От злости Аркадий несколько раз стукнул по рулю — довольно ощутимо, но не настолько сильно, чтобы повредить автомобиль. К сожалению, сейчас он не может позволить себе лишние расходы. Ему и так пришлось потратить слишком много денег на акции. Он почти не спал по ночам, опасаясь, что кто-то его опередит. Это вполне могло случиться, если учесть тот факт, что в то же самое время Бриттов тоже приобрел себе десять процентов от общего куска. Десять! Конечно, ему не хватило бы их для контроля над компанией, но приблизило бы к цели. Одно время он даже подозревал Бриттова в том, что тот преследует похожие цели, но когда свободных акций не осталось, успокоился. Теперь же стало очевидно, что Бриттова больше интересовала любимая дочурка Симакова, чем компания. В любом случае он недооценил его.
Крамарь уже подумывал о том, чтобы лично нанести себе повреждения, а потом свалить это на Бриттова, но отказался от этой идеи. Он не мог ударить себя. Крамарь принял другое решение — когда его месть Симаковым осуществится, он с азартом примется за следующий проект. Сейчас у него нет времени собирать информацию о Бриттове.
В данный момент его больше интересует, что собираются предпринять Симаковы. Возможно, стоит надавить на сестричку? Насколько он знает, она из тех женщин, которые избегают скандалов.
Хотя на видимость полагаться больше нельзя. Серафима уже его удивила. Направляясь к ней в дом, Аркадий рассчитывал застать там женскую коммуну. Ему казалось, что он запугал ее достаточно сильно, чтобы она не стала искать помощи. В милицию она точно не обратилась, потому что его никто не искал. Зато позвала Бриттова. Интересно, а Грибов в курсе? Или муж, как всегда, обо всем узнает последним? Если предположить, что Иннокентий все же там, то поведал ли он Серафиме правду о ребенке Эллы?
Немного успокоившись и медленно застегивая пуговицы, Крамарь начал думать более конструктивно. Он уже подсчитал, что если ему удастся шантажировать Серафиму, то у нее можно выудить максимум десять процентов акций. Много и одновременно мало. Для успеха ему нужна доля мальчишки Эллы. Придется снова встречаться с Грибовым. Со своей вероломной женой он разберется чуть позже.
Егор удивился, когда обнаружил, что дверь в его квартиру не заперта. Находясь под впечатлением от предыдущего разговора, он не сразу вспомнил, что в доме могу находиться посторонние.
Бритт встречался со своим старым знакомым Костей Савичем. Когда-то они выступали за один клуб, и Константин так же, как и Егор, получил очень тяжелую травму во время одной из игр. К тому времени Бритт уже владел кое-каким капиталом и помог товарищу по несчастью, когда тому пришлось оперироваться за границей. Он же одолжил ему денег, когда Савич начинал свой бизнес — создавал охранное бюро. Сейчас Костя занимался не только охраной, но и частными расследованиями.
Раньше, до истории с Вероникой, Егор поручил бы такое дело Маркитану, но теперь ему не хотелось озадачивать Виктора. Он вспомнил о Косте, который жил в этом городе и имел здесь нужные связи, и решил попросить его об услуге — собрать компромат на Крамаря. Он хотел знать происхождение каждой купюры, которая прошла через руки Аркадия, каждый его шаг и даже мысль, насколько это возможно и в кратчайшие сроки. Савич пообещал сделать все возможное.
Егор все еще думал об этом, когда услышал шум за дверью собственной квартиры. Он вошел и огляделся.
Ремонт, как говорится, шел полным ходом. Прихожую уже оштукатурили и выкрасили в спокойные бежевые тона. Пахло краской и древесиной. Возле двери примостили напольную вешалку, где Бритт и оставил свою куртку. Из комнат доносился гул голосов и перестукивание молотков. Он пошел на звук, тихо ступая по паркету. По пути он заметил обновленные двери и окна в гостиной. Пол покрывала полиэтиленовая пленка, а стены — грунтовка. Егор очень надеялся, что спальня осталась нетронутой. В противном случае ему придется ночевать в гостинице. С некоторых пор ему опротивели богатые и безликие номера.
Работы шли в кабинете. Направляясь туда, Егор столкнулся в дверях с худенькой женщиной в цветастом платке, повязанном на затылке, длинном бесформенном сарафане и клетчатой рубашке с закатанными рукавами. Внимательные цыганские глаза молнией прошлись по нему, большой рот раздвинулся в милой улыбке.
— Господин Бриттов?
— Да. Зовите меня Егором.
— Очень приятно, Тая Голуб. С приездом.
— Спасибо. Как я понимаю, вы руководите ремонтными работами?
— Вместе с мужем. Василий сейчас подойдет. Он немного занят с рабочими.
— Я уже иду! — послышался в ответ звонкий мужской голос. — Не смей в мое отсутствие заигрывать с клиентом. Здесь замечательная акустика. Все слышно.
Тая рассмеялась, будто старого знакомого взяла Бритта под руку и повела к окну в гостиной.
— Не обращайте внимания. Он так шутит. Будет лучше, если вы увидите окончательный вариант. Васяне пришла в голову интересная идея с деревянными панелями с нарисованными прямо на них картинками. Вот он и морочится сам, и заворачивает голову рабочим. Надеюсь, вам понравится.
— Если Серафима это одобряет, то обязательно понравится.
Женщина с минуту вглядывалась в его лицо, а затем спросила:
— Господин Бриттов, могу ли я быть с вами откровенной?
— Вполне.
— Обычно принято считать, что комплименты — удел мужчин, но я не придерживаюсь традиций. У вас превосходный вкус — в том, что касается квартир и женщин.
— Вы хотели сказать — женщин и квартир.
— Вы все правильно поняли. Я очень надеюсь, что Серафиме в этот раз повезет. А еще — что она простит мне наш откровенный разговор. Деловая дама, демонстрирующая всему миру спокойствие и уверенность — лишь иллюзия. Серафима по-женски ранима.
— Уверен, что простит, если узнает. Она не умеет иначе. — Бритту хотелось верить, что и ему удастся заслужить прощение Симы за то, что не сдержался. — Я тоже надеюсь, что ей со мной повезет.
— Скромный и успешный мужчина в наше время — редкость.
— Я все слышу! — Голос из соседней комнаты прозвучал неожиданно громко и весело.
Тая улыбнулась и заговорщицки подмигнула.
— Ревнует. Это мы так с ним играем.
— Я так и понял. — Егор тоже улыбнулся. Ему понравилась эта симпатичная пара. Он порадовался, что Сима выбрала именно их в качестве дизайнеров. — Дело не в скромности. Я такой, какой есть, и предпочитаю, чтобы меня таким и любили.
Тая подняла брови и потрепала его по рукаву.
— Она вас ценит, поверьте моей интуиции.
Бритт не нашелся с ответом, а женщина практически сорвалась с места. Юбки странной одежды взмыли за ней стягом, а затем обвили ноги, когда она неожиданно остановилась и обернулась к Егору лицом.
— Кстати, я так и не добилась от Серафимы, что планируется в четвертой комнате. Она собиралась узнать у вас.
Егор раздумывал лишь мгновение, прежде чем сказать:
— Детская, что же еще?
Глава 30
Сима едва сомкнула глаза этой ночью — и не только потому, что перенервничала. Перипетии с похищением и возвращением дочери, неожиданная ссора с Егором окончательно истощили запасы ее жизненной энергии. Она больше не могла думать и анализировать. Успокаивало лишь то, что Юля — в безопасности, дома.
Кеша остался ночевать. Он спал вместе с Адамом в родительской спальне. Если мальчик и просыпался, Серафима не слышала его плача. Вечером три любопытные девочки совсем утомили малыша своей заботой. Возможно, именно поэтому Адам спал так тихо. Она же не могла уснуть. Действие алкоголя закончилось, но Сима все же не рискнула выпить снотворное. Несмотря на присутствие в доме Иннокентия, она боялась потерять контроль над ситуацией.
Наблюдая за тем, как Грибов ловко меняет мальчику подгузники, готовит питательные смеси, терпеливо бегает мыть пустышку и ласково укачивает Адама, Сима пыталась вспомнить, как он вел себя, когда Юленька была в таком же возрасте. Он, конечно, принимал участие во всем этом, помогал, когда Сима просила его. Правда, случалось подобное нечасто. Однозначно, с тех пор его навыки по уходу за детьми значительно улучшились. Со стороны Грибов выглядел не дядей, а настоящим отцом этому мальчику. Безусловно, Адаму повезло с Кешей. Элла всегда казалась ей слишком заинтересованной собой, чтобы уделять внимание кому-то еще. Хотя, справедливости ради стоило признать, что судить о возможном поведении жены Савелия не корректно, когда она так серьезно больна.
Сима собиралась предложить Кеше свою помощь, но застала в комнате Марьяну с ребенком на руках и поэтому развернулась и ушла в душ. Ей хотелось наконец-то лечь в постель и вздремнуть хоть немного.
Заперев все замки, она постояла еще несколько мгновений в прихожей, подумывая пододвинуть к двери тяжелый комод, но затем обозвала себя паникершей и вошла в свою спальню. Крамарь, безусловно, опасен, но он вряд ли станет брать штурмом их квартиру.
Надев шелковую ночную сорочку, Серафима уже отбросила угол одеяла, когда дверь в ее комнату распахнулась, и на пороге объявился Грибов. Он не предпринял попытки войти, лишь молча стоял некоторое время, рассматривая ее. Симе тут же захотелось завернуться в халат, но она сдержала свой порыв, напомнив себе, что еще не так давно они с Грибовым делили эту комнату и кровать. Смешно прятать то, что он видел множество раз, тем более, что она не совсем раздета. Несмотря на резонные доводы, Сима чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом мужа. Возможно, именно поэтому ее голос прозвучал резче, чем было необходимо.
— Чего тебе?
Кеша скользнул взглядом по ее фигуре и тихо спросил:
— Возможно, мы могли бы…
Он замолчал, будто сомневался в том, стоит ли продолжать. Серафима же хотела одного — поскорее избавиться от его настойчивого внимания.
— Что?
Она вдруг поняла, о чем пойдет речь, но хотела, чтобы Кеша сам это озвучил.
— …успокоить друг друга.
Сима ни мгновения не сомневалась, что больше не станет использовать водку и Грибова с этой целью.
— Нет, не могли бы. Ложись спать рядом с племянником.
— Он проспит еще, как минимум, два часа.
— Замечательно. Успеешь отдохнуть.
— Сим, но ведь были же у нас хорошие времена. К тому же официально мы еще не разведены.
— «Были», это ты правильно сформулировал. Не начиная снова, Кеша. Я уже все тебе сказала. Даже в чувствах к другому мужчине призналась.
— Все так. Но он ушел, а я — здесь.
— Это ничего не меняет.
— Ведь можно спать вместе и без любви. Как друзья.
Слова Грибова напомнили об его измене, хотя он, скорее всего, рассчитывал на другой эффект. В любом случае его авансы Симу не интересовали. Единственного мужчину, которого Сима желала, она выставила за дверь своего дома.
— Можно. Но я этого не хочу. Больше не хочу.
— Это твое окончательное решение?
— Бесповоротное. Кеша, не заставляй меня сожалеть о том, что я разрешила тебе остаться в моем доме на ночь.
— Ну что же, для разнообразия попытаюсь быть благородным. Ты ведь меня таким не считаешь, не так ли?
— Что ты хочешь услышать?
Разговаривая, они не сдвинулись с места. Еще совсем недавно Грибов мог войти в эту комнату, не спрашивая ее позволения, и получить то, за чем пришел, без уговоров и условий. Он сам поставил между ними преграды, а она не имела желания их преодолевать. И помогать в этом Кеше — тоже. Возможно, только сейчас он по-настоящему понял, что возврат к прежним отношениям невозможен, потому что сделал шаг назад и напряженно произнес:
— Спокойной ночи.
— Спасибо. И тебе того же.
Потянув на себя дверь, Грибов вдруг распахнул ее, чтобы добавить: «Я не хотел тебя обидеть», а потом снова закрыл.
«Никто никого не хотел обидеть», — мысленно добавила Сима.
Отец прилетел под утро чартерным рейсом.
Сима встрепенулась от настойчивого звонка в дверь и не сразу поняла, что происходит. Ей снился Бритт, и она сама, нагая и счастливая, в его объятиях. Сладкий, захватывающий сон, из тех, которые не хочется отпускать, в которые хочется верить.
Несколько мгновений понадобилось Симе на то, чтобы вспомнить события вчерашнего дня. Ей вернули дочь, но ушел ее любимый, точнее она сама его выгнала. Если бы Серафима так сильно не устала, расстроилась, обиделась, то ни за что не сказала бы Егору то, что сказала, но тут уж ничего нельзя поделать.
Серафиме пришлось выбросить Бритта из головы. В доме спали дети. Она же, как никто другой, знала, что Лаврентий Симаков отличался крайней нетерпеливостью в том, что касалось его прав, но не бизнеса. Когда дело доходило до денег, его способность брать противника или партнера измором казалась новичкам высшим пилотажем, достойным лучших игроков в покер или коварнейших из полководцев.
Она набросила халат и, на ходу завязывая пояс, отправилась открывать дверь.
Отец вошел с непроницаемым лицом и сигарой в зубах. Он снова закурил, и только это обстоятельство указывало на то, что Лаврентий нервничает.
— Держите осаду? — в его слегка хриплом голосе прозвучало что-то вроде насмешки.
Сима не удивилась и даже не обиделась. Она помнила все привычки отца наизусть и знала, что его бесполезно критиковать или пытаться переделать. Серафима плотнее закуталась в халат и кивнула.
— С приездом, папа.
— Сорвали старика со спокойного места.
Симаков сбросил на руки Серафиме неброский, консервативного покроя серый плащ с биркой «Hilton Vestimente» и, не снимая ботинок, похромал прямо в гостиную. Он плюхнулся на диван и подсунул к себе пепельницу. В доме никто не курил, но эта хрустальная вещица — далеко не изящная и не слишком дорогая — прописалась в этой комнате слишком давно, чтобы Сима решилась ее спрятать.
Как ни странно, она напоминала ей о детстве. Возможно потому, что именно в те редкие минуты, когда отец курил и смотрел телевизор, маленькая Серафима могла посидеть у него на коленях. Лишь когда она выросла, то поняла, что отец суров не только с ней. Сима не знала, как он обращался с мамой в уединении спальни, но на людях он никогда не демонстрировал своих чувств даже к ней. Симаков всегда оставался верным себе — суровый человек, принимавший решения согласно собственному представлению о хорошем и плохом, точнее целесообразном и неприемлемом.
Сима зажгла свет, устроилась в кресле, подогнув под себя ноги, и зевнула. Стрелки часов показывали пять утра.
— Колено лечишь?
— Ну их, этих шарлатанов. Только деньги тянут, словно шредер.
— В Баден-Баден ездил?
— Отдохнешь тут с вами. Что ты там наплела мне по телефону? Триллер, не иначе.
Сима не сомневалась, что отец все хорошо расслышал, но все же спросила:
— Повторить?
— Лучше налей мне коньяку.
Она молча принесла отцу бокал и снова села в кресло. В дверях появился Кеша, заспанный и хмурый, тихо поздоровался и привалился к косяку. Лаврентий бросил в его сторону короткий взгляд, выпил коньяк, поставил опустевший бокал на журнальный столик и недовольно крякнул.
— Привет, зятек. Помирились, что ли?
Кеша промолчал, поэтому отвечать пришлось Симе.
— Мы и не ссорились. Просто разошлись.
— Тогда, что он тут делает? Вспоминаете старые добрые времена?
— Я попросила его остаться. Для страховки. Он спит вместе с племянником в твоей комнате.
— А где прикажешь спать мне? В гостевой?
— Там — Марьяна.
— И сколько тут еще народу?
— Еще няня и девочки — Юля и… дочери Крамаря.
После этих слов в комнате повисла пауза, весьма похожая на затишье перед бурей. Лаврентий передвигал сигару из одного уголка рта в другой и смотрел в окно, где сизый рассвет знаменовал начало нового дня. Симе очень хотелось знать, какие мысли роятся в голове у отца, но она терпеливо ждала, ибо знала, что нахрапом Симакова не возьмешь.
Первым не выдержал Грибов.
— Так он сын вам или нет? — Лаврентий даже не моргнул, лишь сбросил пепел с кончика сигары. Казалось, что это не ему, а кому-то другому, сидящему в гостиной, Кеша адресовал свой вопрос. — Лаврентий Михайлович, вы должны нам сказать. Мы собирались звонить в милицию. Он украл нашу дочь — вашу внучку, между прочим.
В этот момент она почувствовала невольное уважение к мужу. Ни разу прежде она не слышала, чтобы он разговаривал со своим тестем в подобном тоне. Обычно его речь отличалась подобострастием, почти раболепием. А тут — глаза горят, брови нахмурены, слова так и чеканит. Возможно, когда-то он и превратится в знающего себе цену мужчину, который осчастливит какую-то женщину. Кто знает?