Он глубокомысленно пошевелил их пальцем, заставив тускло светиться в свете керосиновой лампы.
— В вагоне был всего один такой ящик? — не поднимая головы спросил Мозес.
— Да, мой генерал, всего один, — ответил один из сопровождающих.
— Ты уверен?
— Да, мой генерал. Я лично все осмотрел. Генерал достал из ящика еще один мешочек и высыпал его содержимое на стол. Он недовольно заворчал и продолжил доставать из ящика все новые мешочки. Он все больше и больше разъярялся. Кучка промышленных серых и черных камней росла.
— Ты открывал ящик? — прорычал он.
— Нет, мой генерал. Он был опечатан. Печати были в порядке. Вы это видели. Генерал Мозес снова недовольно захрюкал, его лицо потемнело окончательно. Он опять полез руками в ящик и, вдруг, улыбнулся.
— А здесь у нас что такое? — он достал из ящика коробку из-под сигар, всю в ярких наклейках, большим пальцем откинул крышку и его лицо зажглось радостью. На слое ваты, мерцая и разбивая свет лампы на тысячи радужных спектров, лежали ювелирные камни. Генерал взял один из них между большим и указательным пальцем.
— Красота, — пробормотал он. — Какая красота. Генерал Мозес смел промышленные алмазы в сторону и положил выбранный камень на центр стола. Потом стал с наслаждением доставать из коробки другие алмазы, ласково потирая каждый пальцами, лаская, пощелкивая языком, располагая их на столе в только ему понятный узор.
— Красиво, — не переставая шептал он. — Сорок один, сорок два. Красота! Мои любимые! Сорок три. Затем он внезапно собрал все камни в мешочек, затянул завязку, положил мешочек в нагрудный карман и тщательно застегнул клапан. Он положил свои черные, все в перстнях руки перед собой на стол и посмотрел на Андре. Его глаза были дымчато-желтыми с черными зрачками, за очками они казались матовыми, их выражение сонным.
— Снимите с него одежду, — сказал генерал ничего не выражающим, как и его глаза голосом. Они грубо сорвали с Андре одежду и генерал принялся рассматривать его тело.
— Такое белое, — пробормотал он. — Почему такое белое? — Он внезапно заскрипел зубами, но его лбу появились капельки пота. Мозес вышел из-за стола. Маленький человечек источал такую энергию, что показался вдвое большим.
— Белые, как опарыши, живущие в ране на теле у слона, — он приблизил свое лицо к Андре. — Ты должен быть толще, мой опарыш. Ты так долго и так хорошо питался. Ты должен быть значительно толще. Он провел руками по бокам Андре мягким, почти ласкающим движением.
— Но сейчас уже поздно, маленький опарыш, — Андре отшатнулся и от его прикосновения и от слов. — Слон выбросил тебя из своего тела, скинул на землю, прямо себе под ноги. Ты сильно хлопнешь, когда он на тебя наступит. Его голос оставался мягким, но по лицу катился пот, и сонное выражение глаз сменилось черным огнем.
— Посмотрим, — он отошел назад. — Посмотрим, мой опарыш. — Он коленом ударил Андре в промежность с такой силой, что сам содрогнулся от удара и отскочил назад. Нижнюю часть тела Андре пронзила боль, как от раскаленного металла. Она сжала его желудок, пробежала спазмами по мышцам живота и груди в голову и взорвалась ярчайшей вспышкой.
— Держите его, — приказал генерал Мозес неожиданно визгливым голосом. Два конвоира схватили Андре за локти и опустили на колени, чтобы генерал мог без затруднений бить ботинками по половым органам и животу. Они это часто делали.
— Это за время, проведенное мной в тюрьме, — генерал нанес ботинком удар. Боль смешалась с болью и у Андре не было даже сил закричать.
— Это за оскорбления, — Андре почувствовал, что его мошонка раздавлена ударом. Но кричать он не мог.
— Это за унижения, — боль достигла верхней точки. Теперь нужно было кричать. Андре наполнил легкие воздухом.
— Это за голод. Где же крик? Он должен кричать от такой боли. «Господи, почему я не кричу?»
— Это за вашу белую справедливость. «Почему я не могу закричать? Нет, Господи!»
— Это за ваши тюрьмы и кнуты! Удары сыпались практически непрерывно, как дробь сумасшедшего барабанщика, как стук дождя по металлической крыше. Он почувствовал, как что-то рвется у него в животе.
— А еще вот за это, и это, и это! Лицо перед ним заполняло все его зрение. Голос и звук ударов наполнили слух.
— Это, и это, и это! — голос стал совсем пронзительным. Андре почувствовал в животе тепло внутреннего кровотечения.
Боль отступала. Организм включил свои системы защиты, и он не закричал. Он испытал непонятный восторг. «Последнее, что я могу сделать по-мужски — это умереть без крика». Он попытался встать, но они удерживали его, а ноги не слушались. Они принадлежали кому-то другому и отделялись от Андре огромным теплым животом. Он поднял голову и посмотрел на своего убийцу.
— Это за породившее тебя белое дерьмо! Удары перестали быть частью действительности. Он ощущал их, как человек, стоящий рядом с лесорубом. И Андре улыбнулся. Он еще улыбался, когда они отпустили его, и он упал лицом на пол.
— Я думаю, что он умер, — сказал один из конвоиров. Генерал Мозес вернулся за стол. Его трясло, как будто он пробежал большое расстояние, он часто и глубоко дышал. Китель покрылся пятнами пота. Он упал в кресло, и его тело, казалось, развалилось. Огонь ушел из глаз, они вновь стали матовыми и сонными. Конвоиры присели на пол рядом с Андре. Они знали, что ждать придется долго. Через открытое окно иногда доносились звуки пьяного смеха, и комната озарялась отблеском пожаров.
15
Брюс стоял между рельсами и критически оценивал маскировку засады. Несмотря на то, что он знал куда смотреть, ему потребовалось около двух минут, чтобы разглядеть торчащий из куста ствол пулемета.
— Хорошо, Раффи. Лучше у нас вряд ли получится.
— Думаю, что так, босс.
— Вы меня слышите? — повысил голос Брюс. Из кустов раздались утвердительные отклики.
— Если они появятся, не открывайте огонь, пока они не достигнут этой точки. Я оставлю для вас метку, — Брюс отломал от куста ветку и бросил ее на рельсы.
— Вы ее видите? Снова утвердительные ответы.
— Смена придет перед наступлением темноты. До той поры оставайтесь на месте. Поезд находился в полумиле от этого места, за поворотом. Брюс с Раффи вернулись к нему. У последнего вагона их ожидали машинист и Вэлли Хендри.
— Хорошие новости есть?
— К моему глубочайшему сожалению, мой капитан, локомотив ремонту не подлежит. Котел пробит в двух местах, медные трубопроводы серьезно повреждены.
— Благодарю вас, — кивнул Брюс. Он не был удивлен. После первичного осмотра локомотива он пришел к точно такому же выводу.
— Где мадам Картье? — спросил он Вэлли.
Мадам готовит завтрак, месье, — с издевкой ответил Вэлли. — Почему ты спрашиваешь? Тебе так быстро снова захотелось? захотелось размяться перед завтраком? Брюс подавил в себе вспышку гнева и прошел мимо. Он нашел Шерман вместе с четырьмя жандармами в кабине паровоза. Они выгребли из топки на стальной пол горячие угли, установили над ними котелки и резали в них лук и картофель.
Жандармы хохотали над какой-то, произнесенной Шерман, шуткой. Ее обычно бледные щеки раскраснелись от жара, на лбу — пятно сажи. Она профессионально орудовала огромным ножом. Когда она увидела Брюса ее лицо озарилось улыбкой.
— На завтрак — гуляш по-венгерски: говядина, картофель, лук.
— Ты назначаешься пока помощницей повара, без оплаты.
— Вы слишком добры, — она показала ему язык. Остренький, розовый, как у кошки. При взгляде на нее Брюс почувствовал напряжение мышц и сухость во рту.
— Шерман, — сказал он по-английски. — Мы не сможем отремонтировать паровоз.
— Кухня из него получилась неплохая.
— Будь серьезней, — раздраженно произнес Брюс. — Мы здесь застряли до тех пор пока чего-нибудь не придумаем.
— Но, Брюс, ты же гений. Я тебе полностью доверяю. Ты обязательно придумаешь что-нибудь сногсшибательное, — она говорила абсолютно серьезно, но в глазах блестели шутливые огоньки. — Почему бы тебе не попросить транспорт у генерала Мозеса? Глаза Брюса сузились, изогнутые брови поползли к переносице.
— Если будет невкусно, я понижу тебя в должности до третьего помощника, — он спустился из кабины и быстро зашагал вдоль поезда.
— Сержант, Хендри, подойдите сюда. Нам нужно кое-что обсудить. Они поднялись в один из вагонов. Хендри упал на полку и задрал ноги на раковину.
— Ты очень быстро справился, — его покрытые рыжей щетиной щеки растянулись в ухмылке.
— Более поганой скотины, чем ты, Хендри, я еще не встречал, — холодно произнес Брюс. — Когда мы вернемся в Элизабетвилль, то прежде чем передать тебя властям с обвинением в убийстве, я лично переломаю тебе все кости.
— Подумать только, — расхохотался Вэлли. — Да ты болтун, Карри. Капитан Карри — самый большой болтун в мире.
— Не заставляй меня убивать тебя сейчас, прошу тебя. Ты мне пока нужен.
— Ты что, влюбился в эту француженку? Или тебе просто понравилась ее задница? Не мог же ты так ошалеть от ее груди. Там даже в руку взять нечего. Брюс двинулся к нему, но затем резко повернулся к окну.
— Давай договоримся, Хендри, — его голос звучал глухо. — Пока мы отсюда не выберемся, ты отстанешь от меня, я отстану от тебя. Когда мы подъедем к узлу Мсапа, перемирие заканчивается. Ты можешь говорить все, что угодно. Если я тебя не прикончу на месте, то приложу все усилия, чтобы тебя повесили за убийство.
— Я ни с кем не собираюсь договариваться, Карри. Я продолжаю игру, пока она меня устраивает, а когда она меня перестает устраивать, я выхожу из нее без предупреждения. Что я тебе еще скажу, дружище? Придет время, и я тебя сделаю, запомни это, Карри. Потом не говори, что я тебя не предупреждал, — Хендри наклонился вперед — ладони на коленях, тело напряжено, лицо искажено яростью.
— Сделай меня сейчас, Хендри, — Брюс отскочил от окна и встал в стойку — ноги слегка согнуты, прямые ладони перед корпусом. С небывалой для человека такого размера скоростью сержант Раффараро вскочил с противоположной полки и встал между ними.
— Есть какие-либо приказания, босс? Брюс медленно выпрямился из стойки, опустил руки. Затем он раздраженно поправил ладонью упавшую на лоб прядь волос, как будто выкидывая этим жестом Вэлли Хендри из головы.
— Да, — сдержанным голосом произнес он. — Нам необходимо кое-что обсудить. Он достал из кармана пачку сигарет, закурил и глубоко затянулся. Затем уселся на крышку раковины и принялся внимательно изучать пепел на конце сигареты. Когда он заговорил, его голос был спокоен.
— Надежды на восстановление локомотива нет. Таким образом мы должны найти альтернативный способ транспортировки. У нас есть два выхода. Мы можем пройти пешком все двести миль до узла Мсапа, если наши друзья балуба нам не помешают, или мы можем проехать то же расстояние на грузовиках генерала Мозеса. Он замолчал.
— Вы хотите стащить у него грузовики, босс? Это не так просто сделать.
— Нет, Раффи, я не думаю, что нам удастся стащить их у него из-под носа. Мы будем вынуждены атаковать город и уничтожить Мозеса.
— Ты просто рехнулся! — заорал Вэлли. — Совсем сбрендил.
— Я думаю, что у Мозеса человек шестьдесят, — не обратил на него внимания Брюс. — У нас, после всех потерь, осталось тридцать четыре человека. Правильно, сержант?
— Все верно, босс.
— Хорошо. Мы должны оставить здесь в засаде по крайней мере десять человек, на случай, если генерал все-таки пошлет за нами отряд или на случай нападения балуба. Остается очень мало людей, я знаю, но мы вынуждены пойти на риск.
— Почти все гражданские вооружены. Охотничьи ружья, спортивные винтовки, — сказал Раффи.