Глава 1 Вечеринка
Народный артист России Роман Исаевич Вяземский опустился в удобное кресло возле окна с чувством глубокого удовлетворения. Вечеринка удалась на славу. Он, конечно, предполагал, что поздравить его с 56-тилетием соберется немало желающих, лично подписал тридцать пригласительных, а еще многочисленные члены семьи и журналисты, куда без них! Без этих проныр с камерами и фотоаппаратами мероприятие вообще не имело смысла – кто расскажет всей общественности о том, чем кормили в доме Вяземских, кто засветился на тусовке, и что подарили имениннику?
Роман Исаевич сделал еще один глоток коньяку из бокала, который держал в руках. Конечно, Таша была права, дом – не самое подходящее место для подобных мероприятий. Какой-нибудь дорогой ресторан, «Метрополь» или «Сафиса», подошел бы для светского раута гораздо лучше. Но очень уж Роману Исаевичу хотелось похвастаться перед гостями, журналистами, а заодно и всей страной своим новым домом в Переделкино. Не Рублевка, конечно, но сейчас такое время, когда одними только деньгами никого не удивишь, к ним еще престиж полагаться должен. В моде снова старые традиции и семейные ценности, все резко вспомнили про свои родословные и начали искать знатных предков.
А Роману Исаевичу и искать ничего не нужно – сын известного советского писателя, он унаследовал полуразвалившийся деревянный домик в знаменитом поселке, громкую фамилию и папины амбиции. Правда, писательская стезя его не слишком привлекала. В свое время Роман Исаевич закончил Школу-студию МХАТ, играл в нескольких театрах, а после перестройки основал частную антрепризу, благодаря которой не только приобрел широкую известность, но и существенно поправил материальное благосостояние семьи.
Старый домик снесли, а на его месте был построен просторный трехэтажный особняк со своей сауной, бассейном и бильярдной. В которой сейчас и сидел хозяин дома, наблюдая за катающими шары гостями.
Стрелки часов показывали половину первого ночи, многие из приглашенных уже ушли, в бильярдной собрались самые стойкие. У Романа Исаевича был очень хороший стол, крытый дорогим английским сукном. Каждый шар стоил целое состояние, впрочем, как и каждый кий. Притом, что сам Роман Исаевич бильярд не любил, да и больная спина не давала повода лишний раз нагибаться. Бильярдная в их доме была построена как раз для таких целей – собирать и развлекать нужных людей. Вон там, в углу натирает кий очень нужный человек, промышленный магнат, между прочим, главный спонсор антрепризы Вяземского, большой любитель театра и виски. А у доски с результатами игры крутится не менее нужная журналистка, сотрудница крупного бульварного издания. Дамочке уже за сорок пять, но она исправно посещает все светские тусовки в поисках жениха. Если учесть, что в ее постели побывал каждый второй встречный (каждый первый отказался из чувства брезгливости), цель была почти не достижимой. Но репортажи эта, с позволения сказать, леди, писала отменные. Или разгромные, смотря как угостить. Но угощали у Вяземских от души.
Сейчас забивал нужный автор. Всего лишь скромный автор, но без его текстов антреприза Вяземского не имела бы и половины успеха. Поэтому автору исправно подливали в бокал его любимый коньяк и не прогоняли от стола, хотя играл он отвратительно.
Единственным человеком, находившимся здесь не по причине «нужности», был Глеб Васильевич Немов, известный певец и старинный друг Вяземского. Они дружили еще со студенческой скамьи. Вместе ездили на первые гастроли, вместе строили первые кооперативные квартиры на одной лестничной клетке, вместе обзаводились семьями. Семьи изначально тоже дружили, но с возрастом у супруги Немова все больше портился характер, не без оснований, конечно. В итоге между Таисией Вяземской и Ирмой Немовой пробежала стайка черных кошек. Но мужчины дружбу сохранили, и в доме Вяземских Глеб Васильевич всегда был желанным гостем.
Таша, супруга Романа Исаевича, суетилась внизу, командуя многочисленными официантами, убиравшими со стола. Ксения, 18-тилетняя дочка Вяземских, чмокнув папу в щеку, отправилась спать. У нее завтра тренировка, ей нельзя нарушать режим даже в торжественный день. Ксения профессионально занималась спортивной гимнастикой, продолжая еще одну семейную традицию, на сей раз по маминой линии. Таша, в прошлом олимпийская чемпионка, тренировала дочь и занималась ее спортивной карьерой.
Шары весело стучали друг о друга, гости отмечали каждый удачный удар новым тостом, подсчитывая очки. Играли на желания, шутили, смеялись. Больше других веселился Немов. Глеб Васильевич изрядно выпил, а в таком состоянии он всегда чувствовал себя душой компании. К тому же он выиграл несколько партий подряд, что подняло ему настроение. Глеб насвистывал что-то из своего репертуара, поигрывая кием, бросал недвусмысленные взгляды на симпатичную официантку, подававшую напитки. На правах старинного друга именинника, он собирался остаться сегодня на ночь. В доме Вяземских у него имелась даже своя спальня, и теперь Немов явно искал, с кем ее разделить.
Роману Исаевичу оставалось только радоваться за Глеба. И где-то в глубине души завидовать – сам он давно прекратил любовные приключения, хотя был моложе Немова на несколько лет. Зато у Вяземского была любимая супруга, а Немов старался держать свою Ирму дома, взаперти, подальше от камер и журналистов. И от себя заодно.
Словом, на празднике жизни было хорошо всем. Кроме одного человека.
Катать шары Никита не любил, да и не умел. В бильярде нужна хорошая координация движений, а с ней у парня, в силу некоторых причин, были большие проблемы. Его изрядно пошатывало, музыка и голоса казались слишком громкими, улыбки гостей – неестественными, а воздух – слишком спертым. Не разделяя общего веселья, парень выбрался на балкон – подышать. Достал сигарету, и, свесившись через перила, закурил. Черт бы побрал эту вечеринку и дядюшку с его днем рождения. Не нужно было вообще сюда приходить. Ведь знал же, чем все закончится. И кого он тут встретит.
Пальцы дрожали, сигарета тоже. Никита всегда старался как можно реже бывать у дядюшки, хотя Рома и его семья – единственные близкие ему люди в Москве. Единственные, после смерти жены.
Ник бросил сигарету вниз, наблюдая, как кружится в воздухе маленький огонек. Огонек погас у самой земли, завершив свой недолгий, но красивый полет. Никита позавидовал ему: всего каких-то несколько секунд, и нет больше ни проблем, ни душевных метаний. Только ощущение свободы. А что, если…
Решение пришло внезапно. Не успев подумать над тем, что делает, Никита поставил ногу на перила. Еще один шаг, и …
- Ты совсем охренел?!
Чья-то сильная рука схватила его за шиворот и дернула назад. Ник обернулся и только теперь по-настоящему испугался – перед ним стоял Немов.
* * *
- Ты совсем охренел?!
Глеб Васильевич без труда оттащил парня от перил. Он вышел на балкон, чтобы немного охладиться и привести себя в порядок. С симпатичной официанткой Светочкой уже была назначена встреча, и перед свиданием следовало слегка проветриться. Залезавшего на перила парня Глеб заметил в последний момент, а сейчас, развернув его к себе, легко узнал Никиту, племянника Ромы.
- Жить надоело? Так второй этаж, только кости переломаешь.
Никита молчал, глядя на Немова с каким-то ужасом в глазах. Этот взгляд несколько смутил Глеба. Он привык, что на него смотрят с обожанием. Или уважением. Равнодушием, на худой конец. Но не с ужасом же?! Он что, так плохо выглядит?
- Эй, ты в порядке? – Глеб Васильевич слегка встряхнул мальчишку. – Идти можешь?
Ответа не последовало, но стоило только Немову отпустить куртку, за которую он держал парня, Ник начал оседать на пол.
- Мда, понятно…
Глеб и сам не то, чтобы твердо стоял на ногах, поэтому заглянул в комнату и сделал знак пробегавшему с подносом официанту:
- Иди сюда. Тут .., - Глеб Васильевич замялся, припоминая полное имя Ромкиного племянника, - Никита Иосифович слегка перебрал. Отведи-ка мальчика в мою комнату, третья дверь по коридору. Вот ключ.
Вместе с ключом в руку официанта легла и купюра. Понятливый парень кивнул и подхватил Никиту под руку.
- Пойдемте, Никита Иосифович.
Глеб оглянулся по сторонам. К счастью, журналистка куда-то вышла. Только скандала Ромке не хватало. А гости вроде бы ничего не заметили. Ну перебрал племянник, с кем не бывает.
Одна проблема все-таки оставалась – Светочка, тоже вышедшая на балкон и выжидающе смотревшая на Глеба. Но интерес Немова уже переключился на Никиту – ему хотелось выяснить, что произошло с парнем. Почему вдруг жизнерадостный молодой человек, а именно таким Ник помнился Глебу по прошлым встречам, вдруг решил шагнуть с балкона?
Глеб Васильевич приблизился к официантке и, склонившись к ее ушку, со всем присущим ему обаянием прошептал:
- Извини, куколка, в другой раз.
Светочка вскинула голову и уже было надула губки, но тут в декольте ее форменной блузки опустилась стодолларовая купюра, сделав девушку более покладистой:
- В другой раз, Глеб Васильевич.
Рука Немова машинально легла на бедра девушки, задавая направление, а в мозгу пронеслась неприятная мысль: «Глеб Васильевич…Она бы и в постели меня так называла? Мда, стареешь ты, батенька».
Однако нужно было идти разбираться с парнем. Немов пересек бильярдную, не обращая внимания на призывные жесты своих недавних партнеров по игре, на ходу заметил, что Ромка уже дремлет в своем кресле. Умаялся именинник. Ну и пусть дремлет, потом Таша его заберет.
Но разговора с Никитой не получилось – открыв дверь своей спальни, Глеб Васильевич обнаружил, что тот спит, развалившись на его постели. Видимо, официант сгрузил «тело» прямо сюда.
Глеб Васильевич задумчиво посмотрел на парня. И что прикажете теперь делать? Отвлекать Ташу, и без того измученную организацией торжества, не хотелось, Ромка дрыхнет. Да и вряд ли найдется еще одна свободная гостевая спальня, Немов не единственный из гостей, кто остается с ночевкой. Идти на диванчик в гостиную? Но там еще продолжается гуляние, а сам Глеб Васильевич на сегодня уже точно нагулялся. Кажется, он все же перебрал с виски, паркет под ногами слегка покачивался, как палуба корабля, да и подташнивало немного. Надо ложиться спать. Ничего, как-нибудь поместятся вдвоем. Заодно парня покараулит, мало ли что еще взбредет в голову этому придурку.
Рассуждая подобным образом, Глеб Васильевич скинул пиджак и туфли – на большее его не хватило, с пуговицами пальцы бы сейчас не справились, посетил ванную комнату, прилегавшую к спальне, и улегся на край кровати. Для этого пришлось сдвинуть руку Никиты – парень спал в позе морской звезды.
Добросовестный официант не просто уложил Ника, он предварительно снял с него пуловер, или Ник сам скинул жаркую тряпку. Так или иначе, сейчас парень был в тенниске, и, прикоснувшись к его руке, Глеб Васильевич, страдавший дальнозоркостью, заметил, что все вены парня исколоты. Так вот чем объясняется столь странное поведение! Час от часу не легче!
Немов тяжело вздохнул и, решив, что подумает об этом завтра, погасил свет, почти сразу проваливаясь в глубокий сон.
* * *
Никита сам не понял, что именно его разбудило: то ли привычная после дозы жажда, то ли лунный свет, проникавший в комнату. То ли какое-то шевеление рядом. Он открыл глаза и прислушался к внутренним ощущениям. Спать больше не хотелось. Память услужливо подсунула последние события – неудавшийся полет, встречу лицом к лицу с Немовым, транспортировку в спальню. Черт, как нехорошо получилось. Меньше всего он хотел встречаться с Немовым, но еще меньше ему хотелось, чтобы Немов видел его в таком состоянии. Что он теперь о нем подумает? Впрочем, какая разница? Пусть думает что хочет, ему с Ником что, детей крестить?
Ник тяжело вздохнул. Он не будет думать о Немове, не будет! Никакого Глеба Немова в его жизни просто нет и быть не может. Это мечта, несбыточная, нереальная. Запретный плод, которого ему никогда не вкусить. Он так решил много лет назад, еще до встречи с Ингой. А потом была она, прекрасная женщина, по-настоящему его любившая. Они прожили пять счастливых лет, в которых не было Немова. Зато были путешествия по России и прыжки с парашютом – Инга профессионально занималась парашютным спортом и сумела увлечь им Ника, была отлично складывающаяся карьера психолога – дядюшка поставлял ему богатых клиентов и помог «сделать имя», была их замечательная квартира на улице Бардина. Все было просто прекрасно до того самого дня, когда парашют Инги не раскрылся.
Ник перевернулся на бок. Что произошло дальше, он впоследствии и сам не смог объяснить. Скорее всего, он снова уснул, и под воздействием наркотика, все еще гулявшего по его крови, ему приснился один из тех прекрасных, но запретных снов, какие иногда посещали его измученное сознание. Правда, настолько яркими и полными ощущений сны Никиты еще никогда не были.
Ник увидел Глеба, его тайную мечту, мужчину, заполнявшего все его мысли и чувства. Немов был здесь, в этой самой кровати. Почему-то одетый – в тонкой летней рубашке и брюках. Он лежал на спине и спал, слегка повернув голову к Нику. В окно светила луна и яркие фонари, окружавшие дом Вяземских, и Ник мог разглядеть и длинные ресницы, и выступившую на щеках щетину, и чуть приоткрытые губы.
Во сне можно делать что угодно, и Ник осторожно протянув руку, коснулся щеки Немова, провел по скуле, шее, спустился на грудь. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута, и рука Ника нырнула под слегка влажную ткань, нащупала тонкую цепочку с крестиком, скользнула ниже, прошлась по соскам.
Что-то почувствовав, Глеб Васильевич застонал, но не проснулся. Ник, убежденный, что ему снится очень приятный и очень реалистичный сон, уже навис над спящим мужчиной. Он аккуратно, но быстро (успеть бы, пока сон не оборвался!) расстегнул рубашку Глеба, отвел полы в разные стороны, застыл на мгновение, любуясь. Объективный взгляд нашел бы массу недостатков – все же возраст, да и животик у артиста заметно выделялся. Но Нику этот мужчина всегда казался идеальным, в одежде и без. И сейчас он откровенно наслаждался видом все еще довольно крепкого тела.
Никита с благоговейным трепетом провел рукой по груди мужчины, коснулся губами теплой кожи. Он так много думал, так часто мечтал об этом моменте, представлял, как накинется на Глеба со всей присущей ему страстью, кусая, впиваясь, оставляя метки. Но сейчас ему хотелось только гладить и целовать все, до чего он мог дотянуться – мерно вздымающуюся грудь, мягкий, чуть подрагивающий живот, чувствительные соски, выступающий кадык, закрытые глаза, пересеченный несколькими глубокими морщинами лоб.