Вот если бы… Нет, зачем думать о том, чего нет и не будет! Мечты о несбыточном… пустая трата времени… Мертвая птица никогда не взлетит, даже на рисунке.
… Ещё один смятый листок пополнил мусорную корзину…
Он уже начал рисовать снова, но раздавшийся шум — приветствия, возгласы восторга, смех — заставил его раздраженно поморщиться. Какие они несдержанные, в конце концов, можно же выражать эмоции не столь бурно, чтобы не мешать другим! Наверное, кто-то опять хвастается новым нарядом… Взглянуть, что ли?.. Одним глазком…
Этого юношу Дани раньше не видел. Ни в студии, ни где-нибудь ещё. Он бы запомнил. Вошедший был не просто красив, в нем была какая-то особая выразительность — в его внешности, в том, как он говорил, двигался… Словно воздух вокруг него искрился. «Кажется, они называют это шармом» — вспомнил Дани. Неожиданный посетитель был старше — лет семнадцати. Кожа его была такой белой, что казалась голубоватой. Ах да, сейчас в моде все оттенки синего и голубого… Вот, и темно-пепельные волосы юноши с синими и голубыми прядями… Гармонирует с кожей… И глаза синие. Соблюдение цветовой гаммы во всем… Дани весело улыбнулся, продолжая наблюдать за посетителем. Ему понравилось, что у того не было никаких затейливых причесок, просто длинные — ниже пояса — волосы перекинуты на одно плечо. Хорошо продуманная небрежность, не иначе. Но производит впечатление. В самом деле, зачем тратить столько времени на сложные укладки? Вот же, и во Флорес встречаются практичные личности…
Посетитель поймал взгляд Дани и направился в его сторону плавной удивительно лёгкой походкой — точно по воздуху плыл. Кажется, его пытались остановить, слух Дани уловил шелест осторожных предупреждений… Но юноша лишь отмахнулся едва заметно — ах, оставьте! — и через секунду Дани уже изучал адресованную ему чарующую улыбку.
— И что же не так? — весело спросил подошедший. Он наклонился, двумя пальцами вытащил из корзины смятый листок, разгладил… — Ну-ка, ну-ка, посмотрим… По-моему, всё идеально, ни одна деталь не ускользнула от Вашего внимания. Что же Вас не устраивает, прекрасный незнакомец?
Он выглядел таким самоуверенным. И так бесцеремонно вторгся в то, что Дани считал своим личным пространством. И он лгал, конечно… «Незнакомец…» Вряд ли на Элпис найдется человек, не знающий, как выглядит младший из Дин-Хадаров. Дани уже собирался поставить наглеца на место, но… Три часа двенадцать минут, потраченных на пернатую загадку… Чужое мнение может оказаться небезынтересным.
— Даже не знаю, как Вам объяснить… — начал Дани.
— А Вы попробуйте. Вдруг, я не такой глупый, как Вам кажется, — ярко-синие глаза смеялись.
Он что же, издевается?! В таком случае…
Пока Дани готовил достойный ответ, юноша умоляюще сложил ладони:
— Простите, простите мне мою дерзость, амир. Да, признаюсь, мне известно, кто Вы. Но я только хотел немного повеселить Вас. Когда я вошел, у Вас был такой огорченный и удрученный вид… Должно быть, из-за этой птицы… А я совершенно не знаю, как вести себя с амирами, я не знаком ни с одним из них лично, и… — он сделал коротенькую паузу, чтобы набрать воздуха. — Я — Арьян Джал, все называют меня Эстэли, это моё сценическое имя, я танцую… Может, Вы слышали… Хотя, вряд ли…
Дани растерянно моргал, оглушенный и несколько сбитый с толку таким беспорядочным, сумбурным потоком информации. Будто все краски разом выплеснули на лист… Ах, да — краски и лист. Три часа двадцать минут… Надо бы повернуть разговор в нужное русло.
— Да, да, Эстэли, я понял, — сухо прервал Дани. — Рад знакомству. А эта птица… Видите ли, она не выглядит живой…
Эстэли изумленно приподнял тонкие брови.
— Конечно, она ведь — чучело.
Дани вздохнул. Потом внимательно посмотрел на собеседника. Не понимает?.. Или, всё же, издевается?..
— Думаете, я этого не заметил? — несколько раздраженно произнес, наконец, Дани. — Я имел в виду…
— Ааа! Я понял, понял! — снова бесцеремонно перебили его. — Вы хотите, чтобы неживое стало живым… Вдохнуть, так сказать, жизнь… чтобы картина обрела душу… Ну, это я очень образно выразился… Знаете, я люблю образно говорить… Сам себя иногда понимаю с трудом… Я и мыслю, преимущественно, образами… С логикой у меня совсем плохо… Поэтому Вам, наверное, трудно понять, что я говорю…
В старых книгах Изначальной упоминалось такое интересное заболевание — мигрень. В данный момент Дани был уверен, что у него начинается первая стадия этого заболевания. Не выдержав, он простонал. Эстэли осекся на полуслове.
— Да, я, кажется, отвлекся… Снова прошу прощения. Вернемся к птице?
— Да, пожалуйста, — устало произнес Дани.
— Вы в точности воспроизводите то, что видите, — и не получается. Но Вы видите чучело — и рисуете чучело. Мне кажется, тут нужно немножко фантазии, воображения.
— Воображения?
— Да. Вообразите птицу живой.
Дани задумался. Вспомнить бы ещё, когда он последний раз видел живую птицу… Эстэли тоже задумался, причем, настолько, что даже замолчал на пару минут. И вдруг встрепенулся.
— А хотите, я Вам помогу. То есть, надеюсь, что это поможет… Тут нужно движение, потому что движение — это жизнь… То есть… — наткнулся на суровый взгляд Дани. — В общем, вот…
Он раскинул руки, встряхнул волосами, запрокинул голову.
— Я — птица, я — взлетаю!
«Глупость какая!» — это первое, что подумалось Дани. Но потом он посмотрел… и нашел, что Эстэли, и впрямь, чем-то похож на птицу, яркую, сильную, красивую. То есть, не то, чтобы похож… Но если дать волю воображению… Длинные изящные руки — как крылья, волосы — как блестящее оперение… и устремленность вверх — будто поймает сейчас воздушный поток и, правда, взлетит… «Вообразить живой». Нет ничего проще!
— Не шевелитесь! — строго приказал Дани.
Он переводил взгляд с Эстэли на птицу и обратно. И рисовал. Движение — именно то, что нужно… Птица расправляла крылья, перышки слегка топорщились от ветра, клюв чуть приоткрыт… Блики света — так, чтобы птичий взгляд стал живым… Вот! Закончил! Четыре часа…
— Это восхитительно! Я не думал, что у амира может быть развита творческая фантазия… Ой, простите, я опять сказал бестактность… Но это великолепно…
Эстэли смотрел на рисунок, приблизившись к Дани настолько, что, склонив голову, касался подбородком его плеча. Дани не стал отодвигаться. Во-первых, он пребывал сейчас в отличном настроении. Во-вторых, контакт оказался неожиданно приятным…
— Вы позволите пригласить Вас в театр? — тихо спросил Эстэли.
Зачем он это сказал?! Только всё испортил…
* * *
Эстэли появлялся в студии каждый раз, когда там находился Дани. И каждый раз с одной и той же целью — пригласить Дани в театр. Ссылки на занятость не действовали… то есть, действовали частично. Примерно так: «Очень жаль, что у Вас сегодня нет времени… Совсем-совсем нет? То есть, даже пары часов?.. Даже одного часа?.. Может, хоть на полчасика?.. Нет?.. Готовить себя к управлению государством — это так утомительно, не представляю, как Вы справляетесь… Тогда в следующий раз, да?..»
Своим главным оружием — холодными колючими словами — Дани просто не имел возможности воспользоваться. Эстэли буквально не давал ему слова вымолвить, обрушивая на юного амира водопады ненужной информации, чересчур восторженных комплиментов, последних светских сплетен, более чем странных рассуждений о мироздании и смысле бытия…
… «Глупый, надоедливый, болтливый, легкомысленный… и забавный…» — к такому выводу Дани пришел внезапно, заканчивая однажды утром упражнения на беговой дорожке.
Каждое своё утро он начинал со спортзала. Дед всегда внушал, что тело, пусть даже усовершенствованное с помощью «ф-про», должно содержаться в идеальной форме на протяжении всей жизни. Исен Дин-Хадар как-то показал им с Алегом очередного пациента в центре пластической хирургии. Это был какой-то политик из Торгового Союза. Дани он показался глубоким стариком, он испытал настоящий шок, когда узнал, что «старику» на самом деле всего шестьдесят лет. Подумать только, подтянутый, моложавый Исен Дин-Хадар был старше этого несчастного почти вдвое. «Конечно», — говорил дед, — «Здесь его приведут в порядок, он снова будет выглядеть молодо, но… Вы не имеете права распускать себя до такой степени. Кто поверит врачу, который сам выглядит, как скопище всевозможных недугов?! Поэтому Вы должны содержать свой организм в порядке, заниматься физическими упражнениями, избегать излишеств…»
Дани частенько, находясь в спортзале, вспоминал этот случай. Расплывшееся тело того политика как нельзя лучше убеждало в необходимости физических нагрузок. Но в это утро упоминание об «излишествах», вопреки всякой логике, вывело Дани на мысли об Эстэли.
Он был несносен. И Дани должен был испытывать рядом с ним сильнейшее раздражение. Но испытывал веселье и легкость. Словно кто-то невидимый снимал с его плеч груз постоянного напряжения.
Может, правда, осчастливить его?..
… Как полагалось в таких случаях, Дани уведомил наставника.
— Эстэли? Сын Джала Сингха и Лилит? — суфи Гару понимающе улыбнулся. — Что ж, удачный выбор. Он постарше Вас и, насколько мне известно, уже обладает необходимым опытом. Хотя… Я бы предложил сначала попробовать с девушкой… но это спорный вопрос…
— О чем Вы? — вспыхнул Дани. — Я имел в виду…
— Да, конечно, посещение театра. Но Вы вполне можете продолжить общение с ним, в Вашем возрасте это не только естественно, но и полезно. Только не забывайте об учебе и о своем предназначении.
* * *
— Вы не любите засахаренные фрукты? Какая жалость! А я накупил для Вас столько… Клубника, апельсиновые дольки, вишенки и…
— Ну, разве что, вишенки…
Сладкое вредит здоровью, но иногда… особенно, если пахнет так вкусно и выглядит так аппетитно… Совсем немножечко… Не превратит же его пара сладких вишенок в дряхлую развалину. Такое вкусное излишество…
— Ребенок, которому не позволяют есть сладкого, — это поистине ужасно…
Дани смеется. Это же, правда, смешно — когда Эстэли пытается играть роль взрослого, умудренного жизненным опытом… Впрочем, кое-какой взрослый опыт у него есть, суфи Гару сказал…
— Я не ребенок, Эстэли. Да и Вы не считаете меня ребенком.
Эстэли покорно вздыхает.
— Вы правы, — говорит он, жадно глядя, как Дани, не торопясь, облизывает засахаренную ягоду.
… А потом они обсуждают постановку. И Дани с удивлением отмечает, что в словах Эстэли мелькают иногда проблески смысла. И даже своеобразная логика имеется. В зачаточном состоянии.
— … продал душу демону за постижение тайн мироздания… Зачем стремиться к знаниям, если они не приносят радости?
— Знание — это власть.
— Так считают Ваши учителя?
— Так считаю я. И могу обосновать, если пожелаете.
Эстэли беззаботно смеется:
— О нет, не желаю, всё равно ничего не пойму. Так что, верю Вашему амирскому слову. Но… пустоголовое дитя богемы никак не может взять в толк, зачем нужна власть, которая не приносит радости?
На это Дани пока нечего ответить. Его учили, что власть — это обязанность, тяжкий труд. О радостях ничего не говорилось. Надо будет подумать…
— Знаете, Эстэли, — Дани смотрит, чуть склонив голову к плечу, он знает уже, что Эстэли от этого в полном восторге. — Вы очень забавный. Пожалуй, я смогу уделять Вам немного времени. Иногда.
* * *
Через месяц Дани нанес визит в дом Эстэли. Сугубо деловой визит, разумеется.
Приближался всенародный праздник — День Республики, единственный государственный праздник на Элпис. Ежегодно в этот день проводится пышная церемония в большом зале Центрального Театра. Присутствует вся элита, дипломаты и гости из других государств, на сцене проходят выступления лучших артистов Флорес. В этом году впервые в число лучших попал Эстэли со своей танцевальной программой.
С тех пор, как ему вручили официальное приглашение, Эстэли пребывал в состоянии эйфории, которая периодически доходила до полной невменяемости. В одно из таких затмений рассудка он принялся настойчиво убеждать Дани, что тому необходим некий «образ», и он, Эстэли, жаждет этот «образ» создать. Специально для праздника.
Дани, вообще-то, терпеть не мог этот праздник, но спорить с Эстэли в тот момент было невозможно, легче было согласиться. Что он и сделал. После чего нанес визит к нему домой. С целью создания «образа».
… - Золотистые волосы, кожа, глаза… — суетился вокруг него Эстэли. — Теплое золото… Больше всего Вам подойдет… Бирюзовый, лазурный, все оттенки зеленого, красный… нет, пожалуй, красный для такого случая — слишком обязывающий, нужно что-то полегче…
Дани даже не пытался сделать вид, что слушает всю эту болтовню. Впрочем, Эстэли, кажется, на его внимание и не рассчитывал. Он и так выглядел счастливым.
На стене просторной гостиной висели два портрета, выполненные в старинной манере — маслом на холсте. Мужчина и женщина. Дани перевел взгляд на Эстэли — сходство обнаружилось сразу.
— Это Ваши родители?
— …белое тоже отлично подойдет… А? Да, родители. Они любят путешествовать, сейчас осели на одном из курортов Торгового Союза…
— Но… Вы так похожи… — это было удивительно. Похожие «ф-про»? Странно для богемы…
— Вы про внешность? Это не «ф-про». У них внешность полностью естественная, а у меня только цвет волос скорректирован… Так что, красота у меня от родителей. Жаль только, — вздох, — что они не передали мне по наследству талант.
Вот как… Значит, всё это — белизна кожи, яркая синева глаз, гибкое изящество тела — живое, а не «идентичное натуральному». И то неясное, неуловимое, что придает неповторимость красоте, — причудливая игра природы, без вмешательства всяких мудреных медицинских программ. Отличие живой птицы от превосходно выполненного чучела…
— Я сказал что-то не то?… Что-то, что огорчило Вас?
— Нет, всё в порядке, — Дани поспешно вернул на лицо заученную вежливую улыбку. Возможно, эти внезапные уколы сомнения были бы не столь болезненными, если бы он мог с кем-нибудь поделиться… Если бы…
— Вы слишком много думаете, — назидательно произнес Эстэли.
Это развеселило Дани, и улыбка его стала искренней и благодарной.
… В конце концов, Эстэли пришел к выводу, что лучше всего подойдет светло-зеленый. Когда изготовленная по его заказу одежда была доставлена, Эстэли позвал Дани в комнату для примерок. С ума сойти, специальная комната, чтобы наряжаться!
Дани поглядывал на зеркала, обступившие его с четырех сторон, на Эстэли, присевшего на край небольшого столика…
— Эстэли… мне… нужно переодеться…
— Да-да, мы ведь для этого сюда и пришли… С нетерпением жду, когда увижу Вас в новом… Вы что… не можете раздеться при мне?.. Но… Вы же не стесняетесь слуг?..
— Это слуги…
Эстэли заливается веселым смехом, шутливо раскланивается.
— О, благодарю! Могущественный амир считает меня выше слуг! — потом подозрительно хмурится. — Или ниже?..
Дани не считает нужным отвечать. Правда, проще раздеться, чем как-то реагировать на этот балаган. Через минуту в зеркалах отражается его обнаженное тело…
Что-то Эстэли замолчал… Дани поворачивает голову в его сторону… На белоснежной коже щек проступил румянец, грудь вздымается… Дани даже на расстоянии чувствует учащенное горячее дыхание. Волны возбуждения заполняют комнату, Дани ощущает их беспокойные всплески — кожу будто пощипывает…
Это все из-за него. Это он заставляет Эстэли так волноваться. А ведь это тоже власть. И она определенно приносит радость.
Он не торопится. Нарочно медленно тянется за приготовленным одеянием. Он наслаждается этой новообретенной властью. Даже если Эстэли привлекло в нем лишь его высокое положение, — сейчас это не имеет значения. Сейчас помутневшие от желания глаза видят вовсе не амира из рода Дин-Хадаров. И Дани это нравится. Не совсем то, о чем он мечтал, но, всё равно, приятно…
Но надо знать меру. Поэтому — хватит мучить Эстэли, пора одеваться. Потом можно будет повторить что-нибудь в этом духе, что-то столь же увлекательное…
… Накануне праздника Эстэли придирчиво оглядывал созданный им «образ».
— Чего-то не хватает, — постановил он.
«Образу» казалось, что хватает всего, но спорить он не стал. Озарение пришло к Эстэли, когда он работал над прической Дани.