Денис пропустил ее и поднялся по лестнице. Глядя ему вслед, Юля ухмыльнулась, а когда он скрылся из виду, шагнула вниз.
— Если я захочу, в школу будешь меня возить ты. Или я не Монахова.
Настроение у нее резко подскочило. Кто бы сомневался, что он не захочет быть как все. Нет, ее Денис не как все, он особенный, исключительный, необыкновенный. Правда, жутко твердолобый. И своенравный. И еще пока не знает, что он ее.
Она улыбнулась, ощутив необычный прилив бодрости, легкости и… счастья. Да, она почувствовала себя счастливой.
На улице вдохнула свежего, наполненного влагой и пряным сосновым ароматом, воздуха. Здесь ей особенно нравилось. Воздух и природа вокруг, как у бабушки в деревне. И дом из дерева казался живым и теплым. Раньше в одиночестве она никогда не скучала, всегда могла найти себе какое-нибудь дело, знала, чем занять свои мысли, а если надо и руки. Но сегодня маята в одиночестве опостылела. Книжка, с которой вчера провалялась весь вечер и утро сегодняшнего дня, надоела. Мама с папой уехали на пару часов отдохнуть ото всех. Валентина Петровна тоже, — Глеб повез ее в магазин за продуктами. И с Денисом она не разговаривала.
Так, скучая и думая, она дошла до беседки. Асфальт уже высох, но трава была мокрая, даже местами хлюпала под ногами. Немного посидев на лавочке, Юля вздохнула и пошла обратно. Со своего места видела, что Шаурин пошел в гараж, побыл там некоторое время и снова скрылся в особняке. К ней не подошел. Тяжело все-таки держать нейтралитет. Кажется, переоценила она свои силы. Но вот не дождется Денис, что она в открытую пойдет на попятную!
Вернувшись в дом, услышала брань и смех Льва Михайловича. По интонации поняла, что он играл с кем-то в карты. Полюбопытствовав, пошла на кухню, откуда доносились эти звуки. Тем более, и сама часто играла с ним в «дурака». И выигрывала часто. Хотя, может, Михалыч просто поддавался. Из вежливости, так сказать.
Так и есть, в карты он играл с Денисом. Они расположились на диване. Денис, развалившись, тасовал колоду, а рядом лежала куча всякого барахла: коробки спичек, зажигалки, вероятно, их призовой фонд. Не на деньги же играть. Михалыч игры на деньги не признавал. Но, судя по тому азарту, с которым он участвовал в подобных мероприятиях, водился в молодости за ним такой грешок. И мухлевал он знатно. Как пить дать, раньше в пух и прах проигрывался. А сейчас Валентина Петровна держала его в ежовых рукавицах.
— Юля, садись с нами, — пробубнил он. Из-за глухоты говорил невнятно. Но вполне понятно. При этом старался смотреть в лицо собеседнику, читая ответ по губам.
Юля даже не успела рта открыть.
— Ты что, Лев Михалыч! — громко сказал Шаурин. Но на двоих пока сдавать не стал. — Проиграет, расстроится, пожалуется папе, проблем не оберемся. Тебе оно надо?
Михалыч, усмехаясь, потер усы.
Юля подачу оценила. Вот провокатор!
Но, мило улыбнувшись, вложив все свое очарование, она грациозно присела на диван и проговорила:
— Почему же? Я с превеликим удовольствием утру кое-кому нос. — Постучала кончиками пальцев по гобеленовой обивке дивана: — Шаурин, не трепи языком, сдавай карты.
Если бы кто-то из парней, которым Шаур грозился свернуть шею, находился поблизости, то он бы очень удивился, заслышав принадлежащий ему искренний и веселый смех, огласивший в этот момент просторную и уютную кухню. В доме было несколько комнат для отдыха с большими удобными диванами, мягкими коврами под ногами и вместительными убаюкивающими креслами. Но всех как магнитом тянуло именно сюда. На кухню.
— Хочешь, будем играть на конфеты? — спросил Денис, поддевая девочку.
Но Юля не обратила внимания на ироничный тон и мягкую издевку. Чуть прищурившись и поджав губы, она некоторое время молча смотрела на Шаурина, явно о чем-то размышляя. Денис тасовал карты, поглядывая на нее, и с лица его не сходила самодовольная ухмылка. Из другого угла комнаты Михалыч приволок себе кресло. Уселся и предвкушающе потер ладони.
— Нет, будем играть на желание, — сделала серьезное заявление Юлия.
— Это не интересно, — сразу отмел Денис ее вариант.
— А на спички интереснее? — фыркнула она. — Никакого толку.
— Хорошо, мне все равно, — сдался Шаурин. — Хочешь, давай на желание. Михалыч, ты как? Видишь, что Юлия Сергеевна придумала? Никак хочет нас в свои пажи заиметь, — щелкнул картами как заправский крупье.
— А мне все одно, — махнул рукой старик и молвил с видом опытного каталы: — Главное пара лишних тузов в кармане и все в ажуре.
— Только не отлынивать. Проиграешь — исполнишь желание. Слово дай. — Юлька не отставала. Прицепилась с этим желанием как пиявка.
— Только не грядку укропа сожрать.
— Зачем такие крайности, все будет вполне прилично, — пыталась убедить его с невинным видом.
— На тебе «слово», надеюсь, кровью не придется расписываться.
— Как знать… как знать, — с лукавым выражением проговорила она вполголоса, хитро улыбнувшись.
— Тогда поехали. Все равно, Юлька, тебе придется сегодня побегать. А мы с Михалычем курить будем, — заявил весьма самоуверенно Шаурин, на что Юля только громко рассмеялась.
— Размечтался, — с деланным пренебрежением проговорила она и удобно уселась на софе, поджав под себя ноги.
По результатам нескольких конов выяснилось, что девчонка в картах не промах. Сама игра в «дурака» не была сильно увлекательной, но при наличии таких партнеров, как Лев Михайлович и Юлия, на первый взгляд скучное развлечение превращалось в спектакль.
— Так, Михалыч, что за дела? Ты совсем разбушлатился! — возмутился Денис. В который раз Юлька с Михалычем завалили его, заставив принять.
— Не мы такие, жизнь такая, — подмигнул Юле старик.
— Нет, так не пойдет, — выговаривал Денис, раскладывая в руке веер из карт.
— Видишь, девчушка какая сообразительная. Ты думал… А оно вон оно как… — развел руками.
— Он думал, что я полная круглая дура, — сказала Юля и выразительно посмотрела на Дениса.
— Ложь. И провокация, — протягивая слова, не глядя на девочку, просчитывая в уме комбинации, сказал Денис.
Каждый из них придерживался своей тактики. Юля действовала интуитивно, заодно подмечая и запоминая, сбрасывая свои с учетом принятых другими игроками мастей. Михалыч профессионально мухлевал. И за время игры не раз был пойман. Денис попросту считал карты.
— Вот Валька моя… Ох, и стерва в молодости была. Все нервы мне вымотала. Зато сейчас покладистая.
— Лева, иди-ка сюда! — «покладистая Валька» появилась как раз вовремя. И кроме самого Михалыча покладистости в ней никто не заметил.
— Да подожди ты! — отмахнулся старик. Глаза его блестели азартом. Он то и дело потирал усы, раздумывая над следующим ходом.
— Я кому сказала! Иди говорю, мне твоя помощь нужна. Ты посмотри на него, расселся! — Валентина рассердилась не на шутку и встала в дверях, уперев руки в боки.
— Эх… — не скрывая досады, со щелчком бросил карты на стол кверху рубашкой. — Чертова баба! Все ребятки, знать, не отпустит меня больше. Навялилась, не отстанет теперь. Играйте без меня.
— Так, господа присяжные заседатели, подведем итоги, — довольно изрекла Юля и взяла листок бумаги, на котором они записывали результаты.
— Э-э-э… Нет. — Денис забрал листок. — Какие итоги? Мы еще не закончили.
— Как это не закончили? Михалыч ушел, игра на троих окончена, теперь можно подсчитывать результаты. Если на двоих, то отдельно надо по новой начинать.
— Как у тебя все гладко. Выкрутилась.
— Конечно, а ты как думал? У меня все строго. Все запротоколировано. Увильнуть у тебя не получится. Слово дал. Так что, верю я в твою честность и порядочность. Пока верю… — погрозила пальцем.
— Ладно, давай считать, — отступил Шаурин. К чему этот мелочный спор? Это же только игра.
— Нет! — выхватила из его рук листок. — Я сама. — Закусив губу, она быстро посчитала количество палочек напротив каждого имени: — Лев Михайлович — три, Денис — пять. Я — шесть… Все, Шаурин, ты мне должен, — довольно сообщила она.
— Хорошо, так и быть. Загадывай желание. Но только в рамках приличия.
— У всех рамки приличия разные. В твою непорочность мне почему-то не верится, — ехидно сказала. — Ну да ладно… — отложила листок. — Думаешь отделаться парой щелбанов? Не выйдет. Как придумаю, скажу. Предупреждаю, срока давности твой проигрыш не имеет.
— Даже отыграться не дашь?
— Ни за что!
— Кошмар какой. Ужас просто.
— Угу, гестапо, — самодовольно ухмыляясь, вторила она.
— Какая ты оказывается, Юля-Юлечка-Юляшка… Опасный ты человек… — вкладывая иронию в слова, шутливо говорил он.
— Вот так-то. Будешь знать, как со мной иметь дело.
— А с виду такая «ромашка», — покачал головой.
— После такой игры мне определенно требуется подкрепиться. Пойду чайку поставлю, думаю, скоро родители подъедут, — Юля соскочила с места и щелкнула кнопку включения на электрическом чайнике.
— А куда поехали, не знаешь? Сергей Владимирович даже Костю не взял с собой.
— Наверное, на озеро. Здесь летом хорошо, красиво. Зимой тоже, но дороги заметает, чистят через раз, да и народ разъезжается, становится глухо и безлюдно. Но мне нравится. Как-то все таинственно. И на лыжах кататься одно удовольствие. Кажется, никого в мире кроме тебя нет, — болтала она, заглядывая в буфет в поисках сладостей.
— Все зависит от настроения. Бывает и при солнечной погоде жизнь ни мила, а иногда и в дождь веселуха. Твое восприятие только от тебя зависит.
— В этой ситуации или вообще? — Принялась осматривать содержимое холодильника.
Денис остался сидеть на диване, невольно задержав взгляд на Юле.
— В общем.
— Привет, картежники, — появилась Наталья.
— Мамуля, привет. Я как раз чай поставила. Вы проголодались наверное?
— Скоро ужинать будем, — улыбнулась женщина. В глазах ее светились искры счастья. Юлька заулыбалась в ответ, заметив выражение лица матери. Кажется, они понимали друг друга без слов.
Вошел Костя и подал знак Денису, чтобы тот вышел на улицу.
Не задерживаясь, только захватив тонкую кожаную куртку, Шаурин последовал за мужчиной. У дома его ждал Сергей Владимирович.
— Нравится тебе здесь? — спросил Монахов и двинулся по дорожке, ведущей к беседке.
— Да. — Денис поравнялся с ним, на ходу застегивая молнию под горло, и они медленно зашагали вперед, отдаляясь от дома. — Красивое место, природа, воздух. И дом мне понравился. Уютный, что ли.
Монахов сцепил руки за спиной. На короткий момент остановился, оглядываясь, потом пошел дальше. Одет он был в серый шерстяной пиджак и черную водолазку.
— Я в деревне вырос. Вот и тянет меня к земле. Не люблю я квартиры городские, душно в них, без воздуха, как удавка на шее. Мне земля роднее. Люблю под ногами ее чувствовать. Так, чтобы выйти во двор, сигарету выкурить и чтобы не висеть на балконе, а подумать посидеть. Мы, Денис, не с небес спустились, а на земле выросли. Туда все и уйдем в свое время.
— Рановато Вам, Сергей Владимирович, еще о свете в конце туннеля говорить. — Не пожалел, что набросил куртку. Ветер хоть и небольшой был, но ледяной. Набегал редкими порывами. Но это только на открытом месте. Между деревьев тихо было.
— У каждой твари на земле свой срок отмерен, — философски заметил Монахов.
— Не думал, что вы такой фаталист.
— Со временем пришло. В меня, Денис, четыре раза стреляли. А я вот видишь, стою перед тобой жив — здоров. — Остановился и посмотрел на Шаурина с усмешкой. А взгляд все равно тяжелый был, пронизывающий.
Они подошли ближе к забору. За ним слышался громкий лай собаки. Монахов остановился, прислушался. Задумался, будто вспомнил что-то.
— Дочь обижается на меня, что я Лорда не разрешаю выпускать, — вдруг резко сменил он тему. — Считает, что я издеваюсь над собакой, обвиняет в бездушие. Ты тоже так считаешь?
— Я не знаю причин, по которым вы придерживаетесь таких правил.
— Когда я еще пацаном был, у меня тоже собака имелась. Обычная дворняга. Здоровый был пес, гладкий, палевого цвета с белым галстуком. На ротвейлера похожий и мордой, и комплекцией. Злой, яростный. На цепи его всегда держали. Никого во двор не пускал, на всех бросался. А ночью выл зараза, просился побегать. Да так жалостливо и пронзительно, что я спать ночами не мог. Как Юльке Лорда, так и мне моего Байкала было жалко. — Они уже свернули с асфальтированной дорожки и ступили на мягкий травяной покров. Монахов оторвал взгляд от земли и посмотрел туда, где наверху в мохнатых ветках носились белки. Потом продолжил: — Стал выпускать его ночью. А ему забор штакетный перемахнуть ничего не стоило. Сиганет и носится по деревне, народ пугает. Набегается вволю и возвращается под утро. Правда, за двором никогда никого не трогал. Однажды не вернулся. Пропал. Долго искали, так и не нашли. А потом уже гораздо позже я случайно узнал, как все вышло. Мужики пьяные рассказали, как изловили его, далеко за деревню вывезли… Из ружей палили картечью… И убить не могли. Не могли, понимаешь. Он два километра простреленный, прошитый насквозь как бешеный бежал кровью истекая. Домой бежал. А потом полз. Я до сих пор его глаза помню. — Голос у мужчины не дрогнул, но в словах чувствовалось неравнодушие. Можно сказать, скорбь. — Вот так. С тех пор у меня такие правила.
Денис помолчал некоторое время. Сунул руки в карманы куртки, нащупал сигареты, но закуривать не стал.
— Так может этого просто по-другому воспитывать. Отпускать ненадолго, чтобы привыкал. Чтобы с ума на цепи не сходил. Он и послушнее будет. А так и этот сорвется.
— Может быть. Лорд теперь Юлин пес, она его приручила, она его и балует. Он скоро меня вообще перестанет воспринимать.
— Нет, собаки силу чувствуют.
— Силу да. Но предан он только ей. Она два дня здесь, а он там два дня не жрет. Что мне с этим делать?
Несколько минут назад сказал девочке, что восприятие любой ситуации зависит только от самого человека и его желания. Но сам до сих пор не мог определиться со своими эмоциями и чувствами в отношении Монахова. И Юлию как его дочь не воспринимал. Юля была просто Юлей — той маленькой семилетней девочкой с расширившимися от страха глазами. Хотя невозможно не заметить, как она изменилась и повзрослела. Но для Шаурина она «девочка из прошлого», которая напоминала ему о реальности. И внутри себя странно было соотносить ее с отцом.
— Мне кажется, что стоит отдать ей этого пса. Пусть Юля сама им занимается. Раз он ее слушает, так пусть она его воспитывает. У собаки должен быть один хозяин. Она одному только может быть предана. Если уж Лорд так ее слушается, то разрешите ей самой решать, что с ним делать. И Лорд у вас не такой уж безнадежный, дрессированный как надо. Если бы не так, я бы давно уже на небесах был.
Монахов усмехнулся. Подобие улыбки на лице быстро сменилось сосредоточенностью.
— Ладно, посмотрим. Как-то мы с тобой не туда свернули. Я о другом хотел спросить. Как парни себя ведут? Что нового? Видишь, какая заваруха пошла. Мне сейчас люди нужны. Коммерсы начинающие под крышу просятся. Ну, это мелочи. Ты присмотрись хорошо. А то как-то все мутно. Мне крепкий костяк нужен. Ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю. Вы хотите иметь четко управляемую группу людей. Все верно. У них есть один мощный стимул к организации. Или два.
— Продолжай.
— Жажда быстрой наживы и страх смерти. Даже я затрудняюсь сказать, что из этого сильнее.
— И?.. Ты развивай мысль, — подтолкнул Монахов.
— Откровенно.
— Вполне.
Шаурин сделал паузу, подбирая правильные слова.
— А зачем вам одна группа? Одна большая группа зависимых друг от друга людей. Которые варятся в одном котле и под одним соусом. Все одинаковой степени готовности.
— Обоснуй.
— Бить одну большую, или двадцать маленьких. Количество, конечно, для эффекта утрирую. Одна группа — карточный домик. Вытащи карту и все рухнет. Снизу ты ее дернешь, или сверху, в сущности, результат один. Так что, если все же получится, что кого-то из наших подтянет нам обоим хорошо известная организация, так или иначе волны пойдут. И немаленькие. Они уже пошли. Небольшие группы — как соты. Ячейки. Развалилась одна — не страшно. Система все равно останется целой. Нужно только восстановить недостающий элемент. Иными словами, утверждение, что веник легче сломать по одной тростинке в данном случае не работает. В общем и целом, картина такая. Масштабно, но примерно вот так.