Но потом я вспомнила и слов так и не нашла. Лишь снова сжала его руку и отпустила.
— И вам доброй ночи, шед.
Глава 19
Я вновь не спала полночи. Все думала о том, что сказал мне Фолкнор. Крутилась в постели с боку на бок, вспоминая то как он говорил о Линн, то его слова о ядовитой природе верховных жрецов. Какая-то часть меня все еще бунтовала против того, что мою жизнь так легко ставили на карту, даже не спросив меня. Другая часть напоминала, что я сама отказалась от права решать за себя. И то, что я никогда не ожидала оказаться в такой ситуации, дела не меняет. Третья часть твердила, что нельзя губить другого человека, спасая свою жизнь. Четвертая задавалась вопросом, а не поступлю ли я так же, если обману Фолкнора, а потом сбегу от него. Все эти противоречивые голоса спорили в моей голове, не давая не то что спать, а даже спокойно лежать.
В конце концов я встала, накинула теплый халат и зажгла свет в комнате. Не верхний, а только лампы у кровати и на письменном столе. На столе лежала моя диадема, которую жених велел снять. Конечно, я и раньше снимала ее на ночь, но все равно вопреки всем доводам рассудка сейчас прислушалась к себе, пытаясь почувствовать разницу. Почувствовать Силу. Конечно, ничего нового я не ощутила, но все равно решила убрать диадему подальше. Надо мне привыкать ходить без нее.
Я снова прошлась по комнате, думая теперь о других вещах. Я вспоминала, как шед разговаривал со мной, провожая до комнаты, как смотрел, когда говорил, что не хочет выглядеть чудовищем в моих глазах. Как он стоял совсем рядом сначала на крыше и потом у моей двери. Прикосновение холодной руки и теплых губ к тыльной стороне ладони, его запах, его голос. Сюда же влезли и воспоминания о ярмарке: как мы шли сквозь толпу веселящегося народа, и я держалась за его локоть. Я пыталась понять, что чувствую к нему. И представить, что чувствовала бы, познакомься мы при других обстоятельствах. Например, на том балу в королевском дворце в прошлом году. Но в сердце и голове царил сумбур.
Ночь, тишина и одиночество всегда меняют восприятие. Мысли, которые ни за что не пришли бы в голову при дневном свете, ночью невозможно из нее выгнать. Я меряла комнату медленными шагами, прокручивая в голове все события вечера, и задумчиво водила кончиками пальцев по губам, пока вдруг не осознала, что пытаюсь представить, каким был бы поцелуй жениха. Нежным и деликатным, как его прикосновение к руке? Грубым и жестким, как его поведение за первым ужином? Я не могла этого вообразить, потому что за всю жизнь целовалась только с Роаном и не сказать чтобы часто. Хоть мы и были помолвлены довольно долго, за нами всегда пристально следили, поэтому ему редко удавалось улучить момент. А когда удавалось, его поцелуи неизменно были торопливыми, страстными, напористыми. Мне казалось, что Фолкнор — такой спокойный, сдержанный, порой отстраненный — должен целовать иначе.
Пока я напрягала фантазию и погружалась в воспоминания, пальцы скользнули по подбородку, опустились к впадинке под горлом, между ключицами, потом еще немного ниже, к краю ночной сорочки. Как и его губы в моем воображении. Сердце стучало все быстрее, и я уже пыталась представить себе брачную ночь с шедом Фолкнором.
Странно, что я не думала об этом раньше. Как будто боялась, убеждая себя, что до нее никогда не дойдет. Впрочем, я все равно плохо себе представляла, что и как должно происходить. Мои познания ограничивались сценами из любовных романов, которые мне иногда в тайне от отца давала Роза, но мне всегда казалось, что они не вполне… конкретны. А сама Роза всегда отвечала уклончиво, чаще всего ограничиваясь отговоркой: «Когда придет время — сама все узнаешь».
Я не понимала, почему задумалась об этом сейчас. Может быть, из-за брошенного самим Фолкнором почти в шутку предложения переспать с ним до вступления в брак? Мне кажется, именно в этот момент я вспомнила, что рождению ребенка вообще-то предшествует зачатие. И я точно знала, что для этого мы окажемся в одной постели и практически без одежды, и он будет прикасаться ко мне, целовать…
Я прикрыла глаза и прижала ладони к горящим щекам, сердце стучало в ушах, и дышать стало тяжело. Странно. Когда я пыталась представить себя с Роаном, меня это тоже смущало, но никогда я не чувствовала себя так… необычно. Кровь приливала к голове — это было нормально, но непривычное ощущение в той части тела, о которой я не привыкла говорить вслух… Оно заставляло кусать губы от досады и желать… чего-то. Того, о чем мне стыдно было даже подумать.
— Хватит, Нея, остановись, — велела я себе.
Я решительно вернулась к столу, взяла книгу, которую мне прислала Роза, села и принялась читать раздел «Активация». Поначалу каждое предложение приходилось перечитывать по два раза, но потом неподобающие мысли окончательно выветрились из головы, и я начала потихоньку понимать, о чем написано в книге.
Вскоре я осознала, что сидеть не очень удобно, и перешла в кровать. Там мне удалось прочитать и вникнуть еще в две страницы текста, а потом еще две страницы прочитать, не вникая.
После чего внезапно наступило утро. Я даже не заметила, как уснула. Меня разбудили громкие голоса в коридоре. Лампы на столе и у кровати по-прежнему горели, а часы намекали, что я серьезно опаздываю. Пришлось вставать и торопливо одеваться, несмотря на сонный туман в голове, который не желал развеиваться. Пока я натягивала юбку и свитер, с рекордной скоростью расчесывала волосы и собирала их в пучок — на другую пристойную прическу не было времени — я смутно вспоминала, что мне снилась крыша, ночь и пронизывающий ветер, брюнет с длинными волосами и голубыми глазами, его крепкие объятия и, кажется, даже поцелуи. Пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать эти образы.
Прежде, чем выйти из комнаты, я на несколько секунд задержалась у зеркала, разглядывая свою прическу. Не видеть диадему было странно. Я даже почувствовала жгучее желание достать ее из недр шкафа, где спрятала ночью. Но мне удалось сдержаться. Чуть приподняв подбородок и стараясь выглядеть решительно и независимо, я вышла из комнаты.
В столовой я оказалась тогда, когда большинство учеников уже расходились. Наспех выпив кружку терпкого какао и схватив какой-то пирожок, я поторопилась на занятия.
Голова так и не проснулась, поэтому на уроке по языку Богов я лишь бездумно записывала слова и их значения, а в объяснение спряжения глаголов даже не пыталась вникнуть. Вместо этого я думала, как бы выступить с компрометирующей речью в адрес шеда. Тогда бы ее услышали сразу и мой соученик, и господин Мари.
К счастью, учитель сам дал мне повод.
— Госпожа Веста, судя по тому, как вы зеваете, я слишком утомил вас своим рассказом, — язвительно заметил он, остановившись у моего стола. — Может быть, вам лучше заняться чем-то другим?
— Простите, господин Мари, — смутилась я, но тут же сообразила добавить: — Я плохо спала сегодня. Видите ли, вчера мы с шедом Фолкнором…
— Прошу вас, госпожа Веста, — Мари скривился и снова направился к своему месту, — не надо посвящать нас в то, как именно ваш жених не дает вам спать по ночам.
По классу прокатился смешок, а я снова почувствовала, как загорелись щеки. К счастью, голос у меня не отнялся, как случилось бы еще месяц назад. Все-таки регулярное общение с северянами сказывалось на моем отношении к подобным шуткам.
— Вы меня не так поняли. Мы разговаривали. Шед поднял очень противоречивую тему. Такое не ожидаешь услышать от верховного жреца. Я полночи глаз не сомкнула, думая об этом.
— Вот как? — Мари нахмурился и, скрестив руки на груди, присел на краешек своего стола. — Что же такое он вам сказал?
Я едва удержалась от торжествующей улыбки. Кажется, Мари попался. Я не удивилась бы, окажись он шпионом Совета. И убийцей.
— Что наши Боги не были Богами. Что они были всего лишь существами другой расы, обладающими Силой. И Сила эта течет в жилах всех их потомков, которых мы привыкли называть жрецами и считать избранными служить Богам.
— Бред! — выплюнул Мари и резко выпрямился. — Когда в следующий раз захотите развлечь нас какой-нибудь глупостью, госпожа Веста, выберите что-нибудь более правдоподобное. Такое богохульство не может прийти в голову ни одному жрецу!
Его возмущение выглядело настолько правдоподобно, что я на мгновение усомнилась в только что родившихся подозрениях.
— Можете мне не верить, — я изобразила обиду. — Сами услышите от него на ближайшей проповеди.
— Что? — Мари побледнел так, как будто собирался упасть в обморок. Однако он устоял. — Шед Фолкнор собирается заявить такое? Тогда он сошел с ума!
Класс тревожно зашептался, а я только пожала плечами, осторожно обернувшись и посмотрев на парня с родинкой. Он равнодушно рисовал что-то ручкой на листе писчей бумаги, ни с кем не разговаривая. Бунт Фолкнора его как будто не интересовал.
Тем не менее, я практически выполнила свою часть задания. Мне оставалось только подсунуть эту «сенсацию» Форту, но он услышал обо всем без моего участия.
— Это правда? — с нездоровым возбуждением сплетника спросил он громким шепотом, поймав меня в коридоре по пути в столовую, когда я, уже порядком проголодавшись, спешила на обед.
— Что?
— Что Фолкнор решил пойти против официальных догматов. Уже все ученики об этом шепчутся.
Мне даже не пришлось изображать смущение. Я впервые подумала, не перестаралась ли, заявив об этом прямо на занятии. Может быть, стоило действовать аккуратнее? Но теперь думать об этом было поздно.
— Да, он так сказал.
— И он собирается объявить это на церемонии приветствия зимы? — уточнил Форт.
Мне не понравился этот вопрос, но я, конечно, все равно кивнула.
— Обалдеть, — Форт с улыбкой покачал головой. — Теперь я точно на нее пойду. Будет интересно послушать. Если он вдруг передумает, предупреди меня, чтобы я не тратил зря время, — напоследок попросил он и пошел прочь, все еще изумленно качая головой.
Я какое-то время смотрела ему вслед, отчаянно желая, чтобы он оказался не замешан, после чего снова поторопилась в столовую. Сегодня я была готова съесть даже жирный суп.
Однако у самого входа, где уже чувствовались манящие ароматы еды, меня снова задержали. На этот раз Ирис, и, в отличие от Форта, она излучала праведный гнев.
— Ты с ума сошла? — она сверкнула глазами, глядя на меня с недоверием, смешанным с презрением. — Как ты можешь так с ним поступать?
— О чем ты? — я не сразу поняла, чем я ее так разозлила.
— Неужели ты не понимаешь, что если тебе поверят, у шеда могут быть серьезные проблемы с Советом Жрецов? Если он тебе так немил, просто скажи ему, что не хочешь замуж. Шед Фолкнор — благороднейший из людей, он не станет ни к чему тебя принуждать.
Ох, если бы Ирис знала, как она заблуждается! Как минимум, насчет последнего своего утверждения.
— Я не ожидала от тебя такой подлости, — огорченно продолжила Ирис. — Больше не приходи ко мне за помощью!
Она резко повернулась, собираясь уйти, но я успела схватить ее за руку.
— Ты все не так поняла! И я не могу тебе пока объяснить. Просто поверь мне на слово: шед не против того, чтобы я это говорила. Я не желаю ему зла!
Ирис окатила меня ледяным взглядом и выдернула руку.
— За что он только тебя выбрал? — пробормотала она и все-таки ушла.
А я осталась стоять на месте, боясь, что произошло нечто непоправимое. Конечно, я была рада помочь шеду вычислить шпиона, но я как-то не рассчитывала, что из-за этого лишусь единственной подруги.
Глава 20
Поскольку мы точно не знали, как много времени потребуется шпиону Совета на то, чтобы подать весточку о необходимости связи, ждать его в комнате с зеркалом стоило уже в тот же вечер. Так было написано в записке от шеда, которую мне передала одна из горничных. В ней он просил меня прийти в «известное мне место» сразу после ужина и заранее извинялся за то, что встретиться со мной сможет только уже там, так как вновь вынужден отлучиться из замка по срочному делу.
Я сделала как он велел: торопливо поев в одиночестве в огромной столовой, отправилась искать комнату, поскольку по-прежнему была не совсем уверена в ее местоположении. В этот раз я нашла ее довольно быстро.
Я не знала, как лучше: ждать шеда у двери или внутри. В коридоре я могла спугнуть нашего таинственного шпиона, но заходить одной мне было страшно. Вдруг он окажется уже там? К счастью, Фолкнор догнал меня еще по пути, поэтому эту сложную задачку решать не пришлось.
Дверь он осторожно открыл сам и, только убедившись, что комната пуста, позволил войти мне. Свет включать не стал и мне не позволил, поэтому я остановилась у самого входа, боясь сделать неосторожный шаг и налететь в темноте на какую-нибудь мебель.
— Вы предлагаете ждать его прямо под дверью? — недоверчиво уточнила я.
В ответ на это Фолкнор сделал движение рукой, как будто подбрасывал что-то в воздух, и из его ладони выпорхнуло несколько десятков «светлячков» — крошечных капелек света. Они разлетелись в разные стороны и осели на мебели, подсвечивая ее чуть зеленоватым светом. Намного светлее не стало — лица Фолкнора я, например, по-прежнему не видела, — но теперь я точно знала, куда можно наступить, а где преграда.
Мы сделали несколько шагов, после чего шед повторил это действие, выбросив еще несколько десятков «светлячков». На этот раз их свет отливал красным. Благодаря им мы смогли добраться до стульев, на которых сидели, разговаривая накануне. Следуя приглашающему жесту жениха, я опустилась на один из них, он занял второй. И после этого выпустил третью партию «светлячков» — желтоватых.
Теперь вся комната мерцала, переливаясь разными цветами, как окутанные гирляндами торговые киоски на ярмарке.
— Как красиво, — восторженно выдохнула я, глядя на это почти праздничное великолепие. — Пожалуйста, научите меня так делать!
— Научу, — пообещал Фолкнор.
Я все еще не видела его лица, но по тону поняла, что он улыбается. Мне даже стало интересно, улыбаются ли сейчас его губы или опять только глаза. Я повернулась к нему, пытаясь разглядеть сквозь темноту, но мне не удалось.
— Вы думаете, разумно ждать его прямо здесь?
— Нет, как только услышим его шаги, спрячемся в ваш шкаф. Огоньки исчезнут, когда на них упадет свет лампочки, так что следов мы не оставим.
Я кивнула, забыв, что он не может этого видеть. Какое-то время мы сидели в тишине, которая ощущалась на удивление уютно. Я все еще разглядывала разноцветные капельки света, не переставая улыбаться. В этот раз мне совсем не было страшно. Я слышала рядом размеренное дыхание Фолкнора, скрип стула под ним, когда он менял позу, и чувствовала себя уверенно как никогда. Словно знала наверняка, что он справится с кем угодно и защитит от любого шпиона, кто бы им ни был. Никогда бы не подумала, что сидеть в засаде так приятно.
— Вы устроили настоящий переполох в замке, — вдруг заметил Фолкнор.
Он сказал это совершенно беззлобно, но я отчего-то сначала вздрогнула, а потом сжалась в комок. Я и сама полдня переживала о том, что получилось так неаккуратно. В свое оправдание я могла сказать лишь то, что у меня совершенно не было опыта подобных интриг. Но если мои действия и правда могут создать для него серьезные проблемы, то это его едва ли утешит.
— Простите, шед, — виновато прошептала я. — Получилось слишком топорно, я знаю. Просто я плохо спала ночью и почти не соображала. И…
Его ладонь вдруг легла на мою руку, и я осеклась.
— Все в порядке, Нея, ничего страшного. Зато даже если мы неверно очертили круг подозреваемых, теперь можем быть на сто процентов уверенны, что шпион Совета узнает скандальную новость.
— А у вас не будет из-за этого проблем? — осторожно уточнила я, нерешительно замерев.
Его рука так и лежала на моей, большой палец вновь поглаживал тыльную сторону ладони, и я не знала, чего хочу: чтобы он отпустил меня или чтобы продолжал в том же духе. В темноте, не видя его лица и не боясь, что что-нибудь выдаст мое смятение, так просто было почувствовать себя смелее, раскованнее. Я почти перестала дышать, когда поняла, что моя ладонь повернулась, перехватывая его руку, и наши пальцы внезапно переплелись. Теперь уже мой большой палец скользнул по тыльной стороне его ладони в осторожном ласкающем движении.