Тело пронзил разряд, затем второй, третий, я потерял концентрацию, содрогаясь от боли. Вся вязь чар сразу рассыпалась под натиском собственного фона точки перехода, пространство вокруг схлопнулось, запечатывая меня в световой жалящий кокон. Новая разработка? Я оказался заперт в ловушке, отрезавшей от заветной цели, увяз в густой паутине сложной структуры перехода между мирами, продолжая пропускать через себя мощнейшие разряды боевых заклинаний. Не стоило недооценивать Шаэрриана Стэн Акатоши, он успел просчитать вероятность подобного развития событий и подготовился. Что ж, не зря отец столько лет является главой Совета Старейшин, тем более, он отлично знает меня. Эту битву я проиграл. С последней мыслью я и потерял связь с реальностью.
Очнулся от грубого похлопывания по щекам, мгновенно вспомнил все случившееся, распахнул глаза и встретился с гневным взглядом отца. Именно он, плотно сжав губы, одаривал меня пощечинами. Я дернулся и сообразил, отчего мне так неудобно: вокруг щиколоток и запястий ровным светом мерцали кандалы, сильно ограничивающие свободу движений — будто гири привесили. Пересиливая слабость, я сел на жесткой койке.
— Ну и вид у тебя, — процедил отец, будто сейчас это имело какое-то значение. Надо полагать, что после неудачного побега я и не мог похвалиться безупречным обликом, да и чувствовал себя, мягко говоря, пожеванным.
— Ты разглядывать меня пришел? — в конец обнаглел я и нахмурился.
— Все вон, — тихо произнес глава Совета. Двое стражей у входа с явным облегчением на лицах исчезли за дверью камеры. Оно и понятно: кому хотелось лишний раз становиться свидетелем семейных разборок, перешедших на совершенно иной уровень? Я молчал, ожидая продолжения гневной отповеди, и она не замедлила последовать.
Выговаривал отец долго, совершенно не стесняясь в выражениях и не заботясь о моих чувствах. Единственное, что выдавало его колоссальное самообладание — он ни разу не повысил голос. Выбранный тон достиг цели и без криков, ему удалось проникнуть сквозь броню моей отрешенности. Каждое слово заменяло несколько хлестких пощечин, отец знал, на какие уязвимые места надавить. Оставалось лишь молча сносить оскорбления, пытаясь сохранить хотя бы видимость безразличия, в то время как внутри шла борьба с желанием нахамить в ответ. Устав мерить камеру шагами и высказав все, что думает относительно моих умственных способностей вообще и последнего поступка в частности, он устало вздохнул и замер. Наконец-то воцарилась долгожданная тишина.
— Тебе нечего сказать? — не дождавшись от меня никакой реакции, спросил отец.
— Помоги ей.
— Что?
— С моей парой случилась беда, я почувствовал это и… дальше, в общем, ты знаешь. Раз уж меня засадил под замок, пошли кого-нибудь к Оливьерам, они наверняка в курсе.
— Ну конечно, и без этих исчадий не обошлось. Так и знал, что асурендры тебя прикрывают. Идиот. Я перед кем сейчас распинался столько времени?
— Прошу тебя, пожалуйста. Ей угрожает опасность, я с ума схожу от бессилия.
На мгновение в глазах отца промелькнуло нечто вроде жалости: ему нетрудно было представить, что я сейчас испытывал. Однако уже в следующий момент он с абсолютно непроницаемым лицом холодно произнес:
— Нет. Она чужая, дочь другого мира, еще не хватало носиться с какой-то человечкой.
Я зарычал от злобы и отчаяния.
— Она моя пара, — произнес, выделяя каждое слово. — Моя, слышишь ты или нет? Не какая-то.
— Нет.
Я обреченно выдохнул и использовал последний аргумент:
— Алистер — дочь Фредерика Дейла, того самого сбежавшего Хранителя. Я же не ошибся в его имени, да, пап? — Видят Высшие Силы, я не хотел сообщать это при таких обстоятельствах, но глава не оставил выбора. — Ради вашей дружбы, помоги дочери того, кто оберегал ее столько лет ценой своей жизни.
И опять маска отчужденности главы Совета подернулась дымкой боли, потребовалось не меньше минуты, чтобы он переварил новую информацию и взял себя в руки.
— Не имеет значения, — услышал я его приговор. — Рик защищал своего ребенка, я защищаю своего. Если ей суждено погибнуть, я не стану вмешиваться в ход событий, значит, сама судьба так распорядилась. Возможно, в этом случае ты перебесишься и поумнеешь, а позже встретишь действительно свою пару.
Все… сил не осталось даже на стон. Он не поможет. Отец проигнорировал мой полный ненависти взгляд и продолжил:
— Ты совершил ошибку, теперь расплачиваешься — хороший урок на будущее, пора взрослеть. Мы оба знаем, что ты дал слабину, верно? И хоть я совершенно не понимаю, как вообще это случилось, но ты сам затянул на своей шее петлю, Аан. Нужно было сразу, как появилась возможность, найти своих и избавиться от ошейника. Ты же предпочел оставаться в унизительном положении у ног смертной. Исчезни ты тогда из ее жизни, и не возникло бы сейчас никакой связи. Так что оставь всю ненависть для себя, только ты виноват в том, что случилось. Моя ошибка лишь в том, что я чересчур в тебя верил.
Слова отца доносились неясным шумом, в сердце будто иголку воткнули. Собственное бессилие отравляло, медленно разливаясь по телу. О чем он? Не задумываясь, эта хрупкая девочка жертвовала собой ради меня, не требуя взамен ничего, даже не зная истинного положения вещей. Оставь я ее тогда в лесу, да она едва ли до людских поселений добралась бы, а даже если каким-то чудом ей удалось бы убежать от преследователей, то в рабочих поселениях ее бы точно поймали, и до Кираты не дошла бы. Он сам не ведает, о чем рассуждает, но разве есть смысл переубеждать? Не услышит и не поймет. Я и сам слишком поздно понял, насколько сильно нуждаюсь в своей кареглазой спасительнице с вечно встопорщенной челкой.
— Уходи, — глухо попросил я. — Нам не о чем больше разговаривать.
Глава смерил меня грозным взглядом и раздраженно выдохнул:
— Когда у тебя самого появятся дети, ты поймешь, ты осознаешь.
Он резко развернулся и, не оглядываясь, вышел за дверь, я без сил откинулся на подушку. Не будет у меня детей, ты собственноручно уничтожил слабую вероятность этого. Ломоту во всем теле перебивала безжалостная боль в груди, будто чья-то равнодушная рука, играясь, сдавила сердце. Впрочем, как раз чья — мне было известно. Как хорошо отец осведомлен о событиях, сопутствующих моему пребыванию в Среднем Мире. Надо отдать должное, он действительно слишком долго терпел и ждал. Вот только столкнувшись с любовью разум отчего-то сдает позиции. Я закрыл глаза и, спустя время, провалился в тревожный сон.
Дни потянулись один за другим, сливаясь в бесконечную муть однообразия, наполненную тревожными мыслями и безысходностью. По внутренним ощущениям прошло около трех недель, и за это время я полностью восстановился. Кроме стражей, приносящих еду, никто не нарушал моего одиночества. Я не пытался с ними заговаривать, знал, что это бесполезно. Тишина давила, вынужденное бездействие угнетало, настроение было препоганое. Даже злость выместить не на чем, если только головой об стену побиться — так ведь все равно не поможет. Магические кандалы лишали возможности обратиться сильфидом. Несмотря на это, каждый раз, засыпая, я надеялся на чудо: вдруг удастся что-нибудь почувствовать. И вновь очередное пробуждение заполняло душу сосущей пустотой — ничего.
Когда на пороге камеры появился глава, я всерьез размышлял над идеей собственного членовредительства и сильно удивился, увидев его уставшее лицо. Можно подумать, это не я, а он все это время просидел в подземелье. Да и быстро он что-то. Зная отца, можно было не сомневаться: он меня не меньше двух месяцев должен был тут продержать, прежде чем снизойти до очередной беседы. Ожидая разъяснений, я угрюмо на него посмотрел. Он тоже некоторое время меня изучал, недовольно поджав губы. Надо полагать, увиденное его не слишком обрадовало. Ожидаемо.
— Вижу, в твоей голове ничего не изменилось, — подвел он итог.
Я никак не отреагировал: смешно рассчитывать на изменения за столь короткий срок. Отец вздохнул и пересек камеру, сел на кровать рядом со мной. Очень интересно, что же я пропустил, изолированный от внешнего мира? Должно быть, произошло что-то серьезное, раз глава, наступив себе на хвост, первым пошел мне навстречу.
— Не думай, что я изменил мнение относительно твоего безрассудного поступка. — Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть: за кого он меня держит? Решил, что я совсем идиот? — Ситуация с девушкой выходит за приемлемые нормы, но обстоятельства вынуждают закрыть глаза на данную неприятность.
Ох, как сдержанно он подбирает слова. Помнится, совсем недавно глава Совета гораздо резче формулировал мысли относительно упомянутой "неприятности". Не стесняясь и ни в чем себе не отказывая. Я отвернулся, пряча глаза, в которых он непременно заметил бы море язвительности и без труда понял, о чем я думаю. Усугублять наши отношения было бы глупо и не выгодно.
— Если ты дашь слово больше не совершать глупости, получишь свободу.
Я развернулся и посмотрел на него в упор:
— Надолго?
Глава хмыкнул. Ну да, я тоже не первый год с ним знаком.
— Будет зависеть от твоего поведения и… благоразумия. Не исключено, что я дам тебе второй шанс, при условии соблюдения правил.
— Что случилось? — перешел я к главной теме, ради которой он здесь и появился.
— На Сулафате произошло несколько обвалов в шахтах. Пострадавших нет, но подпитывающие источники сильно загрязнены и требуется время на их очистку.
Я даже забыл о наших разногласиях, настолько удивился его словам. Уже пару тысяч лет как на Сулафате довели до совершенства добычу полезных ископаемых и решили проблему с сейсмически активной зоной. С тех пор там не происходило ничего страшнее прорывов питающих энергией каналов, но это быстро устранялось соответствующими службами.
— Это не все, — предупреждая мои вопросы, продолжил отец. — Хранители жалуются на аномальное поведение Источника Силы, объяснения этому до сих пор не нашли. Одновременно с этим, еще на двух островах, Нашире и Мин-Каре, зафиксирован сбой в магическом поле, из-за чего из строя вышли защитные контуры. В Ашхаруне из-за этого отложили испытания. Пока не восстановят контуры, весь преподавательский состав задействован в обеспечении безопасности, сам знаешь, в это время атаки небесных тел особенно часты.
— С мамой все в порядке? — устав удивляться вороху неприятностей, уточнил я. Поддерживать практически на ручном управлении сферу, защищающую обжитой остров от пролетающих на огромной скорости гигантских каменных глыб, будет стоить больших трудов любому. Даже средних размеров небесное тело, прорвавшись за защитное ограждение, способно превратить в руины целый город.
— Да, но все равно неспокойно. Подозрительно одновременно все засбоило, и так "удачно" выбрано время… — Я кивнул, тоже об этом подумав. — В общем, последствия уже устраняют, но задействовано много ресурсов, на счету каждый день. Ты мне нужнее наверху, нежели здесь.
Злорадствовать я не стал, ибо ситуация действительно была серьезная.
— Что от меня требуется?
— Слетай на острова, осмотри местность. Запомни все, что покажется странным или неправильным. Там работает группа расследования, но я хочу, чтобы ты лично докладывал мне обо всем. Чувствую, что грядут перемены, и мне все меньше хочется доверять кому-либо.
— Думаешь, это связано с возней в Среднем Мире и последними новостями оттуда?
— Я не исключаю такой вероятности, хотя и не спешил бы с выводами. Кстати, о последних новостях: у них тоже весьма неспокойно. Мало того, из Царства пришел запрос на аудиенцию, через неделю к нам пожалует делегация демонов.
Наверняка в посольстве будет кто-то из Оливьеров, а значит, удастся выяснить, что там у них случилось и все ли в порядке с Лисой. Я постарался скрыть, как все внутри встрепенулось при последних словах отца, надеюсь, он не заметил. Вместо этого спокойно произнес:
— Готов выполнить все необходимое.
— Вот и отлично. Сейчас снимут кандалы, отправляйся домой, приведи себя в порядок. Через два часа жду тебя в палате Старейшин, получишь подробные инструкции. — Глава поднялся и, не оглядываясь, покинул помещение.
Ясно, чудес он от меня не ждет, и в то, что я откажусь от своих целей, не верит. Время нас рассудит. Главное, появился шанс вырваться из клетки и поговорить с друзьями, а там станет видно. Может, все обошлось и я зря боялся? Высшие, как же хочется в это верить.
Избавившись от оков, я размял затекшие конечности и, не обращая внимания на косые, понимающие взгляды стражей, проследовал извилистыми коридорами на выход. Встречные отводили глаза, заговорить никто не решился. Тем лучше, я усмехнулся, каких только нелепиц они себе не напридумывали, и ни одна из них даже рядом не стояла с истиной. Не имеет значения, все они будут молчать, ибо то, что происходит за стенами подземелий, всегда остается только там. Впрочем, глупости я вытряхнул из головы сразу, как оказался на свежем воздухе. Дневной свет заставил зажмуриться привыкшие к сумраку глаза. Вдохнув полной грудью, я поспешил домой: нельзя заставлять главу ждать и тем самым еще больше испытывать его терпение.
Только я вышел из ванны, как дом огласила настойчивая трель звонка. Кого еще принесло? Прямо в полотенце и пошел открывать дверь. На пороге стоял злющий Шениар, который вместо приветствия тут же набросился на меня с обвинениями:
— Ты, твою чешую, полный псих. Какого демона ломанулся через переход без меня? Я, как последний олух, бегаю, собираю документацию, а он…
— Хватит орать на всю улицу, — перебил я его, сообразив, что он еще не скоро выдохнется. Схватил его за рубашку и втащил внутрь. Друг раздраженно вырвался и повторил:
— Псих.
— На себя посмотри. Чего вызверился?
— Он еще спрашивает. Возвращаюсь домой, нахожу твое сообщение, проклиная все на свете, мчусь на Сирму и застаю трогательную сцену с перемещением полудохлого дракона. Угадай, кто это был?
— Ну, допустим, я понял. Чего орешь-то?
Шен махнул на меня рукой.
— Выпить есть?
— Подожди, дай хоть оденусь. Иди на кухню, я сейчас.
Быстро собравшись, я прошагал на кухню и налил нервному Хаттори из початой бутылки лизарда. Он залпом опустошил бокал, после чего спросил:
— Сам?
— Мне еще с главой встречаться через час, так что воздержусь.
Шен добавил себе вторую порцию и удрученно вздохнул:
— Слышал уже о череде неприятностей?
— Угу, благодаря им ты меня сейчас и наблюдаешь. Кстати, как узнал, что я на свободе?
— Я когда увидел, как тебя обработали, не стал соваться, а потихоньку убрался, чтобы не привлекать внимания. Не думал, что все настолько серьезно. Ты мне расскажешь, что подвигло тебя на такой отчаянный шаг? У меня воображения не хватает.
— Ты сначала закончи отвечать на мой вопрос, — напомнил я, пододвигая к другу закуску.
— Да, так вот, — пробубнил Шен, набив рот, — убрался, а вечером пришлось пытать брата, чтобы узнал, что да как.
Я безмерно удивился:
— И Шалиас согласился? Это же закрытая информация.
— Ой, ну пришлось, конечно, помучиться, но ты меня, что ли, не знаешь. Я тоже кое-чего могу; в общем, не суть. Это наши дела, он мне должен был. Как узнал, что ты на свободе, сразу сюда рванул. Акатоши, вот нет у тебя совести. Знаешь, как я волновался?
Я улыбнулся и хлопнул друга по плечу.
— Видишь, со мной все в порядке.
Он скептически прищурился:
— Не вижу. Я, твою чешую, многое замечаю, ты в курсе, вроде, о моем таланте смотреть вглубь. — Да, дружище от скромности не умрет, хотя в данном случае он и правда всего лишь констатировал факт. — Так я тебе сообщаю: ни гнуса ты не в порядке, — закончил Хаттори свою эмоциональную отповедь. Что с него взять — творческая натура.
— Шен, давай позже поговорим, времени в обрез, — постарался я увильнуть.
— Врезать тебе, что ли? — задумчиво пробормотал друг. Я ухмыльнулся и вопросительно изогнул бровь, ожидая пояснений. — Сам посуди: пропадаешь на уймову тучу времени, потом появляешься набегами, темнишь и избегаешь общения, прикрываясь занятостью, потом заявляешься с ворохом серьезных проблем и просишь о помощи. Серьезной, между прочим, и с последствиями. Затем творишь полный беспредел, я тут волосы на себе рву, не зная, что и думать, а ты вылезаешь из очередной дыры и заявляешь: "Друг, все в порядке, не волнуйся".