– Разумеется, нет, – ответила Камчаткина.
– Я думаю, Антошка, что если мы будем с тобой ходить за руку, то, скорее всего… исчезнем… оба… Как тебе такая перспектива?
– Ну нет! В этой бумажонке… – Антон потряс клочком разорванного ребуса, – …ничего про меня не написано!
– Ты думаешь, что… они будут соблюдать чистоту эксперимента?
– Во-первых, кто это «они»? Во-вторых, что еще за эксперимент? – наступал на девушку Масляков, будто это она была во всем виновата.
– А правда, ребята! – Крис обвела всех испуганными глазами. – Какой смысл во всем том, что с нами происходит? Надо же, чтобы все было со смыслом! У той же Агаты Кристи все люди, собранные на острове, были в чем-то виноваты перед человеком, затеявшим эту страшную игру в негритят! А мы? В чем мы провинились? Перед кем?
– В общем, Володька был прав: надо искать выход из этой ловушки, – заключил Антон.
– Только передвигаться мы все должны вместе! – сказала Крис и протянула Антону руку.
Он взял ее за руку, второй он уже держал ладонь Лены Третьяковой. С другой стороны к Лене пристроилась совершенно поникшая Аня.
– Слушай, Анька, да возьми же ты наконец себя в руки, – обратилась к ней Лена. – Во-первых, не тебе угрожают, а во-вторых, что-то во всем этом есть игрушечное. Что-то ненастоящее! Вы не находите?
– Я, например, не нахожу и очень боюсь, – отозвалась Аня. – И что же тебе кажется ненастоящим?
– Какая-то нелогичность. Чтобы совершенно парализовать нашу девчоночью волю, надо было бы от нас убрать Антоху, единственного нашего защитника. А «письмо» пришло мне…
– У них… только не знаю у кого… своя логика… мы можем ее и не понять…
В этот момент в коридоре где-то у входной двери раздался страшный грохот. Лица ребят вытянулись от страха.
– Как вы думаете, что это? – прошептала Крис.
– Думаю, надо пойти и посмотреть, – так же тихо ответил ей Масляков.
– А если не смотреть? – спросила Аня.
– А если не смотреть, то вообще можно рехнуться. Пошли… только вместе… хороводом… – И Камчаткина потянула за собой бывших одноклассников.
Когда они неровным строем, закусив от ужаса губы, выползли в коридор, то увидели, что на пол упала тонкая стальная вешалка-треножник, на которую они, когда приехали, первым делом повесили все свои шесть курток. Ребята взяли их с собой на случай непогоды и не надевали, поскольку было очень жарко. Поскольку все куртки были повешены примерно с одной стороны вешалки, в конце концов равновесие нарушилось, и неустойчивая конструкция упала.
– Фу-у-у… – выдохнула Крис. – А ведь из-за такой ерунды можно было и поседеть!
Она отцепилась от Антона и бросилась поднимать вещи. Скоро к ней присоединились и остальные. Когда была повешена последняя розовая курточка Ани Кашубы, оказалось, что совершенно непостижимым образом все-таки исчезла Лена Третьякова.
– Лена-а-а… – вмиг охрипшим голосом позвала Крис. – Не валяй дурака… Мы и так все уже дико перепуганы… Дальше некуда…
Третьякова не отзывалась.
– Не-е-ет!!! Я не хочу умирать!!! – забилась в истерике Аня.
– Прекрати, Анька! – дернула ее за рукав Крис. – Если бы здесь убивали, то валялись бы уже горы трупов… Что-то пока ни одного не видно…
– Откуда тебе знать, где они прячут трупы? – истерично крикнула Аня и стукнула изящным кулачком по стене.
– Вот говорила я, что не надо размыкать рук. – Камчаткина старалась не обращать внимания на вопли Кашубы.
Оказалось, что выбранная ею тактика была самой верной. Чего кричать, если тебя никто не слушает?
– Во-первых, ты этого не говорила, – уже почти спокойно возразила Аня, – а во-вторых, как можно было поднимать куртки, не размыкая рук.
– Да-а-а… Этим они нас и купили, – сказал Масляков. – В следующий раз будем бдительнее…
– В следующий раз! – усмехнулась Крис. – Нас всего-то трое осталось! Пошли… что ли… поищем еще какой-нибудь ребус… Хочется знать, к чему готовиться…
– Ненормальная! – бросила ей Аня.
– А ты что предлагаешь? Стоять в коридоре возле этой вешалки и ждать неизвестно чего?
– Хватит, девчонки. Пойдемте в кухню. Может, поедим с горя? – предложил Антон.
– Тебе бы только есть! – довольно сердито заметила ему Крис.
– Не понимаю, как можно в такой обстановке есть? – подхватила Аня.
– Девчонки! Ну я же мужчина все-таки! – возмутился Масляков. – Что мы там на завтрак поклевали? Ерунду какую-то. Если хотите знать, мне маман на завтрак все время по две сосиски варит, да еще непременно с каким-нибудь гарниром!
– Обойдешься без гарнира, – процедила Крис. – И сосисок нет. Есть колбаса и яйца. Хочешь яичницу с колбасой?
– Конечно же, Крисочка, я хочу яичницу с колбасой! Ты даже не можешь представить, как я ее хочу!
– Клоун! – заключила Камчаткина и взяла его под руку. – Хватай его, Анна, с другой стороны, и… пошли… что ли…
Плечом к плечу троица бывших девятиклассников прошла в кухню и первым делом оглянулась по сторонам. Не примостилась ли где-нибудь очередная страшная бумага.
– Все чисто, – сказал Антон. – Значит, какое-то время у нас в запасе еще есть. – Он подтащил девочек к столу и стал отдавать распоряжения: – Значит, так: мы с тобой, Анька, садимся рядом вон с той стороны стола, с которой хорошо виден вход в кухню, а Крисочка нам сварганит яичницу, как обещала…
Яичница так вкусно и по-домашнему пахла, что девочки тоже решили поесть, справедливо рассудив, что совершенно неизвестно, как сложатся обстоятельства дальше и удастся ли им еще раз перекусить. В вазочке оставалось немного печенья, поэтому был смысл еще и выпить чаю.
Крис откусила кусочек печенья и поняла, что сладкого не хочет совершенно. Она запила этот кусочек несколькими глотками чая и спросила Антона с Аней:
– Ну и что будем делать дальше?
– По-моему, мы уже решили, что Соленко прав: надо искать выход! Подвал! Можно, конечно, еще вход на чердак поискать. Должен же быть у этого домика с двускатной крышей чердак или какое-нибудь помещение наверху. Мне кажется, я даже видел маленькое круглое окошко на какой-то стороне дачи. Может, хоть оно не закрыто ставнями.
– Вряд ли Шуркин папаня все входы-выходы чуть ли не бронировал, а круглое окошко под крышей специально оставил для входа грабителей, – усмехнулась Крис. – Там наверняка тоже какая-нибудь решетка с хитрым замком.
– Проверить все же не мешает, – решил Антон.
Он приподнялся со стула, но почему-то тут же тяжело рухнул на его сиденье.
– Такое впечатление, девчонки, что я съел не яичницу с колбасой, а громадного слона, который не дает мне теперь встать с места, – сказал он.
– Да-а-а… что-то тяжесть какая-то навалилась, – согласилась Аня.
– Это, наверно, на нервной почве, – предположила Крис.
Кристина Камчаткина очнулась первой. В голове стоял туман, а уши были словно заложены ватой. Она помотала головой. Туман перед глазами слегка рассеялся, но на уши по-прежнему что-то давило. Она попыталась схватиться за них руками. Движения оказались странно замедленными и неточными. В конце концов она добралась-таки до своих ушей. Уши были как уши, только почему-то плоховато слышали.
С трудом ворочая головой, Крис огляделась вокруг. Она сидела за столом все в той же кухне на даче Шурика Лихачева. Не сразу, но она все-таки поняла это и даже вспомнила все, что за последнее время с ними произошло. Рядом, уронив головы на стол, спали Антон с Анной. Крис сразу поняла, что с ними ничего плохого не случилось, потому что щеки друзей были розовыми, а дыхание спокойным и ровным.
Она еще раз потрясла головой и попыталась встать. Ей это удалось, хотя прилично болтало из стороны в сторону, а кухня слегка плыла перед глазами. Крис постояла немного, попыталась разбудить Антона, который сидел к ней ближе. Масляков буркнул сквозь сон что-то невразумительное и засопел дальше. Камчаткина бросилась к Ане. Та сказала ей что-то вроде: «Я еще немного посплю, ма…» – и снова отключилась.
Крис вернулась на свое место, упала на табуретку и задумалась. В чем же дело? Чего это они вдруг разоспались в кухне, да еще в самый неподходящий момент? Сонных легче легкого схватить и утащить куда угодно. Нет… не могли они ни с того ни с сего заснуть. Вот она, Крис, этой ночью спала хорошо, да и вообще днем никогда не спит. Даже в детском саду не спала, а просто тихо лежала, чтобы воспитатели не ругались.
Неужели… У Камчаткиной даже ладони вспотели от той мысли, которая неожиданно пришла ей в голову. Неужели… их специально усыпили? Как? Едой? Но ведь никто из ЭТИХ – кого она не знала, как называть, – не знал, что Антону захочется яичницы. В яйца снотворное не затолкаешь, да и в колбасу затруднительно… А чай у них в пакетиках… Ну конечно же, вода! Что-то всыпали в самовар. Понимали, что никто не будет менять воду в такой здоровой посудине. Поэтому она и проснулась раньше всех, потому что выпила всего полчашки. Интересно, сколько же будут спать Аня с Антоном? И зачем их всех усыпили? И почему в этот момент никто не пропал? Что за странные игры с ними ведут? Кто? Зачем?
Крис встала из-за стола. Страха почему-то не было, хотя из двери кухни мог наконец показаться тот, кто все это затеял. Камчаткина вдруг поняла, что смертельно устала от этих странных дней на даче Шурика Лихачева. Шури-и-ик… И зачем он клялся в любви всем девчонкам?
Крис подошла к зеркалу, висящему на стене, и всмотрелась в свое отражение. Смешно! Разве можно поверить, что кто-то, кроме Маслякова, может в нее влюбиться. Из зеркальных глубин на Камчаткину смотрела круглолицая веснушчатая девчонка с вьющимися мелким бесом рыжеватыми волосами. Полюбить ее мог только Антон, потому что… потому что это невозможно объяснить. Хотя они без конца ссорятся, на самом деле они почти как один человек, так много у них общего! И как жаль, что он сейчас спит! Они вдвоем непременно бы что-нибудь придумали! Быть такого не может, что из этой дачи невозможно выбраться!
– Антон! – крикнула она и даже стукнула кулачком по стене у зеркала.
Масляков и не думал просыпаться. Он даже не пошевелился. Зато у Крис учащенно забилось сердце. Ей что-то очень не понравилось. Она что-то такое сейчас сделала, и это было неправильно… Или наоборот… Здесь правильно, а там… Точно!!! Может быть, ТАМ как раз и скрыт выход? Замаскирован… Камчаткина, позабыв, что в одиночку передвигаться по лихачевской даче опасно, выбежала в коридор и остановилась у вешалки, которая совсем недавно напугала их своим неожиданным падением. Крис протянула руку вперед и услышала за спиной голос:
– Не надо этого делать!
Кристина медленно обернулась и поняла, что Аня с Антоном сегодня ее уже не увидят.
Антон Масляков проснулся первым. Видимо, его организм был сильнее Аниного, и он быстрее отошел от воздействия снотворного. Как и Крис, парень долго не мог понять, что произошло и где он находится. Потом, когда в голове окончательно прояснилось, он заметил, что рядом с ним, положив голову на самый край стола, спит только Кашуба. Крис за столом не было. Антон хотел немедленно броситься искать свою подругу, но встать со стула было еще тяжеловато, и он принялся будить Аню, тряся ее за плечо.
– Да просыпайся же ты, наконец, горе мое! – неожиданно для себя Масляков повторил мамины слова, которыми она каждое утро будила его в школу. – Анька, вставай!
Кашуба не двигалась, только смешно сопела носом.
– Анька! Да просыпайся же! – изо всех сил гаркнул Антон. – Кристина пропала!!!
Этот вопль подействовал, как волшебное заклинание. Аня тут же открыла глаза. Она, конечно, еще долго не могла прийти в себя, а когда поняла, что случилось, опять разрыдалась.
– Вот досталась мне плакса! – презрительно отметил Антон. – Только и делаешь, что ревешь! Можно подумать, что этим можно хоть чему-нибудь помочь!
– А ты! А ты – бесчувственный чурбан!!! – не осталась в долгу Аня. – Твоя девушка пропала, а ты сидишь тут… и обзываешься…
Кашуба шмыгнула напоследок носом и добавила:
– У меня просто слезы близко. Так мама говорит. А вообще… я быстро успокаиваюсь… Видишь, вот уже и не плачу совс… – Аня остановилась на полуслове, потому что увидела прилепленные к зеркалу скотчем два листка, на которых были нарисованы уже знакомые ребусы.
Она подбежала к зеркалу, отлепила от него оба листка и положила их на стол перед собой и Антоном.
– Гляди, – уже совершенно успокоившись, усмехнулась Аня, – это для тебя. – И она поменяла ребусы местами.
На предназначенном для Антона была нарисована пачка масла. Буква «о» в слове «масло», как ранее мягкий знак в слове «соль», была зачеркнута. Вверху, над зачеркнутой буквой изобразили того же быка-яка, как для Лены Третьяковой; заканчивался ребус, естественно, сочетанием «ов».
На листке для Ани была написана буква «к», явно в качестве предлога, потом шла буква «а», к которой бодро спешила на тонких ножках шуба без хозяина.
– Идиоты! – прокричала в пространство Аня.
– Чего это ты так неожиданно взбодрилась? – удивился Антон. – То слезы льешь, то провоцируешь… этих… – И он неопределенно махнул рукой в направлении выхода из кухни. – …На, возможно, неадекватные действия…
– А ты скажи, разве это адекватно – подсовывать нам дурацкие ребусы, когда можно было просто написать: Масляков и Кашуба! А можно было и вообще ничего не писать. Нас только двое и осталось… Дураки какие-то…
– Кстати, эти, как ты их называешь, дураки и идиоты, прекрасно знают не только наши фамилии, но даже и то, как они пишутся.
– Трудно найти таких, которые не смогли бы правильно написать твою фамилию или Камчаткиной с Третьяковой!
– Да! Согласен! А твою? Откуда они знают, что этой шубе… – Антон потряс перед носом Ани ребусом, – …надо спешить к букве «а», а не к «о»? Может, ты Кошуба, а не Кашуба? Да и ребус с фамилией Соленко? Кто Володьку не знает, обязательно пишет его фамилию через «а», а он потом вечно объясняет, что она не от слова «сало», а от слова «соль».
– А про Лихачева забыл? – напомнила Аня и покраснела от досады. – Он прекрасно знает, как пишутся наши фамилии. Это же наверняка его проделки вместе с родственничками!
– Не хочется верить, Аня. Во-первых, он и сам пропал, а во-вторых, он все-таки наш друг-приятель. А разве друг стал бы выделывать такое? Это ж такому стрессу людей подвергать! Если выберемся из этого домика Наф-Нафа, до конца жизни буду все это вспоминать…
– Что значит «если»?! – возмутилась Аня. – Мы обязательно выберемся! – И она стукнула кулаком по столу.
– Ты знаешь, как это сделать? – хмуро спросил Масляков, но Аня, не прореагировав на его вопрос, стукнула по столу кулаком еще раз, потом еще раз и еще…
– Ань, ты чего? – испугался Антон. – У тебя что… опять истерика? Ты эти свои штучки, Анька, брось… Кто тут будет с тобой возиться…
– Антоха! – неожиданно вцепилась в его руку Аня. – Пошли со мной, а то я одна боюсь…
– Куда? – с тревогой в голосе спросил Масляков.
– В коридор.
– Зачем?
– Увидишь.
– Ну… пошли… Не сидеть же здесь сиднем…
Молодые люди поднялись из-за стола и под руку, как влюбленная пара, подошли к выходу в коридор, внимательно оглядели его на предмет подозрительных вещей и еще каких-нибудь ребусов, а потом медленно двинулись к двери. По мере продвижения вперед Аня постукивала кулаком по стене. Маслякову эти ее действия здорово не нравились, но он решил помалкивать до поры до времени.
– Вот! Здесь! – крикнула Аня. – Понял, да?!
– Пожалуй… здесь, конечно, звук другой… будто стена… полая… А ты откуда…
– Оттуда… – перебила его Аня. – Когда Лена пропала, я с досады где-то здесь тоже стукнула кулаком по стене, но была так расстроена, что не обратила внимания, каким был стук. Но в подсознании, видимо, отложилось. Понимаешь, когда я сейчас шарахнула по деревянному столу, то вдруг вспомнила звук… ну… вот этот… как ты говоришь, полый… Похоже, что стена здесь не капитальная…