Они уже давно свернули с обычного, утверждённого маршрута: летели через угодья захудалых фермерских хозяйств и брошенное колхозное поле, поросшее наглым бурьяном и разлапистой мать–и–мачехой. Они уже отстучали громкую чечётку по деревянному мостику над живописной речушкой–ручьём. Они уже были близко к горизонту, к печёному солнцу, оставляя за собой незасмотренные пейзажи. Выпендрёжник–каскадёр Славка вдруг отцепился от поводьев, расправил руки, как будто на носу «Титаника», и заорал:
— Я властелин мира–а–а…
Выкрутасы тут же сказались потерей скорости, и Гвидо стремительно нагнал вороного Барсика. Подчиняясь только какому–то хозяйскому рефлексу, Северинов протянул руку и ухватил преследуемого за рубаху, но остановить или перетянуть к себе лихого наездника оказалось невозможно. Тот вцепился в конскую шею, прижался и резко перевёл Барса на иноходь, так что Влас оказался впереди, а так как при этом он ни за что не хотел отпустить Славкину рубаху, то вдруг вылетел из седла, инстинктивно перекатился по земле, чтобы не оказаться под копытами Барсика, и затих. Славка же проскакал ещё по инерции почти сотню метров параллельно с высокомерным Гвидо, перехватил его поводья и остановил ход. Спрыгнул с высоты седла практически по–каскадёрски и впилил к лежащему среди разноцветья и изморённой солнцем травы Власу. Тот лежал бревном, и глаза закрыты.
— Бля–а–а! — заорал Славка и бухнулся на колени рядом с предполагаемым трупом. — Влас! Ты чо? Я щас скорую, я щас, я быстро! — И свистит своему конику. Но умчаться за подмогой не получилось. Северинов вдруг мгновенно ожил, схватил парня за грудки и дёрнул на себя. Тот чуть было не вмазался лбом в подбородок притворщику, опёрся на руки и выпучил глаза.
— Какого чёрта ты сегодня ныл, что не хочешь ехать в клуб? — неожиданно зло процедил Влас. — Какого чёрта ты изображал робкого неумёху, если ты скачешь как заправский жокей? И не нужно мне рассказывать о деревенском детстве. Сейчас в деревне скакунов не разводят, только на конезаводах! Отвечай! — И держится крепко, и смотрит испытующе, и увильнуть не даёт.
— Я думал, ты умер… — жалобно и как будто с сожалением прошептал Славка.
— Не слышу внятного ответа!
— Ну–у–у… Я это… Э–э–э… — И, похоже, туманится не только речь, но и голубые глаза, и беспутое сознание парня. Славка наклоняется ниже над Власом и… захватывает его губы своими сухими губами. Целует. Всё. Влас рассыпался, распылился: период полураспада его страсти оказался слишком мал и слишком реактивен. Наплевать, откуда у мелкого такие навыки! Северинов даже удивиться не успел такой инициативе Славки, зарычал в него, оттолкнул так, что тот приземлился рядом на спину. А сам навалился на него всем своим нетерпением и вобрал в себя его мягкие губы, скользкий язык, судорожное дыхание, тонкую кожу под глазами, острый подбородок и гудящую стоном шею. Издалека никто ничего бы не заметил, только пасторальная картинка: в высокой траве мордами друг к другу стоят два жеребца рыжей и вороной масти: один презрительно смотрит на что–то вниз, другой игриво шевелит ушами и кивает горбоносой мордой, беспрестанно переступая как будто готовый вновь к лихому бегу.
— Вла–а–ас! Эге–гей! Вла–а–ас! — послышалось из рощи. Этот вполне узнаваемый голос нарушил всю идиллию и отрезвил обоих. Это Георг. Он пустился на поиски и тоже сбился с маршрута. — Вла–а–ас! Где вы, черти?
Этот голос расцепил два тела. Оба лихорадочно рукавами вытерли губы, хотя румянец и красноту все равно не скрыть. Поднялись и оба заскочили одновременно на своих скакунов. Помчались, не сказав ни слова друг другу. Теперь первый Влас, а за ним серьёзный Славка. Каша в голове у обоих, но выдохнул довольный только один.
***
Этот поцелуй на лоне природы всё испортил. Всю методу воспитания провинциального ниочёмыша. Влас впал в предпаническое состояние (если такое бывает). Не нужно было целовать парня: ощутить его на вкус — это неосторожно, испить его — это даже опасно… В то же воскресенье Влас не мог заснуть, ворочался, крутился, истерзал одеяло, не мог прогнать надоедливые мысли. Его мягкость губ, дрожащие ресницы, блестящая мокрая полоска глаза, сладкое дыхание, поддающаяся плоть — всё это мешало заснуть, свербило в мозгу, злило и душило. Вдобавок посреди этой борьбы с бессонницей Влас услышал тревожный крик, взрезающий покров ночи. Крик Славки.
Северинов мгновенно подскочил с кровати и устремился в комнату для гостей. Славка сидел, подтянув одеяло к подбородку. Глаза незряче выпучил, не шевелился.
— Ты чего? — встревоженно спросил Влас. — Чего кричал?
Парень ответил не сразу. Несколько секунд собирался с мыслями, испуганно рассматривал вошедшего.
— Н–н–ничего… Я нечаянно.
— Приснилось что–то страшное? — Влас сел на край Славкиной кровати, участливо взглянул тому в глаза, приподняв лицо за подбородок. — Ну? Расскажи.
Славка вывернул лицо из рук своего хозяина, развернулся к нему спиной и лёг в позу зародыша, укрывшись одеялом, только вихрастая макушка торчала из–под этого уютного сугроба.
— Приснилось, что я умер, — глухо донеслось изнутри. — Ты меня убил. И я в гробу, наручниками этими утрешними связанный. Ужас.
— Слав, ты меня так боишься, что ли? — Тёплый сугроб безмолвен. — Э–э–эй! Ну! Это тебе первый раз такое снится? — Славка даже башкой не кивнёт. — Ты же понимаешь, что я не причиню тебе зла. Сла–а–ав! Повернись. — Но тот замурован одеялом и не реагирует никак. Тогда Влас пододвинулся к мягкому кокону, лёг на бок и обхватил этот кулёк с трясущимся парнем внутри. — Ну? Не трясись. Ты боишься не меня, а смерти. Ночью бывает с каждым. Смерти бояться глупо: пока ты жив — её нет, когда она придёт, тебя не будет… Это не я сказал. Это Эпикур.
— Смешное имя… Кур… Ебикур. Как он с ним жил? — философски изрёк Славка из кокона.
— Придурок… — нежно ответил Влас и улыбнулся в русый затылок. — Спи. Не убью.
Так Влас и остался в постели у Славки. Сначала обнимал вместе с одеялом, успокаивая. А потом не заметил, как сам заснул. Да и как оказался под одеялом, тоже не заметил. Скорее всего Славка ночью укрыл, ведь форточка всегда открыта, а ночью прохладно.
Ночью и днём одни и те же вещи воспринимаются абсолютно по–разному. Никакого сексуального подтекста в ночи Влас не видел, когда обнимал парня. А вот утром… Хотя это, наверное, оттого, что сейчас он обнимал его не через одеяло, а непосредственно. Славка был просто оплетён руками и ногами Северинова, окутан его жаром, поэтому и проснулся рано. Лежит, тупо в стенку смотрит, своего пробуждения не выдаёт. А когда открыл глаза Влас и нервно завозился, пытаясь быть осторожным, высвободил от себя подопечного, то тот, наоборот, глаза закрыл и задышал ровно. Влас проверил, спит ли Славик, и поспешно удалился в ванную, стараясь не шуметь. А ему надо под душ. Надо что–то делать со стояком.
Ощущение растерянности и опасности, так несвойственное Северинову, нарастало. Не нужно было ложиться в его постель. Нужно вернуться к холодным схемам, через полторы недели банкет после переговоров с америкосами. Влас обещал именно там продемонстрировать преображение Славки, представить его как своего помощника. Задача такова: нужно, чтобы Славик выглядел своим среди элиты. И теперь Влас убеждал себя, что нужно сосредоточиться на подготовке к этому приёму. Придумывал задания, ставил мини–цели в воспитании. Но было трудно сосредоточиться. Мешала мысль: «Дэн прав, я к нему привязался. Спор выиграю — и нужно будет отпускать парня. А смогу ли?»
Пробежку с утра никто не отменял, правило непреложное. А на завтраке Влас и рассказал Славке о предстоящих планах.
— Задача сложная, но ты справишься, ты способный. Будешь всегда рядом со мной, выучишь несколько фраз по–английски. Прочитаешь контракт, я тебе объясню суть некоторых профессиональных понятий, в серьёзные же разговоры всё равно не придётся вступать, так как контракт уже будет подписан. В субботу свожу тебя в закрытый клуб, там приличные люди отдыхают, посмотришь за манерами. Пожалуй, научу тебя правильно с дамами танцевать, а то обжиманцы деревенские диковато будут смотреться. Узнаю, какое будет меню. Сходим в ресторан, ты исполнишь правильное поедание. Принесу тебе список музыкальных произведений, что на фуршете будут исполнять, по фотографиям познакомлю со всеми фигурантами, чтобы там челюсть не отвесил. Ну и порепетируем некоторые праздные светские разговоры. Запомни, за слово «чо» буду бить!
Славка перестал дрыгать ногой.
— Влас, а если я облажаюсь?
— Не облажаешься. И это слово тоже забудь, хотя бы на время.
— И всё же. Раз — и пёрну, не удержусь! — Парень тут же получил затрещину. — Да я образно же выражаюсь! Чо, я дурак пердеть? — Теперь он получил неслабую пощёчину, да так, что слетел со стула.
— Я тебе сказал про твоё «чо». Ты меня не слышал, что ли?
— Слышал, — Славик надулся и сел назад. — Если ты из–за этой переду… ерунды так психуешь, то как только опарафинюсь, так вообще убьёшь. — И всхлипнул.
— Не убью, — через паузу добавил Влас, вспомнив ночные бдения и неожиданно испугавшись всхлипа. — Но ты постарайся… Пожалуйста.
Новый этап подготовки начался со списка расхожих английских фраз. Большая часть из которых сводилась к тактичному знакомству и корректному уходу от разговора. Влас даже транскрипцию по–русски написал, но Славка фыркнул и заявил, что уж английский он в школе и в колледже «знал как бог». Бог — не бог, но к вечеру он отлично сдал экзамен на первую десятку фраз. Особенно хорошо давались предложения с сожалением о незнании языка. У Славки это получалось с грустинкой и искренне:
— Sorry, my english is bad. I think my English is very poor. I only speak a little English.
Да и беседа на тему «let me introduce myself. Pleased to meet you»* тоже удовлетворила Власа. Целый вечер был убит на оттачивание английского the assistant of Mr. Severinov. Напоследок Влас таки не выдержал и приказал Славке встать на колени. Когда тот, горько вздохнув, сполз с дивана и приземлился на пол, то Северинов, потянулся к розовой мочке уха мелкого, хозяйски понежничал с ней и велел:
— Скажи: «I’ll obey».
— А что это означает? — недовольно косясь на руку, завладевшую его ухом, поинтересовался Славка.
— Просто скажи.
— I’ll obey, — обречённо повторил парень и тихонько прибавил: — My master…**
Влас не расслышал, подумал, что тот очередное обзывательство прошептал.
Эффектный номер с конной группой! Наши лошадки парой бегают по кругу, Выполняют синхронно разные танцевальные па. Полюбуйтесь, каков экстерьер, какое понимание, какая элегантность. Воистину, без коней цирка нет!
_____________________
* Позвольте представиться. Приятно с вами познакомиться (англ.).
** Я буду повиноваться… Мой господин (англ.).
========== Номер десятый: «Сальто-мортале» ==========
— Хи–хи–хи… Ты отдавил мне ногу! А где у тебя лифчик? Хи–хи–хи! Вот умора!
— Ты же сейчас дошутишься! Встал ровно, спина! Рука куда поехала?
— Так лифчик искать.
— И не смотри себе под ноги. И–и–и! Раз–два–три, раз–два–три… Это слишком широкий шаг, мягче вступай, вкрадчивей. Веди меня!
— Так ты не ведёшься! Тебя же с места не сдвинешь!
— Это потому, что ты вечно идёшь не туда. Я тебе говорю, по часовой стрелке! И рука, выше талии. Поехали, и–и–и! Раз–два–три, раз–два–три… Голова! Не пыхти! Раз–два–три, раз–два–три…
— Какие идиоты танцуют подобный антиквариат?
— Не отлынивай. Давай ещё раз.
— Я уста–а–ал! Вон Сучара и Черножопик тоже удивляются. Блин! У меня синяк на плече будет!
— Никто твоего плеча, кроме меня, не увидит. Встань ровно. Подбородок выше и смотри на партнёршу.
— Пф–ф–ф… Умора! Влас — партнёрша! Властелина Садюговна, разрешите вас пригласить подрыгаться!
— И–и–и! Раз–два–три, раз–два–три… Хорошо! Вниз не смотри, я сказал! Чувствуй ритм, считай! Раз–два–три… Чёрт!
— Бля–а–а! — это оба повалились на пол, столкнувшись больно коленями. Влас, конечно, тяжелее, поэтому, пытаясь удержаться, повалил–таки Славку на себя. Так и рухнули, счастливо миновав угол журнального столика. Славка, правда, въехал своим лбом Власу в губу. Улёгся на своём вальсомучителе и от смеха сотрясается.
— Ой! Умора! Вот грохнусь так же на этом приёме! На столик с мороженым! Обля–а–апаюсь! У–ха–ха! Вла–а–ас! Пусти! — последнее это потому, что Влас хотя и брякнулся головой, но мелкого как обнимал, так и удерживает. Славик высвободился от его рук и уселся верхом на ударенном теле. — Влас, ну на самом деле, нафига нужен этот вальс? Ладно вилки! Схвачу ананасину мясной рогатиной, все в обморок от негодования попадают. Но это! — Он выразительно показал на лежащего Власа. — Даже если меня пригласили, хотя ведь должны приглашать мужчины, я шары прикрою и тихо скажу: Сори, ай доунт дэнс! Айм дэбил! И всё.
— Ты не понимаешь. Мне нужно, чтобы ты танцевал.
— Зачем?
— Ну… Нужно… — Влас предусмотрительно не раскрыл Славику сущность спора, пусть парень думает, что это просто блажь, ничем не подкреплённая.
— Финтишь! Колись! Нахрен тебе мои танцульки?
Наверное, можно было действительно обойтись без вальса. Но, во–первых, Влас уже пообещал Георгу и Дэну, что продемонстрирует полный комплект дрессуры: и манеры, и речь, и движения, и… — это самое сложное — безоговорочное послушание. Во–вторых, Влас просто хотел танцевать со Славиком, ощущать его тепло, его кожу, его упёртость и двигательное тупоумие. Пожалуй, «во–вторых» — это во–первых… Влас сбросил мелкого с себя и вновь устроил тренировку, которая была щедро пересыпана зубодробительными комментариями подопечного. Того бесконечно веселило, что Северинов выступает в роли партнёрши; он с приступами хихикания припадал к плечу Власа, щекотал «мужикастую даму», играл флирт. Короче, Влас добился того, чего хотел.
Именно этой ночью он вдруг понял, что счастлив. И вовсе не оттого, что развеялась скука, нашлось занятие. Он торопился домой каждый день: ведь нужно было тренировать мелкого, повторять английские фразы, смотреть, как он ест, подслушивать, как разговаривает с рыбами, пересказывая им новые понятия, с которыми его познакомил Влас. Пару раз Влас серьёзно врезал Славке за «чо» и за «бля». Но тот даже дулся прикольно: назло «истинному господину» завывал в своей комнате блатные песни под гитару:
— Друзья, друзья, купи–и–ите папиросы, подходи, пехота и матросы. Подходите, не робейте, сироту меня согрейте! Посмотрите, мои ноги босы… у–у–а… Подходите не робейте…
Или вот это (из особо полюбившихся):
— На лесоповале–е мальчишка смышлёный, прощается с жизнью, не верит в сИбя–а, ведь девочка с воли ему написала, что больше не любит, что больше не любит такого тИбя–а…
На двенадцатом куплете сей заунывной баллады, когда «смышлёный мальчишка» вернулся уже вором в законе к девочке, а она воспитывала типа его ребёнка, Влас не выдержал и ворвался в комнату. Отобрал гитару, наорал. Славка вякнул в ответ. Короче, повод нашёлся и Северинов выпорол упёртого шансонье. На кресте.
Тот сначала стал орать проклятия, и Влас решился применить кляп. Ловко вставил в разъярённого и удивлённого Славика силиконовый членик на кожаных ремешках. Теперь раздавались только мычание и то только первые три удара. Так быстро Влас никогда не возбуждался, так серьёзно он никого не бил. Никогда. Он и БДСМ никогда толком не увлекался, так, со скуки взял в руки плётку, посетил несколько ролевых вечеринок в закрытом клубе да заказал себе комнату. Если и развлекался с девчонками, то как–то всё несерьёзно: шлёпки и флоггеры, наручники и трах на качелях или ещё в каких унизительных позах. Не подсел он на эту субкультуру, хотя антураж уважал, смысл понимал, силу удара умел контролировать. А тут. Даже не считал. Опомнился благодаря стояку и испугался. Сколько раз ударил? С какой силой? Славка хоть жив?
Тот был жив, зол, косил на мучителя яростным взором, матершинно раздувал ноздри, мычал ругательно. Видимо, Влас немного успел отработать плёткой, даже спесь и дурь не успели из этого тельца выскочить. Северинову удалось не показать свой срыв. Он гордо удалился из комнаты, оставив голого Славку висеть на кресте. А сам в душ — объясняться с самим собой, уговаривать самого себя и утешать себя же.
Славик провисел почти два часа! А потом всё тот же церемониал: обессиленное, сдутое тело относится в комнату на кровать, натирается разогревающей мазью, вытягивается из этого тела сладостный стон. Влас снял кляп, обратив внимание, что глаза у мелкого закатились, дыхание кроличье, небольшой член задрался победно к самому животу, изнемогает. Парень в ауте. Мучитель обхватил розовый горячий ствол, бурлящий кровью, и стал разгонять эту чужую кровь ещё быстрее. Когда главный момент уже был близок, Власу вдруг пришла в голову «светлая мысль» — силиконовый членик изо рта Славки облизал и с нажимом вставил в анус парню, того затрясло. То ли от оргазма, который выплёвывался белым на простыню, то ли от боли в заднице, то ли ещё от чего… Северинов не понял. Полотенцем вытер свою руку, его член, кляпо–фаллос, пятна на белье. Заботливо укрыл ушедшего в нирвану Славика, даже пригладил волосы на макушке, посидел немного на краю постели с пустотой в груди наедине. Наклонился к уху с маленькой нежной мочкой, прижался к ней губами и прошептал: