Господи, как он непредсказуем!
– Что? – одновременно восклицают Зед и Стеф.
– Да, я как раз пришел ее забрать. – Хардин встает и засовывает руки в карманы, поворачиваясь к двери. – Ты как там, готова?
Разум кричит «нет!», но я киваю и соскальзываю с кровати Стеф.
– Ну, пока! – кричит Хардин, практически выталкивая меня за дверь.
На улице он ведет меня к машине и, к моему удивлению, даже открывает мне дверцу. Но я стою, скрестив руки на груди, и смотрю на него.
– Не думаю, что буду каждый раз открывать тебе дверь…
Я качаю головой.
– Что это было? Я прекрасно знаю, что ты пришел не за мной, – ты сам буквально сегодня сказал, что не собираешься со мной гулять, – кричу я.
Мы снова орем друг на друга. Он меня просто бесит.
– Да, говорил. А теперь садись в машину.
– Нет! Если ты не признаешься, что пришел не для того, чтобы меня увидеть, я вернусь обратно и пойду в кино с Зедом, – говорю я, и он стискивает зубы.
Я так и знала. Хардин просто не хочет, чтобы я пошла в кино с Зедом, – и это единственная причина, по которой он меня вытащил.
– Признай это, Хардин, или я уйду.
– Ладно, хорошо. Признаю. А теперь залезай в эту чертову машину. Больше повторять не буду, – говорит он, садясь за руль.
Подавляя внутреннее сопротивление, тоже сажусь.
Хардин все еще злой, когда выезжает с парковки. Врубает музыку на полную громкость. Я тянусь и выключаю ее.
– Не трогай радио! – орет он.
– Если всегда будешь таким придурком, я не буду с тобой гулять, – заявляю я.
Я совершенно уверена, что я сдержу слово. Если он не прекратит – мне все равно, где мы будем, доберусь домой автостопом или как-нибудь еще.
– Не буду. Только оставь в покое музыку.
Вспоминаю, как Хардин швырял мои конспекты, и мне хочется вырвать магнитолу и выкинуть в окошко. Если бы я знала, как вытащить ее из приборной панели, я бы так и сделала.
– Разве тебе не все равно, пойду ли я с Зедом в кино? Стеф с Тристаном тоже собирались.
– Просто мне кажется, у Зеда не самые лучшие намерения на твой счет, – тихо говорит он, глядя на дорогу.
Я смеюсь, а он хмурится.
– Да ну, а у тебя? По крайней мере, Зед мне нравится.
Не могу удержаться от смеха. То, что Хардин пытается меня защитить, довольно смешно. Зед – просто друг, не более того. Как и Хардин.
Хардин качает головой, но молчит. Он снова включает музыку, и вой гитар и басов буквально режет мне уши.
– Можешь сделать потише?
К моему удивлению, он убавляет громкость, оставляя музыку как фон.
– Это ужасная музыка.
Он смеется и крутит руль.
– Нет. Хотя мне интересно знать, что, по твоему мнению, хорошая музыка.
С такой улыбкой он кажется спокойным, особенно сейчас, когда ветер из опущенного окна развевает ему волосы. Хардин поднимает руку и откидывает хайер. Мне нравится это движение, но я гоню из головы подобные мысли.
– Ну, мне нравятся BonIver[2], и Fray[3], – наконец отвечаю я.
– Ну да, конечно, – усмехается он.
Мне обидно за любимые группы.
– А что с ними не так? Они очень талантливые, у них прекрасная музыка.
– Ага, очень талантливые. У них талант нагонять на людей сон.
Я поворачиваюсь и шутливо бью его в плечо, он морщится и смеется.
– Мне нравится, – улыбаясь, говорю я.
Если мы сможем поддерживать такое настроение, как сейчас, то мы действительно неплохо проведем время. Смотрю в окно и понимаю, что действительно не представляю, где мы находимся.
– Куда мы едем?
– В одно из моих любимых мест.
– А именно?
– Тебе действительно все нужно знать заранее?
– Да, мне нравится…
– Все контролировать?
Я молчу. Я знаю, что он прав; я действительно хочу все держать под контролем.
– Не скажу, пока не приедем… то есть еще пять минут.
Откидываюсь на кожаное сиденье и оглядываюсь назад. Грязная стопка учебников и листы бумаги – с одной стороны, и плотная черная толстовка – с другой.
– Увидела что-то интересное? – неожиданно спрашивает Хардин, и я смущаюсь.
– Что это за машина? – спрашиваю я.
Надо заставить себя не думать о том, что я не знаю, куда мы едем, и не привлекать его внимания любопытством.
– «Форд Капри», классика, – отвечает Хардин, явно хвастаясь.
Он принимается рассказывать о машине. Хотя я совершенно ничего не понимаю, о чем он говорит, мне нравится следить за его губами, как они двигаются и как он растягивает слова.
Несколько раз Хардин мельком смотрит на меня, потом резко бросает:
– Я не люблю, когда на меня пялятся. – Но через некоторое время вновь улыбается.
Глава 25
Мы начинаем спускаться по гравийной дороге, и Хардин выключает музыку, так что слышен только хруст гравия под колесами. Внезапно я понимаю, что мы посреди пустоши, черт знает где. Поднимается тревога; мы одни, совсем одни. Ни машин, ни зданий, ничего вокруг.
– Не беспокойся, я тебя сюда привез не для того, чтобы убивать, – шутит он, и я хмыкаю.
Видимо, он не понимает, что я больше боюсь того, что я могу сделать с ним наедине, чем того, что он сделает со мной. Еще через километр мы останавливаемся. Смотрю в окно и не вижу ничего, кроме травы и деревьев. Вокруг желтые полевые цветы, дует теплый ветер. Конечно, это очень хорошее, спокойное место. Но почему он привез меня именно сюда?
– Что мы здесь будем делать? – спрашиваю я, вылезая из машины.
– Для начала немного пройдемся.
Я вздыхаю. Значит, он решил меня проверить?
Заметив мое кислое выражение, он добавляет:
– Это не очень далеко.
И идет по траве, примятой, будто по ней уже ходили несколько раз.
Большую часть времени мы молчим, если не считать пары колкостей Хардина насчет моей медлительности. Я не отвечаю и осматриваю окрестности. Понимаю, что Хардину очень нравится это, казалось бы, случайное место. Так тихо. Спокойно. Я могла бы остаться тут навсегда, будь у меня книги. Он сходит с тропки и идет через лес. Во мне снова пробуждается врожденная подозрительность, но я следую за ним. Через некоторое время мы выходим из леса к речке. Не знаю, где мы, но река, похоже, довольно глубокая.
Хардин молча стягивает через голову свою черную футболку. Вновь скольжу взглядом по разрисованному телу. Сейчас голые ветви набитого на его коже засохшего дерева выглядят красивее, чем при ярком освещении. Он наклоняется, чтобы расшнуровать грязные черные ботинки, и ловит мой взгляд.
– Погоди, зачем ты раздеваешься? – спрашиваю я, глядя на реку. О нет! – Ты что, собираешься плавать? Здесь? – Я указываю на реку.
– Да, и ты тоже. Я тут всегда плаваю.
Он расстегивает штаны, и я заставляю себя не смотреть на проступающие мышцы спины, когда он наклоняется.
– Я не буду тут плавать.
Я не против искупаться, но не в незнакомом месте, в непонятной речке.
– Почему это? – Он кивает на речку. – Здесь чисто. Дно видно.
– Так… Там, может, рыбы или еще черт знает что. – Понимаю, что это глупо, но мне наплевать. – Кроме того, ты не сказал мне, что мы едем купаться, так что мне не в чем. – С этим не поспоришь.
– Ты хочешь сказать, ты из тех девчонок, что не носят нижнего белья? – Хардин ухмыляется, и я смотрю на него, на эти ямочки. – Нет, значит, иди в трусах и лифчике.
Он что, надеялся, что я приду сюда, разденусь и буду с ним плавать? Внутри у меня становится тепло от мысли, что я окажусь в воде, почти раздетая, рядом с Хардином. Что он со мной делает? У меня никогда раньше не возникало таких мыслей.
– Ты иди, а я не буду плавать в белье. – Я сажусь на траву. – Просто посмотрю.
Хардин хмурится. Он в одних облегающих черных боксерах. Я второй раз вижу его без одежды, и сейчас, под открытым небом, Хардин выглядит еще лучше.
– Ты зануда. И многое теряешь, – категорически заявляет он.
И прыгает в воду.
Я смотрю на траву, срываю несколько стебельков и играю ими. Слышу крик Хардина: «Вода теплая, Тесс!» Со своего места я вижу капли, стекающие по черным волосам. Он улыбается и вытирает рукой лицо.
На мгновение я жалею, что не такая смелая, как Стеф, например. Будь я Стеф, я бы разделась и прыгнула в теплую воду. Я бы плескалась, забиралась на крутой берег и прыгала вниз и висла бы на Хардине. Я была бы веселой и беззаботной.
Но я не Стеф. Я Тесса.
– Что-то у нас пока какая-то скучная дружба получается, – кричит мне Хардин и подплывает ближе. Я закатываю глаза, и он смеется.
– Хоть туфли сними и ноги помочи. Вода замечательная, но скоро будет слишком холодно для купания.
Помочить ноги – это неплохо. Снимаю туфли и, закатав джинсы достаточно высоко, захожу в воду. Хардин прав, вода теплая и прозрачная. Шевелю пальцами и не могу удержаться от улыбки.
– Приятно ведь? – спрашивает он, и я киваю. – Ну так давай, купайся.
Я качаю головой, и он брызгает на меня водой. Я выскакиваю из воды и хмурюсь.
– Если зайдешь в воду, я отвечу на любой твой вопрос. На любой, но только один, – предупреждает Хардин.
Меня охватывает любопытство, и я задумчиво наклоняю голову. В нем столько тайн – и вот шанс узнать одну из них.
– Предложение истекает через минуту, – объявляет он и ныряет.
Я вижу длинное тело, плывущее в прозрачной воде. Мне смешно, что Хардин со мной торгуется. Он знает, как использовать мое любопытство против меня.
– Тесса, – говорит он, как только его голова оказывается на поверхности, – перестань раздумывать и просто ныряй.
– Мне не в чем. Если я прыгну в одежде, мне придется идти к машине и ехать обратно в мокром, – жалобно говорю я.
Я почти хочу оказаться в воде. Или нет, точно хочу.
– Надень мою футболку, – предлагает он. Я в изумлении жду, когда он скажет, что пошутил, но не тут-то было. – Давай, надевай. Она достаточно длинная, так что можешь даже оставить свое белье на берегу.
Хардин улыбается. Я следую его совету и перестаю волноваться.
– Хорошо, только отвернись и не смотри на меня, пока я переодеваюсь – я этого не люблю!
Изо всех сил стараюсь говорить строго, но он только смеется. Он отворачивается и плывет к противоположному берегу, а я с максимальной скоростью переодеваюсь. Хардин прав, футболка доходит мне до середины бедра. Меня просто восхищает ее запах: слабый аромат одеколона, смешанный с запахом, который я могу описать, как «Хардин».
– Давай скорей, черт побери, или я поворачиваюсь, – кричит он, и мне жаль, что поблизости нет палки, чтобы запустить ему в голову.
Я снимаю джинсы, сложив их и свою рубашку аккуратно, рядом с туфлями на траве. Хардин оборачивается, и я натягиваю полы черной футболки, пытаясь максимально прикрыть тело. Он шарит по мне расширенным взглядом. Стискивает губное кольцо между зубами, и я замечаю, как его щеки вспыхивают. Должно быть, он замерз, потому что я знаю, что это не может быть реакция на меня.
– Ну, ты идешь? – спрашивает он хрипло, не так, как обычно. Я киваю и медленно подхожу к берегу. – Просто прыгай!
– Прыгаю, прыгаю! – кричу я нервно, и он смеется.
– Разбегись немного!
– Хорошо.
Я отступаю и разбегаюсь. Это глупо, но моя вечная склонность к просчитыванию не позволяет мне довершить начатое. Когда я делаю последний шаг к воде, смотрю вниз и останавливаюсь на краю.
– Ну, давай! Так хорошо стартовала!
Он запрокидывает голову от смеха; он очарователен.
Хардин очарователен?
– Я не могу!
Не знаю, что именно мне мешает; река достаточно глубока для прыжка и в то же время не настолько, чтобы было опасно. В том месте, где стоит Хардин, вода доходит ему до груди, значит, мне будет как раз до подбородка.
– Ты боишься? – Голос спокоен и серьезен.
– Нет… Я не знаю. Немного, – признаюсь я, и он идет ко мне.
– Сядь на край, я тебе помогу.
Я сажусь, тщательно прикрыв ноги, чтобы он не видел мои трусики. Он замечает это и с усмешкой меня подхватывает. Его руки сжимают мои бедра, и я снова вспыхиваю внутренним огнем. Почему тело так реагирует на его прикосновения? Я пытаюсь стать его другом, так что придется научиться не обращать внимания на этот огонь. Хардин кладет руки мне на талию и спрашивает:
– Готова?
Как только я киваю, он поднимает меня и тянет в воду, теплую и удивительно освежающую. Хардин очень быстро отпускает меня, и я стою в воде напротив него. Мы ближе к берегу, и вода мне – почти по грудь.
– Не будем же мы просто так стоять, – насмешливо говорит он.
Я не отвечаю, но захожу глубже. Футболка пузырится вокруг меня, но я хлопаю по ней и тяну вниз. После этого футболка оседает и так и остается.
– Да сними ее просто, – усмехается Хардин, и я брызгаю в него водой.
– Ах, ты плескаться? – смеется он, и я киваю, брызгая на него снова.
Он опускает голову и, нырнув, приближается ко мне. Его длинные руки обхватывают мою талию и тянут вниз. Я зажимаю рукой нос; я так и не научилась без этого нырять. Когда мы выныриваем, Хардин откашливается, и я не могу удержаться от смеха. Мне с ним весело, по-настоящему весело, никакое кино не сравнится.
– Не знаю, что лучше: то, что тебе со мной действительно хорошо, или то, как ты зажимаешь нос под водой, – говорит он сквозь смех.
Чувствуя внезапный прилив храбрости, ныряю и плыву к нему под водой. Футболка снова парусит, и я стараюсь подтолкнуть Хардина. Конечно, для меня он слишком силен и не сдвигается с места, только смеется, показывая красивые белые зубы. И почему он не может всегда быть таким?
– Кажется, ты должен мне ответ на вопрос, – напоминаю я.
Он смотрит мимо меня на берег.
– Конечно. Но только один.
Не знаю, что именно спросить, у меня так много вопросов. Но прежде, чем придумываю, слышу собственный голос, принявший решение за меня:
– Кого ты любишь больше всех на свете?
Ну зачем я это спрашиваю? Я хотела бы знать более конкретные вещи. Например, почему он такой придурок? Зачем он приехал в Америку?
Он смотрит на меня подозрительно, как будто в замешательстве.
– Себя, – отвечает он наконец и на несколько секунд исчезает под водой.
Когда он выныривает, я качаю головой.
– Это не может быть правда, – с вызовом говорю я.
Я знаю, он очень заносчив, но должен же он любить кого-то… Кого?
– А как же родители? – спрашиваю я и тут же жалею об этом.
Его лицо дергается, взгляд теряет мягкость.
– Не говори о моих родителях больше, ясно? – отчеканивает он, и я хочу укусить себя за то, что испортила то хорошее, что только что установилось.
– Извини, мне просто интересно. Ты сказал, что ответишь на вопрос, – спокойно напоминаю я. Его лицо немного смягчается, и он подходит ко мне, пуская рябь по воде. – Извини, Хардин, я больше не буду их упоминать, – обещаю я.
Мне действительно не хочется с ним воевать; если я сильно его разозлю, он, скорее всего, оставит меня здесь.
Хардин застает меня врасплох: внезапно хватает за талию и поднимает в воздух. Я дрыгаю руками и ногами, кричу, чтобы он отпустил меня, но это его только веселит, и он, смеясь, бросает меня в воду. Когда выныриваю, его глаза сверкают ликованием.
– Ты за это ответишь! – кричу я.
Он демонстративно зевает в ответ, и, когда я снова подплываю к нему, он снова меня хватает. Но на этот раз я бессознательно обхватываю ногами его талию. С его губ срывается неожиданный возглас.
– Прости, – бормочу я, расцепляя ноги.
Но он хватает их и снова соединяет у себя за спиной.
Между нами снова проскакивает искра, но на этот раз – гораздо сильнее, чем раньше. Почему это всегда случается с ним? Я ограждаю себя от таких мыслей и обнимаю его за шею, чтобы не упасть.
– Что ты делаешь со мной, Тесс? – произносит он тихо и прикасается большим пальцем к моим губам.
– Я не знаю, – честно отвечаю я, касаясь губами его пальца.
– Твои губы… и то, что ты можешь ими делать, – говорит он медленно, соблазняюще. Я чувствую, как внизу живота вспыхивает огонь, заставляющий меня обвиснуть на его руках. – Ты хочешь, чтобы я остановился? – Он глядит мне в глаза, его зрачки так расширены, что вокруг них остается только узенький темно-зеленый ободок.