— Что вы там стоите, разинув рты, как дураки? Работайте!
Мальчики тут же принялись за дело, опустив голову, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Брикс некоторое время наблюдал за ними, чтобы убедиться, что они не отлынивают, потом спросил у Марка:
— Тебе раньше приходилось чистить медь?
Марку вспомнились медальоны на нагрудной пластине отца, пожалованные ему за храбрость. Зимой старый центурион вынимал свое снаряжение и показывал Марку, как его чистить смесью из абразивного порошка и оливкового масла Он втирал эту смесь старой тряпкой, потом стирал остатки и полировал до блеска. Марк посмотрел на Брикса:
— Я знаю, как полировать.
— Хорошо, потому что хозяин хочет, чтобы его медный стол был готов для званого обеда через пять дней. Ты можешь помочь мне с этой работой.
— Да, господин. Спасибо.
Когда взрослые поели, а мальчики вымыли кухню и поспешили за ними на учебную площадку, Брикс жестом позвал Марка за собой. Они прошли к главным воротам, где один из охранников преградил им путь:
— Стойте! Что вам здесь надо?
Брикс остановился, пошарил рукой в тунике, вынул восковую дощечку и показал охраннику инструкции, написанные на дощечке с изображением кольца-печатки Порцинона:
— Вот.
Охранник проверил написанное.
— А мальчик?
— Он мой помощник.
Охранник оглядел Марка, отошел в сторону и кивнул остальным, охраняющим главные ворота:
— Открывайте.
Засов подняли, и толстая дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить Брикса и Марка. Дверь за ними захлопнулась с глухим стуком.
Они прошли небольшое расстояние по тропинке и свернули на дорогу, ведущую к вилле. После невзгод и лишений, пережитых Марком в школе гладиаторов, мальчик сразу увидел, что хозяин школы устроился с комфортом. Дорога к дому была обсажена аккуратно подстриженными кустами. По обе стороны дороги через равные промежутки стояли невысокие пьедесталы с бюстами мужчин. Некоторые лица показались Марку знакомыми. Он видел их в Нидри и в городах и портах, в которых побывал на пути в Капую.
— А кто это? — тихо спросил он Брикса.
— Вот эти? — Брикс махнул рукой на бюсты. — Это все римская знать. Консулы, сенаторы, высшее духовенство и так далее. Наш хозяин любит произвести впечатление на гостей, и в то же время он достаточно хитер и не принимает ничью сторону. Видишь вон там? Это Марий прямо напротив Суллы. При жизни они были ярые противники, и их наследие все еще разделяет народ Рима. Но Порцинон не сталкивает обе стороны, когда их сторонники посещают школу.
— Они часто приходят?
— Достаточно часто. Обычно это какой-нибудь политик, который хочет купить нескольких гладиаторов и устроить представление, чтобы произвести впечатление на толпу.
— А генерал Помпей? — спросил Марк, скрывая возбуждение. — Он приходит сюда?
— Вряд ли! — хмыкнул Брикс. — Он слишком велик, чтобы лично почтить нас своим присутствием. Но недавно у нас был один из его управляющих. Он купил четыре пары борцов для частного развлечения во дворце Помпея в окрестностях Рима.
Марк улыбнулся перспективе, хотя и слабой, что однажды такая судьба выпадет и ему. Может быть, Пелленей прав и Марк должен постараться прожить достаточно долго, чтобы, если выпадет удача, предстать перед генералом Помпеем.
Вилла Порцинона, как и большинство вилл знатных римлян, была построена с большим внутренним двором, куда входили через изысканно украшенную арку. За внутренним двором располагался главный дом, построенный вокруг ухоженного сада, в центре которого был пруд, куда стекала вода из фонтана. В одном углу внутреннего двора находилась дверь, ведущая в помещения рабов. Здесь Марк увидел знакомую суровую простоту школы. Голые стены и мрачные комнаты с высокими зарешеченными окнами. Брикс прошел по короткому коридору в кладовую. На полках стояли медные и серебряные блюда, тарелки, бокалы. В одном месте была собрана коллекция красивой самосской посуды, стеклянные кувшины и несколько стеклянных тарелок.
Брикс взял пару стульев и возвратился с небольшим ящиком, в котором было несколько тряпок, горшки с абразивным порошком и небольшой кувшин масла. Он пробормотал что-то, взял с полки стопку медных блюд и поставил их на пол между стульями. Передав одно блюдо Марку и взяв второе себе, он приступил к работе.
— Итак, — сказал Брикс, смешивая порошок с маслом в небольшом блюде, — какова твоя история, молодой Марк? Как же так получилось, что ты стал гладиатором в столь молодом возрасте? Сколько тебе лет?
— Одиннадцать, — ответил Марк и удивился, сообразив, что забыл о своем дне рождения, который был месяц назад.
— Уже одиннадцать? — сказал Брикс, насмешливо улыбаясь. — Почти мужчина, значит?
Марк привык к ироничному подшучиванию взрослых и не стал огрызаться.
— Меня захватили незаконно. Мою мать тоже похитили, а мой отец, центурион в отставке, был убит.
— Ах да, я слышал, как ты говорил об этом. Сын центуриона, да?
— Это правда.
— Если ты так говоришь, — пожал плечами Брикс. — А кто была твоя мать? Экзотическая восточная принцесса?
— Нет, — ответил Марк. — Мой отец встретил ее во время восстания рабов и вскоре после этого женился на ней.
Брикс оторвался от работы и посмотрел на Марка, держа над медной тарелкой палец правой руки, обмотанный тряпкой.
— Твой отец принимал участие в кампании против Спартака?
Марк кивнул:
— Он участвовал в последнем бою, где армия рабов была разбита, а Спартак убит. Моя мама была одной из женщин, захваченных в плен, когда легион грабил лагерь рабов.
— Понятно. — Брикс наклонил голову и снова стал втирать в тарелку порошок и масло. — Должен сказать тебе, Марк, что я тоже был там, уже в конце большого восстания рабов. Я был в том бою.
— Ты? — Теперь настала очередь Марка взять паузу. — Возможно, ты знал моего отца. В каком легионе ты был?
— Я не служил в легионе. Я служил Спартаку.
Марк удивленно посмотрел на него. В глазах Брикса был холод и отсутствие всяких эмоций. И Марк подумал, правду ли он говорит. Может быть, это очередной розыгрыш из тех, которые так любят в этой школе.
— Я считал, что почти все рабы, захваченные генералом Помпеем, были казнены.
— Да, были. Но за день до последнего боя мне не повезло. Моя лошадь упала со склона, и я оказался под ней. Я был вынужден наблюдать бой из фургона в лагере рабов. Иначе я разделил бы судьбу тех, кто был захвачен с оружием. Получилось так, что меня взяли, когда римляне вошли в лагерь. Я был продан одному из работорговцев, следовавших за легионами. Вскоре после этого он продал меня Порцинону.
— Понимаю… — Марк макнул тряпку в смесь и стал полировать блюдо. — Ты когда-нибудь видел Спартака?
— О да, почти вся армия его знала. Каждый вечер во время прогулки по лагерю он останавливался, чтобы побеседовать со своими сторонниками. — Брикс помолчал и украдкой взглянул на Марка. — Я много раз видел его и говорил с ним.
— Какой он был? — спросил Марк.
— Он был простой человек, как я. И рога у него не росли на голове, и из глаз не вырывалось пламя, и он не ел своих пленных, как тебе, безусловно, рассказывали.
— Но он, наверное, был великим воином. Мой отец говорил, что рабы дрались как демоны. Спартак, наверное, был гигантом, как Пир.
Брикс покачал головой:
— Спартак не был крупным человеком. Он был моего роста, моего телосложения. У него были темные вьющиеся волосы и яркие карие глаза, как у тебя. К тому времени, как началось восстание, он не убил ни одного человека. Он даже на арене не дрался. Но в роли командира он был как рыба в воде. За несколько дней сумел организовать нас в грозную боевую силу. Через месяц он собрал десятки тысяч сторонников и захватил достаточно оружия, чтобы вооружить нас всех. Другие гладиаторы стали обучать рабов, и делали мы это хорошо, о чем могут свидетельствовать души многих убитых римских солдат. — Брикс взял следующую порцию порошка и снова стал натирать блюдо. — Каждый раз, когда начинался бой, Спартак был впереди со своими телохранителями.
При воспоминании об этом Брикс ласково улыбнулся. Марк уставился на него, открыв рот.
— Ты что, был его телохранителем?
— Я этого не говорил, — ответил Брикс, нахмурившись. — Я только сказал, что знал его, как и все, кто последовал за ним. Вот так. И больше не расспрашивай меня о Спартаке, иначе у нас с тобой будут неприятности.
— Неприятности?
Брикс опустил блюдо и наклонился к Марку:
— Если твой отец действительно был тем, кем ты говоришь, то ты должен знать, какого страха Спартак нагнал на римлян. И до сих пор они знают, что дух Спартака продолжает жить в сердце каждого раба в Италии. Наши хозяева хотят, чтобы мы забыли про это. Так что можешь себе представить, как рассердится Порцинон, если подслушает наш разговор.
— Но мы одни, — возразил Марк. — Никто нас не слышит.
— У стен есть уши, — ответил Брикс. — Я уже достаточно сказал. А теперь, мальчик, давай работать молча.
Марк вздохнул, расстроенный, что не может узнать побольше о великом Спартаке. Он поднял свое блюдо и стал энергично тереть медь. Но он не мог перестать думать о Бриксе. Брикс не такой простой. Совсем не простой. Несмотря на его отрицание, ясно, что он хорошо знал Спартака. Настолько хорошо, что его жизни грозит опасность, если откроется правда. Марк исподлобья осторожно посмотрел на Брикса. Что бы ни случилось, он обязательно узнает больше о Спартаке.
XIX
Как только Марк оправился от побоев Феракса, он вернулся к занятиям со всей группой. Зима гуляла по Кампании, неся с собой шквалистый ветер и холодные дожди. Пожухлые хрусткие листья с деревьев у школы перелетали через ограду и скапливались у казарм и в углах стены. Смена сезона никоим образом не отразилась на ежедневном порядке. После завтрака Марк и другие мальчики шли на учебную площадку, где Амат немедленно начинал с ними работать.
Каждый день они снова и снова повторяли одни и те же упражнения. Ребята очень уставали и, закончив свои дневные обязанности, падали без сил на солому и мгновенно засыпали. Марк ложился спать последним — он чистил отхожее место. Только после того, как деревянные скамьи были чисто вымыты, уксус из кадок вылит и налит свежий, а стоки под скамьями промыты, он мог отдохнуть. Прошли недели, прежде чем мышцы перестали болеть к утру. Но с наступлением зимы он стал сильнее. Он мог поднять гораздо более тяжелые камни, чем в первые дни. Его выносливость постоянно росла, так что он уже не чувствовал себя обессиленным от дневной работы, а по утрам вставал бодрый и готовый к занятиям.
В последний месяц года Амат решил, что они созрели для обучения с оружием. Когда ребята пришли на площадку, они увидели небольшую тележку, нагруженную деревянными мечами и плетеными щитами. У Марка чаще забилось сердце. Наконец-то их будут учить сражаться! Хотя он и знал, что это еще один шаг на пути к смертельной схватке на арене, он очень хотел научиться всему, что умел когда-то его отец. Марк уже понимал, что убежать отсюда невозможно, ведь охранники бдительно следят за рабами с вышек. Придет день — и, может быть, скоро, — когда он завоюет свободу. Тогда ему проще будет найти мать, освободить ее и защитить.
— Так, слушайте все! — крикнул Амат, стоя у тележки. — Каждый берет меч и щит и становится в линию перед тренировочными столбами!
Марк присоединился к товарищам, ждущим своей очереди получить оружие. Кто-то больно толкнул его в бок. Это был Феракс. Он наклонился и прошипел на ухо Марку:
— Пока это лишь деревянные мечи. Но посмотрим, на что они способны, а?
Марк взглянул на кельта:
— Дерево или сталь — в любом случае я тебя укорочу.
— Ого! — хихикнул Феракс. — Не могу дождаться.
— А ну, замолчите! — рявкнул Амат. — Еще одно слово, Феракс, и ты будешь чистить отхожее место!
Феракс мгновенно опустил голову и протиснулся перед Марком, чтобы получить оружие от Амата. Когда наступила очередь Марка, он был удивлен тем, какими тяжелыми оказались щит и меч. Мальчик направился к одному из тренировочных столбов. Это были деревянные столбы высотой с человека, с многочисленными «ранами» в результате многолетних упражнений учеников. Амат подошел к столбу в центре линии и повернулся лицом к ребятам:
— Несколько месяцев я готовил вас к тому, что ждет вас впереди. Теперь начинается настоящая работа. Вы будете выполнять те же упражнения с этим снаряжением. Вас будут также учить основным приемам боя. Сегодня мы выучим азы: выпад, отскок, отбив. Внимательно следите за мной.
Амат поднял щит и выставил вперед левую ногу.
— Видите? Вы равномерно распределяете свой вес, потом наклоняете тело так, чтобы быть готовым к выпаду или к отскоку, по ситуации. Пусть ваша левая нога всегда будет ведущей, а правая следует за ней, в отличие от обычной ходьбы. — Он оглядел ребят. — Запомнили? Я не хочу видеть, как кто-нибудь путается в ногах. Если вы ошибетесь в настоящем бою, противник может лишить вас равновесия, и вы мгновенно упадете. Учитесь двигаться правильно, и это станет вашей второй натурой. А сейчас примите правильное положение. Когда я буду идти на вас, отступайте, сохраняя то же расстояние между нами. Когда я буду отступать, нападайте. Ясно? Тогда — в позицию.
Марк выставил вперед ведущую ногу, поднял щит и взглянул на своих соседей, чтобы убедиться, что стоит правильно. Амат прошел вдоль линии, то одобрительно кивая, то резко критикуя своих учеников. Он остановился перед Марком:
— Что ты вытворяешь с мечом? Это меч, а не трость. Подними его и держи параллельно земле, и чтобы острие было прямо перед щитом. Ты должен быть готов в любой момент ударить или отразить удар.
— Да, господин, — ответил Марк и сделал так, как ему велели.
— Уже лучше, — заметил Амат и пошел дальше.
Когда Амат убедился, что все готовы, он стал учить их двигаться, постепенно увеличивая скорость и проверяя их реакцию быстрой сменой команд «выпад» и «отскок». На тех, кто медлил с выполнением, он орал, заставлял их бежать вокруг площадки, а потом возвращаться в строй. Шли часы, и вес снаряжения начал становиться все более ощутимым. Марк чувствовал, как горят его мышцы от напряжения. Но он стискивал зубы и продолжал зорко следить за Аматом и повторять его движения со всей возможной быстротой.
Наконец Амат выпрямился, опустил щит и с легкой усмешкой оглядел свою группу.
— Это было трогательно. За всю мою жизнь я никогда не видел столько неудачников. Поэтому мы будем продолжать, пока вы, тупоголовые балбесы, не научитесь. Встать в позицию! Начали!
Занятия по движению продолжались весь день и следующее утро. Амат увеличивал скорость, издавая оглушительное «ха!» всякий раз, как выбрасывал вперед правую руку. Ребята отвечали, поднимая свои мечи и щиты, готовые парировать прямые удары, а также удары сверху и сбоку. Когда Амат отскакивал и опускал меч, они делали выпады на воображаемого противника и сами издавали клич «ха!».
— Что это было? — гневно отреагировал Амат на их первые усилия. — Вы пытаетесь рассмешить меня? Когда вы наносите удар, вы должны реветь как львы. Помимо хорошего владения мечом, есть еще много способов победить. Вы должны напугать противника. Вы должны заставить его думать, что вы — дикий воин-варвар, чья кровь кипит. Заставьте его бояться вас, и победа наполовину ваша. Попробуем снова.
Он весь сжался, помедлил, сделал два шага назад и направил меч в песок, давая знак ученикам атаковать. Марк со всей силой выбросил вперед свой меч, и одновременно из его груди, из самого низа легких, вырвался крик, слившийся с оглушительным ревом остальных учеников.
Амат сложил губы трубочкой и кивнул:
— Лучше, но вы меня не испугали. Работайте над этим.
Следующие несколько дней они продолжали тренировку. Потом Амат стал учить их наносить удары мечом, и они проводили многие часы, тренируясь на деревянных столбах. То и дело слышен был треск дерева о дерево и крики при ударе.
Все это время Марк пристально наблюдал за Фераксом на случай, если тот попытается что-то сделать, пока Амат не смотрит в их сторону. Кельт, со своей стороны, относился к Марку с презрением и рассказывал направо и налево, что он побил Марка. Другие ребята боялись Феракса и делали все, чтобы избежать его внимания. Поэтому никто не дружил с Марком и даже не разговаривал с ним. Марк старался не переживать из-за этого. У него была своя компания — два афинянина, а также Брикс, который хорошо к нему относился и часто подкармливал Марка в конце дня. Однако мальчик чувствовал, как в его сердце медленно растет отчаяние. Ему все еще не удалось найти генерала Помпея и добиться свободы для себя и для матери. И Дециму он никогда не отомстит, пока находится в этой тюрьме — школе гладиаторов.