— А сейчас мне надо идти, — сказала она.
Гейб медленно кивнул, встал и надел рубашку. Одеваясь, он старался не смотреть на Рэчел, чтобы она не заметила, что он снова ее хочет.
В тот вечер, закончив мыть посуду, Рэчел взяла Эдварда с собой в город, чтобы угостить мороженым. Ей хотелось побаловать сына. Она уже много месяцев этого не делала.
Будучи замужем за Дуэйном, она мало думала о деньгах, но теперь экономила каждый цент, и потому небольшая сумма, отложенная на мороженое для Эдварда, для нее была дороже любого сокровища.
По дороге Эдвард раскачивался взад-вперед на сиденье, насколько ему это позволял ремень безопасности, и оживленно рассуждал об относительных преимуществах шоколадного мороженого над ванильным. Рэчел приглашала Кристи поехать с ними вместе, но та отказалась. Возможно, она почувствовала, что Рэчел нужно какое-то время побыть наедине с ребенком, а может быть, и со своими мыслями.
Пока Эдвард болтал, в памяти Рэчел всплывали картины того, что она пережила днем: дождь, тело Гейба, все, что произошло между ними. Когда-то она именно так представляла себе физическую близость между мужчиной и женщиной, но давно уже потеряла надежду, что подобное случится и с ней.
Одни лишь мысли о Гейбе заставили Рэчел почувствовать какое-то смутное телесное беспокойство. Он вызывал у нее настолько сильное желание, что ей самой становилось страшно, но в то же время ее влекло к Гейбу не только это.
Ее привлекали в нем прямота суждений и какая-то необыкновенная, тщательно скрываемая им от других доброта. Он, похоже, даже не осознавал того, что был единственным в городе человеком, который не осуждает Рэчел за ее прошлое.
Она попыталась представить себе, каким был Гейб до того, как на него свалилось сломившее его страшное несчастье, но тут же бросила это занятие. Рэчел была слишком умна, чтобы полюбить его.
Когда-то Рэчел и в голову не пришло бы заниматься любовью с мужчиной, за которого она не намеревалась выйти замуж. Но она не была больше мечтательной девушкой. Ее язвительность и ожесточенность были сегодня ее спасением. Она знала: до тех пор, пока она будет помнить, что с Гейбом ее связывает только секс, их отношения никому не причинят вреда, и потому решила, что Гейб Боннер будет ее маленькой слабостью, которую она позволяет себе для того, чтобы немножко скрасить свою нелегкую жизнь.
Мороженое продавали через небольшое окошечко в стене похожего на большую печь здания кафе. Торговля шла бойко.
Подходя к окошку, Рэчел заметила, как женщина лет тридцати, держащая за руку ребенка, замерла при ее приближении, а затем сказала что-то темноволосой женщине, стоявшей рядом с ней. Та обернулась, и Рэчел узнала Кэрол Деннис.
Губы Кэрол задвигались, но Рэчел была еще слишком далеко, чтобы разобрать ее слова. Тем не менее люди, находившиеся рядом с Кэрол, их услышали. На нее стали оборачиваться. Затем до Рэчел донесся легкий гул, словно где-то рядом зажужжал потревоженный кем-то пчелиный рой. Все это продолжалось не более пяти секунд, а потом наступила мертвая тишина.
Рэчел с отчаянно бьющимся сердцем замедлила шаг. Внезапно Кэрол Деннис повернулась к ней спиной. Не говоря ни слова, молодая женщина рядом с ней сделала то же самое. Их примеру последовала супружеская пара средних лет, потом еще двое пожилых людей. Один за другим жители Солвейшн, несколько старомодно выражая протест против появления Рэчел в городе, поворачивались спиной к ней и ее сыну.
Рэчел хотелось бежать куда-нибудь со всех ног, но она не могла этого сделать. Ветер подхватил подол ее темно-синего платья. Придержав его, она, продолжая шагать к заветному окошечку, крепче сжала руку Эдварда.
— Ну, что ты решил? — спросила она. — Шоколадное или ванильное?
Мальчик ничего не ответил. Рэчел почувствовала, что он замедляет шаг, но не остановилась, а продолжала тащить его за собой, упорно не желая обращаться в бегство и доставлять тем самым удовольствие жителям городка.
— Готова поспорить, ты все же остановишься на шоколадном, — сказала она.
Продавец мороженого, молодой человек с нескладной фигурой и взъерошенными волосами, уставился на нее в явном смущении.
— Две порции, — сказала Рэчел. — Ванильного и шоколадного.
За спиной молодого человека возник мужчина постарше. Рэчел припомнила, что его зовут Дон Брэди. Он был владельцем кафе. Один из активных прихожан местной церкви, он когда-то души не чаял в Дуэйне Сноупсе.
— У нас закрыто, — процедил мужчина, с отвращением посмотрев на Рэчел.
— Вы не можете так поступать, мистер Брэди, — запротестовала она.
— С такими, как вы, еще как могу.
Деревянная дверца окошечка с треском захлопнулась.
Рэчел стало плохо. Ей было обидно не столько за себя, сколько за Эдварда. Она не могла понять, как можно так вести себя с ребенком.
— Все нас ненавидят, — тихонько прошептал Эдвард.
— Да ну их всех! — нарочито громко произнесла Рэчел. — В любом случае, здесь продают дрянное мороженое. Я знаю, где мы можем раздобыть кое-что действительно вкусное.
С этими словами она повела Эдварда к машине, прочь от людей, стараясь идти как можно медленнее, чтобы это не выглядело бегством. Распахнув перед Эдвардом дверцу «эскорта», Рэчел подождала, пока мальчик усядется на сиденье, помогла ему застегнуть ремень безопасности, но руки ее при этом так дрожали, что она едва сумела вставить стальную пряжку в замок.
Внезапно кто-то дотронулся до ее плеча. Выпрямившись, она увидела перед собой женщину средних лет в ярко-зеленых брюках спортивного покроя и белой блузке. Воротник блузки был застегнут ярко-зеленой декоративной булавкой, в уши женщины были вдеты деревянные серьги такого же ярко-зеленого цвета. У нее было полное, круглое лицо с не очень четко очерченными чертами, наполовину прикрытое большими очками в оправе телесного цвета, и сильно вьющиеся седые волосы.
— Простите, миссис Сноупс, мне надо поговорить с вами, — сказала незнакомка.
Вопреки ожиданиям Рэчел не заметила в выражении ее лица никаких признаков враждебности. Она скорее выглядела очень обеспокоенной.
— Я больше не миссис Сноупс.
— Пожалуйста, вылечите мою внучку, — сказала незнакомка, которая, похоже, даже не расслышала последнюю фразу.
Ее слова настолько поразили Рэчел, что она на какой-то момент лишилась дара речи.
— Пожалуйста, миссис Сноупс, — снова заговорила женщина. — Мою внучку зовут Эмили. Ей всего четыре года, и у нее лейкемия. В последние полгода она вроде бы стала чувствовать себя получше, но вот теперь… — Глаза женщины за стеклами очков наполнились слезами. — Я не знаю, что мы будем делать, если потеряем ее.
Это было в тысячу раз хуже, чем кошмар у окошечка мороженщика.
— Мне… мне очень жаль вашу внучку, но я ничего не могу сделать, — пролепетала Рэчел.
— Вы можете вылечить ее одним прикосновением.
— Но я вовсе не экстрасенс.
— Вы можете это сделать. Я знаю, вы можете. Я видела вас по телевизору, и меня не интересует, что говорят о вас другие, — я знаю, что вы посланница Божья. Вы наша последняя надежда, миссис Сноупс. Эмили может спасти только чудо.
Рэчел разом вспотела, темно-синее платье прилипло к телу, воротничок неприятно сдавил шею.
— Но я… Я вовсе не тот человек, который может творить чудеса.
Лицо женщины исказила гримаса страдания. Рэчел поняла, что ей было бы в тысячу раз легче, если бы незнакомка так же ненавидела ее, как все остальные.
— Нет, вы можете! Я знаю, вы можете!
— Пожалуйста, извините меня, — пробормотала Рэчел и стала торопливо обходить машину, чтобы сесть за руль.
— По крайней мере помолитесь за нее, — попросила женщина, весь вид которой выражал полное отчаяние и безнадежность. — Помолитесь за нашу девочку.
Рэчел коротко кивнула. Как она могла сказать этой женщине, что она больше не молится, что в душе ее не осталось места для веры?
Она погнала машину назад в сторону горы Страданий.
В памяти ее всплыли непрошеные воспоминания об «исцелениях», которые демонстрировал Дуэйн, обманывая доверчивых людей.
Рэчел точно вспомнила, когда ее любовь к мужу сменилась презрением. Это произошло в тот вечер, когда она обнаружила, что на время очередной процедуры «исцеления» ее супруг вставляет в ухо крохотное устройство, позволяющее получать информацию от своего помощника, который сообщал ему, что именно пишут участники сеанса о своих болезнях на карточках, розданных им до трансляции. Когда Дуэйн называл имена людей, с которыми он никогда в жизни не встречался, и во всеуслышание подробно рассказывал об их недомоганиях, это настолько поражало воображение многих, что слава преподобного Сноупса как целителя росла не по дням, а по часам.
Вероятно, отголоски этой славы докатились и до женщины с деревянными серьгами, которая почему-то решила, что вдова Дуэйна Сноупса может спасти ее умирающую внучку.
Рэчел с такой силой вцепилась в рулевое колесо, что у нее побелели костяшки пальцев. Еще совсем недавно она мечтала о том, чтобы снова заняться любовью с Гейбом, но жизнь нанесла ей еще один жестокий удар. Она поняла: ей нужно как можно скорее уехать из Солвейшн, если она не хочет сойти с ума. Теперь, когда выяснилось, что в шкатулке ничего нет, ей надо было заняться поисками Библии Дуэйна и молиться, чтобы, найдя ее, она смогла узнать то, что ей так хотелось узнать.
Но, к несчастью, она давным-давно перестала молиться…
Тихий вздох сидящего рядом Эдварда вернул Рэчел к действительности. Она увидела, что они с сыном уже подъехали к коттеджу, в котором жили последнее время, и с ужасом поняла, что абсолютно забыла про мороженое.
Рэчел бросила на Эдварда полный отчаяния взгляд.
— Прости меня, сынок, я совсем забыла про свое обещание.
Мальчик сидел на сиденье, глядя прямо перед собой, ничего не говоря и не протестуя. Он просто лишний раз получил подтверждение того, что ему в жизни не очень повезло.
— Мы сейчас поедем обратно в город.
— Да ладно, мам, не надо. Все нормально.
Рэчел, однако, была не согласна с Эдвардом. Развернувшись, она погнала машину назад. Остановившись у магазинчика под названием «Инглес», она купила ему шоколадное мороженое. Выбросив обертку в стоящую у входа в магазин урну, мальчик принялся лизать его. Мать и сын пошли через стоянку к своему «форду-эскорту», и тут Рэчел заметила, все четыре колеса их машины были спущены.
Глава 12
На следующее утро Рэчел встала, когда не было еще и шести, хотя спала плохо. Босая, в трусиках и мужской рубашке, найденной в шкафу и заменявшей ей пижаму, она тихонько прокралась на кухню.
Поставив на плиту кофейник, она стала наблюдать за тем, как первые лучи солнца, проникающие в дом сквозь окна, расположенные с его задней стороны, рисуют замысловатый узор на изрезанной поверхности стола. За окнами в траве поблескивали капли росы, лилейник поворачивал к солнцу свои цветы, похожие на крохотные оранжевые граммофончики.
После всех неприятностей, которые ей пришлось пережить вчера вечером, при виде окружающей ее красоты у Рэчел слезы навернулись на глаза. Спасибо тебе, Энни Глайд, за твой чудесный, волшебный дом.
Однако даже прелесть раннего утра не могла отвлечь Рэчел от мыслей о том, как ей справиться со свалившимися на нее проблемами. У нее не было денег на замену проколотых шин «эскорта», и она просто не знала, как поступить. На работу она могла ходить и пешком, хотя путь был неблизкий, но как быть с Эдвардом? Вчера вечером, после того как Рэчел увидела, что ее машина выведена из строя, Кристи забрала ее и Эдварда и привезла в коттедж Энни. Она же ежедневно забирала мальчика из детского сада при церкви. Но ведь в скором времени Кристи собиралась переезжать, и что тогда?
Рэчел пришла к выводу: ей нужно как можно скорее найти Библию Дуэйна. Затем она решила, что все же не следует мрачными мыслями портить себе удовольствие от такого замечательного утра, ведь во время работы у нее будет предостаточно времени, чтобы обдумать все. Как раз в это время закипел кофе, и она, налив его в старую зеленую чашку с поблекшим изображением кролика, отправилась на крыльцо.
Эти утренние минуты, когда Эдвард еще спал, а все вокруг казалось таким чистым, свежим и умытым, были для Рэчел самым лучшим временем суток. Когда она усаживалась на крыльце в скрипучее деревянное кресло-качалку и начинала потихоньку прихлебывать кофе, ей было так хорошо, как никогда не было во время ее совместной жизни с Дуэйном, несмотря на окружавшую их с мужем роскошь.
Отодвинув засов, Рэчел повернула ручку и распахнула входную дверь. Затем, шагнув на крыльцо, она вдохнула всей грудью чистый горный воздух, и душа ее наполнилась ощущением непередаваемого счастья. Что бы ни случилось, никто не мог лишить ее этого краткого, но счастливого мига.
Она повернулась в сторону кресла-качалки, и вся ее радость мигом испарилась. Чашка, выпав из руки, со стуком упала на деревянный пол, кофе забрызгал ее босые ноги, но она этого даже не заметила. Взгляд ее был прикован к слову, которое кто-то намалевал красной краской на фасаде дома, между окнами.
Грешница.
На крыльцо, путаясь в длинной ночной рубашке, выбежала Кристи.
— Что случилось? — с тревогой спросила она. — Я услышала… О Господи — Подонки, — прошептала Рэчел.
— Это так мерзко, — сказала Кристи и поднесла руку к горлу. — Не понимаю, как кто-то из живущих здесь людей может заниматься такой мерзостью.
— Они ненавидят меня и хотят, чтобы я уехала.
— Я позвоню Гейбу.
— Нет! — воскликнула Рэчел, но Кристи уже скрылась в доме.
Чудесное утро разом превратилось в кошмар. Рэчел старательно вытерла пол старым полотенцем, словно именно лужицы и брызги кофе были главной неприятностью. Она уже направилась было в дом, чтобы одеться, когда на подъездной аллее появился пикап Гейба. Машина с ревом, разбрасывая колесами гравий, подкатила к дому и остановилась наискосок от входа. Как раз в тот момент, когда из нее выпрыгнул Гейб Боннер, из двери на крыльцо вышла Кристи, одетая в платье из полосатой льняной ткани.
Видно было, что Гейб собирался впопыхах. Волосы его были всклокочены, босые ноги он в спешке сунул в поношенные белые спортивные туфли. Еще вчера они с Рэчел занимались любовью, но теперь Гейб смотрел и на Рэчел, и на Кристи так, словно собирался прикончить обеих.
— Я так рада, что ты приехал, Гейб, — сказала Кристи. — Посмотри на это!
Гейб уже успел заметить отвратительную надпись и теперь окинул ее таким взглядом, что оскверненная стена просто чудом не задымилась.
— Рэчел, сегодня утром мы с тобой съездим к Оделлу Хэтчеру. — Глаза Гейба наткнулись на голые ноги Рэчел, которые невозможно было прикрыть рубашкой. Он умолк, но затем тряхнул головой и заговорил снова:
— Я хочу, чтобы здесь подежурил полицейский патруль.
— Весь город словно с цепи сорвался, — тихо произнесла Кристи, а затем рассказала Гейбу о проколотых шинах «форда» и обо всем, что произошло около кафе. — Получается, что Дуэйн Сноупс разбил сердца жителей Солвейшн, а теперь они не видят другого способа рассчитаться с ним, кроме как срывать зло на Рэчел, — подытожила она.
— Полиции на это наплевать, — вставила Рэчел. — Полицейские не меньше остальных хотят заставить меня уехать.
— Ну, это мы еще посмотрим, — мрачно ответил Гейб.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — сказала Кристи, обращаясь к Рэчел.
— И совершенно напрасно. Я вела себя как эгоистка. Я просто не понимала… Из-за всей этой истории можете пострадать вы. Ты и Гейб.
Глаза Кристи сверкнули.
— Меня это не пугает, — отчеканила она.
— Ты лучше о себе побольше беспокойся, — бросил Гейб, повернувшись к Рэчел.
Ответить на его реплику она не успела: скрипнула дверь, и на крыльце появился Эдвард. Одной рукой он держал за ухо плюшевого кролика Хорса, а другой протирал глаза.
Мальчик был в пижамной курточке и штанишках линялого от многочисленных стирок бледно-голубого цвета. Штанишки были ему явно коротки, а рисунок на груди курточки, изображавший двух пятнистых псов в боксерских перчатках, настолько выцвел, что Рэчел стало стыдно за то, что она так плохо одевает сына.