Тая не стала комментировать ее ответ, но Серафима все равно смутилась. Несмотря на собственные слова, она представляла себя сидящей за трюмо вовсе не в своей спальне.
— Остается еще одна комната. Что там будет? Детская?
Глава 24
Бритт не сразу понял, что в его кармане вибрирует телефон. Хорошо еще, что он не оставил его на столе в комнате. Вчера, чтобы дождаться выстраданных гудков, Егору пришлось выходить в поле за деревней. Сима не взяла трубку. Он расстроился, но продолжал надеяться, что она не услышала их, а не проигнорировала.
Егор решил не звонить ей на домашний телефон, как в прошлый раз, чтобы не беспокоить няню и девочку. Утром он снова попытался дозвониться Симе на сотовый и чуть не запустил телефоном в дерево, когда услышал очередное «На данный момент связь с абонентом отсутствует».
Обычный в любой другой ситуации вызов, прозвучавший в тот момент, когда он смазывал петли калитки, показался Бритту почти чудом. Он быстро вытер руки о брючины и выхватил телефон из кармана, едва не уронив его при этом. Он поймал себя на мысли, что улыбается, когда увидел на дисплее фотографию Серафимы. Он сделал ее тайком в саду дачи Симаковых.
— Привет. Я надеялся, что ты позвонишь.
Егор решил, что нет никакого смысла делать вид, что он не рад. Бритт не просто радовался, он безумно хотел оказаться рядом с ней. И не только. Он мог бы назвать тысячи важных вещей и мелочей, которые хотел бы проделать вместе с ней. Сейчас же приходилось довольствоваться лишь разговором.
— Я поздно заметила, что пропустила твой звонок. Здравствуй, Егор.
Ее голос слегка дрогнул, когда она произнесла его имя, и это почему-то обрадовало его. Она волновалась не меньше, чем он сам, значит, все же неравнодушна к нему. Возможно, в его возрасте смешно так переживать, но иногда Егору казалось, что все, что произошло между ними во время последней встречи, лишь сон — чудесный и далекий.
— Ты не представляешь, как я хочу тебя увидеть.
— Правда?
— Ты до сих пор сомневаешься?
— Такая уж я уродилась.
— Меня трудно отпугнуть подобными пустяками. Теперь я от тебя не отстану.
Он надеялся, что она хоть что-то скажет о своих чувствах к нему, но Сима, помолчав несколько мгновений, перевела разговор на другую тему.
— Как мама? Надеюсь, ей уже лучше.
— Твердит, что здорова, как лошадь, но местный фельдшер настаивает на обследовании.
— Отказывается?
— Делает вид, что не слышит. Я не теряю надежду ее уговорить.
— Мне хотелось бы с ней познакомиться.
После этих слов его сердце встрепенулось, наполнившись неожиданной радостью. Он и сам хотел того же. Нежность к этой женщине могла оказаться слабостью, если бы ее заметил кто-то, настроенный не слишком доброжелательно. Даже самому себе трудно сознаваться в подобном чувстве, но Егор успел смириться с ним, вспомнить его. Именно оно пронизывало его каждый раз, когда Бритт встречался с Серафимой много лет назад, и не желало исчезать, как Егор не старался, пробилось сквозь горечь и цинизм, которые он взлелеял в себе, добиваясь достатка и признания. Оставалось надеяться, что ему не придется об этом пожалеть. Хотя… У него вряд ли остался выбор. Главный арбитр в этом вопросе, его сердце, уже все решил.
— Ты ей обязательно понравишься.
Он мог ошибаться, но ему казалось, что в этот момент Сима смущенно улыбается. Он не раз представлял ее себе именно такой.
— Я разгромила твою квартиру.
Еще одна обнадеживающая новость. Она пришла в его дом, и Егора не волновало, во что он превратиться. Если только Серафима останется там.
— Значит, придется отстраивать заново. Ты умеешь укладывать кирпичи?
— Я серьезно. Рабочие начали отделку кабинета. Мне бы хотелось… Было бы неплохо, чтобы ты сам взглянул.
Он почувствовал в ее голосе неуверенность и еще что-то, чего он желал и во что боялся верить. Егор думал о том, какие подобрать слова, чтобы убедить Симу, что он никуда не сбежит, не оставит ее, как когда-то. Как сделать, чтобы она поверила ему, когда он далеко и не смотрит ей в глаза?
— Я скоро приеду. Хочу еще несколько дней побыть с мамой, понаблюдать за ней.
— Конечно. Я понимаю. Это сейчас самое главное. — Она замолчала, а когда он уже подумал, что сейчас она попрощается, Сима неожиданно произнесла: — Я жду тебя. Приезжай, как только сможешь.
Возможно, он — лишь влюбленный глупец, но ему хотелось верить, что эти слова означали для него исполнение самых заветных желаний. Сдержав рвущееся признание, он произнес:
— Приеду.
Это прозвучало слишком сухо даже на его мужской взгляд. Он обязательно поговорит с ней, когда вернется, и все встанет на свои места.
— Грибов, ты меня вообще слушаешь?
Он обошел вокруг Иннокентия и встал перед ним, заставляя обратить на себя внимание.
Аркадий не желал смириться с неудачей и решил предпринять еще одну попытку уговорить Грибова продать ему акции. С каждым днем его настроение становилось все более неуравновешенным. Он потерял всякое терпение и уже почти смирился с тем, что ему придется вынести историю рождения ребенка Эллы на всеобщее обозрение и обсуждение. Он не сомневался, что после того, как будет доказано его отцовство, наследство мальчика окажется в его руках, пусть и временно. Аркадию так сильно хотелось насолить Симакову, посмотреть в его самовольное лицо после того, как он, Крамарь, получит контроль над компанией, что месть постепенно превратилась в главную цель его жизни. Аркадий не помнил, когда все началось, но его это не волновало. Как перестала беспокоить и мысль о вероятном скандале, а также дальнейшая судьба ребенка. Мальчуган мог стать его наследником, но с такой же долей вероятности оказаться в приюте — после того, как Крамарь разберется с акциями.
Он увидел Грибова, входящего в кафе вместе с дочерью, и решил дать ему последний шанс поступить благоразумно, то есть избежать огласки. Последние дни ему никак не удавалось застать Иннокентия в офисе. Да и телефон тот не поднимал. Случайная встреча показалась Крамарю судьбоносной, и он вскочил в кафе следом за парочкой. Аркадий сразу приступил к делу, надеясь, что в присутствии дочери Кеша не станет уклоняться от беседы. К тому же в детском кафе Грибов вряд ли затеет ссору.
Иннокентий выбрал необычную тактику. Он отмалчивался, не признаваясь в знакомстве. Это выглядело бы смешно, если бы так сильно не злило. Тогда Аркадий и предпринял маневр, позволивший ему оказаться перед собеседником у кассы. Кеша невозмутимо перечислил продавщице пирожные, которые собирался приобрести и поинтересовался их стоимостью. Аркаша чуть не взвыл от ярости и почти прокричал:
— Прекрати валять дурака, Грибов!
— Дядя, в общественных местах кричать некрасиво. Тем более в присутствии детей. Мы с папой отдыхаем.
Он посмотрел вниз, на маленькую серьезную девочку, и подумал, что она очень сильно напоминает свою мать. А еще о том, что эта малявка когда-то может стать наследницей любимого промышленного детища Симакова. Уже одним этим она раздражала его до невозможности, но Крамарь сделал над собой усилие и даже улыбнулся. Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни.
— Извини. Тебя хорошо воспитали, детка. Как только твой папа ответит на мои вопросы, я оставлю вас в покое.
Кеша расплатился, взял большой бумажный пакет, уступил место очередному покупателю и лишь тогда повернулся к Аркадию.
— Я все сказал тебе еще в прошлый раз. Не трать время зря. Акции и ребенок останутся у меня.
— Вот, значит, как? Уверен?
— С каждым днем все больше.
— Ладно. — Крамарь прищурился, бросил взгляд на девочку, стоявшую рядом с Грибовым и не спускавшую с него больших серых глаз, и подумал о том, что Кеша не оставил ему выбора. — Мы еще посмотрим, у кого, в конце концов, окажутся акции и ребенок.
Ближе к вечеру Егору удалось застать дома Маркитана. Он дозвонился на его стационарный телефон. Виктор сдержанно отчитался в делах компьютерной компании, несколько лет назад организованной Бриттовым. Затем ввел в курс интересующих Егора акций и их движения на биржевом рынке. Только после этого он вспомнил об Измайловой. Ника уже выписалась из больницы и жила в квартире матери.
— Эта женщина меня больше не интересует. — Бритт с трудом удержался от того, чтобы не высказаться в ее адрес еще резче, хотя она это и заслуживала. — В следующий раз будь любезен воздержись от упоминаний о ней.
— Егор, ты — мой друг. Во всяком случае, я надеюсь на это. Поэтому скажу откровенно: ты к ней несправедлив. Мало того, относишься предвзято.
— Предвзято? — Бритт скрипнул зубами. — Так вот, как друг, хочу тебя предупредить: ты попался на крючок, Виктор. Она — далеко не ранимое, нуждающееся в защитнике создание. Это волчица в овечьей шкуре.
— Ты не прав! — Маркитан почти прорычал эти слова, затем сделал паузу, видимо, пытаясь справиться с эмоциями, и продолжил уже спокойнее: — Это — заблуждение, досадное недоразумение. Ты не видел, как она страдала, как плакала, когда ты оставил ее в палате одну и уехал в гневе. Поверь, ее слезы были искренними.
Егор догадывался, что адвокат неравнодушен к Веронике, но чтобы настолько…
— Как раз в этом я ничуть не сомневаюсь, — добавил он мягче. — Она не получила того, к чему стремилась целый год. Естественно, что она расстроилась. Не хотел тебе говорить, да видимо придется. После звонка старшей Измайловой моя мама потеряла сознание. У нее поднялось давление.
— Сочувствую, но Веронику можно понять.
— Виктор, она окрутит тебя, обведет вокруг пальца, а ты даже не заметишь.
— Это ни к чему. Я сам сделал ей предложение.
Егор не поверил своим ушам. Сколько времени прошло? Два дня? Три?
— Что ты сделал?
— Она попросила неделю на размышление.
Бритт покачал головой. Не переставая удивляться проворству Измайловой, он вдруг подумал о другом.
— Извини, но я тебя не поздравляю. Более того, думаю, теперь мы не сможем работать вместе. Пойми меня правильно. Ты — прекрасный поверенный и талантливый адвокат, но твоя страсть… Пожалуй, лучше выскажусь иначе. Боюсь, если ты женишься на Измайловой, то не сможешь относиться ко мне, а значит и к работе, объективно. Мне жаль.
— И мне. Но свое решение я не изменю. Разве что Вероника откажется.
— Не откажется. К моему сожалению.
Некоторое время оба молчали. Бритт искренне привязался к этому человеку. К тому же не хотел терять ценного сотрудника. Ему хотелось думать, что Маркитан испытывает похожие чувства. Когда Егор кашлянул и уже хотел попрощаться, Виктор неожиданно сказал:
— Я тут кое-что узнал об Аркадии Крамаре. Помнишь, ты просил меня порыться в его прошлом?
— И?
— Не знаю, важно это или нет, но его учебу в университете оплатила Людмила Симакова — жена Лаврентия. От нее так же поступали деньги на счет, открытый на имя матери Аркадия.
— И что это означает? Зачем она это делала? Насколько мне известно, они с Крамарем не родственники.
— Не знаю. Возможно, Крамари знали что-то такое, что Людмиле хотелось скрыть?
— Шантаж?
— Похоже.
— Что же, это интересно. Спасибо.
— Пожалуйста. Я готов в любое время передать дела новому поверенному.
— Очень надеюсь, что ты передумаешь.
— А я надеюсь, что Ника согласится.
— Желаю удачи. Она тебе понадобится.
Сказав друг другу еще несколько внешне несущественных, но по сути значимых фраз, они, наконец, распрощались. Егор положил трубку и задумался над тем, что услышал о Крамаре. Как не крути, в его арсенале слишком мало данных, чтобы решить эту головоломку. Ясно одно — он должен видеть Серафиму.
— Уезжаешь?
Мама вошла так тихо, что он не заметил этого. Видимо, она услышала часть разговора.
— Не сейчас. Возможно, завтра. — Он подошел к ней и обнял. — Но только если ты хорошо себя чувствуешь.
— Не беспокойся, Егорушка. Со мной все в порядке. Давление нормальное. Телефон работает. Фельдшер живет недалеко. Да и Валя каждый день заходит, а то и по нескольку раз на день. Езжай. Даст Бог, буду здорова.
— Может, все же поедешь со мной?
— Не люблю я город. И больницы. Мне на свежем воздухе лучше.
— Ладно, но я буду звонить каждый день.
— Лучше пообещай, что привезешь ее.
Он не стал выяснять кого. Вместо этого поцеловал мать в макушку.
— Обязательно. Серафима тебе понравится.
— Она мне уже нравится.
Глава 25
— Как исчезла?
Сима, не выдержав напряжения последнего часа, сорвалась:
— Исчезла и все! Откуда я знаю, как! — Она в изнеможении плюхнулась на скамеечку в прихожей и уперлась головой в стену. — Кеша, что мне делать?
Она позвонила ему тотчас после того, как уехала «Скорая помощь». Ей пришлось вызвать бригаду к Таисии Михайловне. Женщина буквально ввалилась в квартиру, держась за сердце. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она с трудом рассказала о происшествии в супермаркете. Пока няня разговаривала с охраной, из магазина пропала Юля.
В первый момент, ошеломленная случившимся Сима настолько растерялась, что никак не могла решить, куда бежать, кому звонить. А затем Таисия Михайловна начала сползать по стенке на пол, и у Серафимы не осталось выбора. Она набрала «103», и только после этого позвонила Иннокентию. Она нуждалась в помощи и поддержке.
— Нужно сообщить в милицию. — Кеша снял черное кашемировое пальто и уже собирался повесить его на крючок, но затем передумал. — Хотя нет, лучше сам туда поеду.
— Нет. — Устало возразила Сима и всхлипнула. — Нельзя.
— Что значит нельзя? Почему?
— Пока ты ехал, позвонили похитители и предупредили, чтобы я туда не обращалась.
— Значит, ее украли? Какого черта?! Они сказали, чего хотят?
— Нет. Только, что перезвонят позже.
Сима никак не могла поверить, что все это происходит с ней и ее ребенком. В голову лезли мысли одна страшнее другой. Только неимоверным усилием воли ей удавалось держаться и не расклеиваться. Она перебирала в памяти все, что когда-либо слышала о подобных случаях, и не один из них не прибавлял ей оптимизма.
Что это — случайность или умышленное похищение? Если судить по звонку, то скорее последнее. Хотя, злоумышленник мог прихватить с собой первого попавшегося ребенка, а потом узнать у него номер телефона родителей. Тогда как объяснить происшествие в магазине с Таисией Михайловной? Неужели это лишь неблагоприятное стечение обстоятельств?
Если же все произошедшее чья-то режессура, тогда… Кстати, что тогда? Как же неизвестный должен ее ненавидеть, чтобы сотворить такое?
Сима не могла припомнить ни единой серьезной ссоры, даже размолвки. Она ни у кого не брала в долг и никому не одалживала значительных сумм. Возможно, кто-то настолько сильно нуждается в деньгах, что украл девочку из обеспеченной и известной в городе семьи, лишь бы расплатиться с долгами?
О причинах можно было рассуждать до бесконечности, но итог оставался прежним — Юлю похитили, а она должна ждать и попытаться окончательно не впасть в панику. Сейчас Симе хотелось одного — чтобы ее девочка оказалась рядом, и она могла прижать ее к себе, успокоить, а еще сделать так, чтобы подобное сегодняшнему никогда не повторилось.
Она даже поплакать себе не разрешала. Серафиме казалось, что стоит пролиться первой слезинке, как прорвется плотина — она расквасится и больше не сможет контролировать ситуацию. Сима обхватила себя руками, словно пыталась удержать вместе, готовые вот-вот разлететься, остатки самообладания.
Она отрешенно наблюдала, как Кеша ходит взад-вперед вдоль прихожей. Сима понимала, что он не маг и даже не экстрасенс, способный разгадать загадку исчезновения дочери, но она не могла ему не позвонить. Несмотря на все разногласия, он оставался отцом Юленьки и имел право знать, что с ней случилось. Должен знать и помочь. Серафима видела, что его лицо искажено от волнения, но не могла его успокоить. Она сама нуждалась в поддержке.
— Так нельзя! — Кеша бросил пальто в ближайшее кресло и остановился перед Симой. — Мы не можем просто так сидеть и ждать у моря погоды!
— Не кричи, пожалуйста. Таисия Михайловна спит. — Сима заставила себя подняться и оказалась к Грибову лицом к лицу. — А что нам остается? У тебя есть конкретное предложение?