Затем он направился к каменной лестнице и осветил факелом то место, где, по его разумению, должен находиться ход, ведущий наружу. Но над его головой царил полный мрак. Ничего не говорило о том, что некоторое время назад здесь был лаз, через который проникали лучи солнца.
Бафомет сдержал обещание: Руфус получил несметное богатство, наверняка ему хватит до конца жизни. Если принять во внимание, что жизни осталось ему на две пинты воды во фляге да ещё немного – в старом глиняном кувшине!
* * *Почти тысячу лет спустя, караван из семи верблюдов приближался к развалинам дворца Селеклидов. Местные жители местечка Таль-Афар были так же бедны, как и тысячу лет назад, в их жизни мало что изменилось. Камни, некогда составляющие развалины дворца, они перетаскали в селение, соорудив из них хозяйственные постройки.
Мужчина в белых одеждах, слез с верблюда, послушно опустившегося на колени. Его примеру последовали спутники, прибывшие с ним. Человек, возглавлявший караван, прошёлся по развалинам, вернулся к своему верблюду, вытащил из вьючного мешка свиток пергамента и, развернув, быстро пробежал по нему глазами, а затем изрёк на арабском:
– Здесь! Все верно! Приступим!
…Взорам искателей сокровищ предстал зал, уставленный открытыми сундуками. Люди бросились к ним в надежде увидеть то, ради чего они проделали столь долгий и утомительный путь, но, увы, их постигло разочарование – сундуки были пусты!
Один из искателей сокровищ заметил скелет мужчины. На его останках хорошо сохранилась римская лорика-гамата, кожаные калиги, почти не пострадавшие от времени, костлявые пальцы всё ещё сжимали меч, рядом валялась фляга, осколки разбитого глиняного кувшина и полуистлевшая походная сумка. Из неё торчала голова статуэтки с красными рубиновыми глазами.
Глава 1
1101 год, Пафлагония*[9]
Раймонд IV Тулузский* стоял рядом с походным шатром в окружении свиты и наблюдал за озером Туз, появившемся на горизонте. Раскаленное солнце опалило его лицо, губы растрескались, в горле пересохло, нательная власяница взмокла от пота и прилипла к телу.
Вот уже две недели сарацины* шли по пятам за крестоносцами, совершая постоянные набеги: силы рыцарей таяли на глазах. Их путь был усеян трупами павших лошадей. Крестоносцы пускали кровь умирающим животным, дабы напиться, жажда доводила их до безумия. Далее они продолжали поход пешими.
Раймонд IV недоумевал: «Отчего визирь Чикмей не переходит к открытому бою, ведь сил у него более чем достаточно, а предпочитает довольствоваться мелкими стычками?» – Но граф не находил ответа. – «Вот оно долгожданное озеро – теперь можно будет пополнить запасы воды. Длительно отдохнуть, увы, не удастся…»
Менее чем через час перехода крестоносцы достигли озера Туз. Обессилившие воины, не первый день страдавшие от жажды, голода и нестерпимой жары, спешились и бросились к воде.
И о, ужас! Первые из них, омывшие лицо, и сделавшие по глотку спасительной жидкости, поняли: вода не пригодна для питья – она солёная!
«Так вот почему визирь гнал нас именно в этом направлении», – догадался Раймонд IV. – «Он не желал тратить лишних сил, зная, что все мы и так умрём от жажды».
Раймонд собрав последние силы, произнёс:
– Братья мои! Визирь Чикмей уверен – все мы умрём на берегу озера от отчаянья и жажды! Соберите последние силы, призовите на помощь Господа, ибо не допустит он гибели крестоносцев – с нами святыни: копьё, найденное в Антиохии* и рука Святого Амвросия. Впереди Аскарай, славящийся своими богатствами и роскошью. Чикмей и предположить не может, что мы сразу же двинемся в путь. Да поможет нам Бог! Вперёд на Аскарай!
Измождённые рыцари, почти потерявшие веру в Бога, уже готовые к смерти в иссушённых степях Пафлагонии, двинулись на Аскарай.
* * *Лазутчики сообщили визирю, что крестоносцы внезапно исчезли: куда делись неизвестно.
Визирь возлежал на подушках в походном шатре, дарующих живительную прохладу.
– Глупцы! Что значит: неизвестно?! – Чикмей в гневе вскочил с удобного ложа. – Что, несколько тысяч крестоносцев испарились, не оставив следов, словно вода в знойный день? Прикажу всем отрубить головы!
Один из советников визиря упал на колени и смиренно произнёс, как и подобает верному слуге:
– О, мудрейший из мудрых! Позвольте сказать мне, недостойному Вашего внимания!
Чикмей прошёлся по шатру и, брезгливо взглянув на своего советника, стоявшего на коленях, приказал:
– Говори! И как можно короче!
– Мы – Ваши покорные слуги и нашего Владыки султана Ахмада! И в Вашей власти казнить нас или миловать!
– Я же приказал – короче! – терял терпение Чикмей.
– Думаю, что крестоносцы двинулись дальше на Аскарай, о мудрейший! А ведь всем известно, что город богат и славится драгоценными камнями на всю Пафлагонию. Но, увы, он плохо укреплён. Для крестоносцев не составит труда захватить город.
– Я прикажу вас всех казнить, если таковое случится! Горе советники – пустое место, недостойное внимания! – снова закипел визирь.
Но хитрый вельможа продолжил:
– Всё в Вашей власти, мудрейший! Пусть неверные возьмут Аскарай. Пусть ощутят вкус победы, хотя бы ненадолго. И вот тогда…
– Мы захлопнем ловушку! – завершил мысль визирь, довольный собой.
* * *Остатки армии крестоносцев стояли у стен Аскарая. Раймонд IV опытным взором окинул стены города, тотчас подметив все недостатки обороны. В лучшие времена штурм города закончился бы в считанные часы, но, увы, не сейчас, ибо крестоносцы истощены и измотаны длительным переходом.
Желая избежать лишних жертв, граф Тулузский призвал отцов города на переговоры. И, когда те предстали перед его очами, сказал:
– Я – граф Раймонд IV Тулузский – предводитель армии крестоносцев, предлагаю городу сдаться. В обмен на покорность обещаю сохранить жизни его жителям. В противном же случае всех ожидает смерть.
Достопочтенные мужи Аскарая, посовещавшись, пришли к выводу, что лучше жизнь, чем смерть: в конце концов, сокровища Аскарая столь велики, что можно откупиться от врагов, а там и подоспеет мудрейший визирь Чикмей со своими славными воинами. Главное – выиграть время!
Вскоре ворота города отворились, и глава Аскарая собственноручно передал ключи графу Раймонду.
Граф был доволен, наконец-то он получил долгожданную добычу после полугода сплошных неудач – ведь потеряна почти половина войска.
* * *Граф Раймонд расположился в самом богатом доме Аскарая, наслаждаясь давно забытым комфортом.
Возлежа на мягких шёлковых подушках, по обычаям Пафлагонии, он принимал подношения поверженного города. Граф с удовольствием созерцал прекрасные ювелирные изделия, прославившие Аскарай на весь Восток.
– Ваше сиятельство, к вам пришёл странный человек и просит нижайше принять его. Если бы мы сейчас пребывали в Лангедоке, то я подумал бы, что он – маг, – доложил Раймонду сенешаль*.
– Что ж, пусть войдёт! Я не верю магам, но посмотреть на незнакомца весьма любопытно.
Перед Раймондом предстал человек, одетый в балахон, на его голову был накинут капюшон, так что окружающие графа воины были лишёны возможности разглядеть лицо незнакомца. Отчего-то Раймонда вовсе не удивил его внешний вид, а напротив, граф ощутил непреодолимый интерес к этому человеку.
Речь незнакомца лилась плавно и медленно, завораживая слушателей.
– Сиятельный граф Раймонд, – промолвил он. – Я хочу преподнести вам драгоценную вещь в знак признательности, ибо вы исполнили своё обещание и сохранили жизнь жителям города. Много лет назад я путешествовал по странам Востока, повидал различные чудеса, в том числе встречались мне и необъяснимые вещи. В одном из городов Сирии я приобрёл вот эту редкость, – он извлёк свёрток из-под чёрного плаща и развернул его.
Взорам Раймонда и его свиты предстала статуэтка старинной работы.
– Посмотрите на неё, разве она не прекрасна? – продолжил незнакомец.
– Интересная восточная вещица, – согласился граф.
– Это не просто статуэтка, сиятельный господин. Это Бафомет… Согласно древнему преданию он был сыном красавицы Наины, которая соблазнила Энлиля, верховного бога земли, плодородия и воздуха. Бафомет вырос коварным, жестоким и порочным. В наказание боги превратили его в маленькую статуэтку. Но бог Энлиль пожалел сына и оставил ему часть магической силы. Я слышал, что Бафомет может исполнять желания хозяина, правда за это придётся заплатить слишком высокую цену. – Произнёс незнакомец и поклонился.
Четырёхрукий Бафомет держал небольшую табличку, испещренную таинственными значками, его рубиновые глаза завораживающе блестели.
– На пергаменте, привязанном к руке божка, перевод магического заклинания, изображённого на табличке, – продолжил незнакомец и протянул статуэтку сенешалю, который передал её графу Тулузскому.
– Божок! – с интересом произнёс Раймонд, внимательно рассматривая необычную четырёхрукую статуэтку. В последнем крестовом походе вера его в Господа пошатнулась, как и многие крестоносцы, выходцы с Лангедока, он перенял учение катаров, но всё же не был готов уверовать в некоего восточного божка. – Рубиновые глаза статуэтки, пожалуй, потянут пистолей на триста – четыреста. Отнесите её в мою сокровищницу, – приказал Раймонд Тулузский.
Пока Граф Тулузский и его свита разглядывали статуэтку, загадочный гость исчез.
* * *1204 год, Лангедок*, резиденция Тулузов замок Монсегюр
Шевалье* Клермону де Монсегюр исполнилось пятнадцать лет. Жизнь в замке Монсегюр, одной из резиденций графа Раймонда VI Тулузского, была однообразной и единственным развлечением для юноши с пытливым умом, а Клермон, несомненно, таковым и являлся, было чтение. Он перечитал все фолианты, принадлежавшие старшему брату. Но граф Раймонд VI Тулузский не был поклонником литературы и философии и держал лишь небольшую библиотеку, как того требовал его статус и происхождение.
С раннего детства Клермон слушал рассказы старшего брата Раймонда VI и его жены Беатриссы о своём славном предке Раймонде IV, участнике Первого крестового похода. Юноша прекрасно знал, что сундуки прадеда хранятся в чердачном помещении замка. И вот в один из холодных февральских дней, когда в библиотеке Раймонда VI не осталось ни единой непрочитанной им книги, Клермон решил подняться на чердак, дабы разобраться в сундуках легендарного предка: вдруг в них есть что-нибудь интересное, например, старинные фолианты или походные записки.
Поднявшись по узкой винтовой лестнице, Клермон сразу же заметил сундуки, покрытые толстым слоем пыли, и немедленно принялся их обследовать. И его любопытство было вознаграждено с лихвой: в одном из них он обнаружил военный дневник и фолианты, не нашедшие своего места в библиотеке замка.
Внимание Клермона, конечно же, привлёк дневник. Выглядел он старым и потрёпанным, его обложка из телячьей кожи затёрлась, тонкий дорогой пергамент высох, а сам рукописный текст выцвел, так что витиеватые буквы были едва различимы. Клермон попытался вчитаться, и записи так увлекли его, что юноша, не отрываясь от повествования, спустился в свою комнату, где с увлечением прочёл о событиях Первого крестового похода.
Из дневника графа Раймонда IV Тулузского, участника Первого крестового похода, сюзерена королевства Лангедок
6597 года[10], месяца марта, третьего дня
Призыв Римского Папы Урбана II к борьбе за освобождение гроба Господня из рук сарацинов был встречен в Лангедоке рыцарями поистине с великим воодушевлением и готовностью тотчас же выступить в поход. Началась подготовка к походу, каждый жаждал не только увидеть гроб Господень и поклониться ему, но и поправить своё материальное положение. Чего уж греха таить! Рыцарей в королевстве немало, каждый из них мечтает о военной славе и богатстве. Возможность, предоставленная призывом Папы Урбана, всколыхнула в наших душах не только религиозный пыл, но и откровенную жажду власти и наживы. Ведь, как известно, сарацины владеют богатствами легендарного Иерусалима, и такое обстоятельство не может не будоражить воображение славных воинов, пребывающих порой в унизительной нужде. Некоторым из них не на что экипироваться, они довольствуются старыми ржавыми латами, доставшимися по наследству, а мечи их порой сомнительны как оружие, на них столько зазубрин, что оно более напоминает тёрку для овощей, которыми питаются сервы[11], нежели предмет для праведного боя с сарацинами.
Я, как сюзерен королевства Лангедок, мечтаю не только о славе освободителя Иерусалима, что вполне естественно для человека моего положения, но и о собственном королевстве на Святой земле. Возможно, эта перспектива весьма призрачна и дерзка на первый взгляд. Но не будь я потомком славного Фульгуальда[12] и Раймонда I Сан-Жиль де Монсегюр, если я не добьюсь того, что задумал!
Месяца марта, одиннадцатого дня
Войска славного Лангедока, насчитывающие пять тысяч рыцарей, присоединились к воинам Боэмунда Тарентского в окрестностях бургундского Лиона. Да, конечно, граф Тарентский честолюбив и связывает с походом огромные надежды. Мне стало известно, что он продал почти всё своё имущество, чтобы снарядить войско, превосходящее моё по численности, как ни прискорбно признать. Рыцари графа Тарентского экипированы отлично, особенно в сравнении с рыцарями скуповатого графа Клермонского, а уж про моего племянника графа Барселонского и говорить нечего, его люди будут сражаться на одном энтузиазме, поддерживать который, несомненно, будет вера во Всевышнего. Но помимо веры в Господа нашего, неплохо бы иметь достойные мечи и доспехи, смею предположить, что сарацины, отличающиеся крайней жестокостью и воинственностью, добровольно не расстанутся с христианскими реликвиями. Сарацины не видят духовной ценности сих реликвий и не могут оценить их по достоинству в силу своей веры, для них лишь привлекательны – серебро, золото и драгоценные камни. Поэтому долг каждого истинного католика освободить Святые места от засилья людей чуждой нам веры и восстановить порядок и спокойствие в сих землях.
Месяца апреля, восемнадцатого дня
Лагерь под Лионом разрастается с каждым днём всё более. Окрестности превращаются в сплошное живое море людей из блестящих лат, куршё*, кольчуг и котэ-макле*. У всех имеется отличительный знак похода – крест на одежде или плаще. Вооружение этого моря, не иначе как живого, различно: от примитивных луков и флэ-дармес, фрамей, изготовленных в незапамятные времена, до алебард, фальшионов[13], входящих в экипировку рыцарей из северных земель Реймса. Да, эта волна захлестнёт сарацинов, нет сомнений! Вера в победу сильна, она вдохновляет!
Священники и епископы Апский и Оранжский, прибывшие в лагерь, дабы поддержать воодушевление рыцарей и укрепить их словом Божьим, подвержены столь высокому религиозному порыву, что он передаётся всем окружающим, ещё более укрепляя веру в правое дело.
Наконец, прибыли граф Гуссье Латурский и барон Беарнский с семью тысячами воинов. Завтра выступаем в Италию, далее – в королевства Хорватия и Сербия. Да будет так!!!
Месяца июня, двадцать второго дня
После двух месяцев продвижения по Италии, Сербии и Хорватии мы достигли, наконец, крепости Шкодер, расположенной на границе Сербии и Византии.
Людям требовался отдых, несмотря на наш религиозный порыв, мы валимся с ног от непрерывного почти трёхдневного перехода. Лошади изнурены, люди тоже.