– Не хотела, чтобы они видели меня такой, вот и все. Было так унизительно лежать на спине, немытой и практически голой, если не считать маленького хлопкового халатика.
– Тут мы с тобой различаемся, – сказал Хартли, склонив голову набок. – Меня отсутствие душа вполне устраивает. И нагота тоже.
Я выудила из рюкзака белый бумажный пакет.
– Что ты мне принесла?
– Итальянский сэндвич и чипсы. И «гаторейд».
– Я уже говорил тебе, что ты прекрасна?
– Каждый раз, когда я предлагаю тебе еду.
– Точно. Давай сюда. – Он протянул руку, и я передала ему пакет.
Потом посмотрела на капельницу и на поступающие ему в руку лекарства.
– Тебе вообще можно есть?
– Какая разница? Я умираю от голода. – Он развернул сэндвич и откусил от него. – М-м-м… – протянул он. – Красота.
– Я или сэндвич?
– Вы оба. – Он откусил еще. – Каллахан? Сколько времени ты пролежала в больнице?
От этого вопроса все у меня в груди сжалось. Несчастный случай не относился к вещам, которые мне нравилось обсуждать.
– Шесть недель.
У него округлились глаза.
– Это слишком долго для того, чтобы питаться реально кошмарной едой.
Я кивнула, хотя плохая еда не входила даже в первую десятку причин, по которым я не любила больницы.
– Сколько школы ты пропустила?
– Три месяца. Вернулась на последние пару недель. К счастью, я рано подала документы в Хакнесс. Так что письмо о зачислении пришло до несчастного случая.
– Но ты выпустилась со всеми?
– Как только я отправилась на реабилитацию, школьный округ прислал мне репетитора.
– Сурово.
– Разве? – Я вздохнула. – Все равно мне больше нечем было заняться. Уж лучше решать уравнения, чем просто сидеть целыми днями и думать. – Я указала на его колено. – Хочешь сказать, ты бы не предпочел прямо сейчас оказаться на экономике?
Он задумался.
– Да, но только если бы мне разрешили оставить сэндвич. – Он открыл пакет с чипсами и предложил их мне. Я взяла одну, и какое-то время мы молча хрустели. – Каково это было? Вернуться в школу в инвалидной коляске.
Я вздохнула.
– Ты всерьез собираешься заставить меня говорить на эту тему?
Он широко раскинул руки.
– Ты не обязана. Но ты же не откажешь больному…
– Это было именно так ужасно, как ты себе представляешь. Все, конечно, были со мной очень-очень милы, но легче от этого не становилось ни вот настолько. Я убивала любой разговор. Стоило мне подъехать, как люди мигом прекращали обсуждать то, что они обсуждали – выпускной или что-то еще. Им казалось, что при мне этого делать нельзя.
Минуту Хартли молчал.
– Нда. Фигово… А тебе обязательно было возвращаться?
– Нет… но дома было еще тоскливей. Родители все время были на нервах, и я подумала, что если вернуться в школу, то они смогут, ну, изводить себя немного поменьше. Мне было тошно находиться у них под микроскопом. – А теперь по-настоящему затошнило от этой беседы. – Дана сейчас тоже себя изводит. Завтра вечером станут известны результаты прослушивания.
Хартли опять слабо мне улыбнулся.
– Да? Если завтра меня выпустят из этой тюряги, то я зайду посидеть вместе с вами. Ну, и конечно сыграем с тобой пару матчей в хоккей.
– Непременно, – согласилась я.
***
На следующий день, вернувшись около девяти вечера из библиотеки, я увидела, что дверь в комнату Хартли открыта. Я заглянула к нему и обнаружила, что он сидит с подставленным под ногу стулом у себя на кровати.
– Привет, Каллахан, – сказал он и, вырвав из блокнота листок, смял его в шарик.
– И тебе привет. – Окинув его внимательным взглядом, я отметила бледность лица и усталость в глазах. – Ты неважно выглядишь.
– Спасибо за комплимент. – Он бросил скомканную бумажку в мусорку на другом конце комнаты. И, конечно, попал. Потому что это был Хартли.
Опираясь на костыли, я зашла к нему в комнату.
– Серьезно, у тебя все нормально?
– Нет, но будет. Второй день всегда самый ужасный, разве нет? Мне надо выспаться, вот и все. Ты же знаешь, что такое больницы. – Он покосился на меня снизу вверх.
– Да уж. – Осторожно, стараясь ничем не толкнуть его, я присела с ним рядом. – Сколько раз они будили тебя, чтобы проверить твои показатели?
– Не знаю. Сбился со счета. – Он наклонился к полу за бутылкой воды и допил то, что в ней оставалось. – Каллахан, ты не могла бы налить мне еще?
– Конечно, сейчас. – Я вскочила и, подцепив петлю у горлышка пальцем, поковыляла в ванную, где налила в бутылку воды. – Тебе уже можно снова принять ибупрофен? – спросила я, заметив стоящий на раковине пузырек.
– Черт, еще бы, – сказал он.
Я вытряхнула из пузырька две таблетки и убрала их в карман. Потом принесла ему бутылку воды. На Хартли было страшно смотреть. Страдающий и уязвимый, он был совсем не похож на себя. Поддавшись внезапному импульсу, я приложила к его лицу руку. И его большие карие глаза поднялись на меня.
– Температуры, вроде бы, нет, – проговорила я быстро. – Послеоперационные инфекции – это жуткое дело.
Он закрыл глаза и позволил тяжести своей головы прислониться к моей ладони. И я замерла. Я понимала, что должна отодвинуться, хотя мне хотелось совершенно иного – обеими руками обхватить его и крепко обнять. Я бы так и сделала, если б думала, что он разрешит.
Вздохнув, я скользнула ладонью по его плечу и вложила ему в руку бутылку с водой. Когда он выпрямился, я достала из кармана таблетки.
– Всего две? – спросил он. Его голос был хриплым.
– Но больше нельзя! Сколько ты обычно принимаешь за раз?
– Три или четыре, конечно.
– Хартли, там написано максимум две.
– Знаешь что, Каллахан? Давай-ка я сейчас на тебя сяду, а ты расскажешь мне, почему моя дозировка должна быть такой же, как у тебя. – Его рот улыбался, но до усталых глаз улыбка не добралась.
– Ну и язва ты, Хартли, – сказала я, чтобы спрятать волнение за него, и отправилась в новый поход в его ванную за третьей таблеткой.
– Спасибо тебе, – прошептал он, когда я вернулась. Потом, проглотив все таблетки, с гримасой на лице откинулся назад на руках.– Который сейчас час?
Я бросила взгляд на часы.
– Почти девять.
– Нам надо пойти посидеть с Даной, – сказал он.
Я моргнула. На мгновение я напрочь забыла о том, что сегодня Дане предстоит важный вечер. Через считанные минуты должна была начаться безумная погоня за лучшими исполнителями, во время которой группы а-капелла будут бегать по Двору новичков и приглашать к себе понравившихся им первокурсников.
– Точно. Ты уверен, что хочешь двигаться?
Он на секунду прикрыл глаза, потом снова открыл их.
– Хорошо, что это всего лишь через коридор.
– Погоди, – сказала я. – Дай я сперва все подготовлю.
Я поковыляла к себе, где расчистила от книжек диван и придвинула для коленки Хартли журнальный столик. Потом меня осенило, и я вытолкнула свою инвалидную коляску через дверь в коридор и дальше к комнате Хартли. Это было идеальным решением, поскольку я ходила в библиотеку на костылях (там было всего три пролета), и мне самой коляска была не нужна.
Вернувшись к Хартли, я обнаружила его на ногах.
– Зацени, – сказала я. – Тебе даже не придется идти.
– Ну… спасибо, – вздохнул он. Толкая коляску бедром, я переставила ее ему за спину и, когда он сел, быстро поправила подножку, подняв его больную ногу повыше. Он положил руки на колеса и крутнул их. – Так вот как для Каллахан выглядит мир, – сказал он, покатив к двери.
– Дана, мы здесь! – сказала я, когда мы зашли в нашу общую комнату. – И уже девять часов. Что нам делать?
Она вышла из своей спальни.
– Просто ждать.
– Можно включить футбол? – спросил Хартли.
Моя соседка нахмурилась.
– Только без звука. Иначе я не услышу, как они постучат.
Хартли хватило вежливости не указывать на то, что мы в любом случае их не пропустим – поскольку Дана распахнула все окна, плюс наша комната была совсем рядом с входной дверью в здание. Он просто молча взял пульт. Найдя канал с футбольной игрой, он припарковал мою коляску возле дивана и начал неуклюже искать способ, как из нее выбраться.
– Здорóво, ребята! – К нам зашел Бриджер – с целой сумкой со льдом. – Специальная доставка. Закину тебе в холодильник, окей, бро?
– Спасибо, мужик. Вообще он не помешал бы мне прямо сейчас.
Бриджер исчез, и Хартли вновь переключил внимание на попытки выбраться из моей инвалидной коляски.
– Можешь просто в ней и остаться, – предложила я. – Чтобы лишний раз не тревожить ногу.
Хартли обдумал эту идею, но в итоге покачал головой и, привстав на здоровой ноге, пересадил себя на диван.
– Лучше я посижу здесь, – пробормотал он.
И мне в глаза он не смотрел.
Я безмолвно откатила коляску в сторону. Но правда заключалась в том, что его реакция задела меня. Судя по всему, мысль о том, чтобы сидеть в инвалидной коляске, пока к нам будут заходить девушки из певческих групп, была для Хартли невыносима. Мне всегда казалось, что коляска превращает меня в невидимку или в объект для жалости, и Хартли, можно сказать, только что со мной согласился.
От этих невеселых мыслей меня отвлек топот ног за нашим окном. На лице Даны застыло радостное волнение.
Быстро подхватив костыли, я дошла по коридору до входной двери, открыла ее, и мимо меня побежали к нашей комнате двенадцать девушек в красных футболках. Они взялись за руки и запели песню Ареты Франклин «Respect» еще до того, как я успела вернуться обратно.
Как только песня закончилась, девушки спросили Дану, хочет ли она стать членом «Нежных нот». Я затаила дыхание, поскольку не представляла, каким будет Данин ответ. Я знала, что на первом месте у нее стояла другая группа. Впрочем, они пришли к ней относительно рано, а значит по-настоящему хотели ее к себе.
– Возможно, – быстро сказала она. Допустимыми ответами были «да», «нет» и «возможно», но после девяти вечера – то есть, всего через сорок пять минут – группа имела право, если хотела, отдать место другому.
– Мы надемся, что ты изменишь «возможно» на «да»! – Запевала вручила Дане карточку со своим телефоном, и девушки отправились обходить следующих кандидатов.
– Блин, – пробурчала Дана, когда они вышли. – Может, надо было просто ответить «да»? – Она снова заняла позицию у окна. – Я ужасно хочу «Что-то с чем-то», – прошептала она. – Но к ним так сложно попасть.
– Мне бы тоже хотелось получить что-то с чем-то, – ухмыльнулся Хартли, закинув руки за голову.
– Хартли! – вскричала Дана.
– Обезболивающие, похоже, неплохо вставляют, – пробормотала я.
В комнату возвратился Бриджер. Получив от него пакет, полный льда, Хартли начал было прикладывать его к колену. Но тут у него зазвонил телефон. И даже то минимальное движение, которое ему пришлось сделать, чтобы вытащить из заднего кармана мобильный, заставило его поморщиться от боли. Взглянув на экран, он сбросил звонок.
– Не поздновато для Стаси? – спросил Бриджер.
Хартли пожал плечом.
– Напилась, наверное, и звонит мне из какого-то клуба. Я не могу справляться одновременно и с нею, и с болью.
Бриджер фыркнул.
– Можешь напомнить, почему ты хранишь верность кому-то, кто даже не знает, как утешить больного мужчину?
– Бридж, не лезь в это. – Голос Хартли был изнуренным.
– Окей. Но раз уж ты выставляешь обязательства с такой привлекательной стороны, больше не жарь меня на тему кучи подружек. – Он сел на диван.
– Я не хочу тебя жарить, Бридж. Ты не в моем вкусе.
– Спасибо за красочный образ, – отпарировал Бриджер, и я засмеялась.
Дана, похоже, не слышала ни слова из нашего разговора. Она все мяла в руках карточку и расхаживала из угла в угол. Ее собственные феи надежды явно работали сверхурочно, нашептывая слова ободрения и сражаясь со страхом.
– Дана, держись там, – сказал Бриджер, а потом показал на экран телевизора. – Чувак, а где звук?
Хартли только покачал головой.
***
Довольно долго ничего не происходило. Только «Патриоты» забили тачдаун. Пока медленно утекали минуты, Дана попеременно пыталась то протереть дыру в нашем новом ковре, то изорвать в лохмотья карточку, которые дали ей «Нежные ноты». Хартли, между тем, стало лучше, и он больше не делал при малейшем движении странные мучительные гримасы.
На меня же свалилась эмоциональная перегрузка. Было так сложно удержаться от того, чтобы не начать обнимать их обоих. От нервного напряжения Дана выглядела несчастной и вымотанной. Нет, я точно правильно сделала, решив не присоединяться к певческим группам. Ожидание результатов прослушивания было каким-то средневековым самоистязанием, во время которого мир уведомлял тебя, насколько ты ему нужен.
Кому это надо? Уж лучше получать отказы мелкими порциями. Регулярную дозу своих я получала изо дня в день – в виде выражения на лице Хартли от идеи посидеть в инвалидной коляске или в виде Больших Улыбок от людей, которые не знали, что мне сказать. Я смотрела на Дану, на ее рассыпающуюся браваду и спрашивала себя, зачем покупать проблемы, когда они выдаются бесплатно?
Только я начала задаваться вопросом, сколько еще продержится Дана, как из-за окна опять послышался топот, и все мышцы в теле моей соседки напряглись. Раздался стук во входную дверь. И Бриджер, вскочив, выбежал в коридор, чтобы впустить их.
К нам в комнату ворвалась стайка девушек в лиловых футболках. Взявшись за руки, они запели разложенный на четыре голоса спортивный гимн нашего колледжа, и лицо Даны засияло, как елка в Рождество у Рокфеллеровского центра.
– Дана, ты согласна стать новым членом «Что-то с чем-то»? – спросила запевала, когда песня закончилась.
– Да! – взвизгнула Дана.
Парни захлопали в ладоши, а я обняла ее. От радости ее даже немного трясло.
Внезапно уроки этого вечера повернулись ко мне такой стороной, от которой мне стало больно. Риск, предпринятый Даной, окупился сполна. Она нашла своих. Большая толпа девчонок в лиловых футболках, которые обнимали ее, не была миражом. Я была искренне счастлива за нее и улыбалась во все лицо.
Вот только чего мне стоила эта улыбка.
Глава 7
Твой образцовый парень
Кори
К тому времени, когда листья совсем пожелтели и покраснели, почти все промежуточные экзамены были закончены. Я блестяще сдала испанский и с грехом пополам справилась с математикой. Моим любимым предметом теперь была экономика, поскольку по понедельникам, средам и пятницам я сидела в инвалидном уголке вместе с Хартли. А после занятия мы вместе шли на обед.
Единственным темным пятном была еженедельная физиотерапия.
– Ну что, как мы ходим по лестницам? – как всегда спросила у меня Пат.
– Нормально. Небыстро. – По какой-то непонятной причине физиотерапия превратила меня в человека, изъясняющегося односложными предложениями.
– Потренируемся? – сказала она.
– Давайте, – с каменным лицом ответила я.
Пат вывела меня на лестничную площадку, на которой я никогда не была.
– Окей, начинай, – сказала она. – Посмотрим на твою технику.
Я по очереди поставила костыли на первую ступеньку, потом подтянула к ним ноги. Потом повторила все заново. И еще раз. Но на седьмой ступеньке я оглянулась на Пат.
Это было ошибкой.
Я вдруг отчетливо осознала, насколько легко будет споткнуться и полететь по семи бетонным ступенькам. Я, будто наяву, увидела, как мое тело скачет по их острым углам. Падение на спину. Вот, что ужасало меня.
Внезапно я застряла на середине лестницы. Подниматься вверх я боялась, а развернуться и спуститься вниз не могла.
И тогда Пат встала у меня за спиной.
– Я тебя подстрахую, – сказала она, положив ладонь мне на лопатку. – Давай. Осталось чуть-чуть.
Потея, я вновь начала карабкаться вверх. После каждой ступеньки Пат касалась моей спины, чтобы я знала, что она по-прежнему сзади. На площадке мы обе остановились.
Пока я отдувалась, Пат с задумчивым видом похлопывала себя пальцем по подбородку.