– И чего это Всеслав смотрит? Ведь всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.
Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.
«Я ожидал, что она поможет мне, – с тоской думал он, – а она -ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!» Однако ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.
Она сама вывела его из заблуждения.
Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она смутно догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело в том, что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как и в ратных делах.
Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала, что Аскольд завоевывает все большее и большее место в ее сердце, и с нетерпением ждала объяснения со стороны влюбленного скандинава. Но этого объяснения все не было, Аскольд не решался на него, а какая же женщина, да еще славянская, решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?
Наконец она почувствовала, что им нужно объясниться.
Но как?
Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.
– Что не весел, Всеслав? – спросила она его, улучив время, когда брат зашел к ней в опочивальню как он всегда делал в последнее время, перед отходом ко сну.
– Отчего же мне быть веселым? – угрюмо ответил тот.
– Скажи мне, что у тебя на душе?
– Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно придется посылать на Ильмень! Там – действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы…
– Ты говоришь про ваших князей?
– Про кого же больше? Про них!…
– Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?
– Что? Придет Рюрик, а не он сам, так пришлет к нам Олега; вот мы тогда и посмотрим, что тут будет…
– Да ведь это грозит смертью Аскольду и Диру.
– Туда им и дорога!… Зоя вздрогнула вся.
– Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это…
– Тебе-то что? – удивился брат.
– Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.
– Ну а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!…
– Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки встречу?
– Что?
– Я пришла сюда ради мести за отца!
– А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.
– Он не будет больше делать этого.
– Уж не ты ли его заставишь?
– Я!
Всеслав презрительно усмехнулся.
– Оставим это, – сурово вымолвил он, – скажу тебе только одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.
– Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.
– Вряд ли!
– Поверь мне…
Брат и сестра некоторое временя молчали.
– Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!… Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…
– Сказал он тебе, что ли?
– Скажет!
– Когда?
– Скоро, очень скоро…
Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.
– Хорошо, сестра, я повременю немного, только очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Рюриком. Все томятся этим бездействием, а тут вот получены вести, что к нам едут византийские купцы, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!… Примут их князья, отложат поход – вот и полетит весть на Ильмень…
Зоя внимательно слушала слова брата.
«Медлить нечего! – с тоской думала Зоя. – Если я не заставлю Аскольда идти на Византию, ему придется плохо»…
9. ЧАРЫ ЛЮБВИ
Едва только наступил вечер, Зоя, укутанная с ног до головы, вышла из покоев.
Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом, была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людям, а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.
Конечно, норманны и жители Киева развели сад с самыми прозаическими целями – иметь всегда плоды и ягоды для княжьего стола, но Зоя решила воспользоваться им для своих целей.
Она знала, что окна покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в этот вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.
Вечер был чудный, какие могут быть только на юге в начале осени. Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим ярким светом. Кругом все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья и гряды с ягодами струили свой аромат…
Молодая женщина осторожно обошла палаты князя и взглянула в сторону окон.
Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.
Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:
При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.
Тогда Зоя выступила из тени и пошла мимо окон, делая вид, что не замечает князя.
Так продолжала она петь.
– Зоя! – громко воскликнул Аскольд. – Ты ли это?
Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид. – Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала твой покой своей глупой песнью.
– Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не спал, – взволнованно говорил Аскольд, – но ты здесь, ночью…
– Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я вышла по привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов… А здесь я осмелилась впервые… Все спят, вечер так хорош… В покоях так душно…
– Ты права, права, как всегда, Зоя, и мне душно… Погоди, прошу тебя, погоди, и я хочу вместе с тобой подышать этим воздухом… Прошу тебя, погоди!…
– О, князь! – воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда уже не было у окна.
Она снова улыбнулась.
«Кажется, на этот раз мне будет удача!» – подумала она и, тихо тронувшись вперед, снова запела:
Где же, где же ты, желанный мой?
Жду тебя, и нет мне силушки Поджидать тебя, нет моченьки!
Истоскуюсь, горемычная…
Где же, где же ты, желанный мой!
– Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, – услышала молодая женщина за собой страстный шепот.
Она быстро обернулась.
Позади ее стоял Аскольд.
Он был сам не свой, глаза его искрились страстью, грудь высоко вздымалась.
– Это ты, князь?
– Я, я, любая моя! – страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои объятия.
Но та отстранилась.
– Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! – проговорила она.
– Кто я?… Я…
Не знаю, – почти что хрипел влюбленный до безумия Аскольд, – а ты…
Ты для меня все… Слышишь ли? Все! Ты все у меня взяла: и ум, и сердце… Ты звала меня, под моим окном…
Или, может быть, кого-нибудь другого? Горе ему!… Нет, ты пела для меня… Зоя, Зоя! Перестань меня мучить!…
– Чего ты хочешь от меня, князь?
– Чего? Разве ты не видишь – чего? Тебя хочу, любви твоей хочу, а ты…
Спрашиваешь… Полюби меня!…
– Женщины любят героев… – Героев, ты сказала? А я? – Я ничего не знаю о тебе, князь. Вот уже сколько времени я живу с вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты охотишься, видела, что ты добр, но все это – не геройство…
– Чего ты хочешь?
– Женщины любят героев, – повторила снова свою фразу Зоя.
– Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.
– В прошлом?
– Да.
– А в настоящем?
Аскольд был сражен этим вопросом.
– Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:
С войною слава неразлучна, Нет в мире лучше дел войны.
– Ах, что мне Зигфрид! – перебил ее князь. – Скажи, что нужно сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!
– Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!
– И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?
– Героя – да!
– Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!
– Я с тобой!
– Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!…
– Ты грозишь? – усмехнулась Зоя, – мне грозишь? Что ты мне сделаешь? – Убью!
– Я не боюсь смерти…
– Возьму тебя!
– Попробуй!
– Не истощай моего терпения… Помни, я здесь – все!
– Каждый волен над собой!
– Я волен здесь над всем.
– Но не надо мной!
– Посмотрим! – не помня себя от охватившего его порыва бешенства, закричал Аскольд.
Ослепленный страстью он кинулся к Зое, но та ловким движением выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.
– Ты хотел взять меня силой? – чуть не закричала она. – Если так -смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.
Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.
– Еще один шаг, и я опущу это лезвие в свое сердце… Ты хочешь этого? – крикнула она ему.
– Зоя, Зоя! – повалился на траву Аскольд. – Остановись!… Я – раб твой, я у твоих ног… Молю тебя…
Прости меня!…
Он дополз на коленях до молодой женщины.
– Я все…
Все… Византию, мир…
Тебя… Один поцелуй, Зоя… Только один…
Зоя наклонилась над ним.
– На Византию? – тихо спросила она.
– На Византию, – пролепетал влюбленный князь.
– Клянешься своими богами?
– Клянусь…
Как бы в ответ на эту клятву и в подтверждение ее, в ночной тиши прозвучал поцелуй…
10. НА ВИЗАНТИЮ
Таким одушевленным, таким возбужденным давно с самого похода на хазар, никто не помнил Аскольда. Все, даже Дир, удивлялись ему и не узнавали его.
Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его только еще просыпались, когда на поляне перед княжескими хоромами раздались призывные звуки рога.
Встревоженные, не понимая в чем дело, сходились скандинавы и вожди славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с охоты, тоже поспешил явиться на крыльцо.
– Что случилось, Аскольд? – тревожно спросил он своего названного брата.
– Погоди! Ты сейчас узнаешь.
Полянка быстро наполнялась народом.
– Что случилось? Зачем нас звали? Какое дело? – раздавалось со всех сторон.
Руар, Ингелот, Фарлаф, Всеслав поместились в первых рядах. Возбужденный вид князя дивил их. Они с нетерпением ждали, что он скажет.
– Товарищи и друзья! – громко заговорил Аскольд, когда вокруг него собрались все. – Не один уже раз вы говорили мне, что хотите идти на Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел, чтобы отдохнули вы; но теперь вижу, что все вы достаточно готовы для похода: славяне обучились в полной мере ратному делу и будут сражаться с храбростью достойных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример. Я уверен теперь в удаче. На Византию, на Византию! Я и Дир поведем вас… Кто будет убит, того ждет светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся обремененные добычей… Итак, оканчивайте сборы, чем скорее, тем лучше! На Византию!
Словно рев морских волн перекатился по всей толпе.
– На Византию, на Византию! – ревели сотни голосов.
Восторг охватил всех. Теперь уже никто не сомневался, что поход будет начат…
Откуда-то явились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названные братья подняты были на них, в знак того, что они всей дружиной признаны верховными вождями.
Аскольд и Дир удалились после этого.
– Что с ним такое? – спрашивали у Всеслава.
– Не знаю… Чуть не накануне он был против этого похода, – пожимал тот плечами…
И никто из них не догадывался, что все это сделал один поцелуй Зои… – Довольна ты мной? – спрашивал у молодой женщины Аскольд, пройдя прямо в ее горницу.
Зоя из окон видела все, происшедшее в это утро. Она понимала, что теперь для Аскольда уже возврата нет; поход решен окончательно.
– Ты – мой герой, – нежно улыбаясь, отвечала она.
– Я делаю это для тебя…
– Благодарю… Мое имя, стало быть, после похода будет славно так же, как и твое.
– Ты сказала, что пойдешь со мной?
– Да, как верная жена я последую за тобой, хоть в самую сечу. Я буду держать щит перед тобой и ободрять тебя поцелуем, когда ты падешь духом!… – Помни, мы соединимся на всю жизнь!
– Да, но только после похода…
– Один поцелуй, Зоя…
– Нет, мы успеем намиловаться после…
– Ты жестока…
– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был славен, вот и все…
– Но если поход будет неудачен?
– Все равно: я твоя…
Голова Аскольда кружилась, как на другое утро после пира. Он чувствовал, что эта женщина с каждым своим словом приобретает над ним неотразимую власть.
Он ушел в свои покои, потому что к Зое пришел брат.
– Что, брат, – спросила молодая женщина, – я была права?
– Я не узнаю его… Что с ним? Он совсем переменился…
– А я тебе скажу… Чего не могли сделать с ним вы, сильные мужчины, сделал один только поцелуй слабой женщины.
– Твой?
– Мой.
Всеслав плюнул.
– Бабник! – презрительно произнес он.
– Все равно, поход решен…
– Спасибо тебе и на этом!
В самом деле, в тоже утро начались деятельные приготовления к морскому походу. На Днепре было устроено множество временных пристаней.
Около каждой из них нагружались припасами и оружием струги. Повсюду во все роды и племена были посланы уведомления с призывом к набегу. В Киев стекались огромные толпы людей. Приходили кроткие яснолицые поляне, являлись звероподобные древляне. Все несли с собой припасы и оружие и в надежде погулять и побуйствовать на просторе спешили в Киев…
Одушевление было полное…
Всем известно было, что много пленников и среди них внуки Улеба, любимейшего старейшины полянского, томятся в Византии, и поход на столицу ее славяне считали своим общим, всех сплачивающим, делом.
Как раз в это время получено было известие, что византийские купцы, миновав пороги, подходят к Киеву.
Князья не желали их пускать, но Зоя хотела знать, что происходит в Византии…
Купцы были допущены к князьям, и им даже было оказано гостеприимство в княжеских палатах.
11. ПРИБЫТИЕ ПОСЛОВ
О прибытии послов в Киев и в палатах князя, и среди народа шел великий толк.
– Чего это князьки-то очень с ними торгуются? – говорили простые людины Киева. – Сами на их государство набегом идут и сами же их за милую душу принимают.
– Негоже как будто это…
– Чего негоже? Разузнают они про их государство все, что надо, вот и ударят на них…
– Так от них и разузнаешь!
Прибывшие купцы, между тем, искренно дрожали за свою жизнь. Не будь на их судне византийских солдат, они давно бы уже свернули в сторону, но, увы, им сделать этого было нельзя. Среди них был серьезный человек – врач Фока. Всю дорогу, от Константинополя до устья Днепра, он пробыл в своей каюте. Что он там делал – купцам не было известно, но когда они пересели на струги и пошли уже по Днепру, этот самый Фока вдруг обратился к ним с речью.
– Вы знаете, зачем вы посланы, – сказал он. – В самом деле, смерть для каждого человека так или иначе, а неизбежна. Это каждому предопределено судьбой при его рождении. Где умереть, в Византии или на берегах Днепра, – это все равно. И там, и тут – смерть… Я говорю и о себе также, только я думаю как философ и всегда готов к своему концу. Покоритесь и вы! Неизбежного не избежать. Отечеству, когда оно в опасности, послужить необходимо. Это – долг каждого. Итак, вы поднесете этим киевским князьям обильные дары, а между ними вот эти браслеты; постарайтесь, чтобы они примерили их. Браслеты разной величины, а эти варвары очень любят украшать свое тело… Пусть бы они надели их…