— Для нас очень большая честь... Мы очень рады... — лепетала мачеха, вконец растерявшись.
— Ма, глянь какое красивое платье... Как блестит! — громко сказала Лира, тыкая пальцем в графиню Томану, облаченную в золотую парчу. Юна схватила ее за руку.
Залившаяся от неловкости румянцем губернаторша жестом подозвала лакея:
— Отведи наших гостей в... эм... в синюю гостиную, они наверняка проголодались... принеси им что-нибудь... Прошу проследуйте за Хлоем...
Юна, тоже покрасневшая, взяв Лиру за руку, первой направилась за лакеем. Разумеется, она предполагала, что появление их семейки вызовет смешки и недоумение общества, но чтобы настолько... Чтобы их сослали подальше от глаз в задние комнаты, как слуг каких-то, даже не дозволив присутствовать на торжестве... Впрочем, кто они для этих людей, если не прислуга?
Если бы не каждодневные истерики мачехи и сестер, сделавшие жизнь в доме совсем невозможной, Юна никогда, никогда не стала бы выпрашивать у губернаторши приглашение на бал... Что ж, теперь придется испить горькую чашу позора до дна.
В маленькую синюю гостинную, запрятанную вглубь дома, шум бала доносился неразборчивым рокотом прибоя. Отец тут же беспокойно стал ходить по комнате, Нинель, до которой еще не дошло, как вежливо губернаторша их унизила, пожирала принесенные лакеем пирожные, с набитым ртом давая последние наставления старшей дочери:
— Держи спину ровно! Как ты жрешь, мизинец оттопыривай, у господ так принято! И улыбайся, мужчинам нравятся улыбчивые девушки!
Юна устало закрыла лицо руками. Когда они сообразят, что в зал к господам их больше и не пустят...
Соображали родственники медленно, только отец, судя по его сжатым губам и угрюмому взгляду, все понял. Ходил-ходил по комнате, потом стукнул кулаком по креслу:
— Уезжаем!
— Что? — изумилась Нинель. — С ума спятил?
— Скажем, что тебе плохо стало. Или Ниле. Юна извинится перед губернаторшей...
— Тю! С какой это стати?
— Ты все очень правильно придумал, папа... — сказала Юна и сжала руку отца. — Но добровольно они не уедут. Только если губернаторша прикажет лакеям нас выбросить, быть может, поймут...
— Что?! Что ты задумала, уродка?! — крикнула мачеха.
— Ее милость просит вас немедленно вернуться! — вбежал запыхавшийся пожилой слуга.
— Меня?
— Только вас.
7
Губернаторша сама уже спешила навстречу Юне, заламывая руки:
— Скорее! Вы должны прекратить это безобразие!
— Какое?
— Кажется, он вызвал демона. В моем доме. Весь день в его комнатах какой-то шум, и ужасный запах... Сера... Слуги видели отблеск огня. Я в ужасе. А сейчас... Джанми чуть не вызвал его на дуэль... Нет, я его не виню. Понятное дело, это самоубийство, но... Это же оскорбление... Надо же что-то делать!
— Да что случилось?!
— Он, то есть, я хочу сказать, адмирал, пригласил Сафину на танец... то есть, он прогнал Джанми... Очень грубо... Тот хотел вызвать его на дуэль, но... В общем... И он ее уже второй танец не отпускает... И он так неприлично вальсирует... То есть, вы понимаете, демонстративно-неприлично, он... Это же позор... Скандал в свете... Все смотрят, как голодные псы на зрелище, хоть бы Джанми вмешался... Еще немного и придется мужу... — губернаторша чуть не плакала. Сафиной звали ее старшую дочь, Джанми, вероятно, граф Нартский, с которым она была помолвлена.
— Вы должны все уладить. Вы обязаны. Я вас познакомлю сейчас... Займите его на весь вечер. Чтобы ни одного скандала, вы меня понимаете?— твердила губернаторша. Юна с трудом удержалась от горького смеха. Этого типа не смогли укротить лучшие маги королевства, а губернаторша хочет, чтобы с сильнейшим чародеем мира, живым василиском, управилась башмачница? Ну-ну...
Его называли когда-то величайшим врагом человечества. За ним тянулись реки крови, его имя было проклято. Потом грянула Орратская революция, и вот уже ар’Мхари Алкадана — приближенный нового короля, уважаемый член Совета Магов. И по-другому стали говорить о последнем из василисков: потомок истребленного злыми магами рода, на которого много лет охотились и совершенно несправедливо навешивали страшные обвинения, в то время, как сами эти злодеяния и совершали... А он спасал простых людей от беспредела чародеев, укротил Лес, помог нынешнему королю взойти на престол, и вообще, ученый, исследователь, храбрый военный...
Вот только до сих пор слова «Риакрран ар’Мхари Алкадана огорчен» означали для человека смертный приговор. И в высшем обществе все об этом знали. А простолюдины, натерпевшиеся от магов, предпочитали наслаждаться историями, как этим поганым тварям утерли нос.
Музыканты доигрывали последние аккорды вальса. Губернаторша бросилась в самый центр зала, волоча за собою Юну:
— Адмирал, я хочу представить вам свою гостью... Она — самая настоящая мавка, я думаю, вам будет любопытно познакомиться... — извиняющимся тоном, будто просит дорогого гостя уделить внимание экзотической диковинке.
Риакрран ар’Мхари Алкадана был среднего роста, одет не по этикету — куда-то дел пиджак и жилет, оставшись в одной сорочке. Худощав, костист. Темные волосы гладко зачесаны назад, открывая узкое лицо с крючковатым носом, выпирающими острыми скулами, на смуглой коже щек серебрились отдельные прозрачные чешуйки. Черные узкие губы, под нависшими надбровными дугами безресничные щели янтарных глаз с вертикальными полосками зрачков.
«Драконьи глаза» — подумала Юна зачарованно. Он не был красив. Возможно, по человеческим меркам он скорее был уродом. Но когда мы видим пикирующего с неба ястреба, мы не пытаемся судить его профиль по воспетым живописцами человеческим идеальным пропорциям. Мы восхищаемся мощью его крыльев, зоркостью глаз и остротой загнутых когтей — нам кажется красивым все то, в чем есть свобода и сила, пусть даже это безжалостная сила хищника.
Риакрран ар’Мхари Алкадана был идеальным хищником.
— Мавка? — спросил кратко губернаторшу. Голос отрывист, сипловат.
— В жилах Юны действительно течет кровь этой древней расы. Прошу прощения, вынуждена оставить вас наедине... — и губернаторша торопливо ускользнула в толпу, увлекая за руку свою белокурую дочь.
Юна и адмирал остались лицом к лицу.
— Вам нравится наш тихий северный городок? — перепуганно заговорила девушка. — Конечно, не сравнить со столицей, но он довольно уютный, не находите?
Адмирал, подумав, предложил Юне руку. Не отвечая на вопрос:
— Не думал, что представители вашего народа еще где-то живы.
— О вашем народе тоже все долго так думали.
Толпа послушно расступалась перед ними, за спиной воцарялось гробовое молчание. Ну, всяко лучше, чем смешки, как совсем недавно. Юна все поглядывала искоса на спутника. Худой до хрупкости, в вызывающе-простой, по сравнению с пышностью и блеском других гостей, одежде, адмирал казался хищной кошкой, леопардом, забредшим в раскормленное овечье стадо. В душном бальном воздухе отчетливо сгущалось напряжение.
— Почему у вас такие руки?
— Что?
— Расцарапанные, и в ожогах.
У Юны возникло острое желание отнять руку у адмирала и спрятать безобразие за спину.
— Я много занимаюсь рукоделием. А вы и вправду вызвали в наший тихий городок демона? Слуги говорят, из вашей комнаты запах гари...
Василиск остановился, остро глянул Юне в глаза. Черные губы дрогнули в улыбке.
— Я... играл. Мне подарили чрезвычайно забавную игрушку... очень живучую...
— В каком смысле — живучую? — пробормотала Юна ошеломленно.
— В смысле — до моей лаборатории в столице доживет. Такую редкость мне еще не доводилось препарировать, — мечтательно. — А его кровь... Бесценный ингредиент, просто моя мечта...
— Как... препарировать? — Юне вдруг стало нечем дышать.
— Ну как вам обьяснить... Вы никогда не были в анатомическом театре? В общем, изучить строение тела живого существа, так сказать, изнутри. Впрочем, о чем я, вам этот разговор наверняка скучен и непонятен.
— Да-да... — торопливо сказала Юна. — Я прошу прощения, что вынуждена вас покинуть...
— Куда же вы так быстро убегаете, прекрасное дитя?
— Извините...
Пробежав сквозь длинную анфиладу комнат, Юна очутилась на черной лестнице. Бдительно замерла, прислушиваясь, но никто не последовал за нею следом. Уже на цыпочках стала подниматься на третий этаж. На глаза наворачивались слезы.
Живучий! Это что адмирал с ним сделал, после чего решил, что он «живучий»?
Почему она вообще решила, что эта мерзота, пролившая реки крови, будет защищать драконенка? Дальние родственные связи? Древняя война, в которой его род встал на сторону драконов? Похожая история жизни? Ха! Что за аргументы для знаменитого убийцы и палача?
Лес доверил ей драконыша. Изумруд и сам ей доверился, хоть и чуял в ней человечью кровь, а людей он ненавидел и боялся. Но — доверился, любил, изо всех сил своим маленьким мозгом пытался понять ее речь, отвечать, как мог...
А Юна своими руками отдала его во власть палача.
Покои, выделенные адмиралу, состояли из двух небольших комнат. Стукнувшись в темноте плечом о косяк, Юна ногой распахнула дверь в спальню. Поток огня на миг осветил прикроватный столик и тут же погас, будто разбился о невидимый купол над головой драконенка.
Он лежал, обернув вокруг себя хвост, зло посверкивал на Юну горящими в темноте желтым глазками. Видимых ран, оторванных крыльев и прочих следов изуверства Юна не разглядела — возможно, виновата темнота. На полу стояла большая тарелка с мясом, о которую девушка едва не споткнулась.
— Что он с тобой сделал? Иди ко мне...
Руки натолкнулись на невидимую преграду. Изумруд вскочил, ткнулся носом в Юнину руку — но она не ощутила прикосновения. Драконыш будто обезумел — забегал по кругу, забил крыльями, рычал, пыхал огнем — над столом зависла невидимая полусфера, неумолимо разделявшая их с Юной. Изумруд визжал, рвал невидимое когтями, клыками, Юна молотила кулаками — ушибла костяшки. В тарелке с мясом лежал короткий кинжал — но и он полусферу не преодолел. Юна перевернула столик, трясла его за ножки, пыталась доковыряться до дракона через столешницу, уже понимая, что и это бесполезно — дракон не раз заливал ее огнем, видимо, и дерево тоже прикрыто этой невидимой стеной!
— И что же вы делаете в моей спальне, милое дитя?
8
На пороге стоял василиск, держа в руке канделябр. Юна не слышала, как он вошел. Не найдясь, что ответить, цепенея от ужаса, смотрела, как он медленно подходит, укоризненно покачивая головой, прицокивая языком, неторопливо наклоняется, переворачивая стол обратно на ножки, подцепляет когтем ее подбородок... Говорят, василиски умеют превращать людей в камень. Юна в полной мере ощущала себе парализованной, даже дышать не могла. Но это была не магия, а ужас.
И дракона не спасла, и себе подписала приговор. Выхода нет.
Растянуть губы в улыбке:
— Простите мне мою дерзость... Слуги говорят, вы демона вызвали... Я никогда их не видела, не смогла совладать с любопытством... Простите...
Он послушно отвел руку от ее лица, Юна сделала несколько шагов... колючая сеть оплела ноги, десятки острых игл впились в лодыжки, от боли выступили слезы, она бы упала, если бы адмирал вовремя не подхватил, прислонил к стене.
— Не торопитесь так. Для начала вы расскажете, кто надоумил вас подкинуть мне дракона.
Боль в порезанных ступнях отрезвила не хуже кувшина ледяной воды в лицо. Если сражаться бесполезно, нужно договариваться.
— Лес. Его величество Лес повелел мне.
— Вот как?
Все-таки страшное у него лицо. Под черными губами — самые настоящие клыки. Чешуя поблескивает и на лбу между бровями. Поверить в близость своей гибели, глядя в такое лицо, очень просто.
— Я нашла его на полянке в лесу, совсем крохотного... То есть, не я нашла, Лес сам меня привел. Я прятала его дома, а потом узнала, что в наш город приезжаете вы...
Какие слова заставят хищника отпустить жертву?
— Вы одной крови с ним... Как можно пустить на это самое ваше препарирование родственника, пусть даже и дальнего?
— Кто. Надоумил. Вас. Подбросить. Мне. Дракона.
— Никто, я сама. Ведь Новый Год. Каждый должен получить подарок. Разве вам кто-нибудь в этом городе, кроме меня, хоть что-то подарил? Изумруд будет вашим самым верным другом и охранником... Разве вы не рады?
Адмирал сжал кулаки и зарычал, как настоящий дракон. Юна вжалась в стену.
Он совсем по-змеиному вытянул шею, зашипел на ухо:
— Милое дитя, постарайтесь тщательнее подбирать слова, прошу вас... Или я могу сделать вам больно... — мокрый язык вдруг лизнул Юнино ухо, коснулся шеи и это было неожиданее, неприятнее, чем если б горлу прижалось острие кинжала.
— Так почему вы решили подкинуть мне ящерицу, дитя?!
— Я подумала, вы будете более достойным воспитателем дракона, чем я... Я думала, вы обрадуетесь...
— И-иииу!
— Зараза! — дракону каким-то образом удалось вырваться! Риакрран и Юна рванулись к малышу одновременно, в спутанные ноги девушки впились еще десятки колючек, с визгом Юна рухнула на колени.
— Ко мне!
Изумруд в головокружительном кульбите избежав адмираловой когтистой клешни, заполз Юне на шею. Девушка накрыла его руками. Колючая башка тыкалась в подбородок, щекотно шевелились крылья под ладонями.
Адмирал опустился на пол рядом с ними. Дракон немедленно высунулся из убежища, широко открыл пасть, выдохнул...
— Не смей!
Изумруд заглотнул уже вырвавшийся огонь, захлебнулся, закашлялся.
— Он не злой! — заторопилась уверить Юна. — Это он от испуга... Вы не знаете, как он умеет любить. Как он хочет научиться понимать вас... Поверьте, живого его вам будет гораздо интереснее изучать, чем мертвого...
— Он повинуется вашим приказам?! — оборвал адмирал Юнин прыгающий голос. Узкие щелочки его глаз слегка оквадратились.
— Он очень умный...
— Он проглотил огонь!
— И добрый. Видите, он совсем не хочет на вас нападать...
В доказательство Изумруд немедленно выдохнул адмиралу в лицо облако едкого дыма. Тот оскалился:
— Грр... он сжег на мне пиджак, за то, что я медленно нес ему мясо... гр-р... играл когтями по стеклу... гр-рр... порвал мне щеку!
— Не надо было его обижать!
— Заправил мясо моей кровью вместо соуса! Почему он вас слушается? У вас есть Сфера Пяти Стихий?
— А что это?
— В глаза мне смотри! Как ты им управляешь?! — адмирал вплотную приблизил лицо, узкие вертикальные зрачки обернулись пропастью, Юна уже почти упала в их тьму... когда вдруг, совершенно неожиданно для себя укусила василиска за нос.
Такое случалось. Например, когда Изумруд хотел есть, Юна вдруг тоже начинала подвывать от голода, кусать собственные руки и не сразу догадывалась, что голод-то не ее собственный...
Щеку обожгла пощечина.
— Простите... Я не хотела... Сама не знаю, что на меня нашло... — разжала зубы, забормотала перепуганно. — Он немножко слова понимает, и немножко мысли... слышит, но только если очень громко думать... Я научу вас... Он очень умный, он будет вас слушать... Пожалуйста...
Ар’Мхари взял обеми руками ее голову, погладил когтистым пальцем ушибленную щеку. Бывают вещи, которые пугают пленника сильнее, чем злость палача. Например, ласковость палача. Юна зажмурилась, крепче прижимая к себе драконыша.
— Вам сделали подарок на Новый Год, а вы хотите его препарировать! И бьете дарителя за подарок! Какой вы злой! — попыталась перейти на шутливый тон.
— Ненавижу праздники... — обронил адмирал.
— Это потому, что вы никогда не пытались создать праздник самостоятельно. Если бы вы что-то сделали, например что-то доброе для нищих... или красивое для бала... вы бы сразу начали ценить этот праздник и переживать, чтобы он удался... — Юна осеклась, осознав, что нравоучительный тон тут неуместен.
Ар’Мхари молчал.
— Оставьте дракона жить... Или верните его мне... — попросила она тихо.
— Подарки не возвращают.