Аврора почувствовала, что наступил момент импровизации. Она взяла ручку, которую Вернон ей сразу же протянул.
– Боже, – воскликнула она, впервые в жизни видя ручку, на которой были и часы и календарь. Переварив это новшество, она, расположившись на капоте машины Вернона, начала рисовать происшедшее. Было очевидно, что одернуть ее некому: Гектор Скотт не выходил из ее машины, и она стала изображать происшествие так, как предпочла бы его видеть.
– Видите ли, офицер, мы любовались чайками, – сказала она, рисуя их первыми, потом на наброске возникла пара облаков.
– А, любители птиц, – произнес офицер Квик. – Больше можете ничего не говорить. Теперь все ясно.
– Ага, – подтвердил Вернон. – Собственно говоря, это и вся история.
– Вы, любители птиц, все время наезжаете друг на друга. Мне кажется, зря борются только с теми, кто ездит выпивши. Я вот в выходной могу пойти в дансинг и накачаться так, что едва мой мочевой пузырь это будет выдерживать, а за рулем – поеду ровнехонько. Я, когда был пьян, ни в кого не врезался, а если б захотел вести машину и при том смотреть на чаек, то точно бы что-нибудь сбил. По-моему, надо бы повесить предупредительные знаки: «Наблюдение за птицами, проезд запрещен».
Аврора заметила, что молодой человек купился на ее историю даже до того, как она ее сочинила. Она торопливо сделала набросок, на котором изобразила машину Вернона, а ее машина надвигалась на чаек. Она изобразила инспектора Квика и его патрульную машину как невинных прохожих, правда, ей не удалось похоже нарисовать, как ее машина крутится на месте. Кроме того, она нарисовала крупное облако пыли, поскольку оно более всего запомнилось ей во всей аварии.
– Было же ужасно пыльно, правда? – инспектор внимательно рассматривал рисунок.
– Лучше бы я пошел в пожарные, – добавил он, выписывая Вернону квитанцию.
– Может быть, еще не поздно, – утешила его Аврора. – Мне кажется, видеть во сне схемы аварий довольно вредно для здоровья.
– Да нет, никаких надежд. В нашем городе даже нет профессиональной пожарной команды. Работают одни добровольцы, а вы знаете, какие от этого деньги.
Когда Вернон помогал Авроре сесть в свой белый «линкольн», она вспомнила о Генерале. Ей было жаль оставлять такого симпатичного паренька во власти Гектора Скотта.
– Офицер, боюсь, что мужчина, который сидит в моей машине, очень рассержен. Вообще-то он зол на меня, но он отставной генерал, и я не удивлюсь, если он набросится на первого, кто ему подвернется.
– А, – разобрался офицер, – так вы уезжаете, а его оставляете там сидеть?
– Да, именно это я и планирую.
– Ладно, я к нему близко не подойду. А если он выскочит и накинется на меня, я вызову пару своих коллег, и мы его арестуем. А вы постарайтесь выбросить птиц из головы.
– Постараемся, – пообещала Аврора. – Спасибо вам большое.
Достав из кармана форменной рубашки зубочистку, офицер Квик стал в задумчивости жевать ее. Аврора и Вернон помахали ему, и он рассеянно махнул им в ответ.
– И еще, – сказал он. – Приезжайте ко мне, когда хотите. Может быть, вам и нужно-то лишь переехать в Порт Аранзас. Вы знаете, там большая колония… наших пернатых друзей. Может, если вы туда переедете и купите маленький домик с балконом, чтобы можно было смотреть на птиц, вам и разъезжать не придется, чтоб смотреть чаек. Вы просто будете сидеть, положив ноги на ограду балкона и смотреть на них целый день. Привет, амигос.
И он еще раз им помахал и отправился к своей патрульной машине, по пути почесывая голову.
– Какой удивительный молодой человек, – сказала Аврора. – Интересно, все полицейские такие же как он?
– Ага, они практически все ненормальные, – подтвердил Вернон.
ГЛАВА VII
1Не успела Аврора перевести дух, как спидометр Вернона стал показывать девяносто. Ей казалось, что они едут слишком быстро, и она посмотрела. Именно девяносто миль. Они пролетели мимо ее «кадиллака» так стремительно, что Авроре едва удалось взглянуть на Гектора Скотта, застывшего в ее машине. В таком автомобиле ей никогда не случалось ездить. В нем было два телефона и какое-то сложное радио, а в одной из задних дверок – встроенный телевизор. Если учесть, с какой скоростью они мчались, Вернон, – как ей казалось, – вел машину весьма небрежно. Тем не менее, она ощущала скорее удивление, чем испуг. Вернон, по-видимому, был вполне уверен, что справится с машиной, а та была столь впечатляющей и хорошо оборудованной, что ей, вероятно, были не страшны неприятности, которые могли приключиться с обычным легковым автомобилем. Двери сами запирались, окна – закрывались, и в салоне было так уютно, что о мире, оставшемся снаружи, не хотелось не только волноваться, но даже и вспоминать. Сиденья были обтянуты очень мягкой кожей, а общий тон салона был тускло-коричневый, как раз к ее лицу. Единственно, что со всем этим не согласовывалось, это приборная доска, отделанная воловьей кожей – прямо с шерстью.
– Вернон, я думаю, мне надо будет вам позвонить, – сказала Аврора, устраиваясь поудобнее. – Какая красивая машина. Вообще-то, я не знаю, почему сама такую не заведу. Единственное, что в ней не так, эта ужасная кожа. Как это произошло?
Вернон смутился. Это особенно заметно, когда человек такой веснушчатый и маленький, – подумала Аврора. Он нервно подергивал себя за ухо.
– Это я сам придумал, – сказал он, все еще дергая ухо.
– Должна заметить, что это вышло немножко неосмотрительно, – сказала Аврора. – Пожалуйста, перестаньте, а то вытянете мочки ушей.
Вернон смутился еще сильнее и перестал дергать себя за ухо. Вместо этого он начал дергать свои пальцы, отчего заскрипели суставы. Аврора молчала тридцать секунд, но этот звук вынести не могла.
– И так делать не надо. Это не лучше, чем дергать себя за уши, да еще и звук неприятный. Я знаю, что с моей стороны ужасно так командовать, но я постараюсь быть хорошей. А вы тоже можете критиковать меня, если я буду делать что-нибудь невыносимое. Мне вообще кажется, что вам не следует все время дергать себя за различные части тела. Я заметила, как вы ходили после того, как произошла авария.
– Да, у меня суетливость. Это от нервозности. Доктор говорит, что это от моего обмена веществ. – Он напряженно смотрел на дорогу, стараясь удержаться от лишних движений.
– В лучшем случае такой диагноз можно назвать неопределенным, – заметила Аврора. – Я думаю, вам нужно сменить доктора, Вернон. Метаболизм есть у всех, и у меня тоже. Но я же себя не дергаю. Очевидно, что вы не женаты. Никакая женщина не потерпит, чтобы муж так дергался.
– Да, я так и не устроился. Всю жизнь провел на бегу, как заяц.
Впереди, на северо-западе показалось небо Хьюстона, полуденное солнце освещало высокие здания, белые и серебристые. Вскоре они влились в поток автомобилей и поплыли к городу. Вернон не отрывал рук от руля, что помогало ему удерживаться от непроизвольных движений, а Аврора, откинувшись на необыкновенно удобные коричневые кожаные кресла, с большим удовлетворением смотрела, как мимо пролетает город.
– Мне всегда больше нравилось, когда меня везут, чем когда я сама веду машину, – сказала она. – Видно, что это очень надежная машина. Может быть, мне надо было все эти годы водить «линкольны».
– Здесь мой дом, – пояснил Вернон. – Что-то вроде штаба на колесах. Есть и письменный стол, он выдвигается перед задним сиденьем. Еще есть холодильник, он там, сзади, а под полом сейф для ценностей.
– Ах, Вернон, вы, верно, так же, как и я, любите всякую технику. А можно воспользоваться одним из ваших телефонов? Я только позвоню своей дочери и скажу ей, что побывала в аварии. Может быть, это сделает ее немного более осмотрительной.
– Пожалуйста.
– Как великолепно, – у Авроры сияли глаза, когда она набирала номер. Происходило что-то новое.
– Просто не знаю, почему я не поставила телефон и в свою машину, – сказала она. – Я, наверное, думала, что телефоны бывают только у миллионеров. – Она замолчала, обдумывая свою фразу. – У меня, должно быть, шок от аварии, иначе бы я так глупо не выражалась. Я вовсе не хотела сказать, что вы не миллионер. Надеюсь, пока я в этом состоянии, вы не будете расценивать то, что я говорю, как оскорбление.
– Да ладно, у меня правда есть несколько лимонов, но я не X. Эл. Хант, – ответил Вернон. – Не люблю особо много работать.
Как раз в этот момент Эмма сняла у себя трубку.
– Привет, дорогая, угадай, какие у меня новости.
– Ты выходишь замуж, – предположила Эмма. – Генералу Скотту удалось сломить твое сопротивление.
– Нет, наоборот. Я только что выбросила его из своей жизни. Я буду говорить очень кратко, дорогая. Никогда не догадаешься, откуда я звоню. Представь себе, из машины на ходу.
– Ты серьезно?
– Да, из машины. Мы на Эллен Парквей. Я только хотела тебе сообщить, что побывала в небольшой аварии. К счастью, никто не виноват и не пострадал, правда, молодой патрульный офицер на пару минут отключился.
– Понятно. А из чьей машины на ходу ты звонишь?
– Джентльмен, в которого я врезалась, был так любезен, что вызвался подвезти меня домой. Его машина оснащена телефонами.
– Это дает много пищи для размышления, – заметила Эмма. – Рози говорила, что ты уехала с генералом Скоттом. Что с ним стало?
– К сожалению, мне пришлось его оставить проветриться и остыть. Ну ладно, я вешаю трубку. Мы приближаемся к светофору, а я не привыкла разговаривать во время движения. Если позвонишь мне позднее, расскажу тебе все в подробностях.
– Мне казалось, что ты собиралась остаться дома и заняться оплатой счетов.
– Пока. Я вешаю трубку, пока ты не успела испортить мне настроение.
– Интересно, почему моя дочь всегда напоминает мне о том, что я не хочу помнить? – обратилась она к Вернону. – Если вы никогда не были женаты, Вернон, вам, наверное, не знакомы такие беды.
– Я никогда не был женат, но у меня девять племянниц и четверо племянников. Мне часто приходится играть роль дяди.
– А, это мило.
Он в рассеянности снова принялся хрустеть пальцами, но Аврора оставила это без внимания.
– Мне кажется, я любила своих дядей больше всего на свете, – добавила она. – В наше время хороший дядя – подарок судьбы. А можно спросить, где вы живете?
– В основном здесь, – просто ответил Вернон. – Видите ли, эти сиденья откидываются. Единственное, что остается, это найти место для парковки – и я уже дома. Из этих сидений получаются отличные кровати, и под рукой у меня телефоны и холодильник. У меня есть пара комнат в отеле «Риц», но я их держу, главным образом, чтобы было где оставлять грязное белье. Здесь мне не хватает только кладовки и стиральной машины.
– Господи. Какой странный образ жизни! Не удивлюсь, если он способствует вашей нервозности, Вернон. Ваша машина очень комфортабельна – для машины. Но она едва ли может заменить дом. Разве вам не кажется разумным истратить часть денег на приобретение подходящего жилья?
– О нем некому будет заботиться. Полжизни я в отъезде. Завтра я отправляюсь в Альберту. Если бы у меня был дом, я бы о нем беспокоился. Может, я бы тогда еще больше дергался?
– В Альберту, в Канаду? – уточнила Аврора. – И что там?
– Нефть. Я не могу много летать самолетом. У меня уши закладывает. Я обычно всюду добираюсь на машине.
К удивлению Авроры, он нашел ее улицу, не сделав ни единого лишнего поворота. Это была коротенькая улица, всего один квартал, и многим гостям Авроры не удавалось ее найти, даже имея точные инструкции.
– А, вот мы и на месте, да? – произнесла она, когда они подъехали к дому. – Просто не верится, что вы нашли мою улицу с первой попытки.
– Ничего удивительного, мэм, я часто играю в покер в этой части города.
– Не нужно звать меня мэм, – заметила Аврора. – Вообще, я бы предпочла, чтобы вы так ко мне не обращались. Мне никогда не нравилось такое обращение. Гораздо лучше звать меня Аврора.
Однако ей пришло в голову, что в дальнейшем у него не будет нужды обращаться к ней. Она дома – вот и все. Он наутро уезжает в Альберту и трудно сказать, когда вернется. Естественно, она не могла спросить его, что он собирается делать потом.
Безо всякого предупреждения она стала падать духом. Удовлетворение, которое она испытала, сидя в «линкольне», было вызвано, по-видимому, тем, что там были удобные сиденья, а может быть, и тем, что Вернон, хотя и дергался, оказался человеком доброжелательным и непридирчивым, являя собой приятный контраст с Гектором Скоттом. Вернон, казалось, был не обидчивым, что было Авроре в новинку. Мужчины, с которыми она встречалась, часто обижались почти сразу же.
Почему-то при виде своего красивого дома она расстроилась. Приятная часть дня закончилась, и остались воспоминания. Рози, конечно, уже ушла, и не с кем будет даже поговорить. Ее мыльные оперы прошли, и даже если Эмма позвонит, то телефонный разговор с пересказом обстоятельств аварии во всех подробностях дольше, чем на час не растянешь. Так что весьма скоро ей останется лишь созерцать свои счета, а платить по счетам, сидя в пустом доме, очень неприятно.
И поблизости не будет ни души, чтобы отвлечь ее. Кроме того, она знала, что оставшись одна, сразу же начнет волноваться, как доставить машину домой, что будет в полиции, что с генералом Скоттом, появятся и другие поводы для беспокойства, которые не выплыли бы, если бы она не осталась одна.
На секунду, глядя на Вернона, она задумалась, не пригласить ли его поужинать и поговорить с ней, пока она будет заниматься счетами. Ужин был бы хорошим ответом на его любезность, ведь он не только привез ее домой, но и спас от полиции; но предложение побеседовать с ней, пока она занимается счетами, могло показаться, мягко говоря, нетрадиционным и чересчур смелым. Очевидно, что Вернон не был окружен дамами, иначе он не жил бы в машине. Кроме того, если он собирался в Канаду, то у него наверняка на последнюю минуту было отложено множество дел, – как это бывало у нее, когда она куда-то собиралась.
Что в нем вызывало ее расположение, так это, может быть, лишь то, что он сумел сразу же найти ее улицу, но она знала, что при всем своем расположении к нему она не может действовать вопреки условностям. Достаточно, что начало их знакомства было очень далеко от принятых норм. Она совсем сникла.
Вернон ожидал, когда она выйдет, но она все сидела в машине. Тогда ему пришло в голову, что он, наверное, должен выйти, чтобы открыть перед ней дверь. Он посмотрел, чтобы понять, правильно ли ее понял, и заметил, что она грустна. Она же выглядела такой счастливой всего минуту назад. При виде ее обреченного выражения лица он ужаснулся. Он очень много знал о нефти, но почти ничего о женской грусти. Это его напугало.
– В чем дело, мэм? – сразу же спросил он. Аврора смотрела на свои кольца. Ее пальцы украшали топаз и опал.
– Не понимаю, почему вы не зовете меня Авророй, – сказала она. – Это имя очень легко выговаривается.
Она подняла глаза на Вернона, который дернулся и смутился. Он был так смущен, что на него было больно смотреть. Совершенно очевидно, что он вообще не имел дела с женщинами. Аврора почувствовала некоторое облегчение, а вместе с ним, решимость действовать наперекор стереотипам.
– Я должен к этому привыкнуть, миз Гринуэй, – сказал он. – Это нелегко.
Аврора пожала плечами.
– Ладно, – согласилась она, – хотя это вообще-то абсолютно легко, все-таки обращение «миссис Гринуэй» заключает в себе некоторый прогресс. «Мэм» наводит на мысль о сельской учительнице, а я от этого амплуа очень далека. Хотя не знаю, зачем я все это говорю, если вы сегодня все равно уезжаете и покидаете меня. Уверена, что вы с радостью уедете в Альберту, лишь бы подальше от меня.
– Вовсе нет, – возразил Вернон и сконфузился.
– Нет, – снова повторил он.
Аврора посмотрела на него. Она знала, что поступает жестоко, она знала, что он такой приятный человечек, – но все же посмотрела. Вернон не понимал, что происходит. Он заметил, что его пассажирка странно глядит на него, словно ожидает от него чего-то, а он понятия не имеет чего. Но взгляд ее говорил, что все зависит от него и что это очень важно. Его машина, обычно такая уютная и пустая, вдруг показалась ему камерой высокого Давления, источником которого служил взгляд миссис Гринуэй. По ее лицу можно было предположить, что она вот-вот расплачется, или рассердится, или очень огорчится, – он не знал, что именно с ней произойдет. Все будет зависеть от него. Наконец, она перестала смотреть ему в глаза.