувство ревности?
– А ты почему не ешь? – спросила я, наблюдая, как Маркус снимает куртку и устало бросает ее на тумбу.
– Я сыт, – его развратная улыбка заставила меня закипеть.
– Знаешь, как называют шлюху мужского пола? – ядовито поинтересовалась я у него. Он бросил на меня подозрительный взгляд.
– Ну?
– Маркус, – выплюнула я, запихиваясь еще одним бутербродом, пока не отобрали за такую дерзость. Лицо моего собеседника вытянулось, и он громко фыркнул:
– Кухарке не меньше пятидесяти лет.
Я кашлянула. Как он догадался, что я была возмущена именно тем фактом, что он добыл еду у женщины, воспользовавшись своим очарованием и обаянием?
– У тебя все на лице написано, – будничным тоном добавил Маркус, словно услышав мои мысли. – Доедай, а я пока схожу в душ. Сублимация ужасно утомляет, – он вздохнул, направляясь к двери ванной комнаты.
– Что такое сублимация? – поинтересовалась я. – Это у вас, технеров, так модно называть колку дров?
Маркус бросил на меня изможденный взгляд и ответил:
– Почти. Это значит перенаправление сексуальной энергии на какой-нибудь другой вид деятельности во благо. А не в изнасилование.
Я закашлялась основательно. Кусок бутерброда встал поперек горла от услышанного. Изнасилования?! Кого, меня?!
– А ты тут смотри не подавись мне назло, – добавил он.
Я проводила его взглядом в ванную комнату, уминая еду. Ну, хотя бы за то, что он не морил меня сознательно голодом, можно было поставить ему плюс. Да и в целом, если трезво оценивать его поведение, отбросив озабоченность, агрессию и планы сломать мне жизнь в угоду своим интересам, то его с натяжкой можно было бы назвать заботливым. Кто еще бы ради меня ходил колоть дрова, только чтобы я провела ночь не в лесу? Бывало, что мне и в ночлеге-то отказывали, даже когда я предлагала отработать свою постель. Но, учитывая, что дверь все так же была заперта, а я была заложницей Маркуса, было рано называть его хорошим парнем.
Из соседней комнаты донесся приглушенный шум воды. Да, после длительного физического труда я тоже любила принять душ. Он отлично расслабляет, и словно смывает с тебя всю усталость. Хм… Значит, Маркус был сейчас уставшим и наверняка не слишком сосредоточенным и внимательным. Может, попытаться стащить у него ключ, пока он не видит, и по-тихому убежать? Стоило попробовать.