– Хочу, – заволновалась Вера, поняв, что в лифте они будут целоваться. Почему она была в этом так уверена, девушка не знала, но четко понимала одно – иначе и быть не может. Он стоял так близко, так смотрел… А у нее во рту прочно поселился вкус борща и блинов с мясом! Этого никак нельзя было допустить: первый поцелуй должен быль свежим, как роса, как предрассветный ветер. Как могут развиваться отношения после гастрономического поцелуя, насыщенного столовскими запахами и привкусами? Никак! Они вообще не смогут развиваться.
– Дай мне две. – Она застенчиво покраснела и торопливо запихнула подушечки в рот, начав жевать с такой скоростью, словно надеялась их съесть, установив мировой рекорд. На смену первой проблеме тут же пришла вторая. В жизни все сложно и взаимосвязано, фортуна никогда не дает нам вздохнуть свободно: стоит только взлететь вверх, порадовавшись близости звезд, как чаша весов, на которой вы сидите, уже обваливается вниз, заставляя сердце тоскливо сжиматься в ожидании удара. Жвачка превратилась в огромный ком, размер которого не позволял думать не то что о поцелуях, а вообще о возможности спокойно открыть рот. Вера приняла мужественное решение и проглотила несчастный «Орбит», отчего на глазах у нее немедленно выступили слезы, а в мыслях всплыли воспоминания о маминых рассказах, куда девается в организме съеденная жвачка и какое именно место она намертво заклеивает.
Филипп продолжал аккуратно жевать, распространяя запах мяты и многообещающе улыбаясь. Но теперь Верочка была готова и тоже улыбнулась по-взрослому, отчего кавалер неожиданно перестал жевать и с некоторым удивлением вгляделся в лицо спутницы. Эту улыбку Вера многократно репетировала перед зеркалом, считая ее обольстительной и сексуальной. Правда, Руслана, когда Вера продемонстрировала ей достигнутые результаты, долго хохотала, взяв с подруги обещание никогда больше не повторять этот экстремальный номер. Вера тогда обиделась, но виду не показала, решив, что Руся тоже не эталон и многого может просто не понимать в силу возраста. Самой ей улыбка очень нравилась. Примерно так же улыбались девушки в ночном «Плейбое», на который Вера пару раз натыкалась, переключая каналы. Они так же оттопыривали нижнюю губку, облизывались и хлопали ресницами, кокетливо опустив глаза. Кстати, Володе безумно нравилось, когда она так делала.
Но, то ли ее коронная улыбка чем-то напугала непривычного к экзотике Филиппа, то ли он не решился выкинуть жвачку при даме, а проглотить не догадался, но поцелуй не состоялся. Они стояли совсем рядом, у Верочки даже закружилась голова от ощущения его близости, но ничего не произошло. Единственное, что позволил себе Филипп, пропустив ее вперед, слегка придержать за локоть и дунуть в затылок. Вера чуть не упала в обморок от избытка чувств и еще долго сидела на рабочем месте, медленно приходя в себя и прислушиваясь к его движениям за перегородкой.
– Ну как, покушала? – в комнату вернулась Уля, распространяя терпкий запах табака и волны грубоватого веселья. – Филя, что ты сделал с девушкой? На ней лица нет!
– Как? – с демонстративным волнением заохал за фанерой Филипп, так и не появившись в поле зрения. – Не может быть, я возвращал коллективу все в полном комплекте.
В его голосе промелькнули самодовольные нотки. Вера покраснела, но Ульяна Валентиновна то ли из тактичности, то ли по каким-то своим соображениям не стала углубляться в тему.
– Верушка, давай поработаем, детка! – Она приволокла три листа блеклого кривоватого текста с вкраплениями таблиц. – Переведи, о чем тут речь, что им еще от меня надо!
– У меня словарей с собой нет, – робко пискнула Вера, поняв, что близится час расплаты. Сейчас все поймут, что никакая она не переводчица, а обычная студентка, по блату взятая на приличное место. Скользнув краем глаза по тексту, она тут же поняла, что письмо изобилует неизвестными терминами и понятиями.
– Да боже ж мой, какая ерунда, ты мне в общих чертах скажи, кто, кого и с чем ест! Не надо никаких словарей!
Над переводом они бились целый час. Верочка подозревала, что пала в глазах Ульяны, но мужественно продолжала продираться сквозь дебри гадкой химико-технологической терминологии. Как выяснилось, Ульяна Валентиновна занималась продажей китайцам каких-то красителей и прочей малопонятной дребедени. Примерно через час женщины наконец-то поняли друг друга: Уле перевод терминов был не нужен, их значение она знала, а вот все остальные слова, собиравшие эти термины в смысловую кучу, были ей недоступны. В результате Верочка обогатила свой словарный запас, записав всю химическую ерунду в блокнотик, а Ульяна получила связный текст. Как только Уля удалилась в свой загон, осмыслять письмо желтолицых друзей, к Верочке тут же подсел Рома. Причем подсел в прямом смысле слова, начав речь из положения стоя и постепенно переместившись едва ли не на руки обалдевшей переводчицы. Попытки прижаться к Верочке боком или навалиться на нее результата не давали, поскольку девушка потихоньку отползала по креслу, а Рома наваливался и наваливался, пока наконец не переместился на сиденье, а Верочка не вскочила, не зная, как реагировать.
– Ой, Вера, я ж тебя выжил совершенно, извини. – Рома испуганно вскочил и галантно предложил ей сесть, но Верочка не рискнула.
– Я не поняла, что надо-то? – Она уже готова была начать грубить, поскольку основной просьбе предшествовал путаный рассказ Ромы о трудном детстве, одиночестве и больной старенькой маме.
– Так я ж говорю, мама у меня болеет, а я один, и в магазин, и в аптеку, и еды сготовить…
– Я так понял, что он тебя в домработницы приглашает, – внезапно подал голос Филипп. – Причем, судя по жалостливости рассказа, в бесплатные.
– Да ты что! – Рома даже побагровел от возмущения. – Какие домработницы! Да моя мама, хоть и болеет, любую загрызет. На это у нее сил хватит. Не, мне только аннотацию перевести.
– К гарпуну? – продолжал ехидничать за перегородкой Филипп. Верочке это понравилось: видимо, он все-таки что-то планирует, раз подслушивает ее разговоры. И она ему явно небезразлична!
– Тьфу на тебя! К лекарству. – Рома вытер со лба испарину и жалостливо сказал, обращаясь исключительно к Верочке: – Знакомые из Бельгии передали, а там не пойми что понаписано, на французском все. Лекарство, оно ведь в неправильной дозировке и убить может!
– Рома, – прервала его лекцию о вреде неправильной дозировки Верочка, – я не знаю французского!
– Вера, помоги, с меня шоколадка! Мама старенькая, больная…
– Рома, ты слышишь меня или нет? Я не знаю французского! Не зна-ю!
– Ну, хоть в общих чертах, – заныл Рома.
– Слышь, Романыч, как я понимаю твою жену! С одной стороны ты нудишь, с другой стороны – твоя мама, которая кого угодно загрызть готова! – встрял Алексей, победивший очередного компьютерного монстра и наслаждавшийся картиной крушения инопланетного корабля. Ромин скулеж портил общий настрой.
– Мама живет отдельно, – обиделся неизвестно за кого Рома: то ли за себя, то ли за маму.
– Нечего самолечением заниматься, пусть пьет наше, поддерживает лечащего врача и отечественного производителя!
– Лечащий врач говорит, что она здорова, – судя по воодушевлению, Рома оседлал любимую тему.
– Если лекарство из Бельгии, то там может быть и англоязычная аннотация, – прервал дискуссию недовольный голос Филиппа. – Хватит трепаться, работать мешаете. Можно подумать, что в отделе только я сдаю отчет, а всех остальных это не касается!
– Да, – с готовностью взвизгнула из глубины помещения то ли Кира, то ли Даша. – Хватит там жужжать, я уже второй раз не те цифры пишу.
– Ой-ей-ей, – прошептал Алексей и состроил недовольную физиономию. – А я вот уже написал отчет, в отличие от остальных тормозов, и что мне теперь, изображать памятную стелу до конца рабочего дня…
– С твоими объемами продаж, – недовольно пробасил кто-то издалека, – можно и без отчета обойтись. Можно подумать, что ты бомж, которому негде погреться в течение дня. Других аргументов для твоего сидения в офисе я не вижу. Какой смысл работать за процент, если этот процент ты умножаешь на ноль?
– Так, работать сегодня будем или как? – грозно поинтересовался женский голос на повышенных тонах. – Если есть желающие лишиться премии, подходите, записывайтесь.
В офисе медленно, но верно назревал скандал. Зато теперь Верочка знала, что Леша лентяй, а Рома зануда, у которых имелись явные недоброжелатели, а начальницей отдела, похоже, был кто-то из девушек.
– Давай сюда свою бумажку, я посмотрю, – шепнула Верочка Роме, который тут же начал торопливо рыться в барсетке. На стол полетели обрывки бумажек, ключи, документы, какие-то таблетки и даже пулеметная лента презервативов.
– «Сексстрим», – громко прочитал на упаковке Алексей. – Ты что, маму замуж выдать собрался? И что значит «стрим»? Это от слова «стремно» или «экстрим»? И что это за резиночки?
– Это напальчники, – взвизгнул Рома. Кто-то хихикнул. Вере стало жалко багровеющего дядьку, и она тихо потянула упаковку к себе, чтобы помочь с переводом и закрыть щекотливую тему.
– Что, интересно? – Рома выхватил коробочку. – Это я не себе! Не себе!
– Да мне-то какая разница, – искренне утешила его Верочка. – Я посмотрю, может, смогу перевести.
– Это мое, – непоследовательно буркнул толстяк и подтолкнул к ней изжеванную листовку, заполненную бисерными буковками. – Вот то, что для мамы.
Английский вариант там был, поэтому Вера, желая хоть как-то утешить несчастного дядьку, с ажиотажем взялась за перевод. Тактичные сотрудники остались в меньшинстве, если таковые вообще были. Остаток дня народ с подхихикиванием и привиранием обсуждал Ромины таблетки и напальчники. Вере было противно. Она не ожидала от взрослых людей такой тупой тяги к пошлым обсуждениям и пережевыванию чужих слабостей. Дружный коллектив интеллигентных людей вел себя, как трудные подростки в подворотне. Больше всего ее волновало, как отнесся к происшествию Филипп. А еще было не совсем понятно, одна ли она сегодня едет домой. Или все-таки не одна?
Верочка так углубилась в собственные переживания, что не заметила, как к ней крадучись приблизилась Ульяна Валентиновна.
– Веруша, скучаешь?
– Нет. – Вера вздрогнула и улыбнулась. Она только что в мыслях выбирала, в какое авто сесть с Филиппом: в троллейбусоподобный джип или в изящную спортивную машину. И то, и другое ему подходило…
– Вот и правильно.
– А когда конец рабочего дня? – застенчиво перебила Верочка уже готовую к какому-то выступлению Ульяну.
Соратница неодобрительно осеклась. Ей, как будущей свекрови, имеющей взрослого сына «на выданье», нравились работящие и умные девушки. Умной Верочку еще можно было признать, учитывая знание иностранных языков, а вот работящей в свете последнего вопроса – вряд ли.
– В шесть. Так ты вроде сегодня не особо и перетрудилась. – Ульяна побарабанила пальцами по столу. – Рабочий день у нас восемь часов с перерывом на обед.
– Так мне что, с двенадцати отсчитывать? – испугалась Вера. – Я же даже не оформилась еще.
– А-а-а, – подобрела Ульяна. – Тогда прощена.
Девушка не оценила шутку и напряглась. Ей хотелось чувствовать себя равной среди равных, несмотря на возраст. Мужчин она старалась в расчет не брать, помня, как Руся говорила, что мужчины не в состоянии оценивать женщину как себе подобную. У них изначально очень завышенная самооценка, в связи с чем сильному полу надо делать скидку и вести себя как психиатр, согласно кивающий и поглаживающий по головке пациента, мнящего себя Наполеоном. А вот снисходительного отношения женщин нельзя допускать с самого начала.
Но навести порядок в субординации Верочка не успела. Уля, вспомнив, кто кому нужнее в данном конкретном случае, заискивающе заглянула Вере в глаза и покачала головой:
– Все-таки самое главное у женщины фигура, что ни говори! Вот смотрю я на тебя, и слюнки текут. Эх, была б я парнем…
И Ульяна мечтательно закатила глаза, поцокав для выразительности языком.
Верочка отшатнулась и беспомощно посмотрела на рубившегося в очередную стрелялку Алексея. Он целиком ушел в виртуал, и ждать помощи с той стороны не приходилось. Что делать, если Ульяна Валентиновна сейчас начнет хвататься за нее руками, Верочка не знала. Первый день, и уже столько проблем!
Но Уля, посчитав торжественную часть законченной и совершенно не обращая внимания на перевернутое лицо переводчицы, помахала у нее перед носом листком бумаги и без всякого логического перехода сообщила:
– Солнце, надо бы нам это с тобой по-быстренькому перевести!
Девушка так обрадовалась развязке, что даже не обратила внимания на нахальное «нам». С другой стороны, вполне вероятно, что переводы для сотрудников отдела продаж входили в ее обязанности, о которых ее еще не оповещали.
– Давайте, конечно, – выдохнула она и радостно взяла листочек, нацелившись писать надстрочный перевод.
– Не-е-ет, – ласково протянула Уля, – нам его надо напечатать, чтобы клиентам послать, понимаешь?
Вера грустно посмотрела на выключенный компьютер. У Володи в офисе он выглядел немного по-другому, поэтому Верочка, бесплотно потыкав все кнопочки и так и не включив агрегат, хотела перенести неприятное мероприятие на следующий день. Видимо, не удалось.
– Я не знаю, как комп включить, – тихо шепнула она, надеясь, что Уля просто включит его сама. Но Вера просчиталась. Ульяна в ужасе выкатила глаза:
– Ты что, даже включать его не умеешь? А как же ты будешь работать?
– Я работать умею, я только включить не знаю как, – чуть не расплакалась Верочка.
– Ничего себе, – пробормотала Ульяна и нырнула куда-то под стол. Монитор моргнул и вывесил во весь экран здоровенную женскую грудь.
Вера покраснела и судорожно вздохнула. Рабочий стол был каким-то незнакомым, он не был похож на ту программу, в которой она работала у Володи.
– Это «макинтош»? – решила она блеснуть обрывком знаний, чтобы не выглядеть совсем уж дурой.
– Это «экспи», – непонятно ответила Ульяна.
Загрузив «ворд», Уля напряженно посмотрела на Верочку:
– Ну, дальше сможешь?
– Ну, конечно, просто я…
– Неважно. Вот текст, мой почерк разберешь?
– Ой, вы так аккуратно пишете, конечно, разберу, – подольстилась Верочка.
– Вот и разбирай, – смилостивилась Уля и побежала отвечать на телефон.
Верочка, высунув язык, начала прилежно набирать текст на английском, благо что латиница стояла по умолчанию. Параллельно она решила завтра же узнать у кого-нибудь, как переводить текст с латиницы на кириллицу и обратно. Все известные ей комбинации клавиш Вера уже перепробовала, но безрезультатно.
Через полчаса Ульяна вернулась.
– Представляешь, сын опять ночевать остается непонятно где, – сокрушенно поделилась она и неожиданно затихла.
– Что? – Вера спиной почувствовала недоброе.
– Ты что, всегда вот так одним пальцем печатала? – в ужасе спросила Уля, глядя на пару жалких строчек на пустой странице. – И вообще, ты письма оформлять умеешь? Куда, кому, касательно…
– Это же на конверте пишется, – простодушно ввела ее в курс дела Вера, продолжая аккуратно тыкать пальчиком в кнопки на клавиатуре. Перед тем как нажать нужную кнопочку, она изящно вертела указательным пальцем правой руки над клавиатурой, потом нацеливалась на нужную клавишу и нежно нажимала подушечкой, стараясь не повредить ноготок.
– На каком конверте? – простонала Ульяна, переходя на разъяренный тон общения, чем заставила Верочку в непонимании сжаться. – Это факс, понимаешь, факс! Ты хоть делопроизводство изучала, а?
– Вообще-то, – неожиданно подал голос Филипп, – она не секретарь, а переводчица, причем еще неизвестно чья, так что я бы на твоем месте так не горячился. Насколько я понимаю, вряд ли в ее обязанности входит оформление и отправка факсов.
– А как я должна общаться с импортными клиентами?! – завопила Ульяна, забыв про интеллигентность.
– Посредством английского языка, – ехидно напомнил парень, сев на Верочкин стол и тем самым отгородив ее от раздраженной Ульяны. – Если я правильно помню, нас всех брали с условием, что мы владеем языками. Или не так?