– Грант?
– Да, любовь моя, да…
Вдруг они замерли – громко зазвонил дверной звонок.
Он прижался к Шелли лбом и тяжело вздохнул. Позвонили снова. Он виновато посмотрел ей в глаза.
– Не двигайся, – попросил он, поднимаясь с дивана, застегнул джинсы, направился к двери и слегка ее приоткрыл.
– Да? – рявкнул он.
Чарующий смех ознаменовал появление Пру Циммерман.
– Разве так встречают… друзей?
Она повернулась к изумленному Гранту, не заметив Шелли, сидящую в углу дивана, подобрав ноги. Шелли поспешно застегивала пуговицы рубашки, низ которой лежал у нее на бедрах самым красноречивым образом.
Грант не успел застегнуть рубашку, и Пру бесстыдно провела пальцем по пуговицам.
– Я зашла, чтобы попросить список дополнительной литературы к экзамену. Результаты моего теста не так хороши, как я надеялась.
Шелли поражалась наглости этой девушки. Из-под чересчур облегающего свитера Пру торчали соски не обремененной бельем груди. Она, покачиваясь, приблизилась к Гранту, наклонив голову – в собственном представлении она, несомненно, выглядела соблазнительно. Когда ее ладонь скользнула под рубашку, Шелли охватила страшная ревность, и она даже вскрикнула от гнева.
В ту же секунду Грант резко схватил запястье девушки и отдернул от себя ее руку.
Пру повернулась к дивану и наткнулась на возмущенный взгляд голубых глаз. Она бегло оглядела ее домашнюю одежду. От ярости и обиды губы Пру сжались в тонкую линию.
– Мисс Циммерман, я вас любезно прошу больше сюда не приходить и не звонить. Все наши вопросы мы можем решить в пределах аудитории, – жестко проговорил Грант. Шелли испугалась, что он не сдержится и набросится на нее.
– Не стройте из себя дурака, мистер Чапман. Вы прекрасно знаете, зачем я пришла.
– В таком случае ваше поведение не только невежливо, но и оскорбительно. Позвольте напомнить: вы моя студентка, не больше.
– Как и она, – воскликнула Пру, указав пальцем на Шелли – та с трудом сдерживала желание налететь на самозванку и выцарапать ей глаза. Она была готова удавить Пру Циммерман за одно прикосновение к Гранту.
– Что она здесь делает, без одежды, уютно устроившись на твоем диване?
– Тебя это никак не касается, – отрезал Грант. Он взял Пру за плечо и подтолкнул к выходу, потом открыл дверь и выпихнул незваную гостью прочь.
– Коснется, когда я сообщу ректору Мартину, что вы спите со студентками, – пригрозила она, прежде чем Грант успел захлопнуть у нее перед носом дверь и защелкнуть замок.
– Ты можешь в это поверить? – воскликнул Грант, разъяренно перебирая рукой и без того взъерошенные волосы. – Я… Шелли?
Он повернулся и увидел ее побледневшее, напряженное лицо. Несколько секунд назад Шелли трясло от гнева, теперь же она вся сжалась.
– Что такое? – спросил он и бросился к ней. Она сглотнула.
– Ничего, Грант. Ты отвезешь меня домой?
Она начала подниматься, но он остановил ее и заставил посмотреть себе в глаза.
– Посмотри на меня, – потребовал он, когда она попыталась отвернуться, – скажи почему? Почему ты хочешь домой? Черт побери, почему?!
– Потому что… Потому что она права, Грант. Меня здесь быть не должно. Люди подумают…
– Да мне наплевать, что подумают люди, – взревел он.
– Зато мне нет, – крикнула она в ответ.
– Шелли…
Он так крепко обнял ее за плечи, что она вздрогнула.
– Поверь: каким бы осторожным ты ни был, сплетники не упустят возможности ткнуть в тебя пальцем. Люди любят осуждать окружающих, это придает им уверенности в себе. Пытаться угодить всем вокруг – напрасный труд. Это бесполезно, невозможно. Нужно жить, как хочется тебе. Нельзя предавать свое сердце…
– Нет, Грант. Меня с детства учили, что есть мораль и нравственность, правила, которым нужно беспрекословно следовать, нравятся они или нет. Мы с тобой преступаем черту дозволенного. Я прожила в соответствии с правилами морали двадцать шесть лет и не могу мгновенно измениться, – она выпалила это ему в глаза, – если ты не отвезешь меня в университет, к моей машине – я пойду пешком.
– Хорошо. Иди наверх, переодевайся.
Они вышли из дома через несколько минут. Он подождал, пока она выйдет, и запер дверь. Не обращая внимания на дождь, помог ей сесть в машину и выехал на дорогу.
– Моя машина припаркована за Хейвуд-Холлом, – сообщила она, когда он поехал в противоположном от университета направлении.
– Я голоден. До того момента, как ты решила записаться в праведницы, я планировал пригласить тебя на ужин.
– Зачем? В качестве платы за мои услуги?
Он резко повернул голову, и она почувствовала, как на нее сыпятся искры гнева.
– Понимай, как хочешь, – проворчал он.
Лучше бы он дал ей пощечину. Тогда болела бы только щека. Глаза застлали слезы, сливаясь с дождем, стучащим по ветровому стеклу. Она отвернулась, чтобы он не заметил, как она расстроилась, и гордо подняла плечи.
Он привез ее на окраину города, в популярный стейк-хаус. Его простой деревянный фасад сливался с дождливым пейзажем.
– Надеюсь, ты любишь стейки.
– Иди к черту, – выругалась она, открыла дверь и побежала под дождем ко входу в ресторан. Если он решил соблюсти этикет и покормить ее ужином, надо поскорее с этим покончить и отправиться домой зализывать раны.
Она внутренне содрогнулась от его мрачного вида, когда он догнал ее на крыльце и открыл дверь.
– Заходи, – напряженно пригласил он. Она зашла вслед за ним, бросив на него гневный взгляд.
Официантка отвела их к столику у камина.
– Будете что-нибудь из напитков? – спросила она.
– Нет… Да, – одновременно ответили они.
– Мне ничего не нужно, – заявила Шелли.
– Разливное пиво, пожалуйста, – заказал Грант.
Официантка принесла меню, и Шелли его внимательно изучала, пока девушка не вернулась с пивом для Гранта, чтобы принять заказ.
– Шелли? – вежливо спросил он.
– Я буду только салат. С уксусом и оливковым маслом.
– Еще она будет стейк. Филе, средней прожарки. И печеную картошку на гарнир. Я буду стейк из ребер, средней прожарки с кровью, и тоже печеную картошку. С соусом «Тысяча островов».
Он захлопнул меню и протянул его смущенной официантке, взглядом не позволяя Шелли ничего возразить. Она лишь пожала плечами и уставилась на огонь. Во время ужина Шелли непоколебимо молчала, вежливо отвечая на его вопросы, но не поддерживая беседу. Если это всего лишь расплата за ее «щедрость», она не позволит ему получить удовольствие от вечера.
На обратной дороге машину Гранта занесло на скользком шоссе. Его возрастающий гнев лишь подпитывал ее ярость. Искренний любовник прошлой ночи исчез, и на смену ему пришел злой, раздраженный, незнакомый ей человек.
За несколько кварталов до кампуса он свернул на ее улицу.
– Моя машина…
– Я помню. Я не хочу, чтобы ты ездила в такую погоду, особенно…
– Я сама могу о себе позаботиться! – воскликнула она.
– Не сомневаюсь, – рявкнул он в ответ. – Но ты уж меня побалуй!
Он притормозил возле ее дома и поймал ее за руку, прежде чем она успела выйти из машины.
– Не надо, – только и произнес Грант, но короткая фраза возымела мощное действие. С напускным равнодушием, внутренне замирая от страха, она послушалась и подождала, пока он выйдет из машины, откроет ей дверь.
– Спасибо за все, – поблагодарила она, вставила ключ и отперла замок.
– Не спеши, – сказал он, остановил ботинком закрывающуюся дверь и зашел вслед за ней.
– Я не позволю тебе зайти в пустой дом в одиночку. Мало ли что? Вчера ты здесь не ночевала, и неважно, насколько хорошо ты о себе в состоянии позаботиться.
Он закрыл за собой дверь и включил свет, а потом тщательно осмотрел ее маленький дом, пока она с растущим раздражением стояла у входа. Когда он вернулся, стало ясно, что он не торопится уходить – даже наоборот, он успел снять куртку и теперь держал ее за спиной, повесив на указательный палец. Она процедила сквозь зубы:
– Спокойной ночи.
Он хитро улыбнулся и бросил куртку на стул.
– Спокойной ночи обычно желают в спальне, Шелли.
Она остолбенела. Грант стремительно приблизился к ней, крепко обхватил одной рукой за талию, другой рукой потянул ее за волосы, откинув голову назад, и навис над ней.
– И сопровождают пожелание поцелуем.
– Нет…
Она не успела выбраться, он накрыл ее губы своим ртом. Безжалостно действуя языком, Грант немилосердно мучил ее губы, а потом, не обращая внимания на ее борьбу и протесты, легко поднял Шелли на руки и потащил в спальню.
Там он резко бросил девушку на кровать и упал на нее сверху, придавив своим телом.
– Пусти. – Она заплакала от разочарования и бессилия, беспомощно стуча кулаками по его груди.
– Бесполезно, любимая. – Стальной хваткой руки он сжал ее запястья. Другой рукой расправился с пуговицами на блузке и второй раз за сутки опустил вниз серебристый бюстгальтер, чтобы добраться до грудей.
– Давай, скажи мне, что тебе не нравится. Не хочется. Не нужно.
Он продолжал терзать ее свободной рукой. Прикосновения были удивительно нежными, вступали в прямой контраст с силой, с которой он держал Шелли.
– Нет, прошу, не надо, – застонала она, почувствовав, как охотно откликается ее обычно такое непокорное тело. Ее голова металась по подушке, но битва была проиграна, и Шелли это знала. Ее усилия были энергичны, но неубедительны. Протестующие стоны превратились в умоляющее хныканье, когда он пустил в ход язык. Он ласково шлепал ее по соскам, словно крыльями бабочки.
При первых признаках согласия тиски его рук разжались. Воспользовавшись моментом, она вцепилась в его волосы, но не оттолкнула, а прижала сильнее, словно испугалась, что на этот раз захочет убежать он.
– Шелли, Шелли, – прошептал он, уткнулся ей в живот, задрал юбку и спустил колготки, проклиная женское белье и собственную неуклюжесть. Чтобы не напугать ее жадной страстью, он заставил себя сбавить темп, но его неистовые движения молили ее о продолжении. Пока он ее целовал, его опытные искушающие пальцы убедились, что она готова, податливая и влажная, как он и подозревал.
Он лихорадочно спустил плавки и замер на границе ее женственности, обхватив руками лицо.
– Ты считаешь, я допущу, чтобы какая-то идиотка встала между нами? После десяти лет ожидания и всех наших страданий, ты думаешь, что я позволю кому-нибудь или чему-нибудь вновь похитить наше счастье?
Она покачала головой. Слезы раскаяния и любви увлажнили ее щеки и его ладони.
– Я говорил тебе, что если проведу с тобой одну ночь, то уже никогда не смогу тебя отпустить. Но я уйду, если ты попросишь. Отпущу тебя прямо сейчас. Только попроси!
– Нет, Грант. Не уходи.
– Ужин. Как ты могла так подумать? Я не имел в виду…
– Я тоже. Наговорила ерунды.
– Я был груб. Прости, если я тебя обидел…
– Нет, нет, – простонала она, – люби меня прямо сейчас.
Его тело погрузилось в нее, резко и глубоко, заполняя прореху, что образовалась в ее жизни в его отсутствие. Удовлетворение пришло к ним быстро и одновременно. Когда в Шелли исторглась жизненная сила Гранта, он сказал:
– Ты моя. Больше ничто нас не разлучит, любимая.
Она ему верила.
Она проснулась в его объятьях. По ровному дыханию Гранта на своих волосах она поняла, что он крепко спит. Она выбралась из постели, укрыла его голое тело от утренней прохлады и подкралась к шкафу достать халат.
Кутаясь в халат, она направилась на кухню сварить кофе, чтобы принести его Гранту, когда тот проснется. Замечтавшись о соблазнительных перспективах, ожидающих их после того, как подействует кофеин, она не сразу заметила, что кто-то стучится в дверь. Недоумевая, кто может прийти так рано утром, она отправилась открывать.
Шелли выглянула в маленькое окошко сбоку от двери, и ее сердце бешено заколотилось.
– Дерил, – прошептала она в смятении.
Глава 8
Он постучал снова, на этот раз более властно. Чтобы прекратить настойчивый стук, она открыла дверь.
Они молча посмотрели друг на друга. Шелли удивилась собственному равнодушию. Когда-то, вскоре после развода, ее сердце ныло и начинало бешено скакать при виде Дерила. Она нервничала, смущалась и мямлила в ответ что-то невразумительное. Тогда он имел над ней власть, заставлял ее чувствовать себя ничтожеством. Но не теперь.
С вновь обретенной уверенностью она ждала, пока он заговорит первым.
– Шелли, – начал он, холодно кивнув, – я разбудил тебя?
Он все еще был по-юношески красив.
– Да, – солгала она. И усмехнулась, почувствовав свое превосходство: наверняка он догадывался, что под халатом совсем ничего нет, кроме голой женщины, но все же она оставалась недосягаемой – он не мог возбудить ее тело, не мог никогда. Ей очень хотелось на него накричать, напомнить о его неудачах, унизить и растоптать, как сделал он тем вечером, когда сообщил о разводе.
– Можно войти?
Она пожала плечами и отошла в сторону. Он резко зашел внутрь, и только тогда она заметила, как он зол. Он был в ярости. Дерил редко позволял себе расстраиваться настолько, что это становилось заметно.
Он быстро оглядел гостиную и повернулся к ней.
– Садись, – приказал он, положив руки на бедра – еще один признак смятения.
– Нет, – отрезала она и сложила руки на груди. Она представить не могла, что привело его сюда из Оклахомы в воскресенье в такую рань, но больше не собиралась беспрекословно подчиняться его командам. Ее единственной эмоцией было любопытство. Но она даже не собиралась доставлять Дерилу удовольствие и спрашивать, что ему нужно. Она смотрела на него с отрезвляющей холодностью.
Было видно, как в бессильной ненависти напряглись его челюсти, слышно, как заскрипели зубы – привычка, которую Дерил пытался побороть годами.
– Скажи-ка, что ты, черт подери, творишь?
Она несколько раз моргнула и хихикнула.
– Вообще-то собиралась сделать кофе.
Он угрожающе двинулся на нее.
– Черт подери, прекрати строить из себя дурочку. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Этот Чапман. Вы встречаетесь?
Растерявшись, она пыталась понять, как он умудряется говорить, не разжимая губ.
– Да, – просто ответила Шелли. – Я хожу на его лекции по политологии дважды в неделю.
– Не только, – рявкнул он, внезапно дав волю переполняющему гневу, – мой друг видел вас вместе на футболе, а потом в доме у ректора. По вечерам ты ходишь к нему домой. Что ты, черт подери, творишь? – повторился он.
– Не твое дело. – Шелли отвела голову назад, приняв оборонительную позицию. Дерил такого явно не ожидал и на мгновение замешкался. Буря, разыгравшаяся в голубых глазах его бывшей жены, тоже была ему в новинку. Придя в себя, он прошипел:
– Как бы не так. Ты моя…
– Бывшая жена, доктор Робинс. И, позвольте напомнить, по вашей инициативе. Не знаю и знать не хочу, зачем вы пришли, и прошу вас оставить мой дом.
– Он ведь всегда был мужчиной твоей мечты, верно? Думаю, ты и сама не знаешь, как часто о нем вспоминала. Господи, через семь, восемь лет после школы кто помнит учителей? Но ты помнила. «Мистер Чапман то, мистер Чапман се». Я думал, он покорил тебя тем, что уехал в Вашингтон. Но теперь-то до меня дошло. Можно было бы предположить, что теперь, когда у него дурная репутация, твои юношеские восторги улетучатся. Но нет! Очевидно, та скандальная история сделала его образ еще привлекательнее?
Она не собиралась защищать Гранта перед этим болваном. Спокойно пошла и открыла входную дверь.
– Не трудись приезжать сюда вновь, Дерил. Прощай.
Он в два шага пересек комнату и захлопнул дверь, потом схватил ее за плечи и грубо встряхнул.
– Ты с ним спишь?
– Да, – заявила она и триумфально на него посмотрела, – и наслаждаюсь каждым мгновением.
– Сука, – воскликнул он, и Шелли поняла, что больно задела Дерила, глубоко уязвив его самолюбие. Это был удар ниже пояса. Он не мог с этим смириться. – Ты понимаешь, какое делаешь из себя посмешище? Понимаешь?