Из протокола допроса старшего лейтенанта Козицкого, Дмитрия Валентиновича.
1919 г.р., русского, члена ВКП(б) с 1939 г.
– Расскажите подробнее, как вы впервые встретили подполковника Леонова.
– Я его видел до того, как нас наверх вывели из карьера. Он вдоль края внизу ходил, наверх посматривал внимательно. Потом я его из виду потерял. Снова уже наверху заметил, когда он к немцам пошел.
– Он сам пошел?
– Сам! Никто его не вызывал и не окликал.
– И что же немцы?
– Они не стреляли и никак ему не препятствовали. Только когда подошел, ему переводчик рукой показал – тут стоять!
– Леонов говорил им что-нибудь? Когда шел? Руки поднимал?
– Нет. Он молча шел, руки не поднимал. Это я хорошо видел. Подошел он к ним, поговорил. От нас было не слышно. Потом он вернулся и сказал, чтобы командиры вышли к нему. Мы подошли, и он спросил наши имена.
– Как он вам представился?
– Он сказал: «Я из НКВД. Подразделение «А» Первого Главного Управления ГБ. Старший инструктор второго отдела».
– Вы ничего не путаете, товарищ старший лейтенант?
– Нет. Я все хорошо запомнил. Его еще старший политрук Сомов расспрашивал. Что это за отдел такой. Леонов и сказал ему, мол, это спецотдел по диверсиям в тылу врага.
– Продолжайте.
– Леонов назначил командиров батальонов. Мне поручил второй батальон. Опыт командирский у него есть. Это точно. Сразу всех по местам расставил, задачи определил. Этому не один год учиться надо.
– Как он разговаривал?
– Коротко. Длинных фраз не говорил. Слушал внимательно, но как бы отстраненно. А отвечал, вроде бы как все уже продумать успел. Думал он быстро.
– Насколько быстро?
– Не знаю с чем сравнивать. Но быстро, это видно. Мы по станции шли, сбоку, от дома, стала доска падать прямо на подполковника. А он, даже не оборачиваясь, рукой ее отвел. Даже с речи не сбился.
– На станцию он с вами шел?
– Нет. Его туда немцы отвезли. Мы туда когда пришли, он нас уже у дороги ждал.
– Один?
– Нет. С ним рядом офицер немецкий стоял и два солдата.
– Что было дальше?
– Он нас по местам расставил. Показал, что делать надо, чтобы немцы думали, что мы действительно пожар тушим.
– А на самом деле?
– Приказал искать годное к бою оружие, патроны и вообще все, чем воевать можно. Когда технику нашли исправную, велел ее на платформах замаскировать, чтобы казалось, что она горит еще. Экипажи приказал подобрать. И оттащить немцам прямо под нос. Я тогда роту бойцов с топорами в вагоны посадил, закрыл и велел им тихо сидеть. Их тоже к мосту вытолкали.
– Почему такие хитрости?
– Так за мостом два пулемета у немцев было! И охрана сидела, та, что из лагеря. Там и немец этот, что ими командовал, прохаживался. Важный такой! Если бы мы в лоб на мост поперли, так и до середины никто бы не дошел.
– Что было после этих приготовлений?
– Немец прибежал и говорит: подполковника к майору! Тогда Леонов сказал мне, чтобы я с ним вместе шел.
– Он знал, что вы владеете немецким языком?
– Нет. Я не успел сказать, не до того было.
– Вы пришли к немцам. Что было там?
– Они стали спрашивать, когда пожар потушим. Подполковник им все обстоятельно отвечал, карту попросил, чтобы все подробно показать.
– Дали карту-то?
– Дали. Я ее всю рассмотреть успел! Где посты, пулеметы где стоят. Где поблизости части расположены.
– Немцы вам поверили?
– Да. Они были уверены, что мы действительно пожар тушим. Подполковник сказал: до ночи потушим, так их главный чуть не подпрыгнул от радости! Сказал – идите и работайте дальше. И тут эсэсовцы появились.
– Поподробнее об этом, пожалуйста.
– Они раньше заглядывали, искали немца, который охраной лагеря командовал. А тут они снова пришли, и тот, что у них за старшего был, шарфюрер, сказал что ему нужен подполковник.
– Как он это сказал?
– Сначала вылез лейтенант из лагеря и подполковника окликнул.
– Как?
– По имени-отчеству. А когда подполковник обернулся, эсэсовец и говорит: вы-то мне и нужны! Забрал его с собой. Тот только и успел мне сказать – действовать строго по разработанному им плану!
– Почему так?
– Я, товарищ капитан, когда назад шел, все это в голове прокручивал. Как вспомню карту, так и понимаю – нет у нас другого выхода! Только через мост, как подполковник и говорил. В любом другом месте нас издали из пулеметов положили бы, и все. Там места открытые. А за мостом – холмы, видимости нет. И дорога одна, через этот самый мост. Остальные очень далеко, пока объедешь да пока доберешься.
– Вы назад один шли?
– Нет. До постов меня солдат немецкий проводил, дальше уже сам. Там опасно, снаряды взрывались еще. Вот немцы и прятались.
– Больше вы подполковника не видели? Как вы думаете, что с ним?
– Думаю, что он погиб. Убежать он не мог, слишком их там много. А когда мы на станции бучу подняли, немцы его точно не простили бы. Наверное, расстреляли его.
– Вы говорите: подняли бучу. Как именно?
– Зенитчики открыли огонь по тем немцам, которые были им видны. Те подумали, наверное, что это снаряды разлетаются, и попрятались. Во всяком случае, они не стреляли в ответ. После этого мы перевели через мост платформу с бронемашиной и с танком. Как они по немцам дали! Те и опомниться не успели! А тут еще из вагонов бойцы с топорами выскочили и всех там порубили в капусту! Все на прорыв и пошли. В окопах немецких оружие подобрали, пулеметы взяли. Оставили заслон у моста, как подполковник приказал, и стали в холмы уходить. Даже бронемашину сумели с платформы сгрузить!
– Это как же так?
– Двери вагонные сняли да на платформу положили. Вот и получились сходни. Бронемашина по ним и съехала. Так бронемашина с нами и уехала. Мы ее уже потом оставили, когда двигатель сломался. Это уже во время прорыва было.
– А танк?
– На платформе остался. Его таким способом сгрузить невозможно – тяжелый! Вот он с места и стрелял. Два бронетранспортера подбил, немцы и не сунулись за нами!
– Со станции вы ушли. Сколько народу уцелело?
– Больше двухсот человек. Кто-то ночью отстал, кто-то идти не мог. Оружия у нас мало было. Вот мы и залезли все в овраг, километрах в тридцати от станции. Два дня там просидели, думали, искать нас будут.
– Не искали?
– Искали. Мы мотоциклистов видели, но они больше стороной проезжали. А на третий день мы вылезли из оврага и пошли в Чистое, село там рядом было. На карте были обозначены какие-то хозяйственные службы немецкие. Вот мы туда и наведались. Бронемашина из пулемета прошлась по окнам, немцы в белье выпрыгивали! Положили их там человек пятьдесят. Пяток пулеметов взяли, там у них ремонтники были, чинили оружие. Винтовок много, патронов. Еду взяли. Бронемашину заправили. Потом к фронту и двинулись. Через два дня и перешли.
– Сколько бойцов перешло с вами линию фронта?
– Сто шестьдесят семь человек. Это мы уже тут подсчитали.
Глава 40
Бронетранспортер шел безудержно и мощно. Под гусеницами трещали ветки, с сухими щелчками разлетались в пыль мелкие камешки. Настороженный пулеметный ствол ощупывал горизонт, готовясь выплюнуть в противника порцию свинца. Над бортами бронетранспортера покачивались в такт ухабам каски солдат. Картина впечатляла. Мощная машина с подготовленным экипажем… совершенно бесполезно нарезала круги по лесной дороге. За последние четыре часа я видел этот бронетранспортер уже третий раз. Он был один и тот же, о чем красноречиво свидетельствовал бортовой номер. Проводив его взглядом, я спустился с пригорка.
Пригорюнившийся шарфюрер сидел там, где я его и оставил в последний раз. Ну, строго говоря, убежать куда-нибудь со связанными ногами и руками проблематично. Нельзя сказать, что он не пытался. В первый раз ему посчастливилось уползти аж на пятьдесят метров. Какое-то расстояние он честно пропрыгал на ногах. Потом упал и далее передвигался каким-то фантастическим перекатыванием с боку на бок. Наблюдая за его попытками издали, я только диву давался его упорству. Пришлось привязать к ногам здоровенную колоду. Однако после моего ухода он и с ней умудрился проползти метров двадцать. После чего застрял в кустах уже окончательно. Промучившись там с полчаса, он, поняв всю бесперспективность дальнейших попыток, затих. Надо полагать, что звук проходящего мимо автотранспорта, а особенно лязг гусениц бронетранспортера доставлял ему кучу дополнительных переживаний.
Сидя на пригорке и наблюдая за его потугами убежать, я попутно составил для себя график очередности проезда машин. Просто так немцы по лесу не ездили. Минут за двадцать перед проездом колонны бронетранспортер проверял дорогу. А уже после этого там появлялись автомашины. Обычно они шли колоннами по три-четыре грузовика. Один раз вместе с ними проехала легковая автомашина. Вообще для лесной дороги такое интенсивное движение было необычным. Да и на карте она обозначалась каким-то странным значком. Однако упрямый шарфюрер никак не желал со мною откровенничать. Портить же ему здоровье я пока не хотел. Был у меня соблазн притащить его к своим целым и невредимым. А для этого он должен передвигаться самостоятельно. И очень резво. Так что пришлось прибегнуть к иным методам увещевания.
Подойдя к нему, я присел на пенек и вытащил кляп. До прохода колонны еще оставалось около двадцати минут, так что вздумай он орать хоть во весь голос, вреда бы это не принесло никакого.
– Ну, что, шарфюрер, так и будете дурака валять?
– Чего… чего вы добиваетесь, подполковник, или как вас там… зачем мы тут сидим уже несколько часов?
Ага, временную ориентацию он уже несколько утратил, хорошо. Не несколько часов, а всего четыре, не так уж и много.
– Да вот место выбираю…
– Какое место?
– Ищу, откуда на дорогу вид получше.
– Зачем?
– Ну, как я уже понял, шарфюрер, вы – клиент из хлопотных. Идти не хотите, говорить тоже, подлянки всякие мне устраиваете постоянно. Сбежать вот все время пытаетесь…
– Вам не понять! Я – немецкий офицер! То, что вам повезло застать меня врасплох, еще ничего не значит! Это – слепая удача, нелепая случайность и не более того…
– Случайность, вы говорите? Ну-ну…
Я усмехнулся, вспоминая вчерашний вечер…
Мы были в пути уже около двух часов. Молчаливые конвоиры по бокам успели слегка расслабиться. Кройцер так и вовсе задремал. Только водитель оставался по-прежнему сосредоточенным и внимательным. Интересно, как далеко нам еще предстоит ехать? Еще при посадке в автомобиль я обратил внимание на указатель уровня топлива – три четверти бака. Сколько жрет этот двигатель бензина на сотню километров? Литров семь-восемь? Вполне вероятно. А бак у него какой емкости? Литров сорок, не более. Что из этого можно понять? Зная аккуратность немцев, я мог предположить, что заправились они, скорее всего, перед выездом. Заезжали они в лагерь или нет? Вряд ли, наверное, сразу на станцию направились, в лагерь они и позвонить могли. Предположить, как долго и как далеко им придется нарезать круги по дорогам, они могли? В принципе, могли. Поэтому и заправили полный бак. Мало ли, майор мог рогом упереться, да и начальник лагеря – тоже. Значит, пришлось бы ехать к их руководству, терять в этом случае время на заправку неразумно. Могли уже и по-темному назад ехать. А немцы этого не любят. Ладно, с этим ясно. И что мы имеем? А то, что ехать нам от станции предстоит не менее сотни километров. Средняя скорость нашего движения по этим весьма невеселым дорогам составляет сейчас не более пятидесяти километров в час. Да уж – не автобан! Однако это что же получается? Выходит, что до места назначения осталось не так уж и много. Ну что ж, пора и честь знать, засиделся я тут у вас…
Что может быть естественнее усталости? Ничего. Вот и меня сморило потихоньку, начал носом клевать. Тем более что и укачивало тут весьма неслабо. Поначалу-то я еще со сном боролся, пытался не заснуть, голову вовремя вскидывал. Но усталость свое взяла, и начала голова клониться вниз. Надо сказать, что безуспешная моя борьба со сном не осталась незамеченной со стороны конвоиров. Ну как же! Истинные арийцы вынуждены тут сидеть без отдыха, а какой-то русский того и гляди – захрапит! Ладно, шарфюрер спит, так он начальство, ему положено. А пленному? Да вот те хрен! И когда голова моя очередной раз качнулась вниз, сидевший слева часовой от всей души дал мне локтем в рыло!
Сон как рукой сняло! Голова моя взлетела вверх, и меня всего откинуло на спинку сиденья. Сдавленно крякнув, я инстинктивно закрыл лицо руками. Левый часовой удовлетворенно гыкнул. Однако в следующий момент ему стало не до смеха. Поднятые к лицу, мои руки резко рванулись в стороны, и локтями я пробил обоим конвоирам точно по горлу. Справа что-то явственно хрустнуло. Ну, еще бы, моя правая рука всегда была более натренированной. Обратным движением правой руки я выхватил из-за отворота пилотки карандаш и с силой вогнал его в загорелую шею водителя. Тот изогнулся дугой, бросил руль и схватился руками за шею. Слева! Обеими руками я захватил голову левого конвоира и, поворачивая ее по часовой стрелке, потянул эсэсовца вперед. Хренак! И его тяжелое тело со всей дури обрушилось на просыпающегося шарфюрера. Того вмяло в дверь. Выхватив у правого конвоира из ножен на поясе кинжал, я добил шофера. Двинув рукояткой кинжала Кройцеру по башке, я наклонился вперед и осторожно вывернул руль в сторону. Вовремя! Еще десяток метров, и мы долбанулись бы об дерево. Машина уткнулась бампером в откос. Двигатель обиженно хрюкнул и заглох. Так! В темпе! Вытолкнув на дорогу правого конвоира, я подхватил его автомат и выкатился следом. Кто там у нас сзади? Никого… Это плюс. Сдернув с конвоира пояс с подсумками и ножнами, я надел его на себя. Сунув в ножны оброненный мною кинжал, затащил тело назад в салон. Теперь шарфюрер. Жив? Дышит. Хорошо! Отобрав у него пистолет, я в темпе стянул ему руки какой-то тряпкой. На первое время сойдет, а дальше посмотрим. Водителя – на заднее сиденье. Черт, вроде бы там попросторнее было? Ладно, хрен с ним, не обидится.
Я прыгнул за руль! Двигатель завелся не сразу, с третьей попытки. Еще минуту провозился с переключением передачи и наконец вырулил назад на дорогу. Проехав метров восемьсот, увидел уходящую направо тропинку и свернул. Еще метров через триста она вывела меня на небольшую полянку и закончилась. Посередине стоял полуразвалившийся сарай, куда я и загнал в итоге автомобиль. Отыскав в багажнике веревку, перепеленал шарфюрера, который уже начал понемногу приходить в себя. Заткнул ему рот все той же тряпкой. Ладно, с ним после разберемся, а пока есть дела поинтереснее. Ревизия трофеев, например. Однако с этим тоже после.
Прихватив автомат, я пробежался по тропинке метров сто. Наломал и набросал на ней сухих веток. Кто пойдет или поедет – захрустят. Добравшись до дороги, кинжалом срезал небольшую елку и протащил ее по следам колес, приводя их в негодность для опознания. Заметно? Если искать целенаправленно, найти можно. А на ходу никто внимания не обратит. Теперь уже и трофеями можно заняться…
Минут через двадцать я наконец-то перевел дух. В багажнике обнаружилась кое-какая еда, что было весьма кстати. Жрать хотелось! Наворачивая из открытой банки консервы (какая-то рыба, но мне она сейчас казалась слаще меда), я продолжил инвентаризацию. Два автомата – МП-40, к ним восемь магазинов. «Люгер» водителя и «Вальтер ПП» шарфюрера. Оба пистолета с запасными обоймами. Два кинжала – конвоиров. Одна ручная граната в багажнике оказалась. Четыре банки консервов. Было пять, одну я сейчас и доедал. Немного сырой картошки, огурцы. Фляга со шнапсом, фляга с желудевым кофе. Кстати, весьма неплохим. Или это мне с голодухи так кажется? Всякая солдатская мелочовка, документы – ничего серьезного. Карта была, только пометки на ней мне ничего не говорили. Куда идти? Хрен его знает, надо будет эсэсовца порасспрашивать. Выбрав себе ремень получше, я надел на него обе пистолетные кобуры, подсумки с магазинами и подвесил кинжал. Тот, что получше. Найденный в багажнике ранец набил продовольствием и закрепил его на эсэсовце. Он было брыкался, но получил кулаком по затылку и затих.
Вообще все не так уж и плохо для импровизации вышло.
Изначально-то я думал их сразу после станции валить. Но там было это стремно. Заподозри немцы хоть что-то неладное, догнали бы меня мотоциклисты и попилили из своих пулеметов в мелкий винегрет. Да и по дороге интересных мест не попадалось. Вариант остановки по нужде не прокатывал, не стали бы немцы ради меня тормозить. Даже если предположить, что я сумею уговорить их остановиться, то оба конвоира были бы тогда бодренькими и внимательными. И вплотную к себе уж точно не подпустили бы ни за что. Так что, как только лес на горизонте замаячил, и начал я свою борьбу со сном.