– Хозяин-то может и приличный… – согласилась Гудрин. – Да только король Зигмунд непременно пошлёт за нами погоню, причём на быстроходном драккаре.[78] И драккар в два счёта нагонит торговое судно, ведь оно не так быстроходно. И тогда вы, как пить дать, станете женой ярла, а меня отдадут в рабство.
– Не обращайся ко мне, как к своей госпоже, – огрызнулась Корнелия. – Мы просто сёстры, едем в Клавдию-Агриппину к отцу.
– Разумеется… – охотно согласилась Гудрин. – Однако, сейчас самое время сойти на берег…
Гудрин окинула цепким взором причал: моряки, торговцы, местные жители были заняты своими делами и не обратили ни малейшего внимания на двух девушек, сошедших по сходням с торгового корабля.
Гудрин подхватила Корнелию под руки и быстро увлекла через причал по направлению к местной харчевне.
– Так-то лучше… – сказала она, оглядевшись по сторонам. – Теперь надо раздобыть мужскую одежду.
Корнелия удивлённо взмахнула ресницами.
– А это зачем? У меня есть платье…
– Мужской наряд для меня. Остаток пути мы проделаем как молодая супружеская пара.
Корнелия с облегчением вздохнула.
– Ты очень находчивая, Гудрин. Недаром моя матушка взяла тебя в услужение.
– Госпожа Румелия помогла моей семье, когда я и мои сёстры остались сиротами. Я ей очень благодарна. И поэтому доставлю тебя в Ворбетамагус, во что бы то ни стало! Даже, если мне придётся стать мужчиной.
Гудрин с деловым видом приблизилась к франку, торговавшему мужской одеждой. Со знанием дела она выбрала себе подходящее облачение. И вскоре стала похожа на юношу, сына бывшего наёмника, путешествующего со своей женой.
Корнелия с удивлением взирала на свою компаньонку, сменившую облик. Новые кожаные франкские штаны из тонкой кожи, римские калиги[79] и шерстяная туника, расшитая цветной тесьмой пришлись ей как раз впору. Гудрин опоясала вокруг бёдер кожаный ремень с прикреплённым к нему мечом в ножнах.
– Ну как я выгляжу? – спросила Гудрин.
– Внушительно… – призналась Корнелия, цепко осматривая рослую, плоскогрудую компаньонку. – Однако, длинные волосы выдают в тебе девушку…
– Не беда, – отозвалась Гудрин. – Я заплету косы на франкский манер и оплету их кожаными шнурками. А при разговоре буду говорить низким голосом… Так, что никто не усомниться, что я – мужчина. Вот, правда, стоя мочиться я не смогу…
От последнего замечания Корнелия прыснула со смеху.
– Да, и мне придётся обнимать тебя на людях, – закончила Гудрин.
– Обнимай сколько хочешь, лишь бы добраться до Ворбетамагуса, – охотно согласилась Корнелия. – А лучше скажи: каким образом мы проделаем дальнейший путь?
– Пересядем на другое судно… Лучше франкское… Мы должны сбить преследователей с толка, – деловито ответила она, заплетая косу. – И называй меня, как и прежде, Гудрин. У франков это мужское имя…
* * *День клонился к полудню, когда Зигмунд метал «гром и молнии»:
– Я хочу видеть свою дочь! Где она? Отговорок я больше не потерплю! Я уже слышал, что Корнелия отправилась прогуляться по саду! Мои люди весь сад обыскали! Так, где же она? Куда она делась? Без спроса отправилась в город? На неё это не похоже!
Румелия уже в который раз произнесла:
– Ах, мой король, вероятно, наша дочь где-то вместе с Гудрин…
– А этой мужеподобной плоскогрудой девкой, которую ты пригрела! Не выдумывай, прислуга уже обыскала всю латифундию! Я, наконец, желаю услышать правду!
Румелия, понимая, что расплата за содеянное неизбежна, обречённо произнесла:
– Наша дочь далеко отсюда…
Король встрепенулся и с удивлением воззрился на наложницу.
– Далеко? Что это значит? – недоумевал он. И, наконец, понял: – Корнелия сбежала! И ты ей помогла!
Румелия упала на колени перед королём.
– У меня не было другого выхода, мой господин… Я не хотела, чтобы наша дочь стала женой ярла…
– Ты предала меня! Ты нарушила мой приказ! Ты разрушила мои планы! – ярился Зигмунд.
– Да, мой король, я ослушалась… Но я делала это из любви к дочери… Нашей дочери… – пыталась оправдаться наложница.
– У меня больше нет дочери! – возопил король. – А ты… А тебя… – задыхался он от гнева…
Зигфрид умолк, подошёл к окну, отодвинул шерстяную шпалеру – свежий ветерок охладил его раскрасневшееся от гнева лицо.
– Ты поплатишься за побег Корнелии, – наконец, спокойно произнёс он. – Ты ещё молода и желанна… Я отдам ярлу самое дорогое – ТЕБЯ!
У Румелии потемнело в глазах, она потеряла сознание и ничком упала на мозаичный пол.
…Гудрин рассчитала верно: король Зигмунд отправил за дочерью погоню. Он был уверен, что схватит беглянку и лично передаст саксонскому ярлу, взамен получив заверения о мире.
Королевский драккар стремительно мчался вверх по Рейну на всех парусах. Именем короля капитан драккара останавливал все фризские суда и обыскивал их. Но, увы, беглянку так и не нашёл.
Король был уверен, что Корнелия направится к бургундам, дабы просить защиты у Зигфрида. И поэтому приказал капитану: если тот так и не найдёт девушку ни на одном из кораблей, подвергшихся обыску, – отправляться в Ворбетамагус и там перехватить беглянку.
Однако мнимая «супружеская пара» успела сойти на берег с франкского судна и раствориться в густонаселённом Ворбетомагусе не намного опередив посланный в погоню драккар. Но этого хватило для того, чтобы девушки благополучно добрались до королевской резиденции.
Бесстрашная Гудрин подошла к одному из королевских стражников и извлекла из кошеля золотой тремисс.[80] Бургунд тотчас же насторожился…
– Некоторое время назад ко двору бургундского короля прибыл принц Зигфрид, – уверенно начала она.
Стражник кивнул. Девушка приободрилась и продолжила.
– В его свите был Константин, знатный фриз…
Стражник усмехнулся.
– Слыхал о таком… Уж больно охоч до наших женщин…
– Так вот, – продолжила Гудрин, – мне приказано доставить ему наложницу. Я своё дело почти что выполнил… Если ты поможешь мне его завершить, то эта монета станет твоей… – закончила свою мысль Гудрин, а затем подбросила монету и ловко поймала её.
Бургунд жадным взором взирал на монету, лежавшую на ладони Гудрин.
– Наложницу, говоришь, привёз? Что ж… Это хорошо… А то не сносить головы вашему Константину… Может хоть немного утихомирится… – задумчиво произнёс бургунд. – Вы где-нибудь остановились?
– Не успели. Только что на берег сошли с корабля…
Бургунд оценивающим взором пожирал Корнелию.
– Хороша девчонка… Фризка?
Гудрин убедительно кивнула.
– Ладно… Помогу вам… Ступайте в таверну, что на торговой площади, и ждите своего Константина. А монету давай сюда, а то дела не будет!
Гудрин хмыкнула и смерила стражника оценивающим взглядом.
– Держи! – протянула она ему тремисс. – А если мне удастся, наконец, сбагрить девчонку фризу, то получишь ещё одну монету.
Гудрин узрела в глазах бургунда алчность и не сомневалась: скоро она и Корнелия увидят Константина.
* * *Девушки сидела за столом в таверне, активно поглощая жареную дичь с тушёными овощами, когда, наконец, появился Константин – весьма привлекательный на вид молодой мужчина, одетый по последней бургундской моде.
Константин усмехнулся и небрежной походкой направился к девушкам.
– Если не ошибаюсь – это именно вы искали меня и даже не пожалели золотого тремисса, отдав его наглому стражнику.
Гудрин кивнула.
– Да, господин. Мы прибыли из Кастра Ветеры, а точнее из королевской латифундии… Меня зовут Гудрин, – начала она свой рассказ. Константин невольно насторожился. Девушка тем временем продолжила: – А, если уж говорить правду: мы сбежали из латифундии, потому что моя спутница Корнелия дерзнула ослушаться короля Зигмунда…
– Я отказалась выйти замуж за саксонского ярла… – призналась Корнелия и потупила очи в долу.
Константин рассмеялся.
– Вот как! – наконец, воскликнул он. – Отчаянный шаг! Ну, тогда объясни мне: почему король решил отдать тебя ярлу? Должна же быть какая-то причина? Ты что провинилась?
Корнелия тяжело вздохнула и произнесла:
– Да, я провинилась… Я провинилась, когда появившись на этот свет…
– Корнелия – дочь короля и наложницы… – вставила Гудрин.
– Мою мать зовут Румелия… Кажется, она ваша родственница… – закончила фразу Корнелия, извлекла из сумки фамильный перстень и протянула его Константину.
Молодой человек с нескрываемым интересом воззрился на него.
– Да, знакомый герб… Значит, ты – бастард… – задумчиво произнёс он. Корнелия кивнула. – Сейчас я должен схватить тебя и под охраной отправить обратно в Кастра Ветеру. – Продолжил он.
– Вероятно, вы так и должны сделать… – чуть не плача произнесла Корнелия. – Но я не хочу делить ложе со старым ярлом… Я хочу любить молодого красивого мужчину… Такого, как вы!
От такого неожиданного признания Константин растерялся.
– Так, давайте по порядку! – приказал он и обвёл суровым взором девушек. – Вы сбежали из Фризии, направившись в Ворбетамагус, рассчитывая на мою помощь?
Девушки одновременно кивнули. Константин пребывал в смятении: с одной стороны ему было жаль юною Корнелию (негоже такому нежному цветку делить ложе со стареющим ярлом), с другой – он опасался гнева своего законного короля.
– О, Великий Логос! Погубит меня моя доброта! – наконец, произнёс он. – Идёмте! Найду для вас надёжное пристанище.
Не успела троица покинуть таверну, как у входа её встретил тот самый стражник, которому Гудрин обещала ещё один тремисс. Девушка, увидев бургунда, тотчас расстегнула кошель и извлекла из него монету.
– Вот держи! Ты честно заслужил вознаграждение! – воскликнула Гудрин и бросила монету стражнику, тот ловко подхватил тремисс.
Константин лишь усмехнулся.
– Ты решительна, как мужчина… – заметил он в адрес Гудрин. – Да и одета подобающе…
– Это лишь необходимость, – заверила Гудрин, – под видом молодой парочки мы смогли избежать подозрений и лишних расспросов…
По мнению Константина, надёжным пристанищем могла стать только латифундия Петрония Квинта, советника короля бургундов, который особенно благоволил к принцу Зигфриду и, как следствие, его друзьям. И он тотчас же переправил туда беглянок.
…Тем временем к берегам Ворбетамагуса причалил драккар, принадлежавший Зигмунду. На берег сошёл посланник фризов. В сопровождении немногочисленного эскорта он направился в королевскую резиденцию.
Вскоре посланник передал Петронию Квинту, первому советнику, тревожную весть: саксы вступили в союз с данами и намереваются напасть на Фризию и Бургундию. Советник внимательно выслушал фриза, понимая, что следует готовиться к войне…
Затем посланник уведомил Петрония, что некая Корнелия, незаконно рожденная дочь Зигмунда сбежала из-под отцовской опеки и, вероятнее всего, скрывается в Ворбетамагусе, обретя защиту принца Зигфрида. Советник заверил посланника, что примет все меры по возвращению беглянки во Фризию. Сам же подумал: «Отважная девчонка! Это надо же сбежать из-под крыла Зигмунда! Непременно при возможности помогу ей…»
После чего посланник откланялся и отправился к Зигфриду. Молодой принц принял соотечественника неохотно: его помыслы были заняты Кримхильдой и тем, как снискать расположение Гунтара. Известие о бегстве Корнелии, которую он видел много лет назад ещё малышкой, он выслушал без малейшего интереса, но при упоминании о грядущей войне, тотчас оживился.
«Вот он мой шанс отличиться! – мысленно ликовал Зигфрид. – Я не упущу его и стану героем! Тогда Кримхильда будет моей!»
Глава 4
Румелия, облачённая в свои лучшие одежды, стояла перед Зигмундом. Тот придирчивым взором смерил бывшую наложницу.
– Что ж, выглядишь обворожительно… – заметил король. – Жаль, что я уже не смогу насладиться твоей красотой. Тебе придётся ублажать саксонского ярла… Надеюсь, мой подарок придётся ему по вкусу. К тому же я решил присовокупить к щедрым дарам ещё кое-что… Вернее сказать, кое-кого…
Король трижды хлопнул в ладоши – дверь отворилась, в покои вошла нарядно одетая девушка.
– Это Лауренция, одна из моих незаконнорожденных дочерей. – Произнёс Зигмунд, обращаясь к бывшей наложнице. – Я решил присовокупить её к дарам… Так, что вы вместе отправитесь в Сахен-Анхельт. Вас будет сопровождать Иннокентий. Не сомневаюсь, он найдёт нужные слова, дабы убедить ярла сохранить мир.
Румелия ощутила комок в горле. Она, поддавшись некоему порыву, на свой страх и риск приблизилась к девушке.
– Не бойся, дитя моё… Ты хороша собой и ярл непременно воспылает к тебе страстью. – Попыталась Румелия подбодрить девушку.
Лауренция устремила на женщину дерзкий взор и произнесла:
– Я не боюсь. Для меня честь разделить ложе с королём саксов и понести от него ребёнка. Не сомневаюсь, что стану его любимой наложницей!
Румелия в смятении отпрянула и невольно перевела взор на Зигмунда. Тот лишь усмехнулся.
– Вот пример тому, как должна поступать дочь! – не преминул высказаться он. Румелия восприняла его слова, как упрёк.
Лауренция зарделась от похвалы.
– Благодарю вас, мой король! – произнесла она, поклонившись.
– Итак, вы покидаете латифундию немедленно! – отдал приказ Зигмунд. – Эскорт Иннокентия уже прибыл за вами.
* * *Иннокентий с тяжёлым сердцем принял на себя возложенную королевской четой миссию. Поначалу он попытался убедить Зиглинду, чтобы та по согласованию с королём отправила в Сахен-Анхельт другого посланника. Но королева, а, следовательно, и король, были непреклонны.
– Я хочу, чтобы именно ты провёл переговоры о мире. – Непреклонно изрекла королева. – Если тебе это удастся, ты спасёшь Фризию и обретёшь безмерное доверие соплеменников. Твой авторитет, как государственного деятеля резко возрастёт. А в сложившейся ситуации нам это только на пользу.
Иннокентий прекрасно понимал, что замышляет королева. Она уготовила ему роль «правой руки» Зигфрида, будущего короля. Разумеется, он выполнит сие поручение с честью: дары саксонскому ярлу будут доставлены; он применит всё своё красноречие, дабы добиться мира. Ценой тому станет не только любовь и безмерное доверие королевы, но и власть.
По дороге к латифундии Иннокентий размышлял: а так ли нужна ли ему власть? А любовь королевы? В конце концов, он пришёл к выводу: что при нынешнем положении дел в государстве и любовь и власть связаны неразрывно… Увы… И какие бы смятения не охватывали его разум и душу – любовь королевы и государственная власть для него стали смыслом жизни.
Наконец кортеж советника достиг латифундии. Ему не хотелось спешиваться с коня, но по долгу службы ему следовало нанести прощальный визит королю перед дальней дорогой.
Иннокентий направил коня во внутренний двор латифундии, кортеж же остался ожидать за воротами. Тотчас появился слуга, он подхватил коня под уздцы. Иннокентий спешился и решительно направился в покои короля.
Советник застал Зигмунда в окружении Лауренции и Румелии, заметив самодовольное выражение лица девушки и полнейшее смятение бывшей наложницы. Он уже знал о том, что им суждено отправиться в Сахен-Анхельт.
– Кортеж готов, мой король! – отрапортовал советник.
– Так исполняйте свой долг, советник!
Иннокентий поклонился королю, а затем обратился к «саксонским дарам»:
– Следуйте за мной! Для вас приготовлена отдельная повозка.
Румелия ощутила слабость в ногах. Она невольно окинула взором королевские покои – здесь она провела лучшие годы своей жизни. Затем устремила взор на Зигмунда.
Тот старался выглядеть непреклонным. Однако сердце его изнывало от боли.
– Прощайте, мой король… – пролепетала она и, понурив голову, последовала за советником. Однако, сделав несколько шагов, Румелия остановилась. Взор её преобразился, она гордо вскинула подбородок и отчеканила ледяным тоном, подобным только королеве: