…Пыль!
Пыль отовсюду и везде: из-под колёс грузовика, из-под встречных, пыль на мешках, на пассажирах, пыль в глазах, во рту, в ушах, в носу, под одеждой и на одежде, пыль была просто адская. И ехать надо было не час и не два, а до самого вечера. Я чувствовал себя пылесосом, который давно не вытряхивали. Все пассажиры тоже чувствовали себя не лучше. К тому же ещё и трясло, ибо дорога была типа плоха, и конца ей не было. Это была та самая африканская пыль, которую называл адом, и поделом, древний поэт Киплинг.
Когда мы достигли, наконец, Марсабита, мы потяжелели на пару килограммов от пыли, впитавшейся во все наши поры. Водитель и пассажиры отправились в трассовый "Дом отдыха", где были совмещены едалища и ночевалища. Помыться там было, правда, негде, тоже проблемы с водой, тоненькая такая струйка в кране. Приготовили ужин на раскалённых углях и пошли искать место для ночлега. Кенийский хелпер пытался вписать нас в католическую миссию, но сторож уже спал и дверь нам не открыл. Мы пошли на выход из города; была уже ночь. Неожиданно сзади подъехала и остановилась легковушка; оказалось — полицейские.
— Куда вы идёте?
— Ищем место, где поставить палатку и переночевать.
— Ночуйте в городе! Тут опасно: звери всякие, слоны!
— Ха-ха-ха, слоны живут в зоопарке, а если тут нам попадётся слон, мы его съедим. Ха-ха-ха.
— Не смейтесь, у нас сейчас засуха, слоны и другие звери мигрируют и спускаются к городу в поисках воды. Поэтому, чтобы обезопасить вас от слонов, мы довезём вас до выездного поста ГАИ, можете поставить палатку там.
Мы согласились на то, чтобы полицейские охраняли нас от слонов, и вскоре уже поставили палатку возле маленькой будки поста. Всю ночь мне было плохо, мне снилось, что я огромный пылесос, который забился пылью, и вытряхнуть меня никто не мог.
19 октября, четверг. Пыль-пыль-пыль-пыль!
Утром действительно оказалось, что слоны мигрировали в поисках воды, нам полисмены указали на этих животных на склоне соседней горы, а потом они попадались на трассе, так что я впервые видел живых слонов на воле. Первая утренняя «тойота» провезла нас двадцать километров, свернула с трассы, и мы оказалсь в деревне дикарей.
Дикари жили в маленьких хижинах из соломы и веток, эти хижины были высотой от одного до полутора метров и сверху накрыты мешками от американской гуманитарной помощи, так что кое-где прямо на шалаше виднелась большое синее слово «USA». Сами жители деревни были в красных странных одеждах, а некоторые без них, с луками, копьями и детьми; длинные уши свисали почти до плеч; на шее — украшения типа фенечек. Все одинадцать человек, увидев остановившуюся машину, с гиканьем подбежали и залезли в кузов её и так сидели, пока отлучившийся на минутку водитель не вернулся и не разогнал их. Когда же мы хотели сфотографировать этих колоритных персонажей, одни испугались, а самые смелые произнесли слово «Деньги», так что не такие уж они были и дикари, а вполне сообразительные люди. Вероятно, это были племена масаев, о которых написано во всех книжках-путеводителях.
Когда же мы сидели опять на трассе, к нам подошёл англоговорящий парень лет двадцати, который оказался тоже из такого племени. Его родители отдали его учиться в город, и вот он познал язык, а сейчас находился на родине предков, отпросившись из школы по болезни. Увидев на трассе иностранцев, он подошёл поупражняться в английском языке и доупражнялся до того, что мы с Андреем напросились к нему в гости.
Дом сей представлял собой хижину из ветвей высотой менее полутора метров с узким входом. Внутри окон не было, и свет проникал только через щели между прутьями. Внутри шалаша находился примитивный очаг (пара камней) и семейная кровать в виде шкуры, положенной на земляной пол. Вся внутренность жилища была покрыта сажей, так как дымохода не было, а костёр разводили здесь регулярно. В хижине жила мать пригласившего нас человека, маленькая тихая женщина с кучей бисера на шее, не говорившая по-английски. Вероятно, имелись и другие члены семьи, но сейчас они отсутствовали.
Мы предложили сделать чай и даже предложили свою воду (остатки вчерашней за 5 шиллингов) и чайный порошок; женщина развела огонь и закипятила чай в металлической кастрюле (это одна из немногих вещей, имевшихся в доме). После чая мы вышли на улицу (уж очень дымно и темно было внутри) и показали хозяевам фотографии Москвы, чем ввели их в большое удивление: они так и не поняли, что это всё тоже жилища.
Англоговорящий парень предложил нам остаться, но мы предпочли вернуться на трассу. Также он сделал попытку настрелять у нас денег, но мы не профинансировали кенийцев и оставили хозяевам на память только пару открыток. Вернулись на трассу, сильно удивляясь на то, в каких условиях могут жить люди — это было ещё хуже Эфиопии!
Из Марсабита на юг потянулись грузовики одинаковой конструкции. Почти все они везли коров, экспортируемых из Эфиопии, где их очень много. Как вы помните, с севера Эфиопии их тоже везли на юг, так что наблюдалась огромная международная миграция коров. Наверху, над коровами, на металлических трубах, которыми был скреплен кузов сверху, сидели многочисленные пассажиры. Для того, чтобы так ехать, нужно иметь железный зад. Нас тоже подобрал такой грузовичок, и мы тряслись в нём целый день, и отбили зады до синяков, не говоря уже о пыли, которая пропитала нас вдвойне от вчерашнего. Пыль поднималась от встречных грузовиков, от обгоняющих и от самого нашего грузовика, который был такой уже серый от пыли, что она отваливалась слоями там, где кто-нибудь прикоснётся.
Дорогу время от времени пересекали слоны, жирафы, страусы и другие животные, которых я впервые в жизни видел в диком состоянии. Местные жители были тоже ничего — с фенечками, длинными ушами и копьями. Это опять были масаи. А наш грузовик шёл на юг, с толпой других грузовиков, и водители их играли в догонялки, обгоняя друг друга и обдавая пассажиров обоих кузовов просто облаками пыли. Хочу фруктов и проточной воды! Хочу стираться и мыться!
Во тьме позднего вечера мы прибыли, наконец, в Исиоло. 500 километров грунтовки позади, начался асфальт!
Мы с Андреем поблагодарили водителей грузовика и пошли искать ночлег. Первым делом нам на глаза попалась мечеть, да не просто мечеть, а целый молодёжный исламский центр, где готовят молодых людей бороться за победу ислама во всём мире.
Мы уже было постирались (ибо на улице, при входе в мечеть, было много кранов с проточной водой), умылись, помыли голову и ноги, начали раскладывать спальник, и ребята-исламисты, тусовавшиеся вокруг, не испытывали к нам никакой неприязни, но когда я заговорил о ночлеге и признался, что мы не мусульмане, отношение к нам изменилось.
Вокруг нас собралась агрессивная толпа чёрных мусульманских парней, было им лет по 17-18-20, и вперёд вылез низкорослый парниша, вероятно, отличник мусульманской школы, и, указуя на нас, громко возгласил по-арабски:
— (…вероятно, какая-то цитата из Корана, из которой следовало, что ночевать неверным в мечети нельзя…)!!
Все дружно поддержали цитатчика, хотя немногие поняли смысл, ибо, как мы уже убедились, мало кто из ребят понимал даже самые простые арабские фразы и слова. Не все понимали и английский, а у нас были проблемы с суахили. Отличник молча переждал гул одобрения и продолжил обличение нас:
— (…неверный, оскверняющий мечеть, совсем плох… ему надо объявить газават и выгнать из святой мечети…)!! — гул одобрения.
Мы робко попросили позвать имама, чтобы он принял окончательное решение о вписке или отказе в таковой.
— (…во имя Аллаха милостивого, милосердного! беспокоить имама в поздний час — величайший грех! вон отсюда и при выходе не забывайте свои вещи… идите в свою христианскую церковь…)!! — гул одобрения. Толпа увеличивается.
Пришлось нам покинуть мусульманское место и направить свои стопы к католической миссии, которая находилась неподалёку. Ночной сторож открыл нам ворота и позволил поставить палатку на зелёной траве возле церкви, а наутро мы помылись и постирались из шланга с водой. Наука победит!
20 октября, пятница. Экватор
О счастье! Никто ночью и утром не потревожил нас; Андрей приготовил в уличной харчевне 2.5 литра чая в нашем котелке; обещанные кенийские бандиты и грабители не нападали на нас; дорога была асфальтовая и пыли злодейской уже не было видно, хотя внутренности мои всё ещё были пропитаны пылью. Несколько машин — и мы прибыли в город Нануки, находящийся в двух километрах от экватора. Пешком, держа в руках GPS-прибор, мы направились к сей воображаемой линии.
К счастью, этот прогноз не оправдался.
Линия экватора оказалась не такой уж воображаемой. В том месте, где трасса пересекала экватор, стояла большая надувная бутылка Кока-колы величиной с двухэтажный дом, стоял рекламный щит сигарет «Спортсмен» ("Сигареты Спортсмен. Истинный вкус Кении. Вы пересекаете экватор") и собственно плакат с изображением Африки и Экватора. Вокруг этого плаката суетились толпы богатых белых туристов в шортах, окружённые водителями, гидами и продавцами сувениров. По сторонам располагались сувенирные лавки, место было бойкое. Мы сфотографировали друг друга, этих туристов, продавцов сувениров и рекламу сигарет «Спортсмен» (Андрей Мамонов, единственный из всех участников поездки, страдал курением и тотчас стрельнул одну из сих разрекламированных по всей Кении и Танзании сигарет). GPS-прибор, который показывал нынче 0?00 00" северной (а также южной) широты и 1985 метров над уровнем моря, мы сфотографировали тоже. Экватор, кстати, проходил ближе к сигаретам «Спортсмен», а плакат «Экватор», вокруг которого толпились все туристы, находился уже в южном полушарии на южной широте 0?00 01".
Как ни странно, на экваторе было нежарко, и когда мы подцепили очередной пикап, в его кузове мы успели замёрзнуть. Слева по ходу движения, в облаках, возвышалась высочайшая в Кении гора Кения, на которую заманивали нас в Нануках и на экваторе разнообразные гиды. Я спрятал прибор GPS и фотоаппарат в рюкзак, подальше от грабителей, которые должны были встретиться нам в Найроби.
— Вся Кения хороша, — объяснял нам очередной водитель, — ананасовые плантации, горы, озеро Виктория, пляжное побережье… Всюду у нас хорошие люди, но только в Найроби у нас не хорошо: вас там ограбят и убьют!
Мы решили не ехать, на ночь глядя, в этот страшный город, а переночевать в какой-нибудь церкви, не доезжая столицы, в городе Тика (Thika). В Кении мы успели увидеть много католических миссий, в каждой деревне была, как минимум, одна облупленная, но большая церковь, а в городах их было даже по нескольку штук. На мусульман мы обиделись после вчерашнего случая и решили исследовать наших коллег по вере. Поэтому мы покинули машину, ехавшую в Найроби, и свернули в Тику.
Тика оказалась довольно опрятным городком (никак не нарадуемся, что никто ю-ю-ю не кричит), было там немало продавцов ананасов, картошки и манго, причём стоили эти овощи совсем недорого. Например, за ананас просили 10 шиллингов, что соответствовало 1 быру или 3 руб. 50 коп. В одной из харчевен мы приготовили себе ужин — на их огне, но из наших продуктов — и пошли заранее искать ночлег. Зашли в одну из церквей, но тамошний сторож отправил нас в церковное управление (headquarters), где нас якобы должны были бесплатно принять, вписать, помыть и накормить. Headquarters оказалось далеко, мы шли туда пешком, пока Андрей Мамонов не устал и не занялся автостопом. Нас увёз на своём грузовичке молодой кениец, но не в headquarters, а к себе домой, на вписку.
Кениец жил в частном одноэтажном доме, гораздо более цивильном, чем эфиопские хижины. В доме были душ, еда, жена и телевизор. Хозяин был христианином, молился перед едой и на дорогу, в совершенстве владел английским. По телевизору показывали новости — оказывается, сегодня государственный праздник, именуемый День Кениаты. Кениатой звали первого президента Кении.
— А в Танзании первого президента звали Танзаниата? — спросил я, недоумевая, произошла ли фамилия президента от названия страны или наоборот. Но хозяева только хихикнули и не ответили.
Пока по телевизору показывали фильм (текста я не понимал, но всё было ясно и без слов), разные старые кинохроники борьбы на независимость и про Кениату, я проникся его величием и неожиданно вспомнил, что президента Туркмении величают Сапармурат Туркменбаши. Так что Кениата не одинок в своём величии.
Кстати, внутренность дома была вполне современной; готовили там не на углях, а на примусе; были стулья и диваны; в ванной — проточная вода; жена хозяина говорила по-английски свободно, как и сам хозяин; вокруг стояли такие же одноэтажные дома, ограждённые заборами, и пейзаж чем-то напоминал подмосковный дачный посёлок.
21 октября, суббота. Страшный город Найроби и бегство из него
Утром мы покинули гостеприимного кенийца и вышли на основную трассу, которая здесь превратилась в автобан. Мы бы с удовольствием не посещали страшный город бандитов и убийц, но нас влекло туда одно: письмо, которое должно было ждать меня на найробском почтамте в отделе "До востребования". Водитель, подвозивший нас, доставил нас прямо к почтамту, возле которого находилось ещё не починенное посольство США. Дело в том, в один день 1998 года в столицах Кении и Танзании, одновременно в полдень, прогремели взрывы возле посольств США в этих странах. Взрывы были произведены по одинаковой схеме — у стен посольств США взорвались грузовики, начинённые взрывчаткой. Более 5000 человек было убито и ранено, причём среди них почти не было сотрудников посольств США — в основном досталось местным жителям. Чуть не пострадал и известный всем великий путешественник Владимир Лысенко, уже упоминавшийся выше в рассказе о водопадах Нила; он прибыл на почтамт Найроби через полчаса после взрыва. Как мы убедились ныне, здание посольство США чинили до сих пор. Как полагают, взрывы устроил международный исламский террорист Усама Бин Ладен, и именно после этого правительство США нанесло ракетный удар по местам в Судане и Афганистане, где он якобы скрывался.
На почтамте письма не было, так как по причине субботы отдел "До востребования" был закрыт, и все начальники сей почты не могли добыть моё письмо, хотя долго и тщательно пытались это сделать. Несолоно хлебавши, мы обменяли деньги, забурились в супермаркет, поели, и тут же выехали из Найроби автостопом в сторону Момбасы, радуясь, что выбрались из бандитского города живыми и невредимыми.
Самочувствие было у меня паршивое, виновата была пыль минувших дней, ещё засевшая в моём организме, а, возможно, и другие заболевания. Вспоминая неудачный исход Кактуса и Кубатьяна, я слопал пару таблеток от малярии. На душе полегчало, и мы продолжили путь на восток.
Действительно, эта дорога протяжённостью 500 км оказалась всюду насыщена довольно быстрыми и дальними машинами, которые стягивались в Момбасский порт не только из городов Кении, но и из Танзании, Уганды и Конго-Заира. Машины сии отличались по номерам: танзанийские начинались на TZ, кенийцы на K, угандцы на U, машины из Конго имели номер жёлтого цвета на зелёном фоне. А вот машин из Эфиопии не было вовсе ни здесь, ни где-либо ещё в Кении, ни в Судане, нигде вне эфиопских земель не попадалось нам машин с эфиопскими номерами. Возможно, что они невыездные, как и суданские.
Поскольку водители все спешили в Момбасу, а мы не торопились, в каждой машине мы ехали по сотне километров, до следующего посёлка, а там выбирали новую машину. Они останавливались и везли так же легко, как и в Сирии, и никаких вопросов о деньгах. На полпути до Момбасы, в деревне Макинду, мы увидели огромный сикхский храм. О чудо! Я и не думал, что сикхи, представители индийского народа, и здесь строят такие огромные храмы.