– Что у нас случилось? – спросила Наталья Ивановна у хозяйки квартиры – пухленькой расстроенной женщины с растрепанными светлыми волосами, встретившей медиков у двери. Она была одета в нормальную женскую одежду для полных – отнюдь не облегающие брюки и какой-то бесформенный блузон не блузон, пуловер не пуловер.
– Понимаете, это моя подруга… – пробормотала женщина трясущимися губами. – Давняя, еще школьная. Маечка. Майя Алексеевна Климова. Пришла к нам на мой день рождения, все было хорошо, посидели… Она собралась уходить, мы ей такси вызвали, она уже оделась, а такси нет и нет… Мы с мужем и посуду уже убрали, я переоделась в домашнее, спать охота… Маечка говорит: «Вадик, позвони в таксопарк, спроси, что там такое?» Вадиком мужа моего зовут, а меня – Лиза, Елизавета Петровна. Как императрицу, – пояснила она торопливо. – Вадик трубку поднял, а там гудков нет. Что-то, видать, случилось на линии, нас тут на цифровую АТС уже который день переводят, никак перевести не могут, все время сбои в связи. «Ну, теперь понятно, – говорит Маечка, – значит, они нам звонили, а мы не слышали звонка». Тогда она позвонила по мобильному своему, и там, конечно, дежурная рассердилась, что трубку не брали, сказала, что наше такси она уже куда-то отправила… – бормотала женщина, оглядываясь на свою мрачно поникшую подругу, которая то и дело тяжело, надсадно всхлипывала, вздрагивая всем телом.
Упомянутый Вадик жался в углу, то зевая, то мучительно почесывая шею. Сложившаяся ситуация, судя по всему, ему ужасно надоела.
Впрочем, Наталье Ивановне – тоже. И ей тоже захотелось безудержно зевать. И спать.
– Не пойму, ваша подруга так расстроилась потому, что такси не смогла вызвать? – перебила она не в меру разболтавшуюся хозяйку. – Кстати, вас как зовут?
– Лиза, Елизавета Петровна… как императрицу… – снова забормотала та.
– Ах да, – кивнула Наталья Ивановна. – Вы уже называли себя, я забыла. Ну, вы говорите, она из-за такси расстроилась, значит?
– Да нет, почему из-за такси? – удивилась Елизавета Петровна. – Я не знаю, из-за чего. Это я просто рассказываю, чтобы объяснить, как дело было. Она сделала новый заказ, дала номер своего мобильного, пошла к двери. Мы думали, из диспетчерской быстро позвонят, и Маечка хотела на улице подождать. Они позвонили… и вдруг Маечка как-то ни с того ни с сего рванулась в сторону, вот так меня обежала, – Елизавета Петровна неуклюже вильнула своим полным телом, показывая, как именно обежала ее подруга, – и кинулась в кухню. Я думаю: что такое, плохо ей стало, что ли? Бросилась за ней, а она на подоконник лезет, цветы, ну горшки цветочные, значит, на пол сшибает, хочет окно открыть. Я не поняла, зову: «Маечка, Маечка!» – а она молча, ожесточенно рвет на себя створку…
– Шпингалеты все повыворотила, – провыл сквозь неудержимый нервный зевок Вадик.
– Да бог с ними, со шпингалетами! – в сердцах воскликнула Лиза. – Их прибить – одна минута, а тут беда такая…
– Восемь, – уточнил Вадик.
– Что – восемь? – осеклась Лиза.
– Восемь минут. Створки – две. Шпингалета на каждой створке – по два. Всего – четыре шпингалета. На каждый – по две минуты. Значит, и минут – восемь.
Наталья Ивановна с трудом сдержала ухмылку, слушая невинную супружескую перебранку, и мысленно поздравила себя с тем, что как двадцать лет назад рассталась со своим законным, так больше и не делала попыток «найти свою вторую половинку». Вообще эта фраза из объявлений о знакомствах приводила ее как психиатра в неконтролируемое бешенство. Какая там, к черту, половинка! У нормального человека, нормальной женщины не может быть раздвоения личности. Мужчины нужны только затем, чтобы сделать ребенка. Все, на этом их роль в жизни женщины и общества исчерпывается. У Лизы и Вадика, судя по всему, детей либо не было, либо они жили отдельно от родителей. И зачем Лизе в таком случае держать при себе какого-то увальня, который еще и издевается над ней при посторонних, Наталье Ивановне было совершенно непонятно. Впрочем, некоторые дуры считают, что, раз взваливши на себя этот крест, должны тащить его пожизненно. Пожалуй, Лиза принадлежала именно к таким страдалицам… тупым ослицам. Ну и на здоровье. Несите его! Любите его! Ненавидьте его!
– Так вы говорите, ваша подруга пыталась выброситься в окно, – вернулась она к теме беседы. И снова поглядела на Майю Алексеевну Климову.
Нет, в самом деле, вид у той был сейчас совершенно не буйный, даже поверить трудно в то, что рассказывала Елизавета Петровна.
– А вы ей, кстати, лекарства какие-то давали?
– Ну, я предлагала валерьянку или тазепам, – испуганно призналась хозяйка, – больше-то у меня ничего нету. Но она отказалась. У нее этот припадок как будто сам по себе начался и сам по себе прошел. Она только просила нас не выпускать ее из квартиры. Не выпускать ни в коем случае, чтобы она в музей не пошла.
– В какой музей? – спросила озадаченно Наталья Ивановна.
– Ну, она, Маечка, реставратором работает в музее – в художественном, который в кремле. Знаете? – пояснила Лиза. – И вот она меня умоляла, чтобы я ее туда не пускала сейчас, понимаете?
– Ну да, среди ночи, кто б ее пустил в музей! – хмыкнул за спиной Натальи Ивановны фельдшер Иван. – Там небось сторож!
– Конечно, сторож, и сигнализация там стоит. Только ведь Маечка не в себе была, она этого не понимала! Она очень боялась, что я ее пущу на улицу и она до музея доедет и каким-то образом туда прорвется. Она говорила: «Не пускай меня, нельзя, я сейчас на все готова, не пускай! Я ведь и убить могу кого-нибудь! Но я лучше себя убью, чем испорчу самолет!»
Наталья Ивановна услышала, как фельдшер Иван вздохнул и профессионально щелкнул замочком медицинского саквояжа. Катя, значит, сейчас будет делать инъекции. Да, пора. Самолет в музее… Майя боится его испортить… Это уже круто. Свежо и оригинально! Интересно, с чего она так резко съехала с катушек? Или случилось обострение психоза, которым, пусть в скрытой форме, страдают практически все дамы постбальзаковского возраста?
Это выражение – дама постбальзаковского возраста – Наталья Ивановна вычитала в каком-то детективном романе. Сам роман, как ему и положено, прочитался и тут же из головы вылетел, а выражение осталось, потому что очень Наталье Ивановне понравилось.
«Что ж ей дать? – подумала Наталья Ивановна. – Вроде бы тихая сейчас… Но кто ее знает, что может случиться через минуту. Везти в стационар или не везти? С одной стороны, попытка суицида. С другой стороны… Нет, никакой другой стороны нет, нужно увозить. Так ведь она не поедет! По новому закону необходимо ее согласие. Вот если бы буйствовала, так употребили бы «мягкую вязку» и увезли бы без разговоров!»
Она перехватила взгляд Вадика. В нем явно читалась острая надежда, что опасную подружку жены увезут из его дома в смирительной рубашке (или ее современном эквиваленте – «мягкой вязке», что практически то же самое). А Лизины глаза были полны слез. Ей, конечно, невыносимо жалко Маечку…
– Галоперидол колем, да, Наталья Ивановна? – подала голос Катя, которая вообще была девушка нетерпеливая.
– Зипрекс возьми, ты что? – сердито сказала Наталья Ивановна.
– Зипрекса у нас нету, – прошелестела Катя. – Клопиксол только.
– Ну, давай клопиксол.
Катя никак не может привыкнуть, что галоперидол или аминазин теперь колоть не рекомендуется. Они якобы вызывают огромное количество побочных эффектов. Раньше не вызывали, теперь вызывают… Да ладно, не все ли равно, что колоть, в конце концов?
– Майя, вы сейчас как себя чувствуете? – спросила Наталья Ивановна мягко.
Ни звука, ни взгляда в ответ, только страдальческое дрожание крепко закушенных губ.
– Знаете что, мы вам сейчас укол сделаем, хорошо? – еще более мягко продолжила Наталья Ивановна. – Это новое замечательное лекарство, чтобы купировать психомоторное возбуждение. Вас сейчас какая-то мысль, идея навязчивая зажала, а лекарство поможет эти тиски разомкнуть. Станет полегче, и тогда мы с вами сможем поговорить, что делать дальше. Решим, домой вас отвезти или, может быть…
Тут в прихожей зазвонил чей-то мобильный телефон. И все головы, конечно, невольно туда повернулись.
До сей минуты Майя слушала врача спокойно. Однако, конечно, с такими больными ни в чем нельзя быть уверенным, в любой момент могут сорваться… В общем, Наталья Ивановна пропустила момент, когда это произошло, потому что тоже обернулась на звонок. В то самое мгновение Майя резко рванулась со стула – так резко, что стул с грохотом свалился, – и кинулась на кухню.
Нижний Новгород, наши дни
Алена слушала Пьяцоллу. Впрочем, музыка аргентинского танго сейчас, как и постоянно в последнее время, была всего лишь фоном для вполне обыденных реалий ее жизни. Она ведь отнюдь не отрабатывала какие-нибудь очос, или фирулеты, или, к примеру, болео: она сидела за компьютером и рассматривала сайт Нижегородского художественного музея.
За стенкой спал Алексей. Когда они с Максимом (Алена мысленно вознесла благодарность небесам, когда узнала, что черноглазого водилу-крохобора зовут не Игорем, этого она просто-напросто не пережила бы!) притащили Алексея в ее квартиру, «жених» еле передвигал ноги от слабости. И уснул немедленно, лишь только голова его коснулась подушки. Разумеется, Алена не стала возиться с раздеванием «гостя», только стащила с него плащ и мокасины, а потом прикрыла пледом и ушла в кабинет, включила компьютер, вышла в Интернет и набрала в окошечке своей любимой поисковой системы «Google» три слова: «Нижегородский художественный музей».
Открылся очень миленький, элегантный такой сайтик:
«Нижегородский государственный художественный музей
Адрес: Россия, 603082, Нижний Новгород, кремль, корпус 3.
Музей открыт ежедневно, кроме вторника, с 10.00 до 17.00
Проезд всеми видами транспорта до остановки «Площадь Минина».
Предварительные заказы на экскурсии и лекции принимаются по телефону:
+7 (831-2) 39-13-73
Телефон для справок: +7 (831-2) 39-08-55
Факс: +7 (831-2) 19-20-85
E-mail:
Web:».
Понятное дело, сайт был снабжен изрядным количеством ссылок: «Информация», «Собрание», «Экспозиция», «Фонды», «Выставки», «Виртуальные экскурсии», «Деятельность», «Новости» и так далее. Полюбовавшись на перечень, Алена решительно кликнула «Собрание» и увидела новые ссылки: «Русское искусство» и «Западноевропейское искусство». Кликнула на «Русское…». Тотчас выяснилось, что «коллекция русского искусства НГХМ выгодно отличается от подобных коллекций других региональных музеев России своей цельностью и полнотой, что дает возможность проследить последовательно историю национального искусства – от древнерусской иконописи до современных произведений, созданных в последние годы XX века». Это радует! И новых ссылок немало: «Иконопись», «Живопись», «XVIII век», «Первая половина XIX века», «Вторая половина XIX века», ну и тому подобное.
Потом Алена узнала, что западноевропейская коллекция музея не отстает от русской. Она «дает представление об основных художественных школах Европы на различных этапах их существования – от эпохи Возрождения до конца XIX века. Коллекция включает работы известных мастеров этих школ: итальянской – Д.М. Креспи, Б. Белотто, французской – Ж.Ф. Милле, Л.А.Г. Буше, немецкой – Л. Кранаха Старшего, голландской и фламандской – Я. Викторса, Д. Тенирса Младшего, Я. Йорданса и др. Большую значимость имеют также высокохудожественные образцы европейской гравюры XVII—XVIII веков».
О да, звучало сообщение вполне гордо, а какие красивые полотна были представлены на сайте! Ну кому, какому вандалу может прийти в голову уничтожить хоть одно из них?! Но вот пришло же! И что за жертва намечена Алексеем? Может быть, это «Огненное восхождение пророка Илии», икона ростовского письма, конец XIV – начало XV века? «Никола Зарайский» века XVI? «Портрет неизвестного» кисти Тропинина? «Портрет генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева», написанный в 1729 году Иваном Никитиным-вторым (да, так значится на сайте, получается, был еще и первый?.. Эх, ничего-то ты, Алена Дмитриева, кроме стихов, не знаешь, что называется просто – узость интересов!)? Прелестный портрет великой княгини Екатерины Алексеевны, будущей Екатерины Великой, кисти Гроота? Картина написана где-то в 1740-е годы, будущая императрица была еще совсем молоденькая…
А может быть, вандализм распространяется на вовсе уж громкие имена? Здесь есть «Мужичок из робких» Репина, «Туманное утро» Шишкина, «Буря на море» Айвазовского, «Гадающая Светлана» Брюллова, «Девочка с гармоникой» Венецианова. Есть и Маковский, и оба Васнецова, и замечательной красоты Кустодиев – «Русская Венера», «Купчиха, пьющая чай», и все такое прочее…
Конечно, объектом всяких злодеев и современных геростратов становятся произведения великие и древние. Чем древней, тем лучше. Это аксиома. Вот, пожалуйста, есть и здесь такие. Бернардо Беллото «Площадь Навона в Риме», написано в 1767—1770 годах. Джузеппе Мария Креспи «Юноша с лютней», около 1700-го. Это юноша?! Ну, Джузеппе Марии Креспи было, конечно, виднее… Так, Луи Андре Габриель Буше «Портрет мальчика»… Нет, это не тот Буше, феерически знаменитый Франсуа Буше, чья живопись всегда напоминала Алене розовый куст, покрытый цветами и сбрызнутый утренней росой, но все равно – 1803 год, и картинка ничего себе… О, вот истинное сокровище – Лукас Кранах Старший «Лукреция»! Лукреция Борджа, надо полагать, с ее скандальной славой? Ну и дата очень впечатляющая – 1535 год…
В принципе сайт музея можно смотреть до бесконечности, и предположения строить, и Пьяцоллу слушать… Бог ты мой, ну какая же красота вот эта мелодия из музыки к фильму «Анри IV», какой божественно-переменчивый ритм…
– Есть здесь кто-нибудь? – послышался вдруг голос – отнюдь не Анри IV!
Алена от неожиданности закрыла сайт со скандально знаменитой Лукрецией. Батюшки, да она ведь, заслушавшись и засмотревшись, начисто забыла, что у нее в гостях, так сказать, на постое находится Алексей, жених ее богоданный, вернее, Львом Ивановичем Муравьевым данный, а еще точнее – им навязанный! Очнулся и, конечно, понять не может, куда попал.
– Алексей, идите сюда! – позвала Алена, отключаясь от Интернета и выбираясь из-за стола.
– Алена? – Он появился в дверях с помятой щекой и натурально вытаращенными глазами. – Что это значит, скажите? Я уже готов был восклицать, подобно какой-нибудь невинной девице, очнувшейся в гнусном притоне: «Где я?!»
Алена так обиделась на «гнусный притон», что на время лишилась дара речи.
Нет, в самом деле, наглость какая! Возишься с ним, платишь баснословные деньги за его банкет, на котором сама съела всего несколько ломтиков мороженой форели (строганина называется) и жареной телятины да выпила немножко «Твиши», отвозишь его потом на сквалыжном джипе (опять за собственные денежки), укладываешь на свою кровать в своей любимой, красивой, уютной спальне… А в благодарность получаешь только оскорбление!
Ну как тут не воскликнуть вслед за многочисленными своими предшественницами, которые пришли к тому же выводу своим горьким эмпирическим путем: «Все мужчины – сволочи!» Все, все без исключения. Проверено временем!
– Вообще-то я не спал, – сообщил Алексей, с явным любопытством озирая многочисленные картины, которыми была увешана комнаты Алены.
Конечно, у нее были не Лукаса Кранаха Старшего работы, но замечательных нижегородских и не только нижегородских художников, тут уж можно не сомневаться! Некоторые полотна куплены «У решеток» или в художественном салоне, некоторые подарены друзьями. Хочется верить, что ни ночной, чуть подсвеченный луной Карадаг, ни сияющие на солнце лесные озера, ни вот эта марина не возбудят в Алексее нового приступа безумия… С Лукасом Кранахом оно, конечно, понятно, но все же своих любимых картин Алене тоже было жалко!
– Вернее, не совсем спал, – уточнил Алексей, с особенным вниманием разглядывая чудный вид старого Нижнего в лунном свете. Писал эту картину добрый приятель Алены, художник Леший, и она ее обожала. – Я практически все помню, что происходило. Как рвался из машины, как вы выскочили, потом какой-то мужчина меня тащил, мы куда-то ехали, потом меня по лестнице волокли… Я был в таком ступоре, что все воспринимал как бы отдельно от себя, будто все не со мной происходило. А кто был тот человек?