Картер сидит слева от меня, и это так странно — находиться в помещении среди множества людей и так отчетливо ощущать его присутствие. Когда разрезает стейк, тянется за бокалом вина или поправляет лежащую на коленях салфетку, он постоянно задевает своей рукой мою. Он нарочно старается прикоснуться ко мне? Чем больше вина я выпиваю, тем громче мой мозг кричит: «ДА!» И я начинаю понемногу отвечать ему тем же, немного наклоняясь левее и положив левую ладонь на стол, чтобы ему было проще ее задеть.
Искусство ниндзя-соблазнительницы.
Настолько сосредоточившись на том, что Картер говорит и делает, на том, какой потрясающий от него исходит запах, я пугаюсь, когда официанты начинают собирать тарелки, и вижу, что едва прикоснулась к еде.
Потом все перемещаются в патио, где по углам стоят нагреватели, а гирлянда из бумажных фонариков обрамляет вид на озеро.
Брэд редко расслабляется настолько, чтобы напиться, но уж когда напивается, то превращается в одного из тех людей, которые чем больше пьют, тем громче себя ведут. К десяти часам вечера большая часть народу изрядно набралась, но Брэд не просто набрался — он словно подключился к системе радиовещания.
Не поймите меня неправильно. Мало кто из нашего бизнеса знает больше историй, нежели Брэд Кингман, но трезвый он — могила. Так что все мы — даже кто его ненавидит — увлеченно его слушаем. Сегодня он действительно на коне.
Самые интересные моменты:
* его жена заработала на колледж стриптизом (уверена, Максин, руководитель киностудии, будет просто в восторге, что он рассказал об этом);
* у него на глазах один из самых знаменитых актеров современности (обладатель пяти «Оскаров», кстати) «втянул дорожку с задницы шлюхи в Вегасе»;
* когда он впервые познакомился с одним из самых влиятельных продюсеров, тот был под кайфом и заснул лицом в салате, а когда проснулся, сделал вид, будто не произошло ничего такого. И закончил встречу с натертой морковкой в волосах и пятном от французской заправки на левой щеке. Фильм, который они обсуждали, потом взял четыре «Оскара» и два «Золотых Глобуса».
В районе полуночи, когда было рассказано еще немало историй, бар в патио закрылся, а мой бокал опустел. Подошедший официант предложил мне налить еще, но в качестве предлога сбежать я иду в бар, где тихо и тепло, и где я пару минут побуду сама с собой.
Подходит бармен и облокачивается на стойку.
— Что будет красавица?
— Ваше лучшее красное вино, — отвечаю я и смотрю на его бейдж. Вуди. — Снаружи я пила пино, но думаю, оно уже кончилось.
Вуди улыбается, обнажая передний ряд идеальных белых зубов, один из которых… отсутствует. Я зачарована таким парадоксом. Он его выдернул? Если да, то почему? Как среди идеальных зубов один может оказаться настолько плохим?
Я думаю обо всем этом, чтобы занять мозг и чтобы не вспоминать, как Брэд свысока называет меня девочкой и как быть членом команды в моем случае означает отдать кому-то свои комиссионные.
— Тогда принесу Рейвенсвуд зинфандель, — постучав костяшками по стойке, говорит мне бармен. — Выбор у меня тут небогатый, но это вино приличное.
Вуди уходит достать бутылку, а я, тяжело навалившись на стойку, думаю, не вздремнуть ли мне полминутки.
Это от вина я такая сонная.
Похоже, оно делает меня еще и влюбленной, потому что Картер выглядит просто…
— Как тут у тебя дела?
Выпрямившись, я оборачиваюсь через плечо, в то время как Картер собственной персоной подходит ко мне и садится на соседний стул.
Я стараюсь держать свое полупьяное внимание на его лице, а не на линии ключиц.
— Я вымоталась. И выпила. И хочу просто отправиться в кровать.
— Я тоже, — говорит он и оглядывается на двери, в которые только что вошел. — Боюсь правда, это только начало.
Не думая, я наклоняюсь к нему и смеюсь, уткнувшись ему в плечо. Господи, до чего же хорошо он пахнет.
— Они там все чокнулись. Но мы не можем просто исчезнуть. Нужно быть хозяевами мероприятия, и все такое.
Картер смеется.
— Черт, да как мы такое сейчас осилим?
— Без понятия.
Опустив взгляд, он проводит кончиком указательного пальца по рисунку деревянной стойки.
— Брэд по-прежнему относится к тебе как с своей помощнице.
— Да, — прикусив губу, я смотрю в сторону.
— Иви, — говорит он. — Мне так жаль. Ведь я посодействовал своим невмешательством. И больше не хочу этого делать.
От его слов в горле растет комок и сильнее становится желание себя защитить.
Все в порядке.
Ты просто новичок у нас, Картер.
Я много лет имею дело с Брэдом и знаю его игры.
Не вешай лапшу на уши хотя бы себе, Иви.
Позволив себе выпустить наружу немного уязвимости, я говорю:
— Раньше меня его поведение бесило, а сейчас заставляет нервничать. А в голове постоянно свербит беспокойная мысль, что он хочет от меня избавиться.
Он кивает.
— Я это вижу. Вижу и не знаю, что делать.
Так сильно болит в груди.
— Ненавижу чувствовать себя такой беспомощной.
Я никак не ожидала, что эти слова станут пусковыми. В кино такие признания способны или разжалобить, или же ожесточить, но такого эффекта я от своей тихо произнесенной фразы не ждала.
Тем не менее он есть.
Наклонившись ко мне, Картер кладет ладонь мне на щеку и целует. Целует именно так, как я фантазировала днями и ночами напролет, начиная с того вечера у меня дома. Сейчас прикосновения его губ отличаются от тех безумных, грубых и торопливых, что были в микшерной. Те ощущались нашей общей тайной. Почти жестокими. Свидетельством потери благоразумия.
Но эти поцелуи… Поток мягких касаний и упоение вкусом. Словно кусочки диалога. Они ведут от «прости меня» сначала к «что мы делаем», а потом и к «хочу заниматься этим всю ночь». Из-за того, что Картер прижал меня спиной к стойке бара, я даже не замечаю, что Вуди принес мне бокал вина.
Зато замечаю, как Картер отодвигается и кладет ему двадцатку.
Я прижимаю руку к губам, чтобы сохранить ощущения.
— Ты не должен был платить за мое вино.
— Просто инвестиция. Закрыл счет, чтобы бы могли уйти.
— Я думала, мы не можем уйти с вечеринки.
— Нахер вечеринку.
Мое хихиканье от перспективы уйти вместе звучит так по-девичьи.
— Что ты сказал? — притворяясь возмущенной спрашиваю я.
— Ты меня слышала.
Снаружи доносится многоголосый пьяный рев под аккомпанемент плеска воды.
— Нагишом! — вопит Кайли, и ее с восторгом поддерживают мужские голоса.
Картер все еще смотрит на мой рот.
— Привет.
— Привет.
И тут его улыбка меркнет.
— В моем номере две односпальные кровати.
Мои глаза сияют, а улыбка становится шире.
— Ну и отлично. Потому что у меня кинг-сайз.
***
Запыхавшись и хохоча после пробежки в сторону магазина подарков за презервативами, где оставили слишком крупную сумму работающему в ночную смену подростку, мы вваливаемся в номер. У меня такое чувство, будто я заполнена пузырьками или сверкающими звездами — внутри меня все ожило.
И несмотря на все прошедшие месяцы и игры, в которые мы играли, неловкость почему-то не приходит. Есть только мы вдвоем, улыбающиеся сквозь поцелуи и стягивающие друг с друга одежду с комфортом давно живущей вместе пары. И с восторгом, как у девственников. Его тело просто нереально, клянусь, я просто не могу перестать прикасаться к нему; мои руки словно сканируют его и оставляют в памяти. Я разрешаю своему мозгу освободить память, выбросив все, что ему вздумается — мое умение ездить на велосипеде или вязать крючком — потому что тугие линии живота Картера гораздо важнее.
— Слишком быстро? — едва сделав паузу, спрашивает Картер и бросает мой бюстгальтер куда-то себе за спину.
Я смеюсь.
— Ничего подобного.
Картер ведет нас в глубь комнаты, а когда я ложусь на прохладные простыни, накрывает меня своим телом.
— Мы можем теперь быть друзьями? — целуя шею, спрашивает он.
От ощущений его губ на моей коже мне трудно формулировать хоть какие-нибудь слова, но сглотнув, изо всех сил стараюсь сконцентрироваться.
— Ты этого хочешь? — этот вопрос прозвучал бы куда серьезней, если бы не расстегнутая пряжка его ремня. — Быть друзьями?
— Да, — царапнув зубами по моей ключице, отвечает Картер. — И нет, — подняв голову, он смотрит на меня. — Понимаешь меня?
— Думаю, да, — закончив расстегивать его брюки, я стаскиваю их вниз и улыбаюсь, когда от холодного воздуха в номере его кожа покрывается мурашками. Он отпихивает их, и теперь голые ноги сплетаются с голыми ногами, а обнаженный живот прижимается к обнаженному животу.
Картер говорит что-то еще, но его слова тают на коже моего плеча, а потом и груди, когда он спускается ниже. Когда он втягивает мой сосок в рот, я выгибаю спину и сама удивляюсь вскрику, который издаю.
Мать вашу. Какого черта мы так долго ждали?
В голову приходит мысль, что нам нужно вести себя тихо, потому что та же Роуз, например, живет всего в паре номеров от меня, а кто в соседнем, я даже не знаю. Но я перестала слышать даже вопли купающихся.
Сейчас мы словно в крепости.
Рот Картера повсюду. Он ублажает мою грудь, посасывая каждый сосок, одновременно с этим пощипывая пальцами другой. Его взгляд безумен, когда он скользит им по моему телу и, глядя мне в лицо, опускается все ниже и ниже, после чего снимает мои трусики и располагается у меня между ног. Он склоняет голову и двигается сначала осторожно, а потом жадно — будто ничего вкуснее меня в жизни не пробовал. Я кожей чувствую его дыхание и стоны и хочу, чтобы они впечатались в нее сильнее — чтобы я позвоночником и ребрами ощутила исходящую от них вибрацию. Я чувствую себя пустой; и, видимо, произнесла это вслух, потому что он глубоко погружает в меня пальцы, не прекращая поцелуев.
Весь внешний мир исчез. Корпоратив и вечеринка кажутся какими-то нелепыми и нереальными. Все это рухнуло от настойчивых ласк его языка. Жар упругой лентой стягивает позвоночник, и, схватив его за волосы, я выгибаюсь дугой, пытаясь сказать, что уже близко. Очень, очень близко.
— Картер, — с трудом ловя ртом воздух, говорю я и, сильнее потянув его за волосы… О господи… кончаю… так громко… Не понимаю, за каким чертом нам нужно будет потом отсюда уходить. Этого не стоит ни одна работа.
Между ног снова стало прохладно, потому что Картер уже здесь, целует меня, словно я последний доступный ему глоток кислорода. Его губы на вкус как я, и не знаю, почему и как, но это заставляет меня хотеть его еще больше.
Не открывая глаз и не переставая меня целовать, он тянется к тумбочке, хватает коробку и наощупь открывает ее.
Я же свои глаза не готова закрыть ни на секунду. Не хочу упустить ни единой детали, который потом обязательно буду прокручивать в голове. Линии его плеча, сокращающиеся мышцы, когда он опускает руку между нами и надевает презерватив.
Чистейшее облегчение стерло с его лица все предыдущие эмоции, как только он оказывается внутри. А у меня начисто стерт разум. Я ни о чем не могу думать, только чувствовать — его, движущегося внутри меня. Кажется, я сейчас не вспомню даже свое имя.
Я смотрю на его шею и горло. Когда он откидывает голову назад и сглатывает, подпрыгивает адамово яблоко.
Картер полностью укрыл меня своим телом. Поставив локти чуть выше моих плеч, он наклоняется и смотрит вниз, между нашими телами, приоткрыв рот и прерывисто и хрипло дыша. Не переставая двигаться, он скользит ладонью по моей ноге и с силой впивается пальцами в бедро, после чего толкается сильнее и быстрее, и… Черт, до того хорошо. Интересно, смогу ли я удерживать его тут все выходные?
Наши тела скользят вместе, кожа влажная от пота и покрасневшая от усилий. Мои мышцы то напрягаются, то расслабляются, а когда нога соскальзывает с его бедра, он подхватывает ее под коленом и практически сгибает меня пополам, с силой вколачиваясь в мое тело.
Я не узнаю собственный голос — вскрик получается громким и совершенно неожиданным, а его отголосок возвращается к нам, отскочив от стен тихого номера. От этого звука он становится еще тверже, а его движения — еще неистовей и безумней. А когда я таю под ним — удовольствие настолько сильное, что застает меня врасплох, раздвигая мои ноги еще шире и поднимая их выше — он движется совсем лихорадочно: рукой подтягивая меня к себе в такт сумасшедшей гонке. Все глубже и глубже. Вцепившись в него, я горячо дышу ему в плечо, а он произносит мое имя, и «Да»… и «Пожалуйста»… и вместе мы кончаем, захлебнувшись воздухом. Интересно, смогу ли я когда-нибудь снова дышать нормально?
***
Лицом прижавшись к моей шее, Картер стонет от удовольствия, дрожа всем телом под моими прикосновениями.
Попытавшись переместиться, он шипит и прижимается губами к моему уху:
— Охренеть.
Согласно что-то пробормотав, я еще не до конца понимаю, как снова наладить связь между мозгом и ртом.
— Кажется, я только что обрел веру.
Я хихикаю. И не хочу, чтобы он сдвигался даже на сантиметр. Переплетаю наши ноги, пока он, не переставая улыбаться, целует меня. Мои ноги гладкие, его покрыты мягкими волосками, а с его горячим и тяжелым телом надо мной — и уже снова твердого — ощущения усиливаются в разы, и внутри меня что-то пылает отчаянной потребностью иметь с ним нечто большее.
Когда Картер подается назад всего на чуть-чуть, его глаза практически светятся.
— Сейчас вернусь.
— Не уходи.
Он смеется и целует меня в кончик носа.
— Мне нужно снять его.
Ой. Точно. Презерватив.
Протестующе застонав, я выпускаю его из своих объятий, и он встает с кровати. Его тело — сплетение теней и уверенных линий. Чистая геометрия. Прямые штрихи мышц спины, треугольные плоскости лопаток, крутой изгиб задницы.
Картер стоит ко мне спиной, а я не могу глаз отвести от его плеч, когда из стоящей на комоде коробке он берет салфетку, а потом выбрасывает мусор в корзину.
В тусклом свете я вижу, как он медлит, после чего делает глубокий вдох.
Выпрямившись, Картер разворачивается. Моему телу без него холодно, и к этой дрожи примешивается тревога, что он сейчас захочет отступить, образумившись и придя в себя.
— Тебе не больно?
Чувствуя скорее голод, я хриплым голосом отвечаю:
— Нет.
Прищурившись, он изучающе смотрит на меня.
— Паникуешь?
Я по-прежнему не могу отдышаться, и внезапно — и ошарашенно — я понимаю, чем именно мы только что занимались и как сильно хочу, чтобы он вернулся в постель.
— Не в том смысле, про который ты думаешь.
Сделав шаг, он останавливается, не спуская с меня взгляд.
— А ты? — спрашиваю я.
— Немного, — подняв руку, он чешет затылок, а у меня все обрывается внутри. Но потом Картер добавляет: — Мне нужно…
Снова медлит… А мои легкие сейчас сгорят от невозможности дышать.
— Я много об этом думал, — говорит он, — и о тебе. Я влюблен в тебя, Иви. А сейчас ты здесь, со мной. И я совершенно не хочу спать.
Понимая, что так ему лучше меня видно в лунном свете, сочащемся из окна, я сажусь в кровати. Простыня соскальзывает с тела, пока я понимаюсь на колени.
Мне слышно, как он задерживает дыхание, и я понимаю, что даже не нужно просить его вернуться в постель — мы понимаем друг друга. Картер подходит ко мне, и снова возникает оно — это прикосновение кожа к коже — в то время как он снова кладет меня на спину, подмяв под себя.
— глава двадцать вторая —
Картер
Я просыпаюсь от ощущения жестких простыней, вижу незнакомый потолок над головой, а вокруг темноту, которая обычно создается плотными шторами. Ощущаю рядом с собой чье-то присутствие и с ужасом вспоминаю о Кайли — с ее слишком щедро накрашенными блеском губами и нулевом понятии и личном пространстве, — мое сердце останавливается, а потом запускается вновь, когда вижу спящую Иви.