И все же я успела краем глаза заметить, как нечто синее и блестящее покинуло коробку… и все внутри меня затрепетало!
Это же он, мой ласковый король обещал мне подарить платье, синее, как гладь простыней, что укрывали наше ложе в мою первую ночь!
Окрыленная, я больше не смела перечить и изо всех сил старалась не выдать трепетного волнения моего сердца. Я загадала, что если на платье будут сапфиры, то оно непременно от Генриха Третьего, а значит совсем скоро я увижу этого потрясающего, галантного и нежного мужчину, а не очередного извращенца, невесть зачем возжелавшего моего зачарованного тела.
Я выступила из ванны на мягкое полотенце и не открывая глаз позволила высушить себя и умаслить чудесными пахучими смесями. Лишь только когда моей кожи коснулся прохладный синий атлас, я с замиранием сердца открыла глаза.
И они были там! Сапфиры на моем платье — украшали ворот, шедший упругой лентой ниже плеч. Платье по современной моде держалось на жестком корсете, плотно обхватившем мою тонкую талию. Сверху был лиф, покрывавший груди прилично, но не более, оставляя явной притягательную ложбинку. Рукава-фонарики держались на предплечьях, но спускались до самых локтей, откуда следовал тесный, гладкий рукав с петелькой для среднего пальца. Мои юбки в этом платье были пышны и требовали дополнительной поддержки с помощью подъюбника из китового уса.
Это было удивительной красоты платье, вручную расшитое синим шелком по атласу, рисунок создавали небольшие цветы о трех больших и двух малых лепестках, видимо то и были Розамундские лобелии…
Ах, король Генрих — это вам не Мильские гости-пустомели!
Когда с нарядом и прической было покончено — волосы мои, как и прежде, оставили распущенными, убрав лишь несколько прядей от лица — мадам Кардамон выгнала всех и взялась за макияж.
— Я бы на твоем месте не сияла так ярко, — сказала она, разводя темный перламутр для теней, — все же большая ответственность. Оцени подготовку — господин твой Зеркало Эвандоэле повелел привезти сюда из самого Геренвальда, а это как-никак два дня пути. Да и кто знает, сколько ему пришлось заплатить Геренвальдскому дожу, чтобы тот согласился отослать свое сокровище так далеко.
Не сиять было в моем положении сложно: в темной глади напротив меня отражалась невероятная красота — стройная девушка с нежными и чувственными чертами лица, облаченная в платье достойное королевы, сдержанно улыбалась, а в глазах ее плескалась синева, ярко подчеркнутая цветом наряда.
Про синеву я конечно додумала, цвета в черном зеркале были едва различимы, но я была уверена, что все выглядело именно так.
— Постарайся вести себя степенно и скромно. В ноги при его появлении не кидайся, но и голову прямо не держи. Эй, ты слушаешь меня?
Но я не сводила глаз с зеркальной глади — черный блеск внезапно померк, словно его подернуло дымкой и легкий, едва уловимый пар и правда заструился над скрывшимся отражением. Ровная поверхность дернулась и разошлась кругами, словно кто-то уронил каплю в спокойную водную гладь и более не успокаивалась, вновь и вновь добавляя круги.
— Ну, вот и все. А теперь ступай. И помни, — напутствовала мадам Кардамон, — от тебя зависит свобода твоих сестер, ты делаешь это все не только для себя, но и для них.
Признаться, честно, я слушала ее в пол-уха… меня манила скорая встреча с чудесным мужчиной, который был так добр со мной, который пожелал увидеться вновь и не пожалел для этого никаких средств.
Его тепло и ничего не обещающая ласка — вот то, что мне требовалось сейчас. И, пожалуй, я желала бы этого даже если бы мой король не внес за то никакой платы — подумала я переступая вибрирующую завезу и почувствовала себя так, словно с разбега нырнула в ледяные воды реки — головокружительно удивленной, парализованной холодом.
Но все это сменил яркий свет и жаркое каминное тепло…
На мгновение свет ослепил меня, ведь в Кардском королевстве только вступил в силу рассвет, а здесь огромное закатное солнце било в большие окна передо мной, высеченные, казалось, прямо в скале. Из-за этих окон, насколько хватало глаз, виднелся океан…
"Неужто я на другом конце Недремлющего моря" — поразилась я на секунду, но тут же отмела эту мысль. Да нет же, это прибрежный Розамунд, просто солнце с этой точки обзора выглядит слишком непривычно, ведь я никогда не забиралась так высоко.
Я огляделась вокруг, давая глазам привыкнуть к новому уровню освещенности. Большая комната с высоким потолком — черные блестящие стены, пол… кое-где все еще оставались сталактиты и сталагмиты… ох, что где? Я всегда их путаю… Похожее на пещеру помещение было уютным и сухим; полы местами были устланы яркими Месканскими коврами, стены украшали красные бархатные штандарты с золотым узором, таким же, как на одеждах мужчин, доставивших бесценное зеркало в "Лиловую Розу". В углу, под огромным алым балдахином расположилась необъятное ложе, сплошь заваленное разноцветными подушками. Люстра со свечами над центром комнаты, подсвечники на тумбах у стен и даже вазы, вмещавшие в себя дивные композиции из сухих цветов, были сплошь сделаны из золота, а в самом центре всего этого великолепия, разглядывая язычки пламени в камине, отделанном розовым мрамором, стоял он.
Каштановые волосы, аккуратно откинутые назад спускались на плечи, едва доставая золотого ворота к которому крепился короткий плащ из красного бархата, отделанный по краю собольими шкурками. От того же ворота на одну из рук перетекал металлический доспех… золотой доспех, скрывавший руку практически до запястья. Метал был украшен гравировкой, изображавшей сплетение кругов и витееватых знаков, и инкрустирован драгоценными камнями — алмазами и рубинами.
"До чего же необычный символ королевской власти в Розамундских землях, нет бы как все — надеть корону поувесистей" — подумала я и замерла, потому что мой король обернулся, окинув меня холодным взором…
И я потеряла дар речи.
Глава 10. В логове зверя
Должно быть, замешательство живо отразилось на моем лице.
Безошибочно узнав мою эмоцию, мужчина возмущенно фыркнул и, кинув какую-то бумагу, что сжимал в руке в жадную до всего горящего пасть камина, отошел к столику между нами, чтобы наполнить бокал.
Красное вино медленно лилось из золотого кувшина в золотой кубок, а мой господин не отрывал от меня холодного взгляда.
Я замерла, не в силах сделать даже вдох — в моем сознании огнем пылали два слова "это не он"!
Теперь я видела, что и рост его был ниже и волосы имели совершенно другой, более темный оттенок… вероятно, мне так хотелось вновь встретиться с королем, что я просто принимала желаемое за действительное! Но кто же этот человек?
Мужчина был несомненно красив: четкий контур лица, прямой нос, острый взгляд стальных серых глаз из-под ярких черных ресниц, чувственные губы со слегка приподнятыми уголками… но не от того, что мой господин улыбался, скорее это выражение его лица говорило о сдержанном возмущении.
Наполненный кубок предназначался вовсе не мне — он задумчиво пригубил его, смакуя вкус и только затем произнес.
— Я вижу ты разочарована? И кого же ты ожидала увидеть на моем месте? — Голос его был тяжелым, бархатным, но в то же время холодным, как взгляд его блестящих серых глаз. И я не подбираю эпитеты к цвету, они действительно будто едва уловимо светились изнутри, как у волка или кота в темной комнате. — Быть может того, кто подарил тебе столь богатое платье? Насколько я знаю, такие как ты предпочитают не тратить много на подобные наряды. Какая разница, ведь вскоре все равно снимать. Дайка подумать, во сколько же оно ему обошлось?
Я вся подобралась и сжалась, когда он приблизился ко мне и провел пальцем по узкой полоске над кожей, которая была расшита сапфирами. Словно наслаждаясь девичьим смущением, он скользнул выше, задев ложбинку на моей груди.
— Чудесная ручная работа. Поверь, я умею отличать дорогие вещи от подделок. Вот твоя нежная кожа, например, и эта энергия, что через край плещется в твоих синих глазах, стоят каждого делария, что я заплатил той напомаженной старухе Кардамон. И угораздило же тебя попасть в бордель.
Я бы, пожалуй, заплатил за тебя не в пример щедро, попади ты ко мне раньше. — С произнесением каждого слова его голос становился тише, а дыхание глубже. Горячие пальцы скользнули по моей шее вверх и слегка сжались на горле — он притянул меня к себе и медленно вдохнул аромат у самой ключицы… провел, едва касаясь губами до подбородка и резко отпустил. Я отшатнулась и едва не упала — внутри меня все превратилось в камень от страха, который внушал этот властный мужчина.
Допив залпом вино, он отшвырнул кубок в сторону и одним движением отстегнул плащ, покорно скользнувший к его ногам.
— Лобелия… — Произнес он, словно пробуя мое имя на вкус. — Мадам сказала, что у тебя было не много мужчин. Сколько? — Жестко потребовал он дать ему однозначный ответ.
Я растерялась — и что же сказать? Нет, серьезно, сколько у меня их было на самом деле? Двое или четверо? Вот ведь демон его побери!
— У меня было двое мужчин… но четверо любовников. — Сказала я сама опешив от туманности получившегося ответа.
Густые брови мужчины скользнули вверх, и он заинтересованно заглянул мне в глаза… я ответила на взгляд похолодев от ужаса — в его стальных очах плескался гнев, готовый выплеснуться наружу от любого моего неосторожного слова или даже движения.
— Интересно. Но, пожалуй, я не хочу о них знать… или хочу? — спросил он сам у себя. — Быть может, мне понадобятся их имена… что молчишь, говори же, как их зовут?
Я прикусила язык. Зачем ему имена тех, с кем у меня была связь? Не знаю почему, но я не хотела ни при каких условиях называть ему имя Генриха…
— Молчишь? — Удивился господин и возмущенно скрестил руки на груди. — Ну, конечно. Ты ожидала увидеть одного из них на моем месте. А может и их всех? Что ты за шлюха, что привязываешься к своим любовникам?
Я потупила взгляд и склонилась в извиняющемся поклоне. Он был такой взбудораженный, злой… мне невозможно было понять, что же на уме у этого странного человека, купившего одну только ночь со мной за тридцать тысяч делариев. Он ревнует? К чему это, ревновать к куртизанке, то же самое, что охранять общественный колодец — из него пили до тебя и будут пить после, и того не изменить.
— С другой стороны, тем лучше. Значит осталась в тебе какая-то гордость. Мне бы сошло и так, но сопротивление духа всегда добавляет приятное послевкусие. — С этими словами он достал из ножен на поясе небольшой кинжал и направился ко мне.
Я почувствовала, как жизнь заранее покидает мое тело, утекая сквозь ставшую мертвенно холодной, каменной кожу. Я бросилась от него к зеркалу, но оно перестало мерцать и переливаться, вновь превратившись в черный кусок стекла. В этой запертой комнате, ему, такому сильному и пугающе решительному, ничего не стоило нагнать меня, путающуюся в многочисленных тяжелых юбках. Мужчина схватил меня за руку и дернул к себе, точно я ничего и не весила, развернул к себе спиной и с усилием сжал свою руку у основания моей шеи, удерживая на месте.
Надрывно треснула ткань… и снова, и снова… он разрезал и рвал подарок Генриха на мне, словно то было символом обладания мной, наложенным другим мужчиной. Я едва сдерживала слезы, глядя на то, как в стороны брызнули сапфиры, как опадали к моим ногам куски искусно расшитого синего атласа. Сбросив остатки ткани с моих рук и срезав подъюбник из китового уса, этот дикарь прижался сзади и прошептал в самое ухо, горячо обжигая его своим тяжелым дыханием.
— Банагор, дракон Варлейских гор, ужас Ильсура — запомни это имя, девчонка. Скоро тебе придется забыть все остальные, хочешь ли ты того или нет!
Он схватил меня грубо, поперек талии и закинул на плечо, скрытое доспехом. Холодный металл до боли обжог нежную кожу на моем животе, а рубины и алмазы впились в меня оставляя царапины.
Банагор властно положил руку на мои ягодицы, прижимая к себе и отнес к ложу, сбросив на ворох подушек. Он стоял надо мной и не сводя глаз, снимал с себя одежду, обнажая сильное тело — его грудь тяжело вздымалась, а глаза горели жаждой, которую я, как мне казалось, не смогла бы утолить. Это было не просто вожделение, с которым на меня смотрел Сомерайт Барджузи Гроуд, дракон, словно голодный зверь, хотел поглотить меня целиком.
О, Боги! Дракон… их осталось в Эвеноре не много, этих непримиримых князей, жадных до власти и битв. Почти все канули в лету, подобно Чернолесским Эльфам вот уже несколько сотен лет не покидавшим своего тенистого убежища. Я не слышала о Банагоре ужасе Ильсура, но и Варлейские горы находились на другой стороне Эвенора. Ближайшего к нам драконьего князя звали Канадар, владетель Асприйских гор, что пересекали границу Кардского королевства и еще десятка других. Последний его военный поход закончился полным разгромом Рурского королевства, король которого опрометчиво отказал жестокому существу, когда тот посватался к его дочери.
О драконах было известно то, что они небыли людьми по своей сути, хотя и выглядели схоже. Что были баснословно богаты и жестоки в стремлении обогатиться еще больше. Вне сомнений Банагор являл собой все то, что я представляла, читая сказания о драконах.
Мужчина наклонился ко мне и потянул на себя за ногу, больно сжав щиколотку, я попыталась вырваться, дернувшись в сторону, но тем лишь раззадорила его. Он сел меж моих ног, грубо раздвинув их и, наклонившись вперед впился своими губами в мои, требовательно проникая меж них языком. Его движения были резкими и грубыми, словно страсть внутри расплескивалась через край, не давая ему остановиться ни на секунду. Он держал меня за шею и вжимал мои бедра в подушки, не давая и дернуться, шелохнуться, даже просто набрать достаточно воздуха в легкие.
Его твердая плоть легла сверху на мою промежность, и он начал медленно водить ей, то ли давая мне оценить его размер и толщину, то ли возбуждая себя этими прикосновениями. Мне совершенно не хотелось его в себе, он был груб и резок, причинял боль словно специально, нарочито усиливая хватку, если слышал мой стон или я начинала сопротивляться увереннее.
— Ну, что же ты не принимаешь меня, как положено любезной обольстительнице из дома утех? Хрипел он от возбуждения, жестко целуя мою шею и ключицы. — А может ты все же хочешь, чтобы я взял тебя как обычную шлюху?!
Сказав это, он зарычал и едва отстранившись, перевернул меня лицом вниз, и навалился сверху, уверенно направив себя во внутрь меня. Он вошел порывисто, больно и сухо, но мое лоно тут же отреагировало на него, наполнившись влагой. Почувствовав это, он сильнее сжал мою шею и задвигался, входя глубже, наполняя собой туже.
Он вбивался снова и снова, наслаждаясь тем, какая я узкая и влажная внутри, а я плакала, пряча лицо в цветастой подушке, закусив ее угол от боли и предательства собственного тела. Оно хотело дракона, но не я! Теплые волны заполонили низ живота и отдались тяжестью во всех членах, там, внизу вновь начал завязываться знакомый тугой узел, и я простонала от томного желания.
Он засмеялся. Банагор расхохотался страшно, раскатисто, зло и потянул меня на себя, ставя на колени. Теперь он двигался еще быстрее и чаще. Его движения стали более плавными, а хватка на моей шее ослабла, но только на миг — с напряжением его плоти во мне, я начала задыхаться. Он душил меня одной рукой, продолжая жестко удерживать на месте и вбиваться, снова и снова, часто больно и глубоко… я почти потеряла сознание, когда он начал изливаться в меня протяжными толчками. А затем, мужчина просто отпустил мое ослабшее тело, и я повалилась на бок, соскользнув с него и надрывно хватая губами воздух.
Его семя покидало мое лоно, сделав бедра с внутренней стороны неприятно влажными и липкими, но я не смела пошевелиться, чтобы что-то сделать с этим, просто смотрела на него снизу-вверх и боялась того, что же будет дальше. Солнце за окнами уже совсем скрылось за водной гладью Недремлющего моря и мощный силуэт моего мучителя подсвечивался только красными сполохами пламени в камине и тусклым светом немногочисленных зажженных свечей. Его глаза пугающе ярко горели в этом сумраке, отдавая сталью… светящемся расплавленным серебром.