Кстати, он всегда жалел, что имеет не настоящий «вальтер», но только не сегодня вечером. В настоящем капсулу расплющило бы о боек в одно мгновение. Пневматика – это было именно то, что надо.
Ярослав знал, что не промахнется. Это надо было очень постараться – промазать с двух метров! Убийцу отца он застрелил тоже через форточку. Правда, в руках тогда у Ярослава был обрез, а стрелять пришлось с двадцати метров. Вдобавок, не стоя на удобной подставке, а сидя на березе на высоте четвертого этажа.
Ничего, попал, куда метил – в голову. До этого, правда, Ярослав месяц тренировался. Кажется, навыки стрельбы через форточку остались у него теперь на всю оставшуюся жизнь.
Это у него, во всяком случае, получалось гораздо лучше, чем стрельба в упор по живым людям. Взять хотя бы тот провальный эпизод на Полтавской… Именно благодаря тогдашней своей чудовищной глупости он сейчас торчит на этом чурбане в темном дворе и делает то, чего хочет от него девушка с косичкой школьницы и душой натуральной леди Макбет. У кого это, подумал Ярослав, у Лескова, кажется, есть рассказ «Леди Макбет Мценского уезда»? Так вот, эта красотка в клетчатой юбочке и коричневых чулочках запросто может зваться «Леди Макбет Советского района Нижнего Новгорода». А впрочем, у леди Макбет были совсем другие побудительные причины, чем у Лиды. Да и руки в крови означенная леди обагряла сама, лично, не нанимала киллеров…
Ярослав был уверен, что все в порядке, но на всякий случай нажал на спуск еще раз. «Контрольный выстрел!» – подумал он с мрачной улыбкой и, перехватив револьвер за ствол, опустил его вниз.
Револьвер был принят, а вместо него в руке Ярослава оказалась толстая металлическая проволока, согнутая крючком. Этим крючком он подцепил край форточки и начал тянуть его на себя. Когда край почти достиг фрамуги, Ярослав резко рванул проволоку и успел выдернуть ее из окна прежде, чем форточка закрылась. Почти. Хозяйка, правда, закрывала ее чуть плотней, но совсем ненамного. Вряд ли она заметит разницу. Главное, с виду все в порядке: окошко притворено.
Ярослав спрыгнул с чурбачка.
– Готово, – отрапортовал он сдержанно и, подняв чурбак, принялся ворошить ногами сугроб под окошком. Совсем ни к чему, чтобы кто-то обратил внимание на его следы. Вряд ли это произойдет, конечно, и все же, все же, все же… Это старая охотничья закваска – между прочим, еще покойным отцом заложенная.
Ярослав почуял на лице что-то влажное и поднял голову. Надо же! Начал сеяться снег. Очень кстати! До утра тут все заметет. И все же чурбачок надо унести подальше.
Поднялся ветер. Метель будет, однако, как выражаются чукчи в кинофильмах и анекдотах.
– Ваша куртка… – прошелестела Лида, но Ярослав отмахнулся:
– Потом. Пошли скорей, а то не успеем.
Они ушли тем же путем, каким добирались сюда: через соседний проходной двор. Там-то Ярослав сунул чурбачок в какой-то сугроб. До утра припорошит и его.
Теперь можно было и одеться, а то прохватит ветром. Ни к чему это.
Торопливо миновали арку, в которой какой-то прохожий приткнулся к стене и поливал темный угол. Он был так сосредоточен, что не обратил внимания на легкие, торопливые шаги за спиной.
Лида прошла мимо него быстро, почти пробежала, опустив голову. Ярославу вдруг стало отчего-то до того стыдно, что он едва сдержался, чтобы не поддать как следует этому бесстыднику и не сунуть его носом в ноздреватый, пожелтевший сугроб.
А что особенного? Дело житейское. Красивые девушки это тоже делают. Хотя не в грязных подворотнях, конечно.
Почему-то при этой мысли он опять разволновался. Ну все, клиника. Прямо-таки подросток в период полового созревания!
Сели в машину, причем Лида – на заднее сиденье. Этого требовал план дальнейших действий.
Ярослав завел мотор, включил обогреватель. При этом он покосился в зеркало и обнаружил, что и Лида украдкой глянула на него, но тотчас отвела глаза. Наверняка тоже вспомнила забавный диалог, который у них состоялся перед тем, как Ярослав отправился в «Красную волчицу» на очередную разведку (самой-то Лиде туда дороги не было, Майя живо бы ее приметила и потом уж смогла бы как-нибудь сопоставить причины и следствия некоторых событий!).
– А почему вы не выключаете мотор? – спросила Лида, когда Ярослав уже открывал свою дверцу, готовясь выбраться на улицу.
– Так вам холодно же будет, – не без удивления ответил он.
– Ничего, выключите, – потребовала Лида.
– Да вы же замерзнете!
– Выключите, пожалуйста, – негромко, но настойчиво сказала она, опуская глаза, и до Ярослава вдруг дошло, почему она на этом настаивает.
– Вы что, серьезно?.. – начал было он, но тотчас осекся под ее пристальным взглядом.
– А почему бы и нет? – сказала Лида спокойно. – Я достаточно прочитала в своей жизни детективных романов, чтобы понимать: поскольку я вас регулярно шантажирую и вынуждаю, так сказать, плясать под свою дудку (тут Ярослав вновь невольно вспомнил своего приятеля буни), вы должны, вы просто обязаны хотеть избавиться от меня. И предпринимать для этого какие-нибудь попытки. Сейчас зима, трагические случаи с автомобилистами не редкость: засиделся человек в машине со включенным двигателей, задремал, ну и…
– О-ох! – тяжело вздохнул Ярослав. – Ну зачем мне такие сложности? Разве вы не понимаете, что я запросто мог кокнуть вас когда угодно – если уж взбрела бы мне такая блажь в голову?
– Почему сложности? – дернула она плечом. – Как раз все очень просто. Я тут потихоньку задыхаюсь, отключаюсь, вы везете меня за город, выкидываете куда-нибудь в сугроб, я там замерзаю. Никаких хлопот с окровавленным трупом, которые бы вас ждали, вздумай вы меня пристрелить в собственной квартире…
Ярослав только головой покачал, глядя на нее.
– Я же не полный дурак, – с усилием усмехнулся он, чувствуя щемящую жалость к этой ожесточенной девочке с косичкой и бесконечную тоску от того, что может обсуждать с нею только одну тему: запланированное ею убийство. Такие рамки их отношений установила она сама, и любая, даже самая осторожная попытка Ярослава нащупать обходную тропу, придать их беседам другое направление или хотя бы тональность вызывала у нее такую реакцию отторжения, что он решил подождать. Разговаривать с ней можно было только с той же холодновато-насмешливой интонацией, с какой говорила она сама. Теперь-то Ярослав малость привык к этой манере, а сначала приходилось напрягаться. – Я тоже кое-что успел прочитать в жизни, к тому же у меня опыта в этих делах побольше, чем у вас. Успешно задыхаются в автомобилях только те, кто делает отвод выхлопной трубы в кабину для ее скорейшего подогрева. Чтобы просто так угореть, нужно как минимум ночь в машине проспать, да не на улице, а в закрытом гараже. Да и вообще, я не уверен, что в джипе это возможно в принципе. Все-таки «импортные» люди заботятся о безопасности покруче, чем наши. Понятно? Так что шансов угореть здесь у вас нет. Мне было бы проще свернуть вам шею где-нибудь на лестнице. Скажем, подстеречь в вашем подъезде, зажать локтем, чуть надавить, чуть повернуть, а потом спихнуть вас вниз по ступенькам. Полное впечатление, что вы оступились и сами сверзились с лестницы, сломав в падении шею. Выглядело бы это очень правдоподобно и ни в коем случае не наводило бы на мысль о непредумышленном убийстве. Но какой смысл мне это делать, если вы как следует позаботились о том, чтобы я в случае какого-то несчастья с вами был немедленно прищучен милицией? Логика требует, чтобы я, наоборот, всячески пекся о вашей безопасности! Мало ли что, вдруг вы элементарно угодите на улице под автомобиль, ведомый каким-нибудь пьяницей, а обвинят в этом меня? Так что не беспокойтесь и не подвергайте себя риску простудиться в настывшем автомобиле. А если станет душновато, отключите печку – вот здесь – или поверните ключик в стояке вот сюда. – Он показал, как выключать мотор. – Одна к вам слезная просьба: не вздумайте тренироваться в управлении автомобилем, хорошо? Иначе… иначе мы оба станем жертвой несчастного случая. Уговорил?
– Уговорил, – кивнула Лида, подумав, и осталась сидеть в теплом автомобиле.
Между прочим, джип до сих пор не успел промерзнуть. То есть они прошли первый этап намеченной на сегодня гонки без задержек.
Отлично! Можно приступать ко второму этапу.
21 апреля 2002 года
Лида нарочно пришла в скверик перед зданием облсуда на пять минут раньше, но чуть только ее электронные часы слабо пискнули, отмечая половину второго, как сзади послышался знакомый голос:
– Привет, ну что, пошли?
В ту же минуту ее подхватили под руку и повлекли к двери суда.
– Имей в виду, если что, ты – молодая начинающая писательница, которая хочет попробовать свои силы в детективе, а я тебя обучаю тонкостям ремесла, – предупредила Алена, стремительно летя по коридору.
Лида, влачась в кильватере ее аромата – раньше, в Париже, Алена пользовалась духами «Барбари викенд», теперь это был сладковатый, волнующий «Миракль», – только кивнула. В конце концов, она и правда в какой-то степени писательница. Сценарии для «Деревеньки» она ведь все-таки пишет!
Кларочка оказалась пухленькой блондинкой лет шестидесяти, хорошенькой, как сдобная булочка с изюмом. Роль изюминок играли ее темные живые глазки. Голосок у нее был юный и нежный, манеры ласковые и обходительные. Так и хотелось сказать – «манерочки». Описывая Кларочку, просто невозможно было удержаться от ласкательно-уменьшительных суффиксов! Приветливо чирикая что-то насчет комиссии, которая совершенно не дает работать, она усадила посетительниц за свободный стол, выдала Лиде несколько листков, соединенных скрепкой, Алене – толстенную папку с надписью: «I, 2002 год», – а потом принялась истово наводить порядок в одном из трех огромных шкафов, загромоздивших канцелярию.
Лида посмотрела на свои листки.
Копия, – было начертано в левом верхнем углу. По делу 2-83, – значилось в правом.
«ПРИГОВОРименем Российской Федерации20 июня 1999 года», – прочла она посередине листка – и испугалась до дрожи.
Зачем она все это затеяла? А вдруг сейчас узнает про своего брата что-то такое… такое ужасное…
Заломило в висках, стало трудно дышать. Нет у нее сил читать все это! Давит на сердце предчувствие: не надо, не надо, то, что тебе станет известно, причинит тебе еще большее горе!
Отложила приговор.
– А что это у тебя? – спросила она у Алены.
– Да приговоры за первый квартал этого года, – рассеянно отозвалась писательница, которая мгновенно углубилась в работу и уже что-то со страшной скоростью строчила в большой толстой тетради. Почерк у нее был настолько неразборчивый, ну просто крючки какие-то, что Лида даже испугалась: а вдруг Алена потом не сможет прочитать то, что сама же написала?!
Ничего, как-нибудь прочтет. В любом случае это ее проблемы. А задача Лиды – читать приговор, а не тянуть время!
Она с тоской посмотрела в окно. Ну и ну, погода этой весной подвергает людей каким-то просто-таки кошмарным испытаниям, проверяя на прочность их давление, сердце, сосуды, суставы, крепость головы, наконец! Ясный день мгновенно, буквально в течение нескольких минут, померк, откуда ни возьмись посыпался дождь, задул ветер. Понятно, почему так заболела голова: давление резко упало. И никакие предчувствия тут ни при чем.
Лида решительно взялась за приговор.
Судебная коллегия Нижегородского областного суда в составе:
председательствующего Кравцова В.К.,
народных заседателей Васиной Д.Ю.,
Мамонтова М.М.,
с участием прокурора Павлова Т.К.,
защиты в лице адвоката Амнуэля М.С.,
при секретаре Красновой Т.Ф.,
рассмотрев на закрытом судебном заседании в г. Н. Новгороде уголовное дело ПОГОДИНА Сергея Николаевича, родившегося 5 декабря 1959 года в городе Горьком, русского, образование высшее, холостого, юридически несудимого, до ареста работавшего в фирме по ремонту компьютерной техники «Сигнал», проживавшего в Нижнем Новгороде, ул. Полтавская, 7а, кв. 21,
установила:
Погодин С.А. умышленно убил Майданского Валерия Петровича, 1957 года рождения, и совершил попытку изнасилования Майданской Майи Михайловны, 1970 года рождения. Преступление совершено при следующих обстоятельствах…»
Да… кажется, падение давления, снег, перемена погоды – все это и в самом деле ни при чем. Сердце – вещун. Значит, убийством дело не кончилось, вон еще что было! Невозможно представить, чтобы Сережа мог кого-то изнасиловать или хотя бы попытаться! А представить, что он мог кого-то убить, – это возможно?.. Похоже, у этой красивой певички Майи Майданской и в самом деле есть причины задыхаться чуть не до полусмерти при виде Погодиных. Это, правда, по-прежнему не отвечает на вопрос: откуда она знает Лиду?
Какая, впрочем, разница, откуда? Ну, случайно узнала! К примеру, у них есть общие знакомые, которые показали Майе Лиду и сказали: смотри, дескать, это сестра того самого, который…
Вот именно! Который!..
Ладно, что там дальше-то?
«Преступления совершены при следующих обстоятельствах:
19 мая 1999 года Майданские В.П. и М.М. выходили из областного театра оперы и балета после окончания спектакля «Лебединое озеро», в 21 час 30 минут. В дверях их обогнал Погодин С.Н. Майданский В.П. обратил внимание Погодина на то, что он толкнул его, Майданского, а также не пропустил вперед в дверях Майданскую М.М., которая имела на это право как женщина. Замечание свое Майданский выразил в нецензурных и оскорбительных выражениях, так как находился в состоянии легкого алкогольного опьянения после посещения театрального буфета. На это Погодин, также находившийся, по показаниям Майданской М.М., в нетрезвом состоянии, сказал следующее: «А, это ты, педофил поганый, я тебя и не заметил!» – и сделал попытку пройти дальше. При этом он еще сильнее толкнул Майданского, который счел это повторным оскорблением, схватил Погодина за плечо и сильно рванул, так, что тот отлетел к двери и ударился о нее головой. Погодин резко обернулся к Майданскому, но Майданская М.М. испуганно закричала на него и стала просить идти своей дорогой. Погодин матерно обругал Майданского, а глядя на Майданскую, сказал, что ему ее жаль, потому что женщина, которая живет с педофилом, не имеет права называться женщиной. После этого он повернулся и пошел пешком по улице Белинского по направлению к улице Полтавской, где проживал в доме номер 7а с престарелой теткой, Погодиной С.А.
Майданский почувствовал себя оскорбленным и попытался догнать Погодина, несмотря на то что жена пыталась остановить его и успокоить. Услышав голос Майданского, который окликал его, Погодин обернулся и нецензурно обругал Майданского, снова назвав его педофилом. Тогда Майданский схватил с обочины кусок кирпича и бросил в Погодина, попав ему в плечо. Погодин остановился, сунул руку в карман пиджака и достал оттуда пистолет, после чего назвал Майданского трусом и посоветовал не искушать судьбу, а идти домой. Майданская М.М. кричала, желая остановить мужа и зовя на помощь прохожих, но улица была пуста, а Майданский продолжал подбирать осколки кирпичей из лежавшей на обочине груды строительного мусора и швырять в Погодина. Тогда Погодин выстрелил в подбежавшего Майданского. Когда тот упал, Погодин подошел к телу и попытался выстрелить в него еще раз, но потом убрал оружие, схватил за руку подбежавшую Майданскую и потащил ее за собой. За углом улицы Ижорской он грубо повалил ее на землю и попытался стащить с нее блузку, но Майданская, у которой начался приступ астмы, стала задыхаться и закричала, после чего Погодин оставил ее в покое, встал и пошел в сторону своего дома. В это время из-за угла улицы Белинского, со стороны оперного театра, подбежал старшина милиции Краюхин П.П., вызванный работниками театра, которые наблюдали происшествие и видели труп Майданского. Краюхин попытался осуществить задержание Погодина С.Н., однако тот не остановился и продолжал идти в сторону дома. Краюхин по мобильному телефону вызвал патрульную машину милиции, которая находилась в это время на площади Свободы, и с помощью подъехавших патрульных осуществил задержание Погодина. Попыток сопротивляться работникам милиции Погодин не оказывал.
Допрошенный в ходе судебного заседания Погодин сообщил, что ссора с Майданским произошла на почве давних неприязненных отношений, связанных с тем, что Погодин презирал Майданского за его аморальные проступки, совершенные в то время, когда Майданский работал еще инструктором отдела культуры обкома ВЛКСМ. Погодин настаивал на том, что Майданский первым оскорбил его и явно нарывался на ссору. По словам Погодина, он достал пистолет, чтобы напугать Майданского, и выстрел произошел случайно, потому что пистолет попал к Погодину только сегодня, и он еще не успел ознакомиться со свойствами оружия. Когда Майданский упал, Погодин не поверил, что попал в цель, а потому подошел к потерпевшему и наставил пистолет, опасаясь, что Майданский вскочит и бросится на него. Вторично стрелять он не имел намерения, а когда понял, что Майданский мертв, решил спастись бегством.
Погодин не признал себя виновным в убийстве с заранее обдуманными намерениями, а признал свою вину в убийстве, совершенном по несчастной случайности.
Что касается пистолета марки «макаров», Погодин сообщил, что нашел его под крыльцом старого, предназначенного под снос дома, куда залезла кошка его знакомой, Левчук Р.И. Это подтверждается показаниями свидетельницы Левчук Р.И., приобщенными к делу. Погодин намеревался сдать найденный пистолет в милицию, однако, по его словам, забыл об этом, когда отправился в театр.
Погодин не признал себя виновным в попытке изнасилования Майданской, показав, что просто поддержал ее под руку, потому что она чуть не упала на тело мужа, а потом захотел как можно скорее отойти от места совершенного убийства и тащил за собой Майданскую машинально. Одежду с нее он стаскивать не пытался, а хотел расстегнуть ей блузку, потому что Майданская начала задыхаться, и он решил облегчить ей дыхание. На землю он ее не валил, а она упала сама, когда начался приступ».