* * *
Народ Элпис всегда отличался трудолюбием и терпением, был, в массе своей, неприхотлив и не завистлив. Простолюдины привыкли не обращать внимания на вызывающую, вульгарную роскошь элиты, презрительное равнодушие властей, мирились с непомерной жадностью чиновников. К тому же, они любили свой неказистый дом и привыкли доверять власти.
Иное дело — те, кто видел истинное лицо правителей, и те, в ком преданность Элпис и её народу воспитывалась с ранних лет. Первые сами принадлежали к элите, происходили из знатных и привилегированных семей, хоть и не имели возможности влиять на управление государством. Это был ученый мир Элпис. Вторые были щитом и мечом государства — мощная и сильная армия Элпис.
… Оаким Дин-Хадар происходил из очень древнего и достойного рода «белых мантий» — так народ Элпис именовал самых уважаемых среди образованных людей, тех, кто занимался медициной. Его имя было известно далеко за пределами родной планеты. Оаким Дин-Хадар входил в число самых выдающихся хирургов мира и удостоился нескольких премий за важные открытия в области трансплантологии. Семья его была очень богатой, владела несколькими клиниками на Элпис и в Торговом Союзе. Оаким был приглашен на работу в самое влиятельное государство Союза, с предоставлением весьма обширных возможностей.
Он мог бы остаться там, вести более чем безбедную жизнь, заниматься наукой, но, как сказано во всех учебниках истории Элпис: «тревога за судьбу Родины и забота о своём многострадальном народе заставили мудрого Оакима принять решение о возвращении». Правда, злые языки в средствах массовой информации Торгового Союза утверждали, что вернуться Оакима заставили неприятности с полицией. Якобы, он проводил опыты над людьми, что в Торговом Союзе является преступлением. Но «все эти подозрения, разумеется, — вражеская пропаганда и происки завистников. Великий Оаким не мог нарушать законов, даже таких никчемных, как в Торговом Союзе».
Итак, Оаким вернулся. И «увидел свою безмерно любимую Родину на грани гибели. После долгих бесед с лучшими умами Элпис мудрый Оаким принял трудное решение». Он тайно обратился к начальнику штаба Вооруженных Сил Элпис — генералу Джаландхари, бывшему командующему десантом. Проще говоря, это был антиправительственный заговор. Который увенчался успехом. Переворот был молниеносным, без лишней крови и разрушений. Просто через пару часов жители очутились в другом государстве.
Правительство было низложено и арестовано. Их потом выпустили, после того, как удалось вернуть большую часть вывезенных с Элпис средств.
Сразу же был организован высший научный совет — Амират, по сути — высший государственный орган управления. Амиры сформировали новый кабинет министров, составили планы по улучшению экономической, экологической и демографической ситуации, приняли законы, направленные на реализацию этих планов. К примеру, национализировали все крупные промышленные предприятия и запретили вывоз женщин, назначив за подобное преступление смертную казнь. А что же народ? А народ был доволен. Во-первых, из-за уважения, которым всегда пользовались «белые мантии», а особенно род Дин-Хадара. Во-вторых, жизнь, благодаря реформам Великого Оакима, и правда, улучшилась, стабильность какая-никакая наступила… К тому же, Оаким начал борьбу с коррупцией и казнокрадством, и уже за одно только это заслужил право называться «Великим».
Чрезвычайных мер потребовала ситуация на Зоэ. Там, как раз, клан, который поддерживался Торговым Союзом, занял основную часть территории и требовал независимости от Элпис. По распоряжению Амирата на Зоэ были введены войска. Десантники Элпис быстро подавили восстание и загнали немногих уцелевших бунтовщиков в горы. Набеги и диверсии ещё продолжались, но, в целом, порядок был восстановлен. Энергоресурсы снова контролировались властями Элпис.
Разумеется, в Торговом Союзе всё эти события не могли не вызвать волну возмущения. Особенно национализация предприятий и «оккупация» Зоэ. Посыпались угрозы. Но всерьез никто о войне с Элпис не думал. Прежде всего потому, что уверенности в победе не было. Понадобилась бы наземная операция, а армейские мускулы Торгового Союза изрядно одряхлели от сытой и спокойной жизни. В отличие от мускулов армии Элпис, которые даже в худшие времена находились в отличном тонусе. Да и представители благотворительных организаций, побывавшие на Зоэ, рассказывали страшные и захватывающие истории о головорезах из десанта, жестоких и фанатично-смелых… В общем, Торговый Союз, скрипя зубами от досады, смирился с тем, что природные ресурсы Элпис пока получить не удастся.
* * *
Правление Великого Оакима длилось более семидесяти лет. За это время проведенные им реформы полностью изменили общество Элпис.
«Самоотверженный труд на благо Родины» был объявлен высшей добродетелью и повсеместно культивировался. Социальная значимость стала определяться не имущественным цензом, как раньше, а полезностью для общества.
Высшей элитой в этом новом мире стали амиры, которые поголовно были людьми науки — то есть умственного труда. Особым уважением среди населения также пользовались «белые мантии» и военные — народ Элпис помнил, кто принес им свободу и процветание… а если б забыл, то ему бы обязательно напомнили…
Но, говоря по справедливости, простолюдины были и в самом деле безмерно благодарны Оакиму: теперь тот, кто усердно трудился, гарантированно имел крышу над головой, достаточное питание и медицинское обслуживание, мог беспрепятственно получить кредит в банке… Чем не счастливая жизнь?.. И преступность сразу снизилась после того, как всех безработных и людей «сомнительного рода занятий» переселили в районы шестой категории и запретили покидать эти районы. Теперь все эти бандиты и наркоторговцы, сколько бы ни было у них денег, не могли жить рядом с приличными людьми. Нищие и попрошайки тоже не беспокоили честных граждан.
А ещё Великий Оаким, «ведомый заботой о нравственном здоровье нации», выделил специальные кварталы для всех видов развлечений — «флорес», так их именовали, по названию района в столице, где проживала богема. После образования таких специальных кварталов, простых тружеников, возвращающихся с работы домой, больше не вводили в искушение витрины баров, не смущали зазывалы из борделей…
В общем, народу Элпис было, за что почитать Великого Оакима. После его смерти место председателя Амирата занял его сын — Исен Дин-Хадар. Сейчас ему было 102 года, и он готовил себе на замену старшего из двух своих сыновей — Кемира. По крайней мере, так всё выглядело. Завещание, правда, ещё не было подготовлено, что давало повод для разных слухов и догадок.
Дело в том, что Элпис нынче переживала не лучшие времена: спад в экономике, новые экологические проблемы… Рост безработицы и обнищание значительной части населения уже аукнулись стремительным ростом преступности. Да и на Зоэ опять неспокойно…
Многие из элиты были убеждены, что вина за все эти неприятности лежит именно на Кемире Дин-Хадаре и составленных им новых законах, что он дал слишком много воли крупным промышленникам и банкирам. В результате — нищета, инфляция, проценты в банках такие, что всё население в долговой кабале… И коррупция! Даже Великий Оаким не смог полностью одолеть эту напасть, а теперь она снова цвела пышным цветом.
Внешняя политика тоже была не на высоте. Элпис стала излюбленной мишенью для правозащитников Торгового Союза. Поводов для возмущения было предостаточно. Это и выдворение благотворительных организаций (по обвинению в шпионаже), и слухи о проведении медицинских опытов на людях (не беспочвенные), о принудительном донорстве (совсем не беспочвенные), и вопиющее нарушение прав заключенных («фактически — узаконенное рабство!»), и бесправие женщин, наконец («подумать только, они никогда не имели гражданских прав!»). В общем, дело дошло до того, что в объединенный парламент Торгового Союза было вынесено на рассмотрение предложение о введении экономических санкций в отношении Элпис. Но, поскольку многие влиятельные парламентарии являли собой живую рекламу достижений медицины Элпис — трансплантологии, пластической хирургии, знаменитых «ф-про» — предложение провалилось.
Но это был тревожный сигнал, возвестивший о наступлении трудных времен.
4. Тяжелый день
Ты брошен вниз силой судьбы,
Ты унижен и раздавлен,
Время забыть то, кем ты был,
Но помнить, кем ты стал…
(КИПЕЛОВ. «Путь Наверх»)
Чертов дождь! Земля разбухла, тяжелые ботинки вязнут в грязной жиже. Да и солнце зашло уже, толку от него и так мало было — весь день за тучами, а теперь и вовсе темнотища.
Хорошо хоть, немного совсем осталось. Всего чуть-чуть. Взобраться на холм, за ним — малая полоса, а потом долгожданный отдых. С развлечениями, потому что сегодня он, наконец, сделает Бешеного Тито, сегодня его отделение придет первым. Если, конечно, чего не случится…
И вот это самое «если» не дает Яромиру покоя, чутье подсказывает: что-то не так. Блядь! Двоих не хватает. Причем, от самой реки. Нет, через реку все нормально переправились, он проследил, потом, сразу у берега, лесочек начинался… Надо было там повнимательнее… Надо было! Блядь! Кого хоть нету-то?
Яромир наскоро вглядывается в усталые, измотанные маршем мальчишеские лица, блестящие от пота, с налипшей грязью… Нет замыкающего Славко Крюка и этого новенького — Малыша Эйдо. Малыш пока неумеха, но старательный и сообразительный… пожалуй, самый большой умник в его отделении. А Крюк — тот вообще лучший боец после самого Яромира и ещё Руни Змея… Куда они могли подеваться?!
Яромир смачно выругался и собрался уже окликнуть Руни Корда по прозвищу Змей, пусть возьмет пару ребят и отправится на поиски. Но тут пропажа нашлась. Крюк и Малыш быстро догнали их. Яромир с удивлением отметил, что Крюк весь мокрый, с головы до пят, даже короткий ежик волос… Это явно не от дождя, а в реку Крюк не падал…
— Ты как? — бросил ему на бегу Яромир
— В норме! — выдохнул тот.
Ну, в норме так в норме. Потом изложит, куда он там нырял и за каким хреном. Главное, они сейчас первыми идут. «Я тебя обставлю, Бешеный!» — эта мысль вертится без остановки в голове Яромира, пока они бегут к полосе препятствий — последнему испытанию на этом марше.
… Он был в шаге от победы. А парни его — в шаге от похода в бордель. И всё было бы, как надо, если бы не Долговязый Баир. Ноги у него, паразита, длинные, а яму перепрыгнуть не может. Все прыгают — нормально, а этот валится туда, как мешок с говном! Яма конусообразная, глубокая, стенки, покрытые какой-то серой жижей, гладкие, скользкие. Так этот мешок, в смысле — Баир, завалился туда и вылезти самостоятельно ему, видишь ли, слабО. Пока вытаскивали… Аа! Чего там! На финише их уже ждали Тито и его ребята.
— А я уж думал, вы заблудились, — оскалился в ухмылке Бешеный.
Вот сука, а! Повезло ему сегодня. Если б не Баир… И парни его к шлюхам пойдут, а отделение Яромира опять на голодном пайке.
А без шлюх тяжко. Есть, правда, везунчики, у которых постоянные партнеры. Вон, как Змей с Дикарем. Они и во Флорес местный ходят только, чтобы шоу какое-нибудь дешевенькое глянуть вдвоем, чтоб завестись покруче. Ну, или чтоб Дикарь себе новую кошмарную татуировку сделал… Но таких счастливых парочек — по пальцам сосчитать. Больше тех, кто друг с дружкой по случаю где-нибудь уединяются. Вроде как взаимопомощь. Проблема только в том, что давать согласны немногие. Сверху все норовят… как, впрочем, и сам Яромир… А силой брать нельзя. Есть такое железное правило, в уставе не записанное, но всеми соблюдаемое — с товарищем по оружию можно только с его согласия. Выкручиваются по-разному: в карты «на дашь» играют или по-другому как договариваются — лишь бы всё «законно» было.
Яромиру в такой ситуации совсем фигово. По тем же неписанным правилам, со своими из отделения ему нельзя, что сверху, что снизу — а авторитет командирский можно так попортить, что потом уже и кулаками не восстановишь. С ребятами из других подразделений Яромир встречался несколько раз — на него часто обращали внимание — заработал после этого славу супер-любовника… по немудрящим подростковым меркам, естественно… С ним бы многие хотели, он это знал, но распорядок дня-то у всех подразделений разный, а гоняли их по-черному, так, что и силы не всегда оставались.
Постоянных же партнеров у Яромира не было, не чувствовал он ни к кому такого… такого, чтоб… Ну, как у Змея и Дикаря… Они и сейчас друг к дружке жмутся. Дикарь что-то нашептывает Змею в ухо, щекочет его шею давно не стриженными волосами, а тот оглаживает его спину… Яромир засмотрелся и… Вот, блин! Плохо без шлюх.
Все из-за Долговязого. Можно, конечно, себя успокаивать, мол, зато мы технику лучше осваиваем и по стрельбе показатели выше, но полезнее будет натаскать Баира яму перепрыгивать. Причем, прямо сейчас. Хрен ему, а не отдых, раз все отделение подвел!
Яромир окликнул Долговязого.
… Вытаскивать он Баира не стал.
— Не умеешь прыгать, так, хоть, вылезать самостоятельно научись!
Долговязый пытался. Раз, другой… десятый… Карабкался вверх и скатывался на дно, перемазался весь в серой жиже.
В конце концов, захлюпал носом, шлепнул в отчаянии ладонью по натекшей на дне грязной дождевой луже.
— Не могу больше, Волк, хоть застрели, не могу!
И смотрит вверх, где застыл, скрестив руки на груди, Яромир. Натыкается на взгляд — холодный, неумолимый, как этот долбаный дождь.
— Сдохнешь тут, если не вылезешь!
Собравшись с силами, Долговязый опять карабкается. Всем телом карабкается, только что не зубами вгрызается, пальцы, точно крючья, втыкает в твердый грунт. Со второй попытки вылезает-таки. Задыхается, грязь изо рта выплевывает, ногти содраны, пальцы в кровище… Но смотрит молодцом. Получилось ведь!
Яромир дает ему насладиться триумфом, передохнуть слегка, потом командует:
— А теперь прыгай снова!
… Научил. Сам чуть не околел под этим дождем, а уж Долговязый… ободранный весь, одежда — в клочья, руки — в мясо. Но прыгать теперь будет исправно. Он эту яму, пока жив, не забудет.
«Теперь держись, Бешеный! В следующий раз уже — точняк».
А сейчас — под душ, да в койку. Ещё бы кого тёплого под бок — и вот оно, счастье. Но на это, последнее, рассчитывать не приходится… Да и ладно, за возможность стать офицером он готов многое вытерпеть, не только муки воздержания.
… Тяжелые ботинки грохочут по бетонному полу — Яромир направляется в раздевалку. Тело уже так и просится под теплые струи. «Главное, чтоб ни одна скотина не помешала». Только успел так подумать — и на тебе: судя по шуму голосов в раздевалке, скотин оказалось две, и обе из его отделения. Славко Крюк и Малыш Эйдо. А ведь чуял, что что-то не так с этим их загадочным исчезновением, с мокрым Крюком…
Яромир входит с мыслью: «Убью обоих!» и застаёт следующую картину: Крюк пытается повалить Малыша на тумбу с чистыми полотенцами. Несмотря на то, что у Крюка вокруг бедер полотенце обернуто, намерения его сомнений не вызывают. А судя по реакции совершенно голого Малыша, точнее, по отсутствию реакции, чувства Крюка безответны.
Яромира они сначала не заметили. Пока он не окликнул негромко:
— Крю-ук!
Оборачиваются, замирают оба. У Славко аж кровь от лица отхлынула, потому что взгляд, направленный сейчас на него, этот знаменитый взгляд прищуренных зеленых глаз, не сулит ничего хорошего.
— Волк, я это… — запинаясь, выдавливает Крюк. — Это не то, что ты думаешь…
— Так расскажи мне, что это? — вкрадчиво говорит Яромир, подходя поближе.
«Что ж, послушаем».
… А было так: когда переправлялись через реку, Малыш Эйдо умудрился обронить оружие… во, руки-то кривые! Из всех только Крюк это заметил, он замыкающим шел, за Малышом сразу. Автомат обнаружили быстро, когда Крюк включил оптику в режим поискового луча. Всего-то проблем оставалось — нырнуть и достать. И тут выяснилось, что Малыш плавать не умеет… чего раньше об этом молчал, спрашивается?.. М-да, в таких случаях, как потеря боевого оружия, если б до начальства дошло, одной поркой дело бы не обошлось. Заставили бы доставать свой автомат со дна, это точно. А не умея плавать… вода, к тому же, ледяная, да темнотища, да глубоко и течение неслабое… Утонул бы, как пить дать. И списали бы, как «отсеивание непригодного материала»… В общем, Малыш с Крюком договорился. Обещал дать.