Ксения осторожно перевернулась на спину и вытерла слёзы. Всхлипнула и обречённо сказала:
— Он не останется с чужими… никогда не оставался.
Говоров побарабанил пальцами по облезлому подоконнику.
— Так, давайте не будем истерить, — наконец сказал он. — Сегодня вас никто не отпустит, да и вы никуда уйти не сможете. Вы стоять не можете… Давайте всё оставим до завтра, возможно, вам станет лучше.
— А сегодня?
Андрей крякнул.
— Я заберу ребёнка. В конце концов, он побудет у меня. Эту ночь, — быстро закончил он.
Ксения приоткрыла рот, но ничего не сказала. Потом всё же прошептала:
— Андрей Константинович…
Он замахал руками:
— Ксения!..
Дверь неожиданно открылась и заглянула врач. Нахмурилась, увидев его.
— Вы ещё здесь? Я же просила — недолго.
— Я уже ухожу, — успокоил её Андрей. Подошёл к Ксении и быстро заговорил. — Я его заберу, и посижу с ним… Если не справлюсь… позвоню кому-нибудь. И нечего волноваться. Пока я езжу в садик, вас переведут в отделение, и попозже я его к вам привезу и тогда мы уже всё обсудим. Договорились?
Она бестолково таращилась на него.
— Зачем вы это делаете?
Он замялся.
— Потому что я помню, что вы сделали для меня… вы мне помогли. Я вам должен.
Она закрыла глаза и отвернулась.
— Ксения, вас устраивает такой вариант?
— У меня нет выбора… Спасибо…
— Пока не за что, — обречённо вздохнул он.
Вместо того, чтобы наконец удалиться и своим присутствием перестать раздражать медицинский персонал, Говоров вновь уселся на стул и они с Ксенией принялись звонить в детский сад.
— Вы только его не пугайте, хорошо? — лихорадочно бормотала Степнова, снова уцепив его за руку. — Не говорите… что мне плохо.
Андрей снова вздохнул и кивнул.
— Хорошо.
— Я сама скажу…
— Молодой человек, — уже в пятый раз, возвысила голос женщина-врач. Говоров обернулся на её голос и поднялся.
— Да, я ухожу… Ксения, вы не волнуйтесь, всё нормально будет. Неужели я с ребёнком не справлюсь? — сказал и замолчал, уловив неуместную браваду в своём голосе. Взглянул на Ксению, и ему вдруг показалось, что она начинает хмуриться. Мотнул головой, немного нервно улыбнулся и вышел из смотровой.
— Денис, я сегодня на работу не вернусь, — говорил он в телефон своему заместителю и давнего другу, садясь в машину.
— Она при смерти? Что ты с ней сделал? — Видно и до Горского уже дошли слухи о том, что он довёл свою помощницу до обморока.
— Прикуси язык, идиот. Ксения останется в больнице.
— Ты ещё с ней?
— Нет… У меня дело. — Андрей вдруг понял, что совсем не хочет рассказывать Денису о ребёнке Степновой, которая в одну минуту превратилась из идеальной, пусть и себе-на-уме секретарши в женщину с ребёнком. Мать-одиночку. Но это как раз не особенно удивляло, а вот сам факт материнства…
— Андрей, ты что-то ещё хочешь мне сказать?
Андрей понял, что задумался и позабыл о том, что разговаривает с Денисом по телефону. И сидит в машине, засунув себя в салон автомобиля только наполовину, одна нога до сих пор оставалась на асфальте.
— Да нет, просто хотел предупредить, — сказал он, захлопывая дверцу. — Скажи Виктории, чтобы отменила все мои встречи на сегодня… И на утро.
— Ничего себе, — присвистнул Денис. — Светка только утром улетела, а у тебя уже неотложные дела?
— Если бы… Всё гораздо хуже.
Закончив разговор, Андрей вырулил со стоянки, влился в плотный поток машин. Скорости почти никакой, зато есть время подумать. В голове полная каша и что-то назойливо-беспокоящее. Что именно ему не нравилось во всей этой ситуации, Андрей до конца разобраться не мог. Так всегда бывает, перемены и проблемы накатывают неожиданно, и ты теряешься и в первый момент невозможно понять, как с ними справиться. И нужно ли справляться вообще. Касаются ли эти проблемы его лично, а если нет — то какого чёрта он в это ввязывается?
Потому что на самом деле обязан. Обязан Ксении Степновой, если не по гроб жизни, то по самую маковку точно. Ведь она его поддержала, помогла в нужный момент и Андрей никогда не забудет, как они просиживали ночи напролёт, бились над бизнес-планами и пытались придумать, откуда взять деньги, чтобы выплатить зарплаты сотрудникам. Полгода работы в нервных, авральных условиях. А Ксения никогда не жаловалась, ни разу. Засыпала над отчётами, но не жаловалась.
Одно время Денис не раз намекал ему на то, что Степнова просто-напросто влюблена в него, в Андрея то есть. Вот и старается, готова прописаться на работе. Говоров в ответ фыркал. А даже если и влюблена?.. Ничего плохого в этом нет. Надо прививать девочке хороший вкус.
Ксения Степнова казалась ему смешной. И чуточку нелепой. Особенно в первое время. Она одевалась простовато, вела себя непонятно, а мыслила нестандартно. Когда он взял её на работу, поневоле стал с удивлением присматриваться к ней. Не понимал, как можно быть настолько оторванной от реальной жизни, живя в Москве. В Москве, где жизнь не останавливается ни на минуту, даже глубокой ночью. Где всё меняется каждый божий день и за этими переменами надо как-то поспеть… необходимо поспевать, если хочешь быть в первых рядах. Если не хочешь прослыть неудачником.
Он не хотел. А вот Ксении, кажется, на это было абсолютно наплевать. Она жила в каком-то своём мирке и беспокоилась совсем о других вещах. Она вовремя приходила на работу, почти ежедневно задерживалась, с головой заныривая в свои отчёты. Выглядела секретарём и ни кем другим, в своём скучном, сером костюме.
Пару раз они с Горским, мучаясь от скуки, обсуждали Степнову. И неизменно удивлялись тому, что для своего возраста она невероятно наивна. И невинна. У неё даже парня не было, что было достоверно известно, наверное, каждому сотруднику в их офисе. Денис поклялся, что лично слышал шушуканье женщин в курилке, когда они сокрушались по поводу того, что Ксения даже не подумала согласиться, когда они хотели устроить ей свидание вслепую.
Ксения Степнова первые несколько месяцев своей работы в компании, вообще была объектом пристального внимания окружающих по причине своей неординарности и замкнутости. Всем хотелось узнать какую-нибудь её тайну, понять, о чём она думает и чем живёт. Но Степнова стойко свои тайны хранила и, в конце концов, окружающие бросили бесполезные попытки влезть в её душу и голову, придя к выводу, что рассказывать ей попросту нечего. Ну, какие тайны могут быть у синего чулка? У неё даже парня не было. Все мысли только о работе.
А теперь выяснилось, что при полном отсутствии личной жизни, у неё имеется ребёнок. Четырёхлетний.
Андрей попытался припомнить, сколько Ксении лет. Двадцать четыре, двадцать пять?..
Совершенно непонятно, почему она из своего сына тайну сделала. А когда он про отца мальчика спросил, прямо подобралась вся, напряглась. Значит, тут всё не так гладко.
Говоров хмыкнул и выставил локоть в окно. Как-то не получалось у него думать о Ксении Степновой, как о матери, а тем более уж… нет, не о жене. Как о любовнице. Тут всё-таки одно вытекает из другого…
Даже думать об этом странно и слегка неловко.
Странно даже то, что он вообще думает о своей помощнице. И решает её проблемы… Хотя к этому надо относиться спокойнее, долг, как говорится, платежом красен. Когда-то она ему помогла, теперь пришло время и ему постараться.
В детский сад Ксения звонила в его присутствии, чтобы предупредить воспитателей о том, что её ребёнка сегодня будет забирать чужой человек. И, наверное, его приезда ожидали, потому что, как только он позвонил в дверь (и это тоже было достаточно странно, но чтобы попасть в детский сад, войти пришлось не через главный вход, а обойти здание и подняться на третье крыльцо — непременно третье крыльцо слева! Дверь обита зелёной кожей! — и позвонить в звонок), дверь практически сразу распахнулась и навстречу вышла миловидная женщина лет пятидесяти, в белом, похожем на больничный, халате. Но Говоров всё-таки успел, стоя на крыльце, обвести взглядом детскую площадку, разделённую ровно-подстриженными кустиками на отдельные участки. И снова подивился тому, что он здесь делает.
Что он вообще делает в детском саду? Ерунда какая-то…
— Вы Андрей Константинович? — улыбнулась ему женщина, пропустила его внутрь и подала свою руку в знак приветствия. — Меня зовут Алла Витальевна. Я воспитатель Вани.
Говоров руку пожал и деловито кивнул.
— Очень приятно, — и снова принялся оглядываться. Небольшая комната обставлена маленькими деревянными шкафчиками, на дверцах которых таблички с именами и рисунки. Длинные и низкие лавки расставленные буквой П, в углу детские лопатки и пластмассовые ведёрки с формочками, на стенах тоже развешаны детские рисунки.
У Говорова реально схватило зубы.
— А что с Ксюшей? — спросила Алла Витальевна, оторвав тем самым Андрея от невесёлых мыслей. Он вздрогнул, но потом заставил себя улыбнуться.
— Ничего страшного, просто переутомилась, да ещё жара…
Алла Витальевна с пониманием кивнула.
— Да, этого следовало ожидать… Я ей сколько раз говорила — надо иногда и собой заниматься, а не только… — свою мысль она так и не закончила, хотя Говоров был бы не прочь дослушать до конца. Но тут Алла Витальевна вспомнила, что она в первую очередь воспитатель, и сказала: — Ваня уже проснулся, покушал, так что можете его забирать. Сейчас я его позову.
Говоров вздохнул и остался ждать в "прихожей", даже не заинтересовался, и заглядывать в игровую комнату не стал. Вот только неожиданно занервничал как-то и судорожно кашлянул в кулак. Во что-то он ввязался? Он детей в принципе не любит, а тут сам себе проблему нашёл. Это сколько же часов ему о мальчике заботиться придётся? Андрей невольно взглянул на наручные часы. Сейчас только четыре.
И вдруг его озарило — надо позвонить маме, мама детей любит! Вот и решение проблемы. Это как-то подбодрило, даже воодушевило.
— Андрей Константинович.
Он обернулся, чувствуя себя почти спокойно.
— Вот Ванечка.
Говоров опустил глаза и посмотрел на мальчика. Хотел улыбнуться, так как обычно улыбался детям своих знакомых и друзей, но встретил пытливый, как ему показалось, совсем не детский взгляд, и растерялся. Мальчик с любопытством разглядывал его, чуть наклонив голову и сложив руки на груди. А Андрей вдруг понял, что у него глаза, как у Ксении.
Алла Витальевна погладила мальчика по голове.
— Ванюша, переодевайся, Андрей Константинович отвезёт тебя к маме.
Ребёнок ещё поразглядывал Андрея, потом молча допрыгал до своего шкафчика и открыл его. Говоров с настороженностью за ним наблюдал.
— Завтрак в девять. Опаздывать у нас не принято, — поучающим тоном начала воспитательница. — Ваня, не забудь нарисовать рисунок на занятие.
Тот кивнул, прыгая на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину.
— Алла Витальевна, — окрикнули из группы, и воспитательница обернулась. Кивнула кому-то и посмотрела на Андрея.
— Дальше вы сами справитесь?
Говорову ничего не оставалось, как кивнуть.
— Ну и хорошо. Завтра не опаздывайте. Ваня, до свидания.
— До свидания, Лала Таллна.
Андрей удивлённо посмотрел, впервые услышав его голос.
— Андрей Константинович…
— До свидания. Спасибо.
Дверь в группу закрылась, и Говоров остался наедине с ребёнком. Тот подтянул шорты и сел на лавку, придвинул к себе сандалии. И всё делал молча, даже глаз на него не поднимал. А Андрей из-за этого чувствовал себя неловко и в итоге пришёл к выводу, что ребёнок унаследовал странный необщительный характер матери. Но тут Ванька совершил неожиданный поступок, по мнению Говорова. Сунул ногу в сандалию, а ногу вытянул и в ожидании поглядел на Андрея. Тот вздохнул, тут же сообразив, чего ребёнок от него ждёт. Подошёл, присел перед ним на корточки и застегнул. Потом застегнул сандалию на другой ноге.
— А ты кто? — неожиданно спросил мальчик. Говоров вскинул на него удивлённый взгляд.
— Меня зовут Андрей. Я… друг твоей мамы.
— А-а, — глубокомысленно протянул ребёнок, продолжая пристально его разглядывать. — А мама где?
— Сейчас мы к ней поедем, — не стал вдаваться в подробности Андрей, испугавшись, что мальчик может удариться в слёзы, услышав, что мама его в больнице.
Ванька поднялся, извлёк из шкафчика кепку и листок бумаги, который протянул Андрею, и первым пошёл к выходу. Поднатужился, чтобы открыть тяжёлую дверь и выбежал на улицу. Андрей вдруг перепугался, что он кубарем скатится с крыльца, и кинулся следом, но Ванька спокойно спускался, держась одной рукой за перила. Говоров вздохнул с облегчением. И перевернул лист бумаги, который держал в руке. Это оказался рисунок. Детской рукой было нарисовано несколько существ, силуэтами отдалённо напоминающих людей. Двое больших, а в середине маленький. И все якобы держались за руки.
Андрей вновь почувствовал себя неуютно. Какое-то нехорошее предчувствие возникло…
— Ты идёшь или нет? — возмутился ребёнок и от нетерпения топнул ногой. Потом протянул к нему руку.
— Иду, — отозвался Андрей и быстро спустился по ступенькам. И послушно взял мальчика за руку.
ГЛАВА 3
Маленькая ручка просто тонула в ладони Андрея, он сжимал её очень осторожно, боялся причинить ребёнку боль. А тот весело подпрыгивал рядом и вид имел наихитрющий.
— И где ты был? — спросил Ванька после паузы.
Говоров над вопросом поразмышлял. Потом пожал плечами.
— Не знаю… Делами занимался.
— Работал, — довольно улыбаясь, подсказал Ванька.
Андрей кивнул.
— Точно.
— Ага, — глубокомысленно изрёк мальчик.
— Что "ага"? — озадачился Говоров.
— Ничего.
Андрей вздохнул и посоветовал себе зря не раздражаться. Это всего лишь маленький, неразумный ребёнок и что за мысли у него в голове… да и есть ли они вообще, пока не ясно.
Его машина вызвала у Ваньки просто бурю восторга. Он вытаращил глазёнки, приоткрыл рот и выдохнул:
— Ух ты!
Андрей невольно рассмеялся.
— Нравится?
Ванька закивал, подошёл и осторожно дотронулся до гладкого бока машины ладошкой. Говоров подхватил мальчика подмышки и приподнял, тот засмеялся.
— Садись давай.
Усадил ребёнка на переднее сиденье и пристегнул ремень безопасности. Подёргал его, проверяя надёжность.
— Тебе удобно?
Ванька помотал ногами и кивнул.
— Отлично, — обрадовался Говоров.
Захлопнул дверцу и быстро обошёл машину. И чувствовал в этот момент облегчение. Кажется, он сам себя запугал, а на самом деле в общении с детьми нет ничего страшного. Главное, стараться вести себя так, чтобы ребёнок не расстраивался и не вздумал реветь. Говоров сел в машину и посмотрел на Ваньку. Тот улыбался, и это внушало хоть и слабую, но надежду на спокойный вечер.
— Мы едем к маме? — уточнил Ваня. Андрей кивнул. — А потом ты опять на работу уедешь? Или погуляешь со мной?
Что-то с этой "работой" было не ладно, решил Говоров для себя. Может из-за того, что Ксения на работе всё время пропадает, поэтому мальчика это так и беспокоит? Возможно…
Придя к такому выводу, Андрей решил Ваньку успокоить и сказал:
— Думаю, нам с тобой придётся провести некоторое время вместе. Вдвоём. Ты не против?
— А мама?
Говоров замялся.
— А мама вернётся через несколько дней. Что скажешь?
Ребёнок задумался, выпятив нижнюю губу, зачем-то подёргал себя за ухо, но после сказал:
— Хорошо. А сейчас к маме поедем?
— Да, к маме.
На том и порешили. Пока ехали до больницы, о матери Ванька больше не заговаривал. Задавал вопросы про машину, потом важно заявил, что у него тоже такая есть, только красная. Да и вообще у него машин полно, самых разных. Целая тумбочка.
Андрей за него порадовался.
По больнице пришлось немного поплутать. Оказалось, что отделение терапии не одно, а их целых три и в какое именно положили Ксению, сразу выяснить не удалось. Ванька ходить быстро устал, и Говорову пришлось взять его на руки. И он тут же стал напоминать себе переполошённого родителя с ребёнком на руках. Да-а, как мало оказывается надо, чтобы растерять важность и лоск. Только ребёнка, который с каждой минутой всё настойчивее интересуется, где его мама. К концу их путешествия по этажам, Андрей даже вспотел.