– Ты сказал, что привезешь его в полдень.
– Я сказал «примерно».
– Что?
– Я сказал: примерно в полдень.
Подергивание переместилось из-под глаза в центр лба.
– Что это означает? Какое-то особенное время только для Сэма? В то время как остальной мир живет в соответствии с часовыми поясами, Сэм Леклер живет по своему собственному приблизительному времени?
Сэм улыбнулся так, словно Отэм говорила что-то очень смешное.
– Я хотел побыть с Коннором чуть подольше, Отэм. Нет ничего противоестественного в желании проводить с собственным сыном немного больше времени.
Слова Сэма звучали так разумно.
– Ты опоздал на полтора часа. Я думала, что-то случилось.
– Извини, что заставил тебя волноваться.
Извинений было недостаточно. К тому же Отэм не верила бывшему мужу. Он бросался словами, не воспринимая их всерьез. Сэм никогда ни о чем не сожалел.
– Когда ты не появился в означенное время, я позвонила.
Сэм кивнул.
– Я забыл телефон дома. Когда мы вернулись, я увидел пропущенный вызов.
– Что? И ты даже не удосужился перезвонить? Не потрудился сообщить, что с вами все в порядке?
Сэм сложил свои большие руки на широкой мускулистой груди.
– Я собирался позвонить. Но судя по количеству твоих звонков, ты собиралась съесть меня с потрохами. И даже сейчас сгораешь от желания сделать это. Знаешь, я никогда не перезваниваю тем, кому не терпится выпотрошить мое нутро.
Отэм глубоко вздохнула и посмотрела на окно гостиной с прилипшим к нему Коннором. Стараясь не потерять самообладание, она спокойно произнесла:
– Ты ведешь себя как безответственный подросток.
– Знаешь что, дорогая моя, я никогда не утверждал, что я не безответственный. Но ты слишком все контролируешь.
– Он мой сын.
– Он и мой сын тоже.
– Да, когда тебе это удобно.
– Что ж, сегодня мне это удобно. Так что смирись.
Смириться? Смириться?! Пульсация во лбу разлилась болью по всей голове, послав самообладание Отэм ко всем чертям.
– А как насчет следующего раза? Как насчет того, что ты забудешь про него на следующей неделе? Как насчет того, что он будет тебя ждать, а ты снова забудешь о нем ради вечеринки со своими дружками?
– На некоторых мероприятиях мое присутствие обязательно.
– Да уж, ведь тебе обязательно было присутствовать на той яхте, где ты развлекался с полуголыми бабами. Как обязательно было ехать в Вегас ради азартных игр и стриптиза. – Да как он вообще смог поехать туда, где с ними приключилась эта отвратительная история?
Сэм принялся раскачиваться на пятках.
– Ты что – ревнуешь?
Отэм округлила глаза и тут же пожалела об этом, потому что переносицу сдавило болью.
– Нет, это ты смирись, Сэм. Ты полагаешь, что солнце всходит и заходит лишь ради твоей никчемной задницы, но я здесь, чтобы сказать тебе: это не так. – Отэм посмотрела на наблюдающего за ней Коннора. – А единственного человека, который верит в это, ты всегда бросаешь.
– Я бы проводил с ним больше времени, если бы мог. Ты же знаешь, как это тяжело с моим графиком.
– Если бы он был для тебя важен, ты нашел бы время. – Отэм заправила волосы за уши. – Ты был совершенно свободен прошлым летом, но провел с Коннором всего лишь три уик-энда. Ты отменял встречи с ним по меньшей мере восемь раз, и каждый раз мне приходилось оправдываться перед ним вместо тебя. Каждый раз, когда ты его разочаровываешь, мне приходится убеждать Коннора в том, что ты его любишь и непременно приехал бы к нему, если бы мог. Из-за тебя мне приходится ему лгать.
Сэм поджал губы.
– Я действительно его люблю.
– Только все мы знаем, чего стоит твоя любовь. – Отэм покачала головой. – Пока ты изображаешь героя для тысяч других мальчишек, твой собственный сын рыдает в подушку, словно его сердце разрывается на части.
Сэм опустил руки и покачнулся, как если бы Отэм его ударила.
– Я вовсе не герой.
– Знаю. – Отэм указала на окно, не глядя на сына. – Но он этого не знает. Пока не знает. Коннор не знает того, что ты – недостойный его самовлюбленный болван. Но в один прекрасный день он это поймет. – Отэм охнула и прижала ладонь к пульсирующему болью лбу. А потом посмотрела на Коннора, наблюдающего за родителями. – О господи. Я вовсе не собиралась этого делать. Я не хотела этого. Я не хочу терять самообладание. Не хочу злиться и обзываться. Даже если все сказанное мною правда.
– Коннор рыдает в подушку? – громко переспросил Сэм.
– Что? – Отэм взглянула на окно. На своего сына, наблюдающего за происходящим. Он вовсе не казался расстроенным. Он не слышал, как она называла Сэма плохими словами. – Да.
– Я этого не знал.
– А откуда тебе это знать? – Отэм откинула со лба волосы и вздохнула, внезапно почувствовав усталость. – Ты ведь никогда не остаешься, чтобы прибрать за собой. Уверена, что тебе никогда это даже в голову не приходило.
– Ты говоришь о Конноре?
– А о ком же еще?
Брови Сэма взметнулись над стеклами солнцезащитных очков.
– Мне нет до тебя никакого дела, Сэм. И уже давно. Но лишь до тех пор, пока твои действия не влияют на жизнь моего сына. Меня волнует лишь Коннор.
– Не тебя одну.
Это вряд ли.
– Я обеспечиваю его всем необходимым.
– Ему нужно мужское влияние.
Неужели он говорил с ее братом?
– У него есть Винс.
– Винс – осел.
– Так же, как и ты. Только в отличие от тебя он выполняет свои обещания. Коннор знает, что может рассчитывать на Винса.
Сэм втянул носом воздух и шумно выдохнул, словно Отэм совершенно его вымотала.
– Я сказал Коннору, что он может в любое время приходить на мои игры. У него всегда будет лучшее место.
– Ему необходимо ложиться спать пораньше, иначе он заснет в школе.
– К субботам это не относится. – Сэм уселся в машину и захлопнул дверцу. – Натали тебе позвонит.
Коннору не нравился хоккей. А еще он не любил драк. Но если ему захочется пойти, Отэм не станет возражать, чтобы Натали за ним заехала. Кроме того, Сэму все это очень скоро наскучит, так что и спорить будет не о чем.
Сэм не стал ждать ответа. Он завел автомобиль и начал медленно сдавать назад. Коннор махал ему вслед, но, как и всегда, Сэм не обернулся, чтобы увидеть это. Отэм сдвинула брови и покачала головой, поднимаясь по ступенькам дома. В отдалении раздался рев мотора. Отлично. Винс. Как будто ей мало проблем.
Отэм остановилась на верхней ступеньке и прикрыла ладонью глаза от яркого полуденного солнца. Для нее не было секретом, что Винс и Сэм питают друг к другу лютую ненависть. Оставалось лишь надеяться, что они не станут выяснять отношения посреди Морнинг-Глори-драйв. Отэм затаила дыхание, когда эти двое поравнялись друг с другом. Они находились слишком далеко, но она не удивилась бы, если бы один из них показал другому неприличный жест.
Отэм стояла на крыльце и ждала. Она любила своего брата. Любила по целому ряду причин. Но в основном за то, что он всегда готов был прийти ей на помощь. Несмотря ни на что. Он очень любил сестру и был ей беззаветно предан. Он готов был перегрызть за нее глотку кому угодно. Он боролся за нее. Но иногда воспринимал свои обязанности старшего брата и дяди слишком серьезно. И в этом весь Винс. Бывший «морской котик», он не верил в полумеры. У него в душе жили свои темные демоны, о которых он никогда не говорил, а жил он по принципу: «Иногда очень уместно убить муху кувалдой».
Он остановил свой «Харлей» там, где только что стоял внедорожник Сэма, и заглушил мотор. Он перекинул длинную ногу через сиденье мотоцикла, встал в полный рост и провел рукой по коротким темным волосам.
– Мне кажется, этому идиоту лучше держаться от тебя подальше, – произнес он, поднимаясь по ступенькам.
– Он просто привез Коннора. Так что ничего страшного. – Отэм не стала уточнять, что Сэм опоздал на целых полтора часа, заставив ее изрядно поволноваться. Не стоит будить спящего медведя. – А ты почему приехал? – спросила Отэм, хотя уже знала ответ.
– Может, мне просто захотелось тебя увидеть.
– Мы виделись вчера. – Отэм отмахнулась. – Да ладно тебе. Выкладывай, пока мы не зашли в дом.
Винс улыбнулся. Его нижние зубы были не слишком ровными, но зато очень белыми.
– После вчерашнего мне просто хотелось убедиться, что у тебя все в порядке.
– Ты мог бы позвонить.
– А ты мне солгала бы. – Винс наклонился и посмотрел сестре в глаза. – Мне его убить?
Отэм непременно рассмеялась бы, если б не знала, что он шутит. Но она не была ни в чем уверена и не осуждала Винса за это. Сэм наверняка нажил себе немало врагов. Она видела, как он играет в хоккей, а всего несколько минут назад ей и самой хотелось убить бывшего мужа.
– Не стоит. Я его почти не видела прошлой ночью. – Что было не совсем правдой. Отэм замечала его белокурую голову всякий раз, когда входила в зал. – И мы почти не разговаривали. – А вот тут она не солгала.
– Стало быть, ты в порядке?
Отэм подозревала, что Винс и Сэм ненавидели друг друга настолько сильно отчасти потому, что у них было довольно много общего. Оба красивы и высокомерны. Оба настоящие кобели. Различие же состояло в том, что превыше всего на свете Винс ценил собственную семью.
Когда Коннор был поменьше, Отэм во многом полагалась на брата. Но теперь она стала сильнее. Она очень любила Винса и по-прежнему в нем нуждалась, но временами Отэм желала, чтобы он нашел наконец хорошую девушку, женился и обзавелся собственными детьми. Он станет прекрасным отцом, если, конечно, его склонность к полигамии не встанет на пути серьезных отношений.
– Не было необходимости приезжать.
– Но мне захотелось.
Что ж, хорошо. Отэм распахнула дверь, и Винс проследовал за ней в дом.
– Я уже большая девочка и смогу справиться с Сэмом.
Они поднялись в комнату Коннора. Мальчик стоял у своей постели и доставал из рюкзака грязную пижаму.
– Привет, Наггет, – произнес Винс, назвав племянника его домашним прозвищем. Он присел на корточки и взъерошил мальчику волосы.
– Привет, Винс. – За пижамой последовали трусы. – Я играл с папой в пинбол.
– В самом деле? Звучит здорово.
Коннор кивнул:
– А еще я ел хот-дог. – Он повернулся к матери. – Можно мне новое одеяло?
– А что не так со старым?
– Барни отвратительный.
Отэм охнула и открыла рот.
– Но…но… Ты любишь своего Барни. Он твой фиолетовый друг.
Коннор покачал головой и фыркнул:
– Барни для малышей.
– С каких это пор?
Мальчик пожал плечами:
– С тех пор, как я пошел в младшую школу. Я уже большой.
Только что он оторвал кусочек от материнского сердца Отэм. Они вместе выбирали ткань и шили одеяло. Подушку тоже.
– Подушка с Барни тебе тоже не нужна? – Коннор ведь любил эту подушку.
– Тоже.
Отэм снова охнула и схватилась за сердце. Это Сэм виноват. Она не могла доказать это, пока не расспросит Коннора, но не сомневалась, что ответственность лежит на ее бывшем муже.
Винс поднялся и посмотрел на сестру.
– А ведь парень прав, – произнес он, переходя на сторону племянника. – Барни подхалимничает перед взрослыми динозаврами.
– Следи за своей речью!
Коннор рассмеялся. Но Отэм было совершенно не смешно.
«Пока ты изображаешь героя для тысяч других мальчишек, твой собственный сын рыдает в подушку, словно его сердце разрывается на части».
Сэм стоял на балконе и смотрел на расстилавшийся внизу Сиэтл и залив Элиот. По воде скользил паром, нагруженный машинами и пассажирами. Он направлялся к острову Бейнбридж. Звуки проезжающих внизу автомобилей достигали десятого этажа. Ветер обвевал лицо Сэма, неся с собой запахи выхлопных газов и залива Пьюджет-Саунд.
«Пока ты изображаешь героя…»
Сэм отошел от ограды, опустился в плетеное кресло и взял со стола бутылку пива. Он всегда заставлял голос совести замолчать, говоря себе, что станет общаться с Коннором почаще, когда тот подрастет. Станет выполнять свои родительские обязанности. Только вот Сэм не знал, что в себя включает это понятие.
Он поднес бутылку ко рту и запрокинул голову. Он был еще хуже, чем его собственный отец. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь переплюнет Сэмюеля Леклера по части отвратительного исполнения отцовских обязанностей. Потому что слишком осторожничал. Потому что не хотел прослыть парнем, который к незнакомцам относится лучше, чем к членам собственной семьи. Не хотел быть парнем, которого весь город считает потрясающим. Не хотел быть героем, который ничего не давал своей семье с тех самых пор, как вернулся домой и снял униформу.
Сэм лучше кого бы то ни было знал, каково это. Ему уже тридцать пять. Его отец умер двадцать лет назад. Но он все еще помнил, как ждал его и засыпал, так и не дождавшись. Сэм помнил, как увлекся хоккеем. Как выделялся среди остальных мальчишек. Как пытался отличиться. Стать звездой. Наверное, он стремился стать лучшим для того, чтобы отец обратил наконец на него свое внимание и пришел посмотреть на его игру.
«Коннор еще не знает того, что ты – недостойный его самовлюбленный болван. Но в один прекрасный день он это поймет». Сэм помнил ту ночь, когда перестал ждать, перестал желать, чтобы отец пришел на его игру. Ему было примерно десять лет, когда он уяснил: его отец никогда не будет делать того, что делают для своих детей другие отцы. Никогда не будет гонять с ним шайбу. Никогда не придет ни на одну из его игр. Сэм никогда не поднимал глаз, чтобы увидеть, как отец сидит на трибуне вместе с его матерью и сестрой, потому что знал: его там нет и не будет.
Сэм провел подушечкой большого пальца по запотевшему горлышку бутылки, собирая прохладные капли до тех пор, пока они не перелились через его палец. У него действительно был тяжелый график. В течение сезона бо?льшую часть своего времени он проводил на выездных играх. И все же Сэм не отрицал того факта, что полностью переложил ответственность за воспитание сына на плечи Отэм. А он всего лишь наезжал время от времени в город, проводил немного времени с сыном, а потом уезжал снова. Отэм была более ответственной. Настолько, что иногда Сэм с трудом узнавал в ней ту девушку, с которой встретился в Вегасе.
Прохладный влажный воздух коснулся лица Сэма и его разгоряченной шеи. Он всегда говорил себе, что качество важнее количества. Только прав ли он? Сэм был уверен, что слышал, как нечто подобное сказал детский психолог в одной из новостных программ. Но прошлым летом у него было больше обязанностей, чем когда-либо. После победы он вынужден был присутствовать на множестве различных мероприятий.
Сэм поднес бутылку с пивом ко рту и сделал большой глоток. Уик-энды в Вегасе и отвязные вечеринки с приятелями не входили в число его обязанностей. И все же несколько раз он действительно отменял встречи с Коннором ради своих друзей. А может, он делал это чаще. Но он даже не подозревал, что Коннора так расстроит его отсутствие. Не представлял, что его малыш рыдает в подушку.
Сэм опустил бутылку и поставил ее на подлокотник кресла. Он, как никто другой, должен был это предусмотреть. Он знал, что иногда люди попадают в настоящее дерьмо, и когда это случается, менять что-либо уже поздно.
Сэм помнил ту ночь, когда двое полицейских постучали в их дверь и сообщили матери, что ее мужа убили во время рейда на ферме в Муз-Джо. Констебль Леклер первым ворвался в дом и был первым из четверых убитых. Сэм помнил, как смотрел на гроб отца, стоящий рядом с тремя другими. Помнил его красную униформу, которую тот так любил и предпочел семье. Сэм помнил, как плакали другие дети, потерявшие отцов. Помнил, как держал за руку плачущую сестренку Эллу и слушал тихие рыдания матери. Помнил охватившее его чувство стыда. Ведь он почти ничего не испытывал к человеку, которого все любили и считали героем.
Сэму было пятнадцать лет, когда ему пришлось взять на себя отцовские обязанности и стать главой семьи. А обязанности старшего брата десятилетней девочки он и вовсе воспринимал крайне серьезно. Он всегда присматривал за ней, а она следовала за ним тенью. Тенью с белокурыми волосами, собранными в хвост. Он заменил Элле отца. Стал в ее наивных голубых глазах настоящим героем.