– Можно сказать, я увлекаюсь историей и заинтересовался этим фолиантом и его содержанием.
Уильям Кантор хотел поймать рыбу, но внезапно у него возникло ощущение, что ему попалась акула.
– Моя машина на Ньюхолл-стрит.
– Да, я знаю, – кивнул Форсайт. – Скоро будем там. Вы сказали, владелец фолианта не хочет продавать его, так?
– Да, это богатый человек. Думаю, он потребовал с меня плату за пользование своей библиотекой, чтобы задеть меня за живое.
– Но цену вы не обсуждали?
– Нет. Я смог собрать всего пятьсот фунтов, чтобы пробыть там всего один день.
– Жаль, – произнес задумчиво Форсайт. – Простая сделка за наличные была бы предпочтительней.
К облегчению Кантора, «Ягуар» сделал левый поворот на Ньюхолл-стрит.
Форсайт бросил на него взгляд.
– Очевидно, вы не захотите назвать мне имя этого джентльмена?
– Э… думаю, это не в моих интересах, так ведь?
– В твоих, в твоих, друг Уильям. Не сомневайся.
«Ягуар» внезапно рванулся вперед. Кантор заметил свой промелькнувший синий «Фольксваген».
– Какого черта вы…
Рука человека, невидимо лежащего на просторном заднем сиденье, обвила шею Кантора с силой удава, заглушив слова в его горле. Резкий укол в шею, странный металлический вкус во рту, и через три секунды Уильям Кантор погрузился под воздействием наркотика в бессознательное состояние.
Поскольку его родители давно погибли в автокатастрофе и у Кантора не было ни братьев, ни сестер, ни подруги, пока домовладелец месяц спустя не постучал в дверь его крохотной однокомнатной квартиры, никто не знал, что Кантор пропал без вести. Намеченные Кантором презентации были любезно отложены человеком, назвавшимся его фамилией. Прошло еще несколько дней до того, как сообщение о пропавшем без вести связали с безголовым и безруким трупом, обнаруженным в Северном море неподалеку от рыбацкого городка Гримби.
Все причастные к расследованию полицейские сошлись в двух утверждениях. ДНК, обнаруженная в квартире Кантора, совпала с ДНК выловленного из воды трупа. И что покойного пытали до того жестоко, что смерть стала блаженным избавлением.
Поскольку Кантор хранил все записи о фолианте Рустичано в портфеле, который так и не нашли, власти не догадались, что с его исчезновением связано еще одно преступление. В одном гемпширском поместье, в южной части графства, неподалеку от города Бьюли, был совершен неумелый взлом. Произошло это через два дня после того, как Кантора кто-либо видел. Судебная экспертиза показала: взломщиков застал врасплох хозяин-вдовец. Они ударили его по голове ломиком, брошенным на месте преступления – отпечатков пальцев на нем не оказалось, – и бежали в панике, не потрудившись захватить наволочки с уже взятым столовым серебром.
Никто из полицейских не обратил внимания на узкую брешь в рядах книг на полках, тянущихся по стенам обшитой панелями библиотеки.
Глава 2
Племенные территории, Северный Вазиристан, наши дни
Эта горная деревня не менялась две сотни лет. Если не иметь в виду огнестрельного оружия. Существовало здесь оно давно, однако дело не в этом. Менялся его тип. Столетия назад бородатые мужчины носили короткоствольные ружья с раструбом на конце ствола. Потом появились мушкеты «браун бесс», за ними винтовки «ли-энфилд» и, наконец, вездесущие «АК-47», наводнившие этот регион в связи с советским вторжением в Афганистан. И так хороши оказались эти автоматы, что зачастую превосходили возрастом носивших их мужчин. Не имело значения, защищал ли он свою территорию от соперничающей клики или шел в отхожее место, мужчина без «АК» наготове не был мужчиной.
Все это проносилось в памяти Кабрильо, когда он наблюдал за двумя пуштунскими парнями с севера, вчерашними подростками, чьи бороды представляли собой темную щетину на щеках и на подбородке, силившимися поднять двух коз в кузов грузовика с открытыми бортами. Все это время висевшие на плече автоматы сползали, оказывались поперек груди и ударяли животных так сильно, что они противились грубому обращению.
Всякий раз, когда автомат сползал, парню приходилось оставлять свое занятие, водружать автомат снова на плечо, а потом успокаивать козу. Из-за большого расстояния оттуда не доносилось ни звука, но Кабрильо представлял себе испуганное блеяние коз и горячие воззвания парней к Аллаху с просьбой указать более простые способы обращения с домашним скотом. Им в голову не приходило приставить автоматы к шаткому забору-частоколу на минуту, достаточную, чтобы погрузить животных без помех.
Не будь в деревенском лагере около сорока других вооруженных мужчин, он нашел бы происходящее комичным. Восхищало его и даже вызывало зависть одно: одетый в новейшее полярное обмундирование, он превращался почти в ледышку, а парни суетились в легкой одежде из домотканой шерстяной материи. Кабрильо же был вынужден не шевелиться. В течение пятнадцати часов у него двигались только глаза. Как и у остальных членов его команды.
В Северном Вазиристане деревни традиционно строились, будто крепости, на вершине холма. Земля для возможных посевов и выпасов представляла собой ведущие к городу склоны. Чтобы наблюдать за лагерем талибов, им пришлось найти укрытие на соседней горе. Расстояние через долину не превышало километра, но они были вынуждены подниматься на вершину, покрытую снегом и льдом, где с трудом переводили дыхание на высоте почти три тысячи километров. В бинокль Кабрильо видел двух стариков, бесконечно выкуривающих сигарету за сигаретой.
Кабрильо жалел, что выкурил последнюю сигару. Теперь казалось, он втягивает в легкие металлические осадки из баллона с воздухом от акваланга.
В его ушном вкладыше прозвучал низкий баритон:
– Они пасут коз или тискают их?
Послышался другой голос:
– Раз козы не носят паранджу, эти парни по крайней мере видят, кого будут иметь.
– Будет вам, – буркнул Кабрильо.
Он не думал, что его люди теряют оперативную готовность. Его беспокоило, что очередное замечание последует от его заместительницы, Линды Росс. Хорошо зная ее чувство юмора, он был уверен, что она заставит его громко рассмеяться.
Один из юных пастухов наконец положил обмотанный проволокой «АК», и они погрузили животных. Когда закрыли задний борт грузовика, он снова повесил автомат на плечо. Мотор заработал, извергая из выхлопной трубы синий дым, и грузовик с пыхтением, вяло покатил из деревни на горной вершине.
Это была цитадель «Аль-Каиды», и все-таки жизнь в этих скалистых горах шла своим чередом. Требовалось выращивать зерно, пасти животных, покупать и продавать товары. Грязный секрет «Аль-Каиды» и «Талибана» заключался в том, что, хотя их последователи были фанатиками, им все равно приходилось платить. Поскольку деньги за обильный урожай мака прошлой осенью давно разошлись, требовались традиционные средства поддержки, чтобы боевики могли сражаться.
В городе было примерно два десятка зданий. Шесть стояло у грунтовой дороги, идущей к долине внизу, остальные позади них на холме; соединяли их узенькие улочки, больше похожие на пешеходные тропки. Все были сложенными из камня, сливающегося с унылым окружением, низкими, с плоскими крышами и малочисленными окнами. Самым большим зданием была мечеть с готовым рухнуть минаретом.
Несколько женщин, которых видели Кабрильо и его команда, носили темную паранджу, а мужчины щеголяли в мешковатых брюках, в халатах, называемых «чапан», и в тюрбанах или плоских шерстяных шапках, именуемых «пакол».
– Хуан. – Голос Линды Росс обладал живостью эльфа, и сама она походила на фею. – Обрати внимание на мечеть.
Осторожно, чтобы не привлекать внимания, Кабрильо передвинул бинокль по дуге на несколько градусов и направил на дверь мечети. Как и трое других членов его команды, он зарылся в склон горы и прикрыл нору усыпанным землей брезентом. С расстояния в несколько десятков метров все они были невидимы.
Он настроил бинокль. Из мечети выходили трое. Человек с длинной седой бородой – наверняка имам, двое других были значительно моложе. Они шли по бокам от него, внимательно слушая то, что говорил им святой человек.
Хуан подрегулировал резкость. У обоих были азиатские лица, совершенно лишенные волос. Их одежда в этом бедном регионе выглядела неуместной. Парки, хоть и неяркой расцветки, но высшего качества, новые горные ботинки. Он пригляделся к тому, что был пониже ростом. Его лицо он изучал часами до начала операции, хранил в памяти до настоящей минуты.
– Так и есть, – негромко проговорил Хуан по рации. – Это Сетиаван Бахар. За ним следят все. Нам нужно знать, куда его пристроят.
Странное трио поднималось вверх за главной дорогой. Шли медленно, потому что имам заметно хромал. Разведка сообщила, что он был ранен в 2001 году при взятии Кандагара войсками Северного альянса. Наконец мужчины подошли к неприметному дому. Их встретил бородатый мужчина. Они поговорили у порога несколько минут, потом хозяин пригласил молодых людей индонезийцев в свой дом. Имам пошел обратно к мечети.
– Порядок, – сказал Хуан. – Теперь всем наблюдать за этим домом: нужно знать, что он не ушел.
В ответ услышал негромкий ответ команды:
– Вас понял.
Потом вопреки своему приказу Хуан снова навел бинокль на дорогу. В город въехала белая «Тойота». Судя по виду, на ее одометре не одна сотня тысяч километров. Едва она остановилась, все четыре дверцы распахнулись, из них выскочили вооруженные мужчины. Лица их были скрыты за концами тюрбанов. Вскинув оружие к плечам, они окружили багажник машины. Один из них наклонился и отпер замок. Крышка медленно поднялась, и трое направили внутрь стволы своих «АК».
Хуану не было видно, что в багажнике – или, скорее, кто, – и он терпеливо ждал. Один из боевиков опустил автомат так, что он висел у него под рукой, и вытащил пятого из багажника. Пленника, одетого в стандартную военную форму США. Ботинки тоже были армейскими. Во рту кляп, глаза завязаны. Белокурые волосы чуть длиннее норматива. У бедолаги не было сил стоять, и, едва ступив на землю, он повалился.
– У нас проблема, – пробормотал Кабрильо.
Снова обратил бинокль на дом, где укрылся Сетиаван Бахар, и велел своим людям наблюдать, что происходит на городской площади. Эдди Сенг промолчал, Линда Росс ахнула, а Франклин Линкольн выругался.
– Слышали мы что-нибудь о пленном солдате? – спросил потом Сенг.
– Нет. Ничего, – ответила Линда. Голос ее был сдавленным, потому что один из талибов пнул пленника в грудную клетку.
Линк сказал:
– Это могло случиться за те тридцать часов, пока мы сюда добирались. Максу не имело смысла передавать такую новость.
Не отводя глаз от дома, Кабрильо переключил частоты.
– «Орегон», «Орегон», слышите меня?
Из порта Карачи, больше чем за пятьсот миль к югу, немедленно пришел ответ:
– Это «Орегон». Говорит Хали.
– Хали, после того как мы начали операцию, сообщалось что-нибудь о похищенном в Афганистане солдате американской армии или войск НАТО?
– Ничего ни в новостных сообщениях, ни по официальным каналам, но, как ты знаешь, в настоящее время связи с Пентагоном у нас нет.
Кабрильо хорошо это знал. Несколько месяцев назад, после того как они почти десять лет пользовались данными военной разведки на высоком уровне через его бывшего наставника в ЦРУ Лэнгстона Оверхолта, частная служба безопасности Кабрильо, именуемая Корпорацией и базирующаяся на грузовом судне «Орегон», стала изгоем. Они осуществили операцию в Антарктике, сорвали аргентино-китайскую попытку захватить и эксплуатировать обширное нефтяное поле у нетронутого берега южного континента. Опасаясь скандала, правительство США недвусмысленно запретило им браться за эту задачу.
То, что они блестяще преуспели, не имело значения. Новый президент видел в них нарушителей запрета, и Оверхолту было приказано не пользоваться специфическими услугами Корпорации. Ни под каким видом. Потребовалось влияние Лэнгстона в вашингтонских коридорах власти, чтобы сохранить после этого эпизода свою должность.
И вот что привело Кабрильо с его небольшой командой сюда, в одно из немногих мест на земле, не подвергавшихся нашествию вражеской армии. Даже у Александра Македонского хватило ума оставить в покое Вазиристан и остальную территорию северных племен. Они находились здесь потому, что сын богатого индонезийского бизнесмена Гунавана Бахара убежал к талибам – так подростки несколько поколений назад в Америке убегали из дома, чтобы поступить в цирк. Единственная разница заключалась в том, что юный Сетиаван отставал в умственном развитии, и приведший его сюда двоюродный брат сказал вербовщику в Джакарте, что Сети хочет стать мучеником за веру.
Американские беглецы становились рабочими манежа. Сетиавана ждала участь террориста-смертника.
Хали продолжал:
– После вашего отъезда Стони и Мерф проверяли все базы данных, какие возможно. В новостях всех станций ничего особенного.
Эрик Стоун и Марк Мерфи были специалистами по информационным технологиям наряду с другими обязанностями, и Кабрильо ценил этих гениев.
– Скажи им, пусть будут начеку. Я смотрю на белокурого парня в форме НАТО: он выглядит измученным.
– Передам, – отозвался Хали Касим, главный офицер связи на судне.
Кабрильо снова включил тактическую сеть.
– Соображения?
Линда Росс тут же заговорила:
– Нельзя оставлять его здесь. Мы знаем, что через день-другой джихадисты снимут на видео, как отрубают ему голову.
– Эдди? – спросил Хуан, зная ответ.
– Спасем его.
– Даже не спрашивай, – громко произнес Линк.
– В этом нет необходимости. – Хуан все еще наблюдал за домом. – Что они сейчас делают?
– Поставили парня на ноги, – ответила Линда. – Руки у него связаны за спиной. Несколько детей вышли на него посмотреть. Один из них только что плюнул в него. Другой пнул в голень. Постой. Талибы отгоняют детей. Так, ведут его за площадь, в сторону дома, за которым мы наблюдаем. Идут, идут, и… Ага. Третий дом слева от того, где находится Сети.
– Линк, наблюдай за объектом, – приказал Хуан. Он подождал, чтобы здоровенный бывший боевой пловец навел бинокль на дом, а сам стал следить за четверкой террористов, которые заталкивали пленника в дом из глины и камня, неотличимый от остальных.
Двое афганцев встали на страже у простой деревянной двери. Хуан попытался разглядеть хоть что-то через открытое окно рядом с ней, но внутри скромного дома было слишком темно.
Корпорация должна была вызволить сына Гунавана Бахара из рук «Аль-Каиды», а не освобождать незнакомого солдата, но, как при операции в Антарктике, основой их действий стали моральные принципы Кабрильо. Спасение незнакомца и в связи с этим отказ от миллиона долларов, которые Бахар уже выплатил, а также от четырех обещанных, когда его сын сядет в самолет до Джакарты, не подлежали обсуждению.
Хуан вспомнил слезы в глазах Бахара, когда тот объяснял во время их единственной встречи, что его сын боготворит старшего кузена и что мальчику тайно привили радикальные взгляды в одной из мечетей Джакарты.
«Из-за проблем с умственным развитием, – сказал Гунаван, – мальчик не мог сознательно вступить в террористическую организацию».
По сути, его похитили и переправили сюда, в это горное логово «Аль-Каиды».
Кабрильо видел горячую любовь в искаженном от мук лице Гунавана, слышал ее в голосе бедного отца. Своих детей Кабрильо не имел, но он был президентом Корпорации и капитаном ее судна «Орегон». Любил членов своей команды отцовской любовью, поэтому вполне мог представить страдания Бахара. Если бы похитили кого-то из его людей, он бы сделал все возможное и невозможное, чтобы его вернуть.
– Вы должны понять, какой это замечательный ребенок, – сказал Бахар, – истинный дар Аллаха. Посторонние могут видеть в нем обузу, но они представить себе не могут, как мы с женой любим этого мальчика. Может, нехорошо говорить, но из троих сыновей маленький Сети самый любимый.
– Я вот что слышал от других родителей, у которых дети с проблемами. – Хуан достал из нагрудного кармана белый платок и протянул несчастному отцу, чтобы тот мог утереть слезы. – «Его не затрагивает мерзость реального мира».