Сидя с Джанет в гостиной, Мэдди занимала ее светским разговором об ее детях. Когда допили лимонад, она предложила прогуляться по саду. Ей уже казалось, что Джек и Пол навечно застряли в конюшне. Мэдди принуждала себя к бессмысленному щебету о погоде, ферме и ее истории, о новых розовых кустах, недавно высаженных садовником. Но Джанет ее поразила: в глазах гостьи стояли слезы. Джанет трудно было назвать привлекательной из-за лишнего веса и общей невзрачности, во всем ее облике было что-то беспросветно грустное. Теперь это впечатление многократно усилилось: еле сдерживающая слезы, миссис Маккатчинс вызывала жалость и сочувствие.
– Вам нехорошо? – задала Мэдди первый пришедший на ум вопрос, хотя и так было видно, что бедняжке плохо. – Я могу что-то для вас сделать?
Но Джанет Маккатчинс в ответ только покачала головой и расплакалась.
– Простите… – выдохнула она.
– Что вы! – утешала гостью Мэдди, подводя ее к садовому креслу, чтобы она могла присесть и успокоиться. – Хотите воды?
Джанет отрицательно покачала головой. Мэдди деликатно отвернулась, она высморкалась и подняла глаза. Их взгляды встретились, и теперь Мэдди испытала к Джанет искреннее сочувствие.
– Я не знаю, как мне быть, – призналась гостья дрожащим голосом, еще сильнее растрогав Мэдди.
– Может, я все же могу чем-то помочь? – Уж не больна ли бедняжка? Или, может, болен кто-то из ее детей? Она была так растеряна, так глубоко несчастна! Мэдди терялась в догадках, что стряслось.
– Здесь никто не поможет… – В ее голосе слышалась безнадежность, даже отчаяние. – Я не знаю, что делать, – повторила она. – Дело в Поле. Он меня ненавидит.
– Ну что вы! Уверена, что это не так! – воскликнула Мэдди, чувствуя себя невыносимо глупо. Как поступить в такой ситуации? Насколько она разбиралась в людях, сенатор действительно терпеть не мог свою жену. – С чего вы взяли?
– Это продолжается уже много лет. Он меня мучает. Ему пришлось на мне жениться из-за беременности.
– В наше время он не обязан с вами жить. Раз живет, значит, хочет.
Их старшему ребенку было уже 12 лет, после него родилось еще двое детей. С другой стороны, Мэдди ни разу не видела, чтобы Пол был с женой хотя бы учтив, не говоря уж о ласке. Это, помимо всего прочего, ее в нем крайне раздражало.
– Мы не можем позволить себе развестись. Пол говорит, что развод погубит его политическую карьеру. – Это весьма вероятно, хотя другие политики разводились и выживали. Но после следующего заявления Джанет Мэдди почти перестала дышать. – Он меня бьет.
От этих слов гостьи у Мэдди похолодела кровь. Джанет неуверенно закатала рукав и продемонстрировала свежие синяки. До Мэдди уже много лет доходили слухи о вспыльчивости и необузданности сенатора, теперь же она получила наглядное этому подтверждение.
– Какой ужас, Джанет! – Она не знала, что еще сказать, но на выручку пришло сердце: ее так и подмывало заключить бедняжку в объятия. – Не оставайтесь с ним! – воскликнула она. – Не позволяйте ему издеваться над собой! Я сама девять лет была замужем за таким. – Мэдди слишком хорошо знала, что это такое, хотя последние восемь лет старалась накрепко забыть.
– Как вы сумели вырваться? – Они вдруг превратились в двух подруг по несчастью, соединенных общей тайной.
– Я сбежала, – ответила Мэдди храбро, хотя тогда, во время бегства, вовсе не была такой храброй. Ей хотелось быть честной с этой женщиной. – Я была напугана. Джек мне помог.
Но у этой женщины нет своего Джека Хантера. Она не молода, не красива, у нее нет надежды на будущее, любимого дела, работы и, следовательно, выхода, к тому же ей пришлось бы забрать троих детей. Ситуации абсолютно разные.
– Он говорит, что убьет меня, если я уйду и заберу детей. А если кому-то пожалуюсь, то он грозит запереть меня в сумасшедший дом. Однажды он уже так сделал… Это было после рождения моей малышки. Там меня лечили электрическим током.
Мэдди подумала, что это его самого следовало так полечить, присоединив электрод к самому важному для него месту, но не стала говорить этого Джанет. Несчастная столько пережила – достаточно одного взгляда на ее синяки, – что у Мэдди сердце разрывалось при мысли об этом.
– Вам необходима помощь! Почему бы вам не укрыться в каком-то надежном месте? – предложила Мэдди.
– Он меня найдет, я знаю. Найдет и убьет, – всхлипнула Джанет.
– Я вам помогу, – заявила Мэдди без малейшего колебания. Она была просто обязана что-то сделать для этой женщины. Оттого, что та ей раньше не нравилась, она чувствовала себя еще более виноватой. Джанет нуждалась в помощи именно сейчас, и Мэдди, пережившая подобный ужас, посчитала своим долгом оказать ей эту помощь. – Я узнаю, где вы могли бы спрятаться вместе с детьми.
– Это обязательно попадет в газеты, – простонала Джанет, рыдая от отчаяния.
– Вот если он вас убьет, это непременно будет в газетах, – отчеканила Мэдди. – Обещайте мне, что что-то предпримете. Он поднимает руку на детей?
Джанет отрицательно покачала головой, но Мэдди знала, что все не так просто. Даже если отец их не трогал, он калечил их души, пугал их. В один несчастный день его дочери выйдут замуж за таких же уродов – сама Мэдди поступила именно так, – а потом их сыновья будут считать нормальным колотить своих жен. Из дома, где бьют мать, никто не выходит невредимым. Сама Мэдди угодила из родительского дома прямиком в лапы Бобби Джо, уверенная, что он вправе делать из нее боксерскую грушу.
В тот момент, когда Мэдди схватила Джанет за руку, они услышали, что приближаются мужья, и Джанет поспешно высвободилась. Ее лицо снова стало безразличным. Когда мужчины появились в саду, казалось, никакого разговора и не было.
Вечером, оставшись с мужем наедине, Мэдди поведала ему о случившемся.
– Он ее бьет, – сказала она, все еще не придя в себя от услышанного.
– Пол? – удивился Джек. – Он, конечно, тот еще грубиян, но не думаю, что на такое способен. С чего ты это взяла?
– Мне рассказала сама Джанет, – ответила Мэдди, переживая за новую подругу. Наконец-то у двух женщин нашлось что-то общее.
– Я бы не относился к этому чересчур серьезно, – спокойно сказал Джек. – Много лет назад Пол говорил мне про ее проблемы с психикой.
– Я собственными глазами видела синяки! – взвилась Мэдди. – Я ей верю, Джек. Я сама через такое прошла.
– Знаю. Но откуда у тебя уверенность, что у этих синяков именно такое происхождение? Вдруг она все подстроила, чтобы выставить его чудовищем? Я знаю, что он уже давно с кем-то встречается. Вдруг Джанет вздумала с ним поквитаться, возведя на него напраслину?
Неужели ее муж может сомневаться в подобном? Мэдди не верила своим ушам. О Поле Маккатчинсе она не могла вспоминать без ненависти.
– Почему ты ей не веришь? – зло спросила Мэдди. – Не понимаю.
– Потому что знаю Пола. Он бы такого не сделал. – Слушая мужа, Мэдди готова была закричать. Они спорили, пока не легли спать, и она была так на него сердита за нежелание ей верить, что испытала облегчение оттого, что в этот вечер у них обошлось без любви. Джанет Маккатчинс стала ей гораздо ближе, чем собственный муж. А тот, похоже, даже не замечал, как расстроена жена.
Назавтра Мэдди сообщила гостье, что обязательно попытается помочь ей. Джанет никак не отреагировала на эти слова, боясь, как бы Пол их не подслушал. Садясь в машину, она лишь слегка кивнула. Через несколько минут гости уехали. Летя с Джеком обратно в Вашингтон, Мэдди молча смотрела в иллюминатор на раскинувшиеся внизу пейзажи. Она снова думала о Бобби Джо и том отчаянии, в котором провела несколько одиноких лет в Ноксвилле. Потом она вспомнила Джанет и синяки у нее на руках. Бедная женщина стала пленницей и не имела ни отваги, ни сил для побега. Она была убеждена, что подобное ей не под силу. Приземляясь в Вашингтоне, Мэдди мысленно поклялась, что сделает все возможное для помощи Джанет.
Глава третья
В понедельник, в самом начале рабочего дня, еще только входя в студию, она столкнулась с Грегом, следом за ним вошла в его кабинет и там налила себе кофе.
– Как прошли выходные у самой популярной и обаятельной телеведущей Вашингтона? – Он обожал поддевать коллегу на тему ее образа жизни, постоянно напоминая о том, что они с Джеком часто наведываются в Белый дом. – Ты составила компанию самому президенту или просто прошвырнулась по магазинам с первой леди?
– Очень смешно, прямо обхохочешься. – Мэдди отхлебнула горячий кофе. Из головы у нее не выходили признания Джанет Маккатчинс. – Ну да, Джек в субботу был на ланче у президента в Кэмп-Дэвиде.
– Слава богу! Какое облегчение! Я бы не пережил, если бы оказалось, что вы вместе с остальными смертными стояли в очереди на автомойку. Обожаю жить вашей жизнью. Надеюсь, вы в курсе. Все мы только и ждем, что новостей от вас.
– Поверь, все это вовсе не так увлекательно. – Мэдди не считала такую жизнь своей, ей всегда казалось, что она всего лишь заимствует часть света от прожекторов, направленных на ее мужа. – У нас в Виргинии гостили Маккатчинсы. Господи, ну и мерзкий тип!
– Наш сенатор – настоящий красавец. Очень важный персонаж! – съязвил Грег.
Мэдди долго молчала, соображая, стоит ли быть с Грегом до конца откровенной. Наконец решила, что стоит: столько проработав вместе, они почти сроднились, как брат и сестра. У нее в Вашингтоне было не так уж много друзей, на то, чтобы расширять их круг, не хватало времени, а те, на ком она останавливала свой выбор, не нравились Джеку, и он настаивал, чтобы жена перестала с ними видеться. Мэдди не возражала, ведь стараниями Джека она была постоянно занята работой. Сначала, когда она еще встречалась с новыми подругами, Джек всегда находил, за что их покритиковать: эта жирная, та уродливая, эта не умеет себя вести, та вообще не годится; все они, по его мнению, завидовали ей. Он бдительно стерег Мадлен, изолируя ее от остального мира. Возможность сблизиться с людьми оставалась только на работе. Она знала, что Джек, охраняя ее, заботится о ее же интересах, и не протестовала, но в результате самым близким ей человеком был Джек, а в последние годы еще и Грег Моррис.
– Произошла ужасная вещь, – осторожно начала Мэдди, все еще сомневаясь, порядочно ли будет посвятить коллегу в тайну Джанет. Мэдди знала, что той не хочется, чтобы ей перемывали косточки.
– Ты сломала ноготь? – поддел ее Грег. Обычно она встречала его подшучивания смехом, но в этот раз даже не улыбнулась.
– Дело в Джанет.
– Вполне тусклая особа. Никакая. Видел ее пару раз на приемах в сенате.
Мэдди вздохнула и решила открыть карты. Она полностью доверяла Грегу.
– Он ее бьет.
– Что? Сенатор?! Ты уверена? Это серьезное обвинение.
– Серьезнее не бывает. Я ей верю. Она показала мне синяки.
– У нее в порядке с головой? – недоверчиво спросил Грег. Реакция Джека на ее слова была похожей, и это разозлило Мадлен.
– Почему мужчины всегда говорят так о женщинах, подвергаемых насилию? Что было бы, если бы я сказала тебе, что она отделала его клюшкой для гольфа? Ты бы мне поверил? Или сказал бы, что этот жирный мерзавец врет?
– Прости, но ему я бы поверил скорее. Потому что мужчины таких вещей не выдумывают. Насилие женщины в отношении мужчины встречается нечасто.
– Женщины тоже не врут. Просто такие люди, как ты и мой муж, заставляют их думать, что подобные вещи происходят по их собственной вине, вот они и держат язык за зубами. Да, одно время она находилась в заведении для душевнобольных, но, на мой взгляд, она совершенно нормальная, а эти синяки – не плод ее воображения. Он ее совершенно запугал. Я слышала, что он измывается над своими сотрудниками, но не знала, что к тому же склонен распускать руки.
Мадлен никогда не рассказывала Грегу всей правды о своем собственном прошлом. Подобно многим другим женщинам, пережившим домашнее насилие, она считала, что каким-то образом виновата во всем сама, потому и держала язык за зубами.
– Я пообещала ей помочь найти безопасное место. Не знаешь, с чего лучше начать?
– Как насчет Коалиции за женщин? Там заправляет моя знакомая. Прости меня за мою болтовню, впредь буду сначала думать, а потом говорить, – сказал Грег с видом кающегося грешника.
– Да, думать никогда не мешает. Спасибо, я ей позвоню.
Он написал на листочке имя – Фернанда Лопес. Мэдди припомнила, что делала о ней репортаж, когда только пришла на канал. С тех пор минуло лет пять-шесть, но она помнила, что Фернанда произвела на нее сильное впечатление.
Звонок, уже из собственного кабинета, мало что дал: оказалось, что сама Фернанда взяла годичный академический отпуск, а ее заместительница вот-вот должна родить. Женщина, которой предстоит заменить их обеих, приступит к обязанностям через две недели, тогда Мэдди непременно перезвонят… Когда она объяснила, в чем дело, ей продиктовали еще несколько имен. Она сделала несколько звонков, но по всем номерам отвечал автоответчик, а «горячая линия для женщин, подвергшихся насилию» оказалась непробиваемо занята. Она решила перезвонить позже. А потом их с Грегом захватили текущие дела, и эта тема вылетела у нее из головы. Вспомнив про Джанет уже перед самым пятичасовым эфиром, Мэдди пообещала себе снова заняться ею завтра утром. Джанет мучилась уже давно и, без сомнения, могла потерпеть еще чуть-чуть; главное, Мэдди искренне хотелось ей помочь. Для нее было очевидно: Джанет, парализованная страхом, и пальцем не пошевелит, чтобы что-то сделать самой. Ситуация вполне предсказуемая.
Выйдя в эфир в 17.00, Грег и Мэдди уделили, как водится, внимание местным новостям, а также национальной и международной политике. Выпуск в 19.30 почти весь был посвящен авиакатастрофе в нью-йоркском аэропорту Кеннеди.
Возвращалась из студии Мэдди на машине Джека одна: у него была новая встреча с президентом. Она ломала голову, что они так часто обсуждают. Но, вернувшись домой, сразу вспомнила о Джанет и стала думать, как бы ей позвонить. Испугавшись, что Пол может прослушивать телефонные переговоры жены, она отбросила эту идею.
Мэдди проглядела несколько статей, которые давно отложила для ознакомления, и пролистала новую книгу о достижениях в профилактике и лечении рака груди, думая о том, стоит ли включить в свой выпуск новостей интервью с ее автором. Потом привела в порядок ногти и легла пораньше. Джек вернулся ближе к полуночи. Она слишком устала, чтобы с ним беседовать, и уснула еще до того, как он лег, а утром проснулась от шума воды в ванной.
Спустившись к завтраку, Мэдди застала Джека в кухне за чтением «Уолл-стрит джорнел». Он поднял глаза и поприветствовал ее улыбкой. Она уже успела натянуть джинсы, красный свитер и ярко-красные мокасины от «Гуччи» и выглядела свежей, молодой и сексуальной.
– Теперь я жалею, что не разбудил тебя вечером, – усмехнулся Джек. Она засмеялась в ответ, налила себе кофе и потянулась за газетой.
– Вы с президентом определенно задумали что-то недоброе, все не можете друг от друга оторваться! Хотелось бы, чтобы это было что-нибудь поинтереснее очередной рокировки в кабинете.
– Возможно, ты не будешь разочарована, – бросил он, явно не намереваясь вдаваться в эту тему. Оба вернулись к своим газетам. Внезапно Мэдди вскрикнула. Джек уставился на нее.
– Что случилось?
Сразу ответить не получилось: на глаза навернулись слезы, она старалась дочитать статью, но безуспешно. Через минуту Мэдди повернулась к мужу.
– Вчера вечером Джанет Маккатчинс покончила с собой, вскрыла себе вены в их доме в Джорджтауне. Кто-то из детей нашел ее и позвонил в службу спасения, но приехавшие спасатели констатировали смерть. По их словам, ноги и руки у нее были в синяках. Возникли подозрения, но муж объяснил, что это от падения с лестницы: бедняжка споткнулась о роликовую доску сына… Мерзавец, он ее прикончил! – Говорить было трудно – душили рыдания.
– Это не убийство, а самоубийство, Мэдди, – тихо возразил Джек. – Ты сама с этого начала.
– Она считала, что у нее нет другого выхода, – сказала Мэдди сдавленным голосом. Глядя на мужа, она вспоминала, как сама чувствовала когда-то нечто подобное. – Я закончила бы так же, если бы ты не забрал меня из Ноксвилла.