Оригинальное название: «Remy» by Katy Evans
Название: «Реми» Кэти Эванс
Серия: Real, Raw & Ripped / Настоящий, Грубый и Разъяренный
Номер в серии: 3
Переводчики: Iljmira, Иштар
Редакторы: Иштар, Devi
Русифицированная обложка: Ільміра Міра
Художественное оформление: Юлия Овсянникова
СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ГРУППЫ:
REAL, RAW & RIPPED
КОПИРОВАТЬ БЕЗ УКАЗАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКОВ И ГРУППЫ ЗАПРЕЩЕНО!
АННОТАЦИЯ
Боец Андеграунда Ремингтон Тейт является тайной, даже для самого себя. Его разум темный и светлый, сложный и назидательный. Временами его действия и прихоти тщательно взвешены, а иногда они выходят из-под контроля. Несмотря на все это в нем есть одна постоянность: желать, нуждаться, любить и защищать Брук Дюма.
Это его история; с самого первого момента он положил на нее глаз и знал, что несомненно она будет самой настоящей, за которую ему когда-либо приходилось бороться.
НАСТОЯЩЕЕ
СИЭТЛ
В моей жизни будут сотни дней, которых я не запомню.
Но этот день я никогда не забуду.
Сегодня я женюсь на своей жене. Брук «Маленькая Петарда» Дюма.
Я обещал ей свадьбу в церкви. И она получит свадьбу в церкви.
♥ ♥ ♥
— КЛЯНУСЬ, ЕСЛИ ты еще сильнее нахмуришься в сторону двери, она треснет под твоим взглядом, — говорит мой личный помощник Пит, сидящий на диване.
Оборачиваюсь в их сторону, откуда он и Райли наблюдают за тем, как я расхаживаю по гостиной старой квартиры Брук, в Сиэтле. Видимо, эти двое считают меня чертовски забавным. Придурки. Не вижу здесь ничего смешного. Вернувшись к двери спальни, я продолжаю нетерпеливо топтаться на месте.
Хоть убей, не представляю, почему она так долго. Ровно пятьдесят восемь минут прошло с тех пор, как она заперлась в нашей спальне, чтобы собраться, хотя обычно Брук — моя любимая Брук — одевается за пять.
— Чувак, это день ее свадьбы. Девчонки много времени тратят на подготовку, — Райли делает руками жест, подразумевающий «такова жизнь»!
— Как будто, ты теперь эксперт, — подкалывает его Пит.
— Дело в платье! — говорит Мелани, лучшая подруга Брук, появляясь из двери спальни, и таща за собой длинный белый материал, похожий на вуаль. — У него все эти пуговицы... и что вы трое здесь делаете? Ремингтон, я говорила об этом с Брук. Парни, вы должны уйти, и мы встретимся с вами у алтаря.
— Что за чушь, — смеясь, говорю я. Но, когда Мелани продолжает смотреть на нас троих, а особенно на меня, с таким выражением, которое, наверное, используют для собак, которых хотят вышвырнуть, я хмурюсь, и направляюсь к двери спальни.
Сжимаю дверную ручку и говорю сквозь щелку в двери:
— Брук?
— Реми, пожалуйста, не заходи сюда!
— Тогда подойди к двери.
Когда я слышу ее шаги, прижимаюсь ближе к краю, понижая голос, чтобы нас не услышали придурки на диване в гостиной.
— Черт возьми, детка, почему я не могу сейчас тебя увидеть?
Мелани то и дело, то заходит, то выходит из комнаты, а я разделен со своей уже-почти-женой закрытой дверью? Мне это не нравится. Мы разделены, несмотря на то, что она, предположительно, наряжается именно для меня.
— Возможно, потому что хочу, чтобы ты смотрел, как я буду к тебе идти, — шепчет она.
Боже, этот голос, прямо там. Он рождает во мне желание повалить дверь и очень крепко ее поцеловать, затем заняться ее телом под платьем, которое она пытается надеть — сделать то, что делают мужья со своими чертовыми женами.
— Детка, я и так потом увижу, как ты будешь ко мне идти. Я просто хочу увидеть тебя именно сейчас. Открой дверь, и я займусь твоими пуговицами.
— Ты сможешь расстегнуть их позже, и затем заняться мной.
Дерзкое заявление сопровождается мягким «гааа», как будто кого-то, очень маленького, там что-то позабавило.
— Извини, Разрывной, — возвращаясь, говорит Мелани, и прогоняет меня от двери. — Парни, вы должны отправиться в церковь. Увидимся там через тридцать минут.
Я хмурюсь, когда она, как чертов червяк, через крошечную щель, ускользает в спальню, не позволяя мне бросить на Брук даже взгляда. Используя тот же метод, выходит более крупная Джозефина, держа кого-то маленького возле груди. С изгиба ее руки на меня смотрит мой сын, и в тот же момент, затихая, он ухмыляется почти с тем же насмешливым выражением лица, как у Пита и Райли.
Он вытаскивает руку изо рта, и мокрой ладошкой хлопает меня по челюсти.
— Га! — произносит он, затем ёрзает и тянется ко мне.
Поймав его, я прижимаюсь лицом к его животику и рычу, что вызывает еще одно «Гааа!»
Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, он чертовски рад. Я тоже, но снова рычу, как будто это не так, и ворчу на него:
— Ты считаешь меня смешным?
— Гааа!
В его глазах сияет озорство. Его головка меньше моей ладони, когда я охватываю ее и легонько дую на пух на его макушке. Мой четырехмесячный Рейсер, сын, которого мне подарила Брук. Он — самое прекрасное, что я сделал в своей жизни.
Я никогда не думал, что у меня будет кто-то, вроде него. Сейчас вся моя жизнь вращается вокруг этого человечка с ямочками, который срыгивает на все мои чертовые футболки. А еще вокруг моей Брук. Говоря о ней, мне не хватает слов. Пит сильно хлопает меня по спине.
— Ладно, чувак, ты их слышал. И осторожнее, он собирается сделать свои детские дела на твой костюм!
Сжимая челюсть, я глажу по головке Рейсера, и он мне улыбается. У него одна ямочка, не две. Брук говорит, это потому, что он мой только наполовину. Я спорю, что он весь мой и она тоже.
Улыбаясь ему в ответ, возвращаю его Джозефине, которая уверяет:
— Мистер Тейт, не беспокойтесь, у меня все под контролем.
Она должна была быть телохранителем, но, черт возьми, я не знаю, кем она сейчас является. Она гуляет с Рейсером, и выполняет некоторую работу няньки. Он запускает в ее волосы палец, и тянет, а ей это, кажется, даже нравится. Бросив взгляд на кухонные часы, я смотрю на нее.
— Я хочу, чтобы Брук там была через пятнадцать минут, — говорю я, и она кивает.
Мою невесту ждет лимузин, но у Райли есть ключи от припаркованного неподалеку, кабриолета Мелани. Мы все в него запрыгиваем. Я плюхаюсь на переднее пассажирское сиденье, потом смотрю на окно нашей временной квартиры. Я не могу понять этой суеты с пуговицами свадебного платья. Лично я уверен, что должен ехать в машине со своей женой к чертовой церкви, где мы поженимся. Точка.
— Рем. Не похоже, что она бросит тебя, оставив стоять у алтаря, мужик, — смеясь, говорит Райли.
— Да, я знаю, — шепчу я, оборачиваясь. Но иногда, я как раз не знаю. Иногда, моя грудь будто завязывается в узел, и я думаю о том, что, если проснувшись однажды утром, вдруг обнаружу, что Брук с моим сыном ушли, то умереть — это слишком легкое слово для того, что я захочу тогда сделать.
— Через двадцать восемь минут, она, в белом, будет направляться к алтарю только для тебя, — говорит Пит.
Молча, я смотрю в сторону.
Брук целый месяц волновалась из-за всего этого. Думая об этом, и о том, о торте, или не о торте. Я соглашался на все, отчего в ее голосе слышалось особое волнение, и она целовала меня так, как мне нравится. Так что сейчас она, кажется, взяла себя в руки, и одевается, готовясь к своему дню, а я чувствую себя дураком, потому что она сказала, что не против того, чтобы мы вместе ехали в церковь. А затем ее лучшая подруга вбила ей в голову тупые-девчачьи идеи. Теперь я еду один. К церкви, в которой никогда не был. Чтобы жениться на своей жене. Она едет прямо за нами, но мне не хорошо. Я чертовски обеспокоен, и это - то беспокойство, которое исчезнет, если она откроет дверь и просто посмотрит на меня своими золотыми глазами. Тогда я успокоюсь, и стихнет чувство, бурлящее в груди.
Но этого не произойдет.
Впереди меня ждет двадцать семь адских минут... и мой разум проделывает со мной такие трюки, будто он раскачивается, словно маятник, и остановить это я могу только тогда, когда окажусь рядом с Брук.
Постукивая ногой, я поглаживаю кольцо, зажатое в кулаке. Затем любуюсь им, и смотрю на ее имя в надписи: «МОЕМУ НАСТОЯЩЕМУ, ТВОЯ БРУК ДЮМА.»
ПРОШЛОЕ
ДЕНЬ, КОГДА Я ЕЕ УВИДЕЛ
Толпа Сиэтла ревет, когда я рысью выбегаю по проходу «Андеграунда».
Далеко в конце и прямо в моем поле зрения ждет ринг. Семь на семь метров, четыре параллельных каната с каждой стороны, четыре чертовых столба, вот и все.
Этот ринг — мой дом. Когда я не на нем, я скучаю по нему. Когда я тренируюсь — думаю о нем.
С каждым шагом в его направлении я напрягаюсь все сильнее, готовый приступить к делу. Мои вены расширяются, сердце работает, чтобы насытить мои мышцы. Мои мысли четкие и ясные. Каждая частичка меня готова атаковать, защищаться и выжить — и подарить этим людям острые ощущения, ради которых они так кричат.
— Реми! Я люблю, тебя, Реми! — слышу, как они орут.
— Я отсосу тебе, Реми!
— РЕМИ, ВОЗЬМИ МЕНЯ, РЕМИ!
— Ремингтон, я хочу твоего Разрывного!
Протягивая пальцы, хватаюсь за верхний канат и перепрыгиваю через него на ринг, окинув взглядом окружающих меня людей. Огни горят. Мое имя у всех на устах. И все их волнение и ожидание вращается вокруг меня веселым маленьким вихрем. Они орут и машут мне розовым дерьмом. Они желают меня здесь. Прямо здесь. Только меня, какого-то противника мудака и наши кулаки.
Я сбрасываю с себя халат и передаю его Райли, своему другу и помощнику Тренера, в то время, как люди встают на ноги и начинают орать громче, когда я поворачиваюсь приветствовать толпу. Они все стоят. Все смотрят на меня так, будто я их Бог Войны и сегодня ночью я подарю им возмездие.
Я чертовски люблю это.
Я чертовски люблю эти крики, женские выкрики о всяком дерьме, которое они хотят, чтобы я сделал с ними.
— Реми! Реми! — словно сумасшедшая кричит женщина во все горло. — Ты так чертовски горяч, Реми!
Ухмыльнувшись, я поворачиваюсь, пробегаясь взглядом по переполненному проходу и останавливаясь на ней. У нее длинные волосы цвета красного дерева, янтарные глаза и розовые пухлые губы, которые сразу же раскрываются в шоке. Чувствую себя одурманенным.
Мои инстинкты вступают в силу, и я охватываю незнакомку одним быстрым взглядом. Она молодая, спортивная, скромно одета, но нет такой скромности в том, как она оглядывает меня своими широко раскрытыми изумленными глазами.
Святой Бог, у меня такое чувство, будто она только что провела своим языком по моему члену.
Когда ее глаза встречаются с моими, я вопросительно приподнимаю бровь, молча спрашивая ее: «Это ты только что кричала мне, или нет»?
Ее щеки заливает красивый оттенок розового, и я понимаю, что кричала ее подруга, та, что блекнет по сравнению с ней. Она не похожа на того, кто будет добиваться внимания от кого-то, вроде меня. Но она запустила все мои инстинкты охотника и теперь я хочу ее, и я получу ее.
Я подмигиваю ей, но могу сразу сказать, что она не чувствует себя игриво. Она выглядит потрясенной.
— Кирк Дирквуд, «Молот», здесь для всех вас сегодня! — кричит парень с микрофоном.
Я ухмыляюсь, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как Дирквуд запрыгивает на ринг и снимает свой халат. Сгибаю руки и сжимаю пальцы до побеления костяшек.
Мое тело отлично себя чувствует — каждый мускул разогрет и готов сокращаться. Я знаю, что я хорош, как черт, но хочу, чтобы и эта девушка знала. Я чувствую себя очень, очень по-собственнически, и я не хочу, чтобы она смотрела на кого-то, кроме меня. Я хочу, чтобы она видела, что я самый сильный, самый быстрый. Черт, насколько я знаю, я хочу, чтобы она думала, что я единственный мужчина на всем проклятом мире.
Кирк громоздкий, и медленный, как улитка. Он наносит первый удар, но я это вижу еще до того, как он начинает думать о движении. Я уклоняюсь и отвечаю ударом, который приходится ему в бок и он теряет равновесие. Она наблюдает за мной, я это знаю. Жар в ее взгляде заставляет меня драться сильнее и быстрее. Черт, я владею этим рингом. Я люблю все, что с этим связано. Я знаю его размеры, ощущение покрытия под ногами, тепло огней, светящих на меня. Я никогда не проигрывал ни одного боя в «Андеграунде». Люди знают, что не зависимо от того, как сильно меня избивают, я всегда поднимаюсь и заканчиваю бой на своих условиях.
Но сегодня? Я чувствую себя бессмертным.
Толпа начинает скандировать мое имя.
— РЕМИ... РЕМИ... РЕМИ.
Это мой ринг. Моя толпа. Мой бой. Моя чертова ночь.
Затем я слышу этот голос снова. Не ее, а той женщины, с которой она пришла.
— Обожемой, ударь его, Реми! Просто нокаутируй его, сексуальный зверь!
Я угождаю, и сбиваю Кирка на пол сильным ударом. Вокруг вспыхивают крики. Рефери хватает и поднимает мою руку, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, любопытствуя о выражении ее лица. У меня тяжелое дыхание и возможно, есть кровоточащие раны, но ничего из этого не имеет значения. Все, что имеет для меня значение — это проверить ее. Она видела, как я его вырубил, черт возьми? Я хоть впечатлил ее, или нет?
Она отвечает на мой взгляд, и мой желудок скручивается. Боже, из-за нее я становлюсь твердым. Она одета в эту красивую одежду, и я клянусь, что она самая изысканная из всех, кого я когда-нибудь видел в подобном месте. Тем не менее, во что бы она ни была одета, одежды слишком много и от нее нужно избавиться.
— РЕМИ! РЕМИ! РЕМИ! РЕМИ! — кричат люди.
Интенсивность их криков возрастает в то время, как ее испуганные золотые глаза поглощают меня, как и я пожираю ее.
— Вы хотите больше Реми? — ведущий радостно спрашивает толпу. — Ну что ж! Давайте сегодня подберём достойного соперника для Ремингтона «Разрывного» Тейта!
Черт, они могут вывести кого угодно, человека или монстра. Я так заряжен, я мог бы сразиться с двумя одновременно.
Периферическим зрением я слежу за ней, внимательно и неотрывно. В этой кружевной рубашке. В этих облегающих брюках. Я уже подметил, что она весит примерно 54 килограмма и ростом 170 сантиметров, где-то на голову ниже меня. В своей голове, я уже измерял ее грудь в своих руках и пробовал на вкус ее кожу своим языком. Внезапно, я замечаю, как она что-то шепчет своей подруге, поднимается на ноги и уходит вниз по проходу.
— А теперь, дамы и господа, нашему чемпиону бросит вызов Паркер «Террор» Дрейк!
Я в недоумении смотрю, как он уходит и в желудке образуется узел, когда остальная часть моего тела стягивается, готовясь идти за ней.
Толпа оживает, когда Паркер забирается на ринг, а все, что я могу делать — это смотреть, как она оставляет мою арену в то время, как каждая молекула во мне кричит, чтобы я заполучил ее.
Звенит колокол, и я не играю в игру отвлекающих ударов и ожидания, как всегда со своими противниками. Я смотрю в лицо Паркера, дарю ему взгляд, говорящий «Извини, чувак» и наношу ему удар, от которого он валится с ног.
Он со звуком падает и не двигается.
Толпа в ошеломлении замолкает. Диктору требуется какое-то время, чтобы заговорить, пока я жду, до чертиков разочарованный, мое сердце колотится в нетерпении, а я все жду, что Паркер останется лежать и начнется отсчет.
Он начинается.
Давай, ублюдок...
Я собираюсь выиграть чертов чемпионат этого года и меня не дисквалифицируют...
Просто назовите это нокаутом и пусть она услышит...
ДЕСЯТЬ!
— Ну и ну, это было быстро! У нас нокаут! Да, дамы и господа! Нокаут! И в рекордное время, наш победитель в очередной раз Разрывной! Разрывной, который сейчас спрыгивает с ринга и — куда, черт возьми, ты идешь?