А нашим – хоть бы хны. То есть всех слегка покачивало, и было немного жарко, но не более того.
Лошадь Пржевальского – Ленка призывно ржала и скакала по залу, как пособие одновременно и по географии, и по анатомии. Разгулявшиеся мужики провожали ее странными взглядами, впрочем, не только ее одну.
Ради торжественного случая все наши дамы обнажились по мере возможности. Даже тетя Тамара, уборщица с двадцатилетним стажем, распахнула кружевную необъятных размеров блузку на три пуговицы. Глядя на ее грудь, я думала, что тетя Тамара, должно быть, хорошая мать, которая вскармливала своих многочисленных отпрысков до подросткового возраста. Девочки из внешнеэкономического отдела сверкали голыми коленками, в очередной раз доказывая, что столетиями ничего не меняется, и все равно вы в России не найдете «две пары стройных женских ног». Ребята похотливо поглядывали на женские груди, спины и коленки, и я их хорошо понимала. Время от времени мужское естество не выдерживало, и, крякнув «поехали», мужики заливали похоть спиртом. Сам виновник торжества нежно привалился к столу с напитками и, позабыв о язве желудка, глушил водочку, как бы невзначай трогая за ляжки наших двух Наташ из экспортного отдела. Те хихикали и кокетливо и не очень строго шлепали его по рукам. В общем и целом было пьяно и радостно.
– А, привет, это ты? Я тебя и не заметила, думала, что ты ушла давно, – Ленка бочком-бочком подскакала ко мне, изящно вздернула подбородок и не менее изящно задела меня левым бедром. Затем плюхнулась рядом со мной, чуть было не расплескав скотч на мой ради такого дела постиранный и поглаженный свитерок.
– Слышь, Лариска! Ты сегодня Андрея видела? Нет, ну ты видела? Хорош, как Аполлон. Ну что за фигурка, а попка, попка-то какая!
– И, верно, ангельский быть должен голосок. Что, ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица… – не удержалась я.
– Чего-чего? – не врубилась Ленка. – А как тебе я? Классное платье, скажи? Может, хоть сегодня он меня заметит. Жаль только, что пьет мало. Я бы его чуть споила, и баиньки! А там раз-два – и делу венец!
Ленка ни от кого не скрывала своих матримониальных планов в отношении Андрея. Уже около полугода бедняжка настойчиво, но, к сожалению, безуспешно проводила акцию за акцией с целью увлечь, соблазнить, женить. Увы, миссия невыполнима… Ленкин избранник больше интересовался работой, чем работницами. Ненормальность, подумаете вы, и абсолютно правильно сделаете. Но бывает, знаете ли.
Так вот, с Ленкой, все в той же вечной гонке самок за лидером «прайда», официально соперничали две Наташи из экспортного, Анечка из бухгалтерии и Светлана Денисовна – наш экономист. Остальные девочки, вне зависимости от семейного положения и внешних данных, тоже стремились привлечь его внимание, хотя и не так открыто. Но, поверьте мне, мечтали и надеялись абсолютно, просто абсолютно все. Что там скрывать, даже я порой, случайно увидев его в коридоре, бессознательно втягивала живот и выпячивала несуществующую грудь. Основной инстинкт. Против него не попрешь. Читайте Фрейда и все поймете. Я вздрогнула и отвлеклась от неуместных размышлений о «сексе и смерти». Ленка нервно щипала меня за руку в ожидании ответа.
– Это платье? Нет, Аленка, это просто невероятный туалет. И так тебе к лицу, ну в тех местах где ты его надела, хоть этих мест и немного. Вандербильдиха бы икнула и приказала долго жить! Все-таки как нынче верхняя одежда напоминает нижнее белье, с ума можно сойти! А Аполлонов с попками или без я не видела. Видела на потолке разных ангелов, а также целый набор свинячьих рож вокруг.
– Вечно ты чего-нибудь мерзкое скажешь! Хоть раз в жизни можешь серьезно взглянуть на вещи? И я не знаю никакой Вандербильдихи. Это ты Светлану Денисовну, что ли, так обзываешь? – Ленкин хорошенький носик сморщился, выражая неодобрение моей персоны и полное неприятие моих дурацких шуточек.
– Серьезно взглянуть на вещи? Хм. Могу, Ленка. Запросто! Вот я гляжу серьезно на свой бокальчик и вижу, что он пустой. И от этого мне грустно. Так грустно, что хочется выть, – на моих глазах выступили взаправдашние слезы, стало жаль себя – за то, что я такая умная и одинокая, Ленку – за то, что она такая глупая и тоже одинокая, и я сняла очки. Тут-то я его и увидела. Я вообще без очков видела гораздо лучше.
Лошадь Пржевальского забила копытом и завертела хвостом от возбуждения. Мой живот опять инстинктивно втянулся. Аполлоны, широко улыбаясь, шли по направлению к нам.
* * *Я почему-то всегда сравнивала мужчин с собаками. Мне так было легче разобраться в их сути. Мыслить аллегориями не только забавно, но еще и полезно. Вот я и придумала для себя ассоциацию: мужчина – собака. То есть не в смысле, что все они – кобели позорные. Я же не совсем феминистка, нет. Я мужчин люблю и уважаю и поэтому их, то есть мужчин, по породам классифицирую. Чтобы стало понятно, приведу парочку примеров. Вот, скажем, мой шеф здорово походит на пуделя в преклонном возрасте: такой дрессированный, глаза преданные и за кусочек сахара, хочешь, спляшет, а хочешь, на передних лапах пройдет, только лапы-то артритом больные, и шерсть лезет от возраста. А наш шофер Федя, например, смахивает на крупную нечесаную дворнягу с добрым взглядом и отвислыми ушами, лает громко, но не кусается и машет драным хвостом. Зам по финансам – Митрич всегда ассоциировался у меня с бульдогом – такие висячие щеки, торчащие клыки, пустой взгляд и мертвая хватка. Мой бывший бойфренд в начале нашей истории ходил просто золотым ретривером, а на поверку оказался некондиционным щенком из помета неизвестной породы, которую всю бы взять да выбраковать. Еще есть визгливые тойтерьеры и прилизанные болонки, овчарки с преданным взглядом и веселые, чуть сумасшедшие доберманы – короче, полная псарня. Но, когда я взглянула на идущего к нам Андрея, я тут же вспомнила про шотландского сеттера, из тех, которые рекламируют собачью еду Royal Canin и «Чаппи». Красивые такие кобельки, ухоженные, умные и независимые. Конечно, жрут всякую импортную вкуснятину с минералами и витаминами, от этого и внешний вид соответственный. Я в детстве мечтала о таком псе…
Шотландский сеттер, улыбаясь, остановился в метре от меня.
– Прекрасно выглядите, Елена, – это он лошади Пржевальского в нижнем белье. – Как себя чувствуете, Верочка? – Это мне.
Я не стала утруждать себя объяснениями, что я вообще-то Ларочка, а не Верочка, и потянулась за бутылкой, дабы заглушить несбывшуюся детскую мечту о так и не приобретенном хвостатом друге. Ленка, что-то болтая, подхватила Андрея под руку и повела прочь, оставляя меня наедине со скотчем. Скотч был доволен, я тоже.
– Ну что, дружок? Как тебе мой новый шеф? Если он настолько же умен, насколько хорош, то нам повезло. Мы с тобой встретили то самое исключение, подтверждающее правило.
– Буль-буль-буль, – пробулькал шотландский (ох уж эта моя страсть ко всему шотландскому) сивушный «Джонни Уокер», соглашаясь с моим заявлением. Корпоративная вечеринка была в самом разгаре.
Глава третья, идущая сразу после второй
(Социально-бытовая, небольшая и поэтому легко читаемая. Не для любителей природы.)
Через два дня Андрей официально вступил в новую должность, а Ленка бессовестно перебралась на мое место и расставила на моем столе всякие глупые вазочки, рамочки и горшочки с фиалками. Я же перетащила свой полудохлый кактус в большую комнату, где кроме меня проживало еще человек семь, и попыталась устроить укромный уголок, в котором можно было бы спокойно продолжать упиваться любовными историйками, пока остальной персонал развлекался загадочной деятельностью по экспорт-импорту.
Никто особо ко мне не приставал и не интересовался, чего это я там почитываю и покуриваю, а я тоже не высовывала курносенького носа и спокойно ждала приказа об увольнении. А чего мне, собственно, было переживать? «Время покажет», – думала я, а в свободные от беллетристики часы занималась наблюдениями за отделом, что тоже напоминало своего рода роман. Роман пока с одним главным действующим лицом – Андреем.
Наши бедные Лизы, то бишь Наташи, Ленки и Анечки продолжали бесконечную погоню за Андреем Невозмутимым. Они по очереди вламывались к нему в кабинет, притворяясь безнадежными дурами и моля его о помощи. Они чуть ли не устраивали бои за право сделать ему кофе или отнести какой-нибудь факс, а в обеденный перерыв разыгрывали лотерею. Это была не просто лотерея. Та, кому доставался счастливый билетик, оставалась в этот вечер на переработку. Дело в том, что САМ трудился на благо фирмы чуть ли не до полуночи, что давало девушкам возможность провести лишние пару часов с ним наедине. Девочки уже давно договорились между собой использовать это драгоценное время поодиночке, дабы, как они выражались, «поиметь шанс». Не знаю, чего уж они там «имели», но подобное взаимопонимание и поддержка вызывали у меня уважение. Как говорится: в спорте есть соперники, в спорте нет врагов. Было очень забавно наблюдать за всеми этими усилиями и ожидать результата. А результат должен был быть. То есть, если он нормальный здоровый мужчина, что не вызывало сомнений, не имеющий сердечной привязанности, что являлось проверенным фактом, он был просто обязан обратить внимание на чьи-либо красоты из того ассортимента, что предлагался ему на ежедневной основе. Красот было много, и даже чересчур. Девочки, вне зависимости от сезона, обнажали все, что обнажалось без ущерба для общественного мнения. Как-то я предложила моим милым сотрудницам не мучиться с выбором, а просто приходить на работу в бикини, на что получила в ответ презрительное фырканье: «Некоторым показать нечего, так вот они…» Тогда я заявила, что могу показать язык, что и продемонстрировала незамедлительно. «Правда, – добавила я, – с языком наружу достаточно сложно просидеть весь рабочий день, потому что он сохнет и трескается, но, если делать это время от времени, будет даже весьма эротично». Меня ехидно проигнорировали.
Наши конторские дамы были не только внешне привлекательными – в интеллекте им отказать также было нельзя. Здесь особенно потрясала Светлана Денисовна. Она закручивала такие любопытнейшие фразочки, что без толкового словаря было просто невозможно ее понять. При этом ее грозный бюст являлся удачным дополнением всех прочих достоинств. Анечка-бухгалтерша старалась от нее не отставать и забрасывала Андрея архигениальными идеями по поводу экономии средств, преданно заглядывая ему в лицо огромными карими глазами. А повариха Серафима изощрялась в кулинарии, дабы посредством супов и бифштексов протоптать единственную верную дорогу к его сердцу. Я уж молчу про Ленку – та вовсю пользовалась своим служебным положением и так страстно дышала в трубку, разговаривая с ним по внутренней связи, что становилось как-то неудобно и хотелось ретироваться. Вот такие вот происходили у нас перипетии. Мне порой было жалко бедную ничего не подозревающую жертву, но одновременно мучил жгучий интерес, кто же придет к финишу первой. Этот же интерес томил и мужскую часть нашего офиса. Наши немногочисленные сильнополые уже давно оставили всякую надежду на женскую ласку и закопали томагавки в землю. Они лишь издали наблюдали за этими безумными скачками, заключая время от времени пари на победительницу. Предпочтение обычно отдавалось Светлане Денисовне и Ленке, но я бы поставила десять к одному на последнюю, впрочем, меня почему-то никто не спрашивал.
На меня вообще особо не обращали внимания, так – злились порой на какую-нибудь очередную гадость или стишок, а изредка просили сбросить факс, но не более. Правда, однажды шофер Федя попробовал ущипнуть меня за грудь, но, не обнаружив таковой, тут же переключился на тетю Тамару. Благо там было чего пощипать!
Так я и сидела бы в своем уголке, особо не утруждаясь, но не всегда Фортуна к нам благосклонна, а если процитировать мою бабушку, то не все коту масленица.
Глава четвертая
(Завязка. Трагично, неожиданно, захватывающе и, вне всякого сомнения, гениально. Но главное, без описаний природы.)
В то черное утро у меня все валилось из рук. Буквально. То есть я умудрилась разбить дома сахарницу, сесть на кота, просыпать ведро мусора на ступеньки подъезда, поругаться с бомжихой в метро, поскольку я, видите ли, невежливо придавила ее к двери и уж совсем невежливо зажала нос пальцами, и уронить свой бесценный кактус на стол Светланы Денисовны, где та только что разложила новоиспеченный финансовый отчет.
Часам к десяти после всех утренних происшествий я приняла ответственное решение – лишить себя возможности общения с себе подобными и, таким образом, избавить их от печальных последствий. Поэтому я плотно забилась к себе в угол и раскрыла купленный вчера романтический опус. Юная и прекрасная героиня и герой среднего возраста встречались на Ривьере.
* * *«Она вздрогнула, почувствовав, как чья-то властная, но ласковая ладонь опустилась на ее плечо. Ее дивные очи встретили его суровый взгляд, и она, смутившись, покраснела».
– Позвольте. Что это у вас такое? – Андрей вытащил у меня из-под носа книжечку в мягкой обложке и взглянул на название. – Так что это такое? – переспросил он с явным сарказмом в голосе, что ничуть не портило его бархатного баритона.
Было бессмысленно врать, что это сборник образцов контрактов и соглашений, поскольку черным по белому на обложке было написано «Тайны любви». Он с отвращением вернул мне этот образец высокой прозы и твердо проговорил: «Зайдите ко мне. Немедленно».
Упс! Что ж, по крайней мере, у него хватило такта, чтобы не позорить меня перед коллегами и не выгонять из офиса прилюдно. Я вздохнула, отряхнула с рукава свитера пепел и поплелась за ним, состроив по пути скорбную рожу. Он пропустил меня и, плотно прикрыв дверь, прошел на место. Я огляделась. Бывший кабинет Валентина стал как будто шире и светлее. То есть никаких особых изменений не произошло. Ну компьютер на столе, ну карты на стенах, ну приглушенная музыка – добрый старый блюз. Все почти как всегда, и все же все по-другому.
– Проходите, садитесь. – Андрей сухо кивнул. Я притворилась страшно удрученной.
Он хмурился. Такой недовольный шотландский охотничий кобель в кресле руководителя. Он как будто там и родился, если, конечно, можно рожать в обычных, а не гинекологических креслах. Сидел и хмурился. Правда, на дне его синих глаз поблескивали смешинки. Андрею, похоже, сложно было изображать сурового и непреклонного начальника. Он провел ладонью по лбу, убрал назад прядь светло-русых волос.
Черт! Я начала попадать под его дурацкое обаяние. Первый раз я получила возможность разглядеть нашего героя-любовника вблизи. Да, мои сотрудницы не преувеличивали, внешность Андрею Николаевичу досталась хоть куда. Даже и описывать не хочется, поскольку все равно не выйдет. Эдакий симбиоз Тома Круза, Кевина Костнера и Вячеслава Тихонова в «Семнадцати мгновениях весны». Тонкие черты лица, чистая смуглая кожа, высокий лоб, невероятной красоты и цвета глазищи с такими длиннющими черными ресницами, неестественно нежных очертаний губы и при всем этом эстетически – и эротически непревзойденном безобразии необыкновенная мужественность. А голос!.. Ууух! Ласковый такой и, знаете, с эдакой ненавязчивой хрипотцой. Черт! Еще немного – и я бы начала попискивать от наплыва эмоций (читайте Фрейда – все поймете).
– Почему вы отвлекаетесь на посторонние вещи в рабочее время, Вера? – Он строго глядел на меня умными глазами сеттера. Я было подумала, что он догадался о моих не самых невинных мыслях на его счет, но вовремя сообразила, что он не о том. – Вам что, нечем заняться? – Андрей слегка улыбнулся, и эта улыбка чуть не свалила меня со стула. Мамочка моя! Вот это степень сексуального воздействия!
– Ну, во-первых, действительно нечем, – я встряхнулась, избавилась от наваждения и решила резать правду-матку. – А во-вторых, я не Вера, и не Верочка, и даже не Веруся. В порядке информации: меня зовут Лариса.
Правда-матка была благополучно зарезана, отпета и похоронена, и я воззрилась на него в ожидании дальнейших действий.