Там, в горном концлагере, в самом начале его пути на Голгофу, к нему являлась она, Оля. Она, и никто другой, и что-то такое она с ним сделала — мозги запудрила. А потом, хоть и отнекивался Ной, но в дом на заброшенном кладбище приходила Вероника и уговаривала его не противоречить. Обе они сыграли какую-то роковую роль в его судьбе. Неужели они связаны между собой: Оля и Вероника, две невесты?
Нет, так не бывает. Кому рассказать — не поверят. Жил себе тихо, спокойно, никого не трогал, писал диплом…
— Эй, проснись! — потряс за плечо Виктора Иванов. — Садись в машину, на переднее сиденье — будешь Сусаниным.
— А вдруг я не вспомню дорогу? — спросил Виктор. — Больше у меня никаких зацепок нет. — Он вопросительно посмотрел на капитана.
— Вспомнишь! — заявил толстяк. — А не вспомнишь — заставим, — засмеялся он натужно.
До Красносоветска ехали на милицейской «Волге» около часа. В город въехали как раз со стороны того микрорайона, где находилась гостиница «Молодежная».
— Да, да, это тут! — вскричал Виктор. — Узнаю.
— А как ты сюда попал? — спросил вдруг Агапенко.
— Сюда? — запнулся Виктор. — Сюда — из другого лагеря, в горах, но его я ни за что не найду. Это все Кавказские горы надо прочесать…
— Так, так… — серьезно заговорил Агапенко. — А ты знаешь, что ваша церковь увела из этого города уже шесть душ? Все пропали без вести. Четыре девушки и два парня — от шестнадцати до двадцати.
— Почему «наша»? Я не имею к этой церкви никакого отношения. Меня самого одурачили — вы понимаете? У меня невеста пропала, я захотел найти ее — и сам… Понимаете?
— Понимаем, — сказал майор. — Как не понимать! Ну, вот твоя «Молодежная». Куда дальше?
— Сейчас мимо вон того культурно-спортивного комплекса в город, к центру, и дальше…
— Вась, слышал? — обратился Иванов к водителю. — Только через мэрию двигай — там тормознешь.
Водитель оказался уроженцем Красносоветска и знал окрестности как свои пять пальцев. Он попытался выяснить, по какому пути двигаться от города, но Виктор мог ориентироваться только визуально.
Около мэрии, бывшего горкома партии, их ждали два грузовика с омоновцами, а из здания мэрии вдруг вышел — Виктор не поверил своим глазам! — полковник Воронов.
— Видишь, — сказал он, — я же говорил, что встретимся.
— Я могу не найти лагерь, — промямлил Виктор. — Это далеко…
— Будем искать, пока не найдем! — заверил Иванов.
Агапенко на Виктора теперь не обращал внимания, сосредоточив его на Воронове. Они тихо переговаривались сзади. «Волга» миновала город и вырвалась на простор. На расстоянии двигались грузовики.
Воронов несколько раз обращался к Виктору, спрашивая о лагере и его обитателях. Все ответы, видимо, подтверждали его догадки. Во всяком случае, давали большую надежду на успешное завершение операции.
III
Конечно, вероятность того, что Виктор найдет тот лагерь в степи, была ничтожна. Можно было надеяться только на чудо. Как выяснилось, он совершенно не помнил дорогу. Вот уже и виноградники проехали, начались один за другим придорожные поселки… Этого точно не было. Вернулись назад.
Водитель углядел боковую, без указателей, дорогу, сказал, что не знает, куда она ведет. Ехали по ней с полчаса — никаких признаков. Еще свернули, потом еще — все по инициативе водителя. Прошло около четырех часов, блуждали по степи без толку.
— Ну что, Сусанин: три дороги, развилка, — сказал водитель и остановил машину. — Две дороги еле видны, тупиковые… Куда едем?
— Не знаю! Не знаю! — заорал Виктор. — Я не следил за дорогой и камушков не кидал. Что вы так на меня смотрите?! Хотите — расстреливайте, хотите — закопайте здесь живым! Я не знаю. Я не помню дорогу!
— Погоди! — сказал Иванов. — Ты нам живой нужен.
Виктор открыл дверцу и пошел по еле заметной дороге — по двум колеям на иссохшей траве. Он отошел довольно далеко, милиционеры уж подумали, не бегство ли это…
— Сюда! Сюда! — вдруг закричал Виктор.
На земле крест-накрест лежали две дохлые гадюки.
— Гадюки — это их знак. Дьявол в Священном писании называется древним змием. Дьявол, приняв образ змия, явился Адаму и Еве в раю и обольстил их. В этой церкви делают то же самое. Я уверен, что теперь мы на правильном пути. Несомненно… Это их знак, их дорожный знак. Мы найдем их.
Ехали медленно, грузовики — много дальше «Волги». Виктор глядел только вперед и первым заметил знакомые очертания степного лагеря. За несколько сот метров до него проехали мимо еще одного знака: две гадюки лежали параллельно. Воронов махнул рукой из окна машины, и грузовики стали увеличивать скорость. Обогнав «Волгу», они помчались к цели.
Один остановился перед воротами лагеря, другой, обогнув забор, стал напротив — с другой стороны. Из грузовиков посыпались как горох омоновцы.
Но воевать было не с кем. Лагерь оказался пуст. Судя по всему, эвакуация происходила в большой спешке. На земле валялись тут и там алюминиевая посуда, одеяла, одежда. Все, что падало, не подбирали.
Бойцы стояли в оцепенении, а милицейские чины тщательно обыскивали домик за домиком, комнату за комнатой. Ноевы апартаменты были пусты: ни книжки, ни бумажки, ни той знаменитой табуретки, из которой была извлечена жидкость, пахнущая валерьянкой, которую хлебнул Виктор и отключился.
— Странно… — заключил Виктор, когда все собрались под навесом за столом.
— Странно, — подтвердил полковник. — Кто-то предупредил. Кто? — глянул он на Виктора.
— Так быстро… мгновенно… — все еще удивлялся Виктор. — Не знаю. А может, они еще вернутся? Они ведь с работ приезжали только к ночи, а с тех пор как убили Ноя этого лагеря, я не знаю, есть ли у них начальник.
— Кого, ты говоришь, убили? Ноя? Это что — кличка?
— Это должность, — ответил Виктор. — Типа главного… — Он задумался, потом решился сказать: — Я знаю место, где его зарыли.
— Понятно… — произнес полковник. — Покажешь.
Виктор понял, что ему шьют дело.
— Я не участвовал в убийстве, — сказал, словно поклялся, Виктор. — Я в этом не виновен. — А про себя молился: «Прости, Господи! Не знал, что так кончится! Господи, прости!»
Все пошли осматривать скважину.
— Дорогое удовольствие, — сказал Воронов. — В степи — скважина. И с умом сделано. Толковые ребята.
Вечером в лагерь никто не возвратился. Ночь прошла спокойно. Начальство совещалось. Виктор лежал, ничего не предпринимая, положившись на волю Божию. Если надо — и так спасет. А суждено под суд идти — ну что ж, значит, заслужил. Виктор не узнавал себя. Он стал совершенно другим. Он не узнавал ни своих прежних мыслей, ни чувств, ни желаний.
Прежний Виктор умер и устроил себе пышные похороны: за ночь перед его мысленным взором прошли все его близкие, родные и знакомые; с каждым из них он попрощался, простил всех и у каждого попросил прощения. И вот какая интересная история получилась: многие из его прежних знакомых тоже как бы умерли для него. Другие, которых было совсем мало, вдруг проявились по-новому. И в это опасное и неведомое приключение именно их он взял бы с собой. Потому что эти немногие… настоящие, на них можно положиться в любой ситуации, они не продадут и не предадут, не оставят погибать раненого на дороге. Он вдруг затосковал по этим людям, а ведь еще неизвестно, когда он встретится с ними и встретится ли вообще…
Удивительно, что среди настоящих оказалась и его бывшая невеста Оля. Роковое стечение обстоятельств разъединило их, сделало не похожими на самих себя. Все в прошлом… Нужны ли они теперь друг другу? Тем более после Вероники. Виктор старался совсем не думать о ней, потому что, оказывается, он так и не постиг ее сути. Все так запуталось, что и не хотелось ничего распутывать. Вероника была словно с другой планеты, неведомо каким образом занесена на грешную землю. Ей, кажется, нечего было на ней делать. У нее не было корней на этой земле, под утро пришло в голову Виктору. Странное открытие, удивился он сам себе.
Весь следующий день — изнурительно жаркий — Виктора не трогали и как будто не замечали. Был произведен тщательнейший досмотр лагеря, но ничего существенного не обнаружили. Омоновцы не отходили от скважины — обливались ледяной водой из единственного оставшегося ведра. Здоровые ребята, и нервы крепкие, втайне завидовал им Виктор. Много бы дал он сейчас, чтобы вот так, как они, жизнерадостно хохотать.
Еще одна ночь прошла спокойно и без приключений — для оперативников. Виктор после вчерашних своих похорон стал потихоньку воскрешать себя. Но дело двигалось туго. Он никак не мог понять, почему он поверил во всю эту галиматью. Вот ведь сейчас лежит он на той же кровати, что и несколько дней назад, и никаким праведником стать не мечтает. Более того, ему стыдно за всю ту глупость, которую он сотворил. Если бы только глупость! Между двумя посещениями этого лагеря лежала дикая смерть той девушки, имени которой он так и не знает. Господи, что же это было? Неужели так же заморочены все те братья и сестры, которые, как настоящие религиозные фанатики, могут спать на голой земле, питаться одним хлебом, молиться… Стоп, а кому же они молятся? Ведь не тому Богу, которому молятся в русских церквах — открыто…
Они прячутся, придумывают что-то свое, настаивают на каком-то личном опыте, как будто не было опыта поколений, впадают в экстаз. Неужели они молятся… самому сатане? Да, вот откуда это дьявольское выражение лица у Ноя, вот откуда слепой фанатизм и бесчеловечность, которую Виктор принимал в ослеплении за плоды веры. Собственно, бесчеловечность и есть действительный плод их веры, их служения сатане. И сатана их слышит. Это ужасное откровение повергло Виктора в ужас: он вместе с ними участвовал в их шабашах! Виктор чувствовал, что близок к разгадке происшедшего, но ему теперь совершенно необходимо поговорить со знающим человеком… со священником.
Да, но сейчас это вряд ли возможно: Виктор понял, что в ближайшем будущем ему придется говорить только с милиционерами. Зачем полез на рожон — в милицию?! Надо было как-то самому потихоньку распутать дело… И не убили бы его те двое в Новоспасске — они просто пугали его. Сколько раз его могли бы уже убить, но для чего-то хранит его Бог.
Рано утром его разбудил Иванов, изнемогший от жары и усталости походного быта, и велел показать могилу… Это место Виктор мог показать точно…
Омоновцы, вооружившись лопатами, стали раскидывать землю. Вскоре наткнулись на нетронутый пласт. Тела не было.
— Воскрес! — предположил товарищ полковник.
— Они его с собой забрали… — растерянно сказал Виктор, а сам вдруг подумал: а было ли убийство?
Тут Воронов, не сдерживая гнева и не выбирая выражений, задал жару всем: всех заставил немедленно проинспектировать окрестности лагеря на предмет поиска возможной другой могилы. Виктор попытался было убедить его, что у обитателей лагеря не было времени для перепрятывания трупа, но это только распалило руководителя операции.
— Пока не найдем труп — не уедем! — рявкнул он.
Приказ есть приказ — весь наличный состав принялся за его исполнение, пока солнце стояло низко.
В течение получаса нашли две женские могилы. Полковник был удовлетворен.
После того как фотограф запечатлел находки во всех видах, трупы завернули в брезент и закинули в грузовик. Последовал приказ оставить пустой лагерь.
Снова впереди поехала «Волга», а следом за ней два грузовика. Они ехали и ехали по едва заметной колее, но развилки со змеями все не было видно.
— Товарищ полковник, — испуганным голосом доложил водитель, — этой дороги раньше не было. Чертовщина какая-то.
— Поворачивай назад, ищи развилку, — скомандовал полковник. — Без паники!
Водитель развернулся, поехал в противоположную сторону и совсем сбился с пути. От одной колеи отходили другие. Развилки со змеями не было в помине.
Крутились часа полтора.
— Бензин кончается, — сказал водитель. — Будто бес крутит.
— Давай вперед, не сворачивая! Куда-нибудь да выедем! Сейчас вертолет вызову! — Полковник достал из кармана радиотелефон. Но связи не было — помехи.
— Кто может — молитесь, — сказал Виктор. — Помоги, Господи!
Все сразу замолчали. Никого не радовала перспектива провести день в степи под палящим солнцем.
Только через два часа они наткнулись на потерянный знак развилки. От него уже выехали к шоссе без приключений. Метров сто машина проехала по шоссе и остановилась.
IV
К вечеру добрались до Красносоветска. Все были до предела измотаны. Виктора отправили в КПЗ.
— Ничего, парень, скоро все выяснится. Мы ведь о тебе заботимся! Ведь если тебя поймают эти… черти твои, они же тебя освежуют. Понимать должен. Ты же для них кто? Предатель. Так что сиди пока…
Виктор и сидел. Вернее — лежал в одних плавках. Его одежда после похода была мокрая от пота. А в камере стояла страшная духота. Одно хорошо — это была одиночка.
Виктор сколько раз слышал: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Но все как-то мимо сознания пропускал: мол, у других может быть — только не у меня. Ан так и вышло. Это, конечно, весьма печально.
Но существует и другая пословица: не пойман — не вор. Его, Виктора, не поймали — он сам пришел, поэтому не получится у них пришить ему дело.
Утром принесли завтрак, днем — обед. К вечеру пришли двое конвойных в штатском и повели его куда-то. Виктору было все равно куда. Шли садами и огородами — видимо, чтобы не привлекать ничьего внимания.
Около здания городской больницы состоялась новая встреча с полковником. Тот похлопал Виктора по плечу, не скрывая своего хорошего настроения.
— Найденные трупы опознали. Две молодые женщины были в розыске два года. Слушай, неужели они там так два года и прожили? Лагерь оборудован даже раньше. Ты видел, как их убили? — Он вел Виктора по коридорам больницы.
— Нет, не видел, — ответил Виктор. — Я был в лагере только трое или четверо суток. А куда мы идем?
— Предварительное заключение — они умерли от сердечного приступа. Как ты думаешь — почему? — снова спросил полковник, будто и не слышал вопроса Виктора.
— От религиозного экстаза…
— Как это? — удивился полковник.
— Или от безысходности. — Виктор тоже сделал вид, что не слышал, о чем спрашивает полковник. — Или от тяжелой работы. Это уже ненормальные люди, понятно? Это зомби, рабы — я же говорил! Они так преданы своему учению, что готовы умереть за него или убить инакомыслящего — им только внуши! Вы не понимаете, кого вы ищете и кого найдете, если обнаружите…
— Умен ты, я вижу. — Полковник остановился перед дверью главврача. — Мы так подумали: если ты так долго находился у них, может, тебя надо полечить? Ты же сам говоришь, что бесследно это дело не проходит…
— Да скажите уж, что освидетельствовать хотите, — я не обижусь!
— Нет, хотим помочь тебе. — Полковник распахнул дверь.
И Виктор пошел по рукам врачей: сначала сделали экспресс-анализ крови, потом терапевт прослушал сердце, легкие, помял живот, следом осмотрели его отоларинголог, окулист, хирург, еще кто-то.
Виктор расслабленно лежал на застеленной клеенкой кушетке.
— Встаньте, пожалуйста, — услышал он вдруг до боли знакомый голос и не поверил ушам: откуда? Тогда он открыл глаза…
— Кротов! — воскликнул Виктор.
— Тихо, — испугался тот, приложив палец к губам. — Виктор, что вы натворили?
— Что вы тут делаете?
— Меня вызвали из Москвы как специалиста по… неважно. Как невропатолога.
— Неужели? — съязвил Виктор.
— Я не понимаю вашей иронии, дорогой. Но я чувствую, что вы здорово влипли!
— Я сейчас сделаю так, что влипнете и вы! — громко сказал Виктор.
— Виктор, поостерегитесь так говорить. Подобными заявлениями вы только повредите себе. Я поставлю вам плохой диагноз, и вас отправят на лечение. Что вы, в самом деле… Я удивлен! Как вас занесло сюда?
— Вашими молитвами, — презрительно сказал Виктор.
— Я действительно много о вас думал. Вы подавали такие надежды! Ну скажите, что вы натворили?