Керстин Гир
Мамы-мафия: крёстная мать
Роман
Раджкумари, Стелле2802, Хумер-Хайлигербергу, Катербэру, Киттекату12, Лолле из Берлина и особенно симпатичным читательницам из Вупперталя, Дармштадта, Гамбурга, Ганновера, Эттлингена, Хайгера, Ойскирхена, Баварии и ПК за диваном!
Вы даже не представляете, как много радости могут доставить пять звёзд!
Эта книга не – я подчёркиваю, не для рецензентки из Дюссельдорфа. Уйди и вырой себе яму!
«Если кому-то чего-то не хватает, это не должно удерживать его от того, чтобы наслаждаться всем остальным».
Неллин абсолютно тайный дневник
12 июня
Лара влюблена в Макса
Макс влюблён в меня
Я влюблена в Морица
Мориц влюблён в Лару
Может ли жизнь быть такой коварной?
Папа говорит, что он всё отдал бы за то, чтобы снова стать четырнадцатилетним. По его словам, в четырнадцать лет жизнь такая замечательная и несложная. Он что, с ума сошёл? То есть какую дерьмовую жизнь должен вести человек, чтобы в сорок пять пожелать себе ещё раз стать четырнадцатилетним???? Я спросила папу, что же он сделал не так, может быть, я смогу поучиться на его ошибках. Но он только глупо ухмыльнулся и спросил: «Их действительно зовут Макс и Мориц?». Ну да, в любом случае я не буду изучать юриспруденцию и водить вольво. А когда я выйду замуж и рожу детей, я не оставлю их через пару лет ради какой-то хипповой модели. И я не буду употреблять те противно пряные леденцы, которые он постоянно жрёт. Наверное, они размягчают мозг. Несложная жизнь, хаха, смешно слышать. Моё сердце тяжёлое, как пудинг. Безответная любовь – это, наверное, самое плохое, что может случиться с человеком, не считая зубной боли и запрета на телевизор.
P.S. Я немного влюблена и в Уилла Смита. В фильме «Правила съёма: метод Хитча» он такой сексуальный (на выходные три раза проверила с Ларой – да здравствует реклама!)
P.P.S. У нас в классе новый парень. Жаль, что мальчики с вытатуированными монстрами – совсем не мой тип.
1
Антон сказал, что сегодня вечером я прекрасно выгляжу. Он сказал это, паркуя ягуар задним ходом, одна рука на руле, другая на моём затылке. Ах, некоторые моменты жизни слишком хороши, чтобы быть правдой.
– Спасибо, – ответила я. Комплимент я действительно заслужила, своим внешним видом я занималась сегодня всё время после обеда: пилинг тела, бритьё ног, маска для волос, бигуди, маска от морщин для лица, лифтинг-лосьон для тела, крем для век, мерцающая пудра для тела – всё по полной программе. Потому что сегодня была Ночь с большой буквы – как назвала её моя подруга Анна.
Антон об этом не знал. Но его рука на моём затылке была хорошим началом.
Я улыбнулась ему, понадеявшись, что на моих зубах не налипли следы от помады, якобы годящейся для поцелуев.
– Ты тоже выглядишь неплохо.
Это было большим преуменьшением. Антон Альслебен не нуждался в ухищрениях вроде маски от морщин или мерцающей пудры, он был красив от природы. Ну да, возможно, не то чтобы красив, а очень, очень хорош собой. Такая классическая модель в чёрном костюме, с тёмными, коротко подстриженными волосами, выразительными чертами лица и яркими каре-зелёными глазами, всегда чисто выбрит и с ухоженными ногтями. Я спрашивала себя, делает ли он сам себе маникюр или посещает маникюршу. Он вполне мог и посещать, я бы не удивилась. Может быть, этим занималась его секретарша.
Антон обошёл автомобиль, открыл передо мной дверцу и подал мне руку, чтобы помочь выйти из машины. К этому я постепенно привыкла. В первый раз я выбралась из автомобиля одновременно с ним, и когда я внезапно увидела его рядом с собой, у меня вырвался громкий крик. Исключительно хорошие манеры Антона постоянно напоминали мне о том, что я выросла на крестьянском хуторе в Северной Фризии. Насколько я помнила, мой отец лишь однажды помог моей матери выйти из автомобиля, и это было тогда, когда её загипсованную ногу заклинило между двумя ящиками с однодневными цыплятами.
Когда Антон закрывал двери автомобиля, что-то сверкнуло – наверное, молния. Я глянула на небо. Летняя гроза? Только не это! Моё платье, если оно намокнет, наверняка станет прозрачным.
– Смотри, Констанца, – сказал Антон. – Вон тот тип точно папарацци. Ждёт знаменитостей. Я слышал, что в этом ресторане часто бывают Альфред Биолек, Тина Тэрнер и Фрауке Людовиг.
– Все вместе? – Снова что-то сверкнуло. Наверное, этот папарацци в ожидании Биолека, Тэрнер и Людовиг тратил время на фотографирование не таких известных гостей – например, нас. Он, очевидно, был новичком. По дороге к лестнице я незаметно проверила, не сбилось ли моё платье. Впервые в жизни я вышла на улицу без нижнего белья, и мне ни в коем случае не хотелось оказаться запечатлённой в какой-нибудь газете. Хотя моя подруга Мими заверила меня, что платье не собьётся и не задерётся, но оно было таким узким, что практически облепляло мои бёдра, поэтому я беспокоилась. Мои платья часто задирались, теряли пуговицы, приобретали пятна и вообще вели себя из рук вон плохо. Но это платье сидело великолепно. Наверное, потому, что оно было не моё, а одолженное у Мими. Хорошо воспитанное платье. Я заставила себя держать руки подальше от него и втянула живот.
– Никто так неэротичен, как женщина, которая постоянно поправляет на себе одежду, – утверждала Мими, и я хотела быть сегодня какой угодно, но только не неэротичной. В конце концов, это была Ночь с большой буквы.
На лестнице я попробовала немного покачать бёдрами. Но у меня лишь подвернулась нога на тончайшем каблуке, и я споткнулась. Это потому, что я была в своих собственных, плохо воспитанных туфлях. К сожалению, ни одна из моих подруг не носила размер 41,5.
Зато когда я споткнулась, ничего не сверкнуло.
Антон взял меня за руку и улыбнулся мне.
– Я голоден, а ты?
– Как волк, – ответила я.
– Мне нравится это в тебе, – сказал Антон. – Что ты так решительно берёшься за еду.
Опять комплимент – или что это было? Я с завтрака ничего не ела, потому что занималась уходом за собой, и я боялась набить себе живот.
Но эротично ли это?
Ресторан был очень изысканный, в нём всё сверкало от блестящей камчатной ткани и шлифованного хрусталя, все служащие выглядели, как пингвины, и на каждую смену блюд назначался свой собственный официант. Цены были, вероятно, так же велики, как порции малы, так что мне, похоже, не грозила опасность, что Мимино платье у меня на животе неэротично вздуется.
– Вы заказывали столик? – спросил нас благородный господин за благородной стойкой, листая благородный журнал.
Антон кивнул.
– Альслебен, – сказал он. – Столик на двоих.
Благородный господин провёл пальцем по строчкам.
– Альслебен… Альслебен… Герр доктор Рудольф Альслебен? Столик на четверых?
– Нет, – ответил Антон. – Это не я.
Палец продвинулся вниз.
– А, вот оно. Альслебен, столик на две персоны, у окна напротив камина. – Благородный господин кивком подозвал одного из пингвинов, чтобы тот отвёл нас к столу. – Господам столик номер пять.
– Я и не знала, что Альслебен – такое распространённое имя, – сказала я, стараясь не подвернуть ногу, втянуть живот и при этом плавно двигать бёдрами. Всё – вопрос координации. – И у другого Альслебена – тоже докторский титул. Забавно, да?
– Не совсем, – ответил Антон. – Рудольф Альслебен – мой отец.
– Вот как? – спросила я, и мои колени превратились в пудинг. – И он сегодня вечером тоже…?
– Да, вон там впереди, – сказал Антон. – Давай подойдём и быстро поздороваемся.
Давай пойдём и быстро убежим, хотела крикнуть я, но было уже поздно. Антон, ведя меня за руку, устремился прямо к столику номер семь. Две возрастные пары с бокалами шампанского в руках посмотрели на нас. На первый взгляд они подтверждали практически каждое клише, которое пришло мне в голову насчёт богатых, играющих в гольф, почти достигших пенсионного возраста супружеских пар (причём про гольф – это тоже клише): килограммы платины и бриллиантов – на шее, в ушах и на пальцах, – кольца-печатки у мужчин, великолепно сидящие пиджаки, загорелая кожа, в небольших складках у мужчин, удивительно гладкая у женщин. Женщины потратили на свою внешность намного больше времени и денег, чем я. Хотя они были старше меня по меньшей мере на двадцать пять лет, выглядели они старше самое большое лет на десять. У обеих можно было разглядеть в декольте структуру скелета, что указывало на многолетние ограничения в питании.
Мужчины выглядели на столько лет, сколько им было, и их костная структура была прикрыта поплотнее, чем это было необходимо, но тем не менее они из каждой своей поры излучали уверенность. Они с улыбкой поднялись.
– Какая неожиданность.
– Мир тесен.
– Приятно снова тебя видеть, сын.
Антон выпустил мою руку, чтобы пожать руки другим. Его мать получила два поцелуя в щёки, отец – хлопок по плечу. Он был похож на Антона – такие же каре-зелёные искрящиеся глаза, такие же густые волосы, даже такая же причёска, только белая, как снег. Но его нос был не таким аристократически тонким, как у сына, он был более мясистым и покрытым сеточкой красных сосудов. Я сразу же подумала об олене Рудольфе с красным носом.
Когда Антон со всеми поздоровался, их взгляды обратились ко мне. Я чувствовала себя как в рентгенкабинете и просто жаждала свинцового фартука.
– Разрешите представить, – Антон за локоть притянул меня к себе. – Констанца Бауэр, моя клиентка.
И вот я стояла перед ними, с фиолетовой сумочкой на плече и в подходящих к ней туфлях размера 41,5, в платье от Алайи, под которым абсолютно ничего не было.
– Ты будешь чувствовать себя так сексуально, как никогда в жизни, – заверила меня Мими.
– Потому что это Ночь с большой буквы, – добавила Анна.
Н-да.
Но стоило попытаться. Ни Мими, ни Анна не могли подозревать, что именно этим вечером Антон захочет представить меня своим родителям. Как свою клиентку!
С усилием подавив позыв застучать зубами, я пожала всем руки и пробормотала «Добрый вечер». Без белья было ужасно холодно.
Вторая супружеская пара звалась Айсвурст, то есть «мороженая колбаса», по крайней мере, я так в своём волнении поняла. Фон Айсвурст, не совсем аристократическое имя, зато такое, которое нетрудно запомнить. Люди любят, когда к ним обращаются по имени, тогда они чувствуют себя удостоенными внимания и важными, я это знала из моей учёбы на психолога. Кроме того, это вежливо.
– Рада познакомиться с вами, герр и фрау фон Айсвурст, – сказала я. – Герр Альслебен, фрау Альслебен.
С фрау Альслебен я уже была знакома. Есть широко распространённый феномен, который вы наверняка тоже знаете, его ещё называют «не повезло». Вы в магазине ругаетесь (совершенно вопреки своим привычкам) с женщиной, которая попыталась встать впереди вас, а на следующий день выясняется, что это учительница вашего сына. Или вы собираете всё своё мужество и говорите наглому типу в крутом БМВ, что он забрал у вас последнее женское место на стоянке, а через двадцать минут он приветствует вас как гинеколог, который должен удалить вашу миому. Точно так же получилось и у меня с матерью Антона: она обогнала меня на своём мерседесе, и я с ней поцапалась, не зная, что это мать мужчины, которого я по ночам вижу во сне. При каждой встрече я надеялась, что она забыла моё лицо, но мои надежды всякий раз оказывались напрасными.
– Антон вас представляет по поводу какого-нибудь штрафа? – сладко спросила она.
Если вы ещё раз меня обгоните, то возможно, подумала я, но ответила, стуча зубами:
– Нет, он улаживает мой развод.
– Непостижимо, – сказал Рудольф с красным носом. Судя по его взгляду, он совершенно точно знал, что на мне нет белья. Казалось, об этом знают все, даже официант. – Какой мужчина отпустит такую женщину, как вы?
Я не знала, что мне на это ответить. Какой мужчина отпустит такую женщину, как я? Точнее говоря, он не отпустил меня, а настоял на том, чтобы я ушла, забрав с собой детей и все общие воспоминания. На наше место в квартиру въехала довольно симпатичная фотомодель по имени Пэрис (произносится Пэррис) со светлыми волосами до бёдер и с ещё более длинными ногами, чем у меня.
– Старший прокурор Лорнец Вишневски, – ответил за меня Антон. Это прозвучало довольно злорадно.
– Ага, – хором ответили герр фон Айсвурст и отец Антона. Очевидно, они оба были как-то связаны с судом. Хотя об отце Антона я знала, что он не адвокат и не судья. Он был руководителем цветущего фармацевтического предприятия со многими сотнями сотрудников. Предприятие не случайно носило его имя: Альслебен Фармацевтик. Правда, с фирмой часто судились, и, возможно, отец Антона в одном из таких случаев и познакомился с Лоренцем. Или должен был познакомиться.
– Ну, с герром Вишневски, разумеется, стоило бы развестись, – заметил герр фон Айсвурст. – Как я слышал, он унаследовал состояние.
Ну, тут он был больше в курсе, чем я. Лоренц хотя и получил наследство от двух одиноких дядюшек, но, насколько я знала, оно состояло кучи из отвратительных картин и коллекции плюшевых мишек.
– Очень красивое платье, моя дорогая, – сказала фрау Айсвурст. – Не правда ли, Полли?
Мать Антона кивнула.
– Для тех, кто умеет такое носить, разумеется, – добавила она.
Я не могла поверить, что такая, как она, могла называться таким весёлым, симпатичным именем, как Полли. Это на голову разбивало мою теорию, что каждый человек носит то имя, которое ему подходит. Злобного ротвейлера не назовут «Милашка».
– Наш столик ждёт, – сказал Антон. – Было очень приятно вас всех увидеть. Хорошего вечера.
– И вам тоже, – ответил отец Антона, а герр фон Айсвурст многозначительно подмигнул Антону. Наверное, это означало: «Девочка не надела нижнего белья, парень, вечер может получиться очень удачным…»
Обе женщины улыбались. Я вежливо попрощалась:
– Как приятно было с вами познакомиться, герр и фрау Альслебен, до свиданья, герр и фрау фон Айсвурст, – и вместе с Антоном удалилась. Пингвин, который должен был отвести нас к нашему столику, всё это время терпеливо ждал.
Когда мы уже сидели на местах, за два столика от Антоновых родителей, я спросила первое, что пришло мне в голову:
– От какого имени сокращённое Полли?
– Аполлония, – ответил Антон.
Ну видите, всё же подходит.
– А этих людей зовут, кстати, Эрсверт, – заметил Антон. Он выглядел так, как будто он только усилиями подавляет улыбку. – Это старые друзья моих родителей, раньше я их звал тётушка Юлия и дядя Фред.
– Кого? – сбитая с толку, спросила я.
– Людей, которых ты называла Айсвурст, – пояснил Антон.
– Что? – Я покраснела. Как глупо! То есть кого могли звать так странно – Айсвурст? Причём с «фон». Я готова была надавать себе пощёчин за то, что я так часто повторила это имя. Но почему Антон не толкнул меня в ребро при самом первом разе?
Вообще – чего он так глупо улыбается?
– Извини, – сказала я. – На самом деле я хотела произвести хорошее впечатление, как твоя клиентка.
– Ты определённо произвела, – заметил Антон. По крайней мере сейчас он должен был сказать, что я для него более чем клиентка, но он этого не сделал. Наверное, его рука лишь по ошибке оказалась на моём затылке, потому что ему нужно было куда-то её девать. Я неуверенно открыла меню. До сих пор вечер протекал совершенно иначе, чем планировали для меня Мими и Анна. Если так пойдёт и дальше, то никогда не наступит тот момент, когда я соблазнительно закину ногу на ногу, загляну Антону в глаза и тихим голосом сообщу ему, что на мне нет белья. Как мне к этому перейти? «Кстати о мороженой колбасе, слышишь, у меня под платьем вообще ничего нет…»
Я не могла понять, как им удалось меня на это уговорить.
Это произошло только потому, что мои подруги не могли поверить, что между Антоном и мной ещё ничего не было. Они обе после обеда слонялись по моей спальне и помогали мне подготовиться к этому рандеву. То есть Мими помогала (она одолжила мне платье, серьги и косметику), а Анна заставляла меня нервничать, хотя я и без того была вся как на иголках.
– И у вас действительно ещё не было… – она смотрела на меня большими глазами.
Я покачала головой.
– Ни разу?..
– Ну да – почти, – сказала я.
Анна вздохнула.
– Но вы по крайней мере целовались, да?
– Я думала, ты об этом и спрашиваешь, – сбитая с толку, ответила я.
– Боже мой, – сказала Анна.