Во вторник мне стало только хуже, а я даже не знала, что тому виной: усугубляющаяся простуда или последние слова, брошенные Фарлагом. Голова могла разболеться и от начавшегося кашля, и от того, что я снова и снова прокручивала в памяти наш визит к Блэку. И если причины, по которым так стремительно переменился пожилой профессор, мне были в целом понятны, то какая муха укусила ректора, я до сих пор гадала. Что такого он мог иметь против Алека Прайма? Тот всегда отзывался о нем хорошо.
Вторник у нас предназначался для самостоятельных занятий и консультаций с наставником, и я была намерена потратить его на то, чтобы немного отлежаться и заодно наверстать выполнение домашних заданий. Выходные в этом плане у меня выпали практически полностью из-за бала и того, что за ним последовало. Попрактиковаться в лаборатории я тоже собиралась, но во второй половине дня.
Вечером мне предстоял визит к Блэку, и я все не могла решить, как лучше вести себя с ним: попытаться продолжить разговор, начатый накануне, или сделать вид, что ничего не произошло, и надеяться, что он тоже ничего не вспомнит? Я малодушно склонялась ко второму варианту. Еще слишком свежи были воспоминания о том, как он зовет меня «Деллой» и с горечью спрашивает, где его дочь и когда же она придет. Чем больше я об этом думала, тем больше не понимала, почему мама сбежала и порвала все отношения с ним. Профессор Блэк не был похож на жесткого бескомпромиссного отца, отвернувшегося от забеременевшей дочери. Едва ли она бежала от него. Но от чего тогда? Или от кого?
С Реджиной мы по-прежнему старались не пересекаться, но сегодня она задержалась с обедом, поэтому, когда я наконец заставила себя встать и пойти в лабораторию, она еще сидела за обеденным столом с чаем, читая какой-то журнал.
- Если ты идешь практиковаться в снадобьях, то разворачивайся обратно, - неожиданно сказала она, хотя обычно предпочитала игнорировать меня.
- Почему?
- Лаборатория закрыта, я уже ходила с утра. Видимо, и Блэк, и Фарлаг чем-то очень заняты и некому подпитывать чары безопасности, а без них мы не имеем права там самостоятельно заниматься. Обычно их подпитывает Блэк, ректор подхватывает, только если тот плохо себя чувствует. Но сегодня ему не до того, - она странно усмехнулась, а потом неожиданно предложила. - Лучше иди, попей чая, от твоего кашля мне уши закладывает даже в моей спальне.
Я недоверчиво посмотрела на нее, но горло заметно саднило, поэтому я решилась подойти к столу. Каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха, села, налила чай. Реджина только подвинула мне тарелочку с кружочками лимона. Она и сама выглядела немного удивленной собственной добротой.
- А чем так занят ректор? - спросила я, просто чтобы поддержать беседу.
- С женой мирится, судя по всему, - хмыкнула Реджина, внимательно следя за выражением моего лица.
- Мирится?
- Да, иначе с чего ей навещать его снова так скоро. Раньше она появлялась не чаще одного раза в два-три месяца, обычно в дни открытых порталов. А тут вдруг вернулась через день, как будто что-то забыла. Разве что... - она сделала выразительную паузу. - До нее какие-то слухи дошли.
Я понимала, какие слухи Реджина имеет в виду, но очень постаралась не измениться в лице.
- Я слышала, она живет с другим мужчиной. Какое ей дело до слухов про мужа?
Реджина пожала плечами, довольно улыбаясь. Пожалуй, она была единственным человеком во всем Лексе, кто слухам про меня с Фарлагом радовался вполне искренне.
- Может быть, еще надеется сойтись с ним снова, - предположила она. - Или боится, что у него появится веская причина для развода. Тогда она потеряет статус и неиссякаемый источник финансовых средств. Может, она и не мириться приехала, а так, прощупать, насколько все серьезно.
- Тогда ей не о чем беспокоиться, - заметила я, забирая чашку с собой в комнату под многозначительным взглядом Реджины.
Ближе к семи я пожалела, что так и не дошла до лазарета: головная боль и кашель усиливались. Я решила, что после встречи с Блэком надо все же зайти за снадобьем.
У двери апартаментов профессора я стояла ровно в семь, но на мой стук никто не ответил. Я постучалась еще раз, но результат оказался тот же. Вариантов могло быть несколько: Блэк мог забыть о встрече и уйти, мог задремать или просто задуматься и не услышать. На всякий случай я повернула ручку, дверь легко поддалась.
- Профессор Блэк! - позвала я, просунув голову в щель между дверью и косяком.
И снова мне никто не ответил. Версия о том, что Блэк куда-то ушел, забыв про занятие, выглядела все более правдоподобной, но я решила убедиться, что его действительно тут нет. Вдруг ему просто нехорошо после нашей вчерашней встречи? Эта перспектива беспокоила меня больше всего.
Осторожно прикрыв за собой дверь, я позвала Блэка еще раз, проходя в гостиную. И застыла на пороге.
Он оказался там, и я сразу поняла, что все плохо. Он сидел в том самом кресле, в котором сидел каждый раз, когда я бывала тут, запрокинув голову на его спинку. Его рот и глаза были приоткрыты, одна рука лежала на подлокотнике, вторая безжизненно свисала вниз.
Сердце болезненно ударилось о ребра, горло перехватило спазмом, легкие сдавило, словно тисками. Я стояла на пороге гостиной и смотрела на безжизненное тело, будучи не в силах ни закричать, ни позвать на помощь, ни убежать, ни заплакать.
Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем я смогла сдвинуться с места, подойти к профессору Блэку и коснуться его руки. Та оказалась ледяной.
Мысли в голове путались, я никак не могла сообразить, что же делать, кого звать. В груди с каждым тяжелым вдохом пекло все сильнее. Единственное, что пришло мне в голову, это отправить с феей записку ректору. Однако для этого мне было необходимо найти ручку и бумагу, поскольку на занятия с наставником, проходившим в виде чаепитий, я не брала даже сумку.
Ходить по апартаментам мертвеца было странно, но я уже знала, где здесь кабинет, поэтому на негнущихся ногах отправилась прямиком туда.
Письменный стол профессора был завален какими-то бумагами, раскрытыми книгами, блокнотами, тетрадями, листочками с набросками формул снадобий. Я собиралась найти ручку и вырвать чистый лист из первого попавшегося блокнота, но через несколько секунд поймала себя на том, что закрываю и складываю стопкой книги, пытаюсь разобраться в разрозненных записках. Пришлось остановить себя, сделать глубокий вдох, прикрыв глаза, и попытаться сосредоточиться. Я призвала фею, все-таки нашла ручку и бумагу и написала лаконичное послание: «Профессор Блэк умер. Приходите скорее».
Я забыла, что стоит поставить в конце подпись. Просто сложила лист в несколько раз и подкинула его в воздух, отчетливо произнеся вслух имя ректора. Записка уменьшилась у меня на глазах, маленькая крылатая фея перехватила ее и мгновенно унеслась прочь.
Я снова осталась одна. Зачем-то бестолково выдвинула верхний ящик стола и тут же задвинула его обратно, осознав неуместность этого действия.
Не зная куда себя деть, я снова вернулась в гостиную и медленно приблизилась к креслу Блэка. Мне казалось, что в область солнечного сплетения кто-то вогнал огромный штырь и тот пробил меня насквозь. В то, что профессор умер, не верилось. И еще хуже становилось от мысли о том, что наш разговор накануне мог быть тому виной. Он очень разволновался и расстроился.
Мой взгляд зацепился за бокал с подсохшими красными каплями на донышке и пустую бутылку вина. Меня кинуло в жар от неприятного воспоминания.
- Я нашел ее у подножия лестницы... Она потеряла равновесие и упала... Легионеры все проверили: она упала сама. Они нашли пустую бутылку вина в гостиной...
Усилием воли я оторвала взгляд от бутылки, снова переведя его на профессора Блэка. На безжизненно повисшую руку, на прикрывающий колени плед. Он всегда накрывал ноги пледом, жаловался на то, что они мерзнут. Сейчас плед заметно сполз, словно Блэк перед смертью пытался встать. Не до конца понимая, что я делаю и зачем, я наклонилась, чтобы поправить плед. Нет, умом я понимала, что профессор мертв и уже не мерзнет, но что-то все равно заставило меня сделать это.
И тогда я заметила конверт. Большой, как для официальных документов, и пухлый, словно был забит ими под завязку. Пожелтевший от времени. Он был засунут между ручкой кресла и сиденьем и прикрыт пледом, как будто Блэк пытался спрятать его.
От кого? И зачем?
Наверное, не будь я в ступоре от происходящего, я нашла бы более правильный вариант, как распорядиться конвертом. Открыть и посмотреть его содержимое, например. Оставить на месте, чтобы его изучили легионеры, которых наверняка пригласят. На худой конец, уменьшить и забрать с собой, чтобы потом посмотреть в спокойной обстановке. Но вместо всего этого я отнесла конверт в кабинет Блэка и положила в верхний ящик стола. Тот самый, который перед этим выдвигала.
Горло саднило, и голова слегка кружилась, меня начинало знобить, но я едва замечала все это. Услышав, как хлопнула дверь, поторопилась вернуться в гостиную, надеясь, что это Фарлаг.
Это действительно оказался он, только на мое появление в комнате он никак не прореагировал. Даже не услышал, как мне показалось. Я обнаружила его у кресла Блэка. Опустившись на одно колено, он стоял с плотно зажмуренными глазами, опустив голову и накрыв ладонью руку профессора, которая лежала на подлокотнике. Тяжело и глубоко дышал, словно старался удержать рвущиеся наружу слезы. Я не знала, зачем он это делает. Если бы только я могла сейчас расплакаться, я бы сделала это с огромным удовольствием. Я не раз слышала и читала о том, какое облегчение приносят слезы. И сейчас как никогда прежде хотела этого облегчения.
Но мне оно было недоступно, а он отказывался от него сознательно.
Все еще не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, я молча подошла к Фарлагу, опустилась рядом с ним на колени и, повинуясь минутному порыву, крепко обняла его за плечи.
***
- Значит, вы пришли на занятие с наставником ровно в семь, на ваш стук в дверь никто не ответил, но вы вошли сами? - молоденький легионер повторил мои слова с таким серьезным видом и недоверчивым взглядом, словно уже нашел в них какую-то нестыковку.
Я только кивнула, чувствуя себя очень странно. Я сидела на кровати в спальне Блэка, где нас с Фарлагом попросили подождать, пока легионеры проводили свой осмотр. Один из них - совсем еще юный мальчик, на год или два старше меня, - записывал нашу версию событий этого вечера. Меня с каждой минутой знобило все сильнее, голова раскалывалась, но благодаря чашке горячего чая, которую мне вручил ректор, мне удавалось не кашлять, хотя горло болело ужасно.
Несмотря на озноб, я попросила открыть окно: мне не хватало воздуха. За окном давно стемнело, тревожно шумел ветер, но воздух все равно был тяжелым, или мне только так казалось. Я вслушивалась в мрачный шелест листвы окружавших замок деревьев, рассеянно отвечала на расспросы легионера и думала о том, что ночью, наверное, будет гроза. И еще о том, что так и не вернула Блэку платье. От последней мысли дышать становилось еще труднее, и я снова прислушивалась к шелесту листвы, потому что он напоминал мне о том, что воздух есть.
- Что именно вы увидели, когда вошли? - продолжал расспросы легионер.
- Она уже отвечала на этот вопрос, - вмешался Фарлаг, который не мог усидеть на месте, поэтому нервно расхаживал по спальне Блэка, засунув руки в карманы брюк.
Легионер недовольно посмотрел на него, но осадить не решился.
Я тоже посмотрела на Фарлага, с удивлением отмечая, что на его лице до сих пор хорошо видны эмоции. Боль потери, горечь, чувство вины. Я испытывала то же самое.
Фарлаг словно почувствовал, что я за ним наблюдаю, и тоже повернулся ко мне. На несколько секунд наши взгляды встретились, и я даже попыталась ему ободряюще улыбнуться, но он только нахмурился и снова отвернулся. А ведь еще час назад он вел себя совсем иначе: позволял обнимать себя целую минуту, если не дольше, потом сначала убедился, что я в порядке, и только после этого вызвал легионеров. Заказал для меня чай, открыл окно. Но потом с каждой минутой становился все более сдержанным, недовольным и далеким, словно его, как и молодого легионера, что-то смущало в моем рассказе.
- Вы что-нибудь трогали в комнате? - сердито спросил легионер, решив выместить свое недовольство вмешательством ректора на мне. - Убирали, переставляли? Возможно, на столе?
Я сначала машинально мотнула головой, реагируя на вопрос про стол: там я ничего не трогала, а потом вспомнила про конверт. Я уже хотела признаться, что унесла его в кабинет, хотя и не знала, как я это буду объяснять, но меня остановило появление другого легионера.
Он был старше того, что разговаривал с нами, высокий и сильный, с короткой аккуратной стрижкой, как у всех легионеров. На вид ему было около тридцати, может быть, чуть меньше, он едва заметно прихрамывал, что удивило меня больше всего.
- Я думаю, в этом допросе нет необходимости, Карл, - обратился он к молодому коллеге. - Смерть профессора Блэка была естественной.
Коротким кивком головы он велел молодому легионеру нас покинуть. Тот послушно вышел из спальни с таким огорченным видом, что мне даже стало его жаль. Кажется, он очень надеялся на серьезное расследование.
Когда мы снова остались втроем, новый легионер обратился к ректору:
- Вы, должно быть, меня не помните, господин Фарлаг. Меня зовут Дилан Мор.
- Отчего же, - со вздохом ответил ему тот. Теперь уже только немного хриплый голос выдавал в нем эмоции. - Я вас помню, вы участвовали в расследовании пять лет назад, когда... Когда меня прокляли.
Легионер был явно польщен тем, что его запомнили и узнали.
- Это сердечный приступ, - сообщил он, бросив быстрый взгляд на меня. - Все естественно, никакого постороннего вмешательства не выявлено.
- Конечно, как всегда, - не удержалась я от едкого комментария, который удивил и ректора, и легионера. Я не стала пояснять.
- У него были проблемы с сердцем, - тихо признал Фарлаг. - Конечно, он всегда бодрился и делал вид, что все не так страшно.
- Он не выглядел больным, - возразила я.
- Больное сердце не всегда заметно, - вздохнул Мор. - Но порой человека от смертной черты отделяет всего один шаг. Немного эмоций, немного вина и никого рядом, чтобы помочь, - и вот случается трагедия. Примите мои соболезнования.
Фарлаг кивнул, принимая их, а я только крепче сжала в руках полупустую чашку. Чай в ней уже почти остыл. Все это казалось мне неправильным, как и в случае с мамой, но спорить не было сил. Я чувствовала себя опустошенной. Так странно. Привязанность к профессору Блэку, как к дедушке, у меня возникнуть не успела, а потерю я все равно ощущала. Пустота, образовавшаяся в сердце после смерти мамы, как будто стала больше.
- Нам забрать тело? - осторожно уточнил Мор.
- Нет, его заберут в лазарет, - возразил ректор, - я уже распорядился. Он хотел быть похоронен здесь, рядом с семьей.
- Хорошо. Тогда больше не смею вас задерживать.
Мор вежливо поклонился и покинул спальню.
Мы с Фарлагом остались вдвоем. Какое-то время мы оба молчали, прислушиваясь к звукам, доносившимся из гостиной, но потом они тоже стихи. Теперь во всех апартаментах профессора Блэка не было никого, кроме нас.
- Вот и все, - пробормотал ректор, снова принимаясь ходить по комнате. - Не надо было нам говорить с ним.
Я сжала чашку еще крепче, тонкий фарфор мог этого уже не выдержать, поэтому я решила поставить ее на прикроватную тумбочку от греха подальше.
- Вы правда думаете, что это наш разговор довел его до сердечного приступа?
- Я не знаю, может быть, просто так совпало, - довольно резко ответил Фарлаг.
Я поймала на себе еще один его недовольный взгляд.
- Почему вы так на меня смотрите? Вы меня вините в произошедшем?
- О, нет, в том, что случилось, скорее всего, нет ни вашей, ни моей вины, - с каким-то нездоровым, нервным энтузиазмом заверил меня он. - Меня просто поражает, как я мог так ошибиться на ваш счет.
- Что?
- Я ведь поверил, - в его тоне отчетливо прозвучала горечь. - Поверил в сказочку о бедной сиротке, которая просто ищет свою семью. Вы были так трогательны и убедительны. Хотя вчера я заподозрил неладное, но решил, что у вас просто хорошее самообладание.