Я сдержанно поблагодарил, потихоньку ощупав лежащий в кармане дукат. Целое состояние! Но за щедрость отцу, конечно, тоже спасибо: лишними деньги никогда не бывают, он сам всегда так говорит. Марко состроил ехидную мину и развалился на стуле, всем своим видом показывая, как хорошо намерен провести сегодняшний день. Ну и скотина, подумал я. Ничего, когда-нибудь я тоже повеселюсь, а ты побесишься, и мы посмотрим, каково тебе самому тогда будет...
Наскоро проглотив кашу и сыр, я помог отцу и Джанни наполнить бочку и вывез ее со двора. День предстоял длинный и изматывающий, так что следовало запастись терпением. Солнце уже успело накалить мостовые, и я благословил имя человека, придумавшего деревянные сандалии, не дававшие моим ногам покрыться волдырями. Местные кумушки, покупавшие у меня воду, охотно судачили о последних новостях, и я с интересом прислушивался.
- Бенито сказал, что вчера на рынке видели самого папского сына!
- Это которого же? Герцога Гандии?
- Нет, ведь он же в Испании! Кардинала.
- Не может быть! Как можно верить твоему Бенито? Он дурак и пьяница, небось, опять нализался, вот и померещилось невесть чего!
- Бенито говорил с охранниками на рынке, один из них узнал кардинала, когда тот проезжал мимо.
- Забудь об этом. Охранник обознался, а Бенито уж и рад пустить слух...
Я покатил бочку дальше, размышляя, действительно ли встреченный мной вельможа был знаменитым кардиналом Борджиа. Про кардинала болтали много всякого. Я привык к мысли, что все поголовно кардиналы - набожные богатые старикашки, цель жизни которых - когда-нибудь выбрать папу. Разумеется, для того, чтобы получить кардинальскую шляпу, им надо было долго учиться, потом вести праведную жизнь, молиться по десять раз на день и соблюдать посты. Но это окупалось, потому что за все эти лишения им доставался высокий сан и к нему немалые деньги, а также почетное право проголосовать за очередного папу.
Среди тех людей, которых я вчера провожал к оружейнику, не было ни одного старика. Ну, если честно, даже средних лет был только один, но он-то никак не тянул на кардинала - этакий бородач с жутким шрамом. Остальные были молоды, а предводитель на белом коне - так и вовсе почти мальчишка, ну лет на пять старше меня самого, вроде Марко. Видимо, речь шла все же не о тех, кого мне пришлось сопровождать. Скорее всего, охранник действительно видел настоящего кардинала Борджиа на рынке и признал его. Я тут же представил себе старичка в алой шляпе, роющегося в груде овощей, и мне стало смешно. Потом я с сомнением подумал: если кардинал Борджиа - сын папы, тогда сколько же лет должно быть самому папе? Черт их разберет, этих церковников, может, они по сто лет живут, с их-то праведностью...
На рынке я распродал почти всю воду и направился домой другой дорогой, так что по пути моя бочка совсем опустела. Солнце стояло еще высоко, когда я вкатил свою тележку в двери дома.
- Ого, - похвалил отец, когда я небрежно ссыпал груду мелочи в его широкую ладонь. - Иди-ка, поешь немного и отдохни.
- Я мог бы развезти еще одну бочку до вечера, - предложил я, но он отмахнулся.
- Отдохни, Андреа. Грешно было бы заставлять тебя бродить по городу, когда у всех выходной. Что скажешь, Марко?
- Я думаю, братишке не повредила бы дополнительная работа, - с готовностью вставил Марко, прохлаждавшийся в тени навеса с миской жареных каштанов. - Пусть пообедает, а я пока помогу наполнить его бочку.
- Может, сам и развезешь? - предложил я. - А денежки можешь забрать себе...
- У меня мало опыта в этом ремесле, - нагло ответствовал он. - Чего доброго, привезу бочку назад полную воды, как тогда покажусь на глаза семье?
- Заткнись, - посоветовал я и, отвернувшись, направился в дом.
До вечера я просидел с Джанни, помогая ему мастерить скамью и расспрашивая о Лючии. Джанни любит поговорить, и характер у него, не в пример Марко, не злобный. Его рассказы мне всегда нравилось послушать, тем более что он всегда завершал их каким-нибудь поучительным выводом. От него я узнал, что девушкам надо говорить приятные вещи, вести себя с ними как со знатными дамами и быть покорным их желаниям, и тогда можно точно рассчитывать на их благосклонность. Самое удивительное, что эта мудрость сработала, когда я попытался очаровать одну из цветочниц на рынке: девушка мне нравилась, а мое галантное поведение произвело на нее самое благоприятное впечатление. Парень понаглее, несомненно, воспользовался бы успехом, но я запаниковал и поспешил уйти, чем, похоже, смутил и расстроил свою даму.
Поэтому, что бы ни говорил Джанни, я неизменно мотал на ус, зная, что рано или поздно его наставления могут пригодиться. Старший брат был моим лучшим другом. Немного медлительный, он нравился мне своей основательностью и уверенностью, каждое дело, за которое он брался, он доводил до конца и стремился сделать на совесть. Вот и теперь он не торопился идти спать, пока не закончил работу. Наконец, скамья была готова. Джанни проверил ее устойчивость, еще немного поправил и удовлетворенно потянулся.
- Ну, вот и все. Пойдем спать, Андреа, поздно уже. Сейчас я отнесу инструменты, а ты пока беги умойся, да на боковую.
Выйдя во двор, я пошел к колодцу, начерпал воды и принялся с наслаждением обливаться из большого кувшина. Вода была ледяной, так что вскоре мои зубы застучали от холода. В поисках чистого полотенца я зашел за дом, где сестры обычно вывешивали для просушки белье. Так и есть, на веревках белели рубашки и полотенца, а на земле под ними стояла корзина - видимо, Нани или Беатриса уже снимали высохшие вещи, чтобы унести в дом.
Потянувшись за полотенцем, я услышал какую-то возню и сдавленные вскрики совсем рядом. Я отступил к стене дома, вгляделся в сумерки за светлыми пятнами развешанного белья и увидел две неясные тени.
- Тише, Нани, - услышал я шипение Марко. - Я не хочу ничего плохого.
- Пусти меня, не то я закричу!
- Не так быстро, сестренка... Ты ведь любопытна, правда? Я тоже чертовски любопытен. Я умею быть нежным, тебе нечего бояться...
- Нет, Марко...
Нани попыталась кричать, но Марко, видимо, закрыл ей рот ладонью. Я видел, как он повалил ее на землю и стал нетерпеливо мять одной рукой ее грудь, одновременно пытаясь коленом раздвинуть ее ноги. Нани извивалась под ним, силясь закричать, но он убрал руку с ее рта лишь затем, чтобы тут же впиться в ее губы поцелуем. Задрав на ней юбку, Марко сдернул штаны и завозился, устраиваясь удобнее между ее ногами.
Я, остолбенев, смотрел, как он приподнимается и опускается, по-прежнему не давая Нани вырваться. Шок, в который меня повергло это зрелище, никак не проходил, и только через какое-то время мучительный стон моей сестры вывел меня из оцепенения.
Дернувшись, я бросился вперед и, вцепившись в плечи Марко, попытался оттащить его от Нани. Он вскрикнул от неожиданности и выпустил ее. Нани тут же вскочила и, рыдая, побежала прочь, не оглядываясь на нас. Я остался один на один с Марко, с недоумением и ужасом глядя на огромный влажный орган внизу его живота, возбужденно торчащий вверх подобно рукояти меча.
- Ах ты щенок! - прорычал Марко, пытаясь схватить меня за руки. - Я тебя уничтожу...
- Я все расскажу отцу, - пообещал я. - Он выгонит тебя из дома, грязная свинья. А если ты еще хоть раз посмеешь дотронуться до Нани или Беатрисы, я...
- Что же ты мне сделаешь? Ты, ничтожество? - Марко быстро откатился в сторону, вскочил на ноги и натянул штаны. - Беатриса уже была моей, и ей понравилось, между прочим. А сегодня я просто принял за нее Нани. Черт побери, Нани была еще девственна, а ты не дал мне получить все сполна! Я уверен, что у тебя самого никогда не будет женщины, потому что ты бессилен! Скажи, ведь у тебя никогда не встает, а?
Кровь бросилась мне в лицо. Почти не владея собой, я набросился на него с кулаками, молотя без разбора в лицо, в грудь, в живот, надеясь причинить как можно больше боли. Он засмеялся и одним могучим ударом отшвырнул меня прочь. Отлетев на несколько шагов и больно ободрав плечо о торчащий из земли корень, я помотал головой, чтобы придти в себя, и с ненавистью посмотрел на Марко.
- Я тебя убью, - процедил я сквозь зубы, чувствуя вкус крови на разбитой губе.
- Давай, попробуй. - В его руке алым росчерком блеснуло в закатном свете лезвие кинжала. - Я вырежу тебе яйца, малыш, а заодно и глаза, чтоб неповадно было шпионить за старшими. Ну, что же ты остановился? Иди сюда.
Он сошел с ума, ошеломленно подумал я. Если я позову на помощь Джанни или отца, Марко бросится на меня прежде, чем они подоспеют. А там, чего доброго, действительно выполнит свои угрозы...
Я попятился, отступая, и он пошел на меня, поигрывая кинжалом и улыбаясь. Во дворе никого не было; Джанни, должно быть, уже успел убрать инструменты, умыться и отправиться спать. Жаль, что он не хватился меня и Марко, но Джанни и правда был тугодумом, так что к тому времени, как он забеспокоится, Марко успеет разделать меня как свиную тушу. Я не мог позволить себе закричать, поэтому просто молча пятился к калитке, а там, споткнувшись и едва устояв на ногах, стрелой вылетел на улицу и дал стрекача, слишком испуганный, чтобы раздумывать, как Марко воспримет мое бегство.
Я несся к рынку, не чуя под собой ног. Мне казалось, что мой брат преследует меня с кинжалом в руке, и я никак не мог заставить себя остановиться. Меня приводила в ужас мысль, что я не смогу больше вернуться домой и вести прежнюю жизнь, потому что Марко все равно убьет меня. Я сознавал, что веду себя как трус, но Марко был сильнее меня, да и отец, как я думал, любил его гораздо больше, чем меня. Вздумай я сказать, что Марко изнасиловал Нани и Беатрису, отец бы только посмеялся, а Марко заявил бы, что я выдумал все это, чтобы досадить ему. К тому же я не был уверен, что сестры не вступятся за Марко, чтобы скрыть собственный позор.
Добравшись до рыночной площади, я рассудил, что смогу переночевать где-нибудь у собора, а лучше - там, где есть люди, ну, скажем, ближе к району дворцов: там всегда полно стражников, а жизнь не замирает чуть ли не до рассвета. К тому же вряд ли Марко придет в голову искать меня там.
Устроившись под забором какой-то богатой виллы, я наскоро помолился, прося Бога устроить мою судьбу лучшим образом, и постарался уснуть, однако это оказалось совершенно невозможно: мысли о Марко и сестрах не давали мне покоя, а жесткая земля, едва прикрытая выгоревшей травой, была не самой удобной постелью. До самого утра я промаялся без сна, с тревогой гадая, что буду делать дальше.
Солнце еще не взошло, когда меня заприметил один из проезжавших мимо стражников.
- Что это ты тут делаешь, парень? - спросил он, осветив меня факелом. У него было добродушное лицо с густыми усами и бородой, но сейчас он казался мне грозным и величественным, так что я испугался.
- Я не вор, - быстро сказал я, стараясь не дрожать. - Вам самому когда-нибудь случалось убегать из дома?
Он пристально всмотрелся в мое лицо и усмехнулся.
- Вижу, ты не врешь. Ладно, я понимаю. Только к утру чтобы духу твоего здесь не было!
- Да, синьор.
- Я говорю это для твоей же безопасности, паренек. Возвращайся домой. Если твой отец еще жив, он простит тебя и примет обратно, что бы ты ни сделал.
- Спасибо, синьор.
Он тронул поводья и поехал прочь, а я облегченно вздохнул. Перспективы жизни на улице вдруг предстали передо мной в новом свете. Как оказалось, в обязанности городской стражи не входила забота о бездомных оборванцах, ночующих под оградами вилл. Я с запоздалым страхом вспомнил, что за бродяжничество могут посадить в тюрьму. Ну, пару ночей я еще могу здесь провести, но дальше я примелькаюсь, и меня швырнут в казематы для бедноты, а оттуда путь один - на виселицу. Поежившись, я решил, что буду перебираться с место на место, пока не устроюсь подмастерьем к какому-нибудь доброму ремесленнику или торговцу. Портной Риноцци неплохо ко мне относился, так что можно попроситься к нему в помощники, хотя бы на время. Шить - это тебе не молотом махать, как-нибудь управлюсь, только бы не прогнали...
Небо уже алело, и из-за крыш показался слепящий край солнца, обещая такую же жару, как накануне. Я поднялся и медленно побрел в сторону ремесленного квартала. В животе яростно урчало, я с сожалением представлял себе свежий и пухлый, еще исходящий душистым паром пирог и холодное молоко. Должно быть, сестренки уже поднялись и хлопочут у очага, готовя завтрак. Мысли о Нани и Беатрисе сжали мое сердце новой болью. Может быть, действительно вернуться? Ведь кроме меня, никто не сможет защитить девочек от Марко, и никто не знает о них правды. Если рассказать отцу и Джанни... Я вдруг представил себе, как буду говорить отцу о том, что видел, а Нани и Беатриса дружно будут все отрицать, и Марко станет смеяться надо мной, называя крикливым задохликом, а потом поймает где-нибудь во дворе и разрисует меня своим кинжалом. Ну уж нет. Пока я чувствовал себя в состоянии прожить самостоятельно еще несколько дней.
Я шел, рассеянно пиная попадавшиеся на дороге камешки, и размышлял о том, что буду делать сегодня. Разумеется, идти к Риноцци было еще рано, так что можно было дождаться открытия булочной, купить себе горячий крендель и немного молока у крестьян из деревни, позавтракать и там уже спокойно отправляться на поиски работы.
Заслышав позади стук копыт, я отступил в сторону, твердо решив не попадаться больше на пути стражникам, но, обернувшись, заметил, что конь был слишком хорош, да и дорогая сбруя явно не могла принадлежать обычному солдату. Коня я узнал сразу: это под его копытами два дня назад на рынке едва не разлетелась моя бочка. Я удивленно ахнул, невольно шагнув вперед, чтобы разглядеть всадника, закутанного в плащ.
Должно быть, мой потрясенный вид привлек его внимание. Поравнявшись со мной, он осадил коня.
- Стража плохо следит за порядком, - тихо сказал он, глядя на меня сверху вниз. - Я приказывал очистить район от бродяг. Как случилось, что ты не в тюрьме? Я накажу капитана охраны.
- Он не виноват, ваша светлость, - холодея от страха, сказал я. - Если вам будет угодно, я тотчас проследую за ним в тюрьму.
- Постой-ка. - Он наклонился и всмотрелся в мое лицо. - Андреа? Так, кажется, тебя зовут?
- Да, ваша светлость.
- К черту светлость, - нетерпеливо бросил он. - Я уже говорил, меня зовут Чезаре. Что ты тут делаешь, во имя мадонны? Воду сейчас не покупают. И где ты забыл свою бочку?
- У меня больше нет бочки.
Он озадаченно нахмурился, разглядывая меня.
- Не знаю, что у тебя стряслось, но лучше бы тебе отправиться домой.
- Дома у меня тоже больше нет, - твердо сказал я.
- Ну, в таком случае, ты пойдешь со мной, - заявил он.
- В тюрьму?
- Пожалуй, нет. Такие, как ты, не воруют и не убивают, так что тюрьма для тебя место не подходящее. Идем, ты мне все расскажешь, а потом я придумаю, что с тобой делать.
Он медленно поехал вперед, я пошел за ним, держась рукой за стремя и благословляя судьбу за то, что на свете есть люди, подобные этому богатому парню. Мне было совершенно все равно, откуда он возвращался под утро и что делал, потому что он не сдал меня стражникам и не приказал швырнуть в подземелья городской тюрьмы для нищих и преступников.
Из района дворцов мы попали в кварталы, где жили чиновники, банкиры и юристы, но мой спутник не остановился; дальше за Тибром высились стены Ватикана; мы направлялись, похоже, прямо туда.
- Мы едем в Ватикан? - робко поинтересовался я.
- Тебя что-то не устраивает? - бросил он и чуть отпустил поводья. - Поторопись и не задавай лишних вопросов.
Я умолк и зашагал быстрее.
Папский дворец был огромен. Мне не доводилось бывать здесь прежде, и теперь я был потрясен величественностью этого мощного сооружения, в котором запросто могло бы разместиться все население нашего района, да что там - половины Рима. Бесчисленные окна, двери и лестницы, колоннады и портики, галереи и террасы потрясали воображение. Во дворе было полно охранников с тяжелыми алебардами, десятки слуг уже спешили по своим утренним делам.