Она спустилась на тротуар, быстро пристегнула к ботинкам ролики и помчалась разыскивать мистера М'Гонегала-полицейского. Он стоял на углу Сорок второй улицы.
– Мистер М'Гонегал! Мистер М'Гонегал! – громко окликнула Люсинда издалека.
Полицейский обернулся и пошел ей навстречу. Поравнявшись, Люсинда вручила ему пакетик с золотой надписью.
– От моего друга Луи Шерри! – торжественно объявила она.
– Луи Шерри твой друг? – удивился полицейский. – Прямо не верится.
– Да у меня много друзей, – просто ответила девочка. -Одному из них как раз пришлось очень трудно. У него большие неприятности, мистер М'Гонегал!
– Что-то серьезное? – участливо спросил полицейский.
– Плохи его дела, – скорбно покачала головой Люсинда. -Вы и представить себе не можете, как далеко все зашло.
На какое-то мгновение она задумалась. Затем, набрав побольше воздуха в легкие, выпалила:
– Мистер М'Гонегал! Я считаю, вы в силах ему помочь!
– Как полицейский или просто по-человечески? – на всякий случай уточнил тот.
– Пока не знаю, – скороговоркой продолжала Люсинда. -Вы лучше послушайте, а потом мы решим.
И она быстро ввела его в круг проблем семейства Коппино. Теперь он знал о них все, включая наличие «потрясающей итальянской бамбино».
– Вы случайно не знаете полицейского, который работает на их участке, а, мистер М'Гонегал? Это угол Восьмой авеню и Девятой улицы. Если бы вы его знали, вы бы могли сказать ему. Он быстро навел бы порядок.
– Постой, дай подумать, – тихо отвечал мистер М'Гонегал. – Ну да, конечно. Я знаю его. Там работает Джерри Хенлон.
– А человек он хороший? – с тревогой осведомилась девочка.
– Что надо, – успокоил мистер М'Гонегал.
– Тогда нельзя терять ни минуты! – закричала Люсинда. -Они и так от этих набегов теряют по доллару в день!
Полицейский М'Гонегал повел себя как лучшие полицейские Нью-Йорка в девяностые годы прошлого века.
– Обещаю вам, мисс Люсинда! – почтительно склонил он голову. – Джерри Хенлон узнает о происшествии не позднее сегодняшнего вечера. Уверен: мы сумеем договориться. Эти мальчишки обычно приходят после уроков? – решил уточнить он.
Люсинда кивнула.
– Джерри Хенлон у нас… такой полицейский, – выразительно проговорил мистер М'Гонегал. – Он им устроит.
На следующее утро полицейский уведомил Люсинду о результатах переговоров с Джерри Хенлоном. Тот согласился помочь. Возмездие было назначено на пятницу, на три часа дня. Тони необходимо в этот день стоять за лотком.
Едва дождавшись конца занятий, Люсинда понеслась к лотку. Когда она рассказала Тони, что произойдет в пятницу, тот побледнел и хрипло ответил:
– Можешь не волноваться, Люсинда. Я не подведу.
Потом Люсинда считала дни, и ей казалось, что пятница никогда не наступит. Приехав к лотку за час до назначенного срока, она с удивлением отметила, что Тони держится даже спокойнее, чем обычно. Лишь по поджатым губам можно было понять, что он все же волнуется.
Около трех к ним подошел молодой полицейский. Высокого роста, мускулистый, с квадратным подбородком, он сразу производил внушительное впечатление.
– Я – Джерри Хенлон, – представился он, – а вы, наверное, Люсинда и Тони? Так?
И полицейский так бурно пожал руку Люсинде, что та едва не свалилась на тротуар.
– Рад познакомиться с тобой, мисс! – засмеялся он. – Здорово ты придумала! Надо же, подкупить полицейского, чтобы он сделал то, что ему и без того полагается!
Люсинда немного смутилась, а Джерри Хенлон захохотал еще громче. Потом он поздоровался с Тони и приступил к делу:
– Ты, Тони, как ни в чем не бывало стоишь у лотка. А ты, Люсинда, делаешь вид, что просто катаешься тут на роликах. Как увидишь мальчишек, махни рукой. Это будет мне условным сигналом. Я буду вон там, – ткнул полицейский пальцем в сторону табачного магазина на противоположной стороне улицы. – Все ясно?
– Все! – хором ответили Люсинда и Тони.
Полицейский пересек проезжую часть и затаился в дверях магазина. Люсинда проехалась взад-вперед по улице, но ноги у нее от волнения так дрожали, что она предпочла остановиться. Вскоре занятия кончились. Школьники вышли на улицу. Люсинда пристально вглядывалась в лица. Сегодня ей никак нельзя упустить толстого мальчика. Если она его прозевает, все ее старания ни к чему не приведут. Не станет же Джерри Хенлон являться сюда каждый день к концу школьных занятий.
Не успела Люсинда об этом подумать, как заметила толстяка. Он медленно двигался в сопровождении четырех дружков. И тут Люсинда внезапно подумала, что все пятеро могут сегодня просто пройти мимо. Тогда Джерри Хенлон ничего не сможет им сделать. Однако, приглядевшись внимательней, Люсинда поняла, что они замышляют какую-то каверзу.
Она немного попятилась, чтобы полицейский наверняка видел ее, и продолжала следить за мальчишками. Те выстроились в цепочку, положили друг другу руки на плечи и разом прыгнули на лоток.
Люсинда изо всех сил замахала руками. Джерри Хенлон выпрыгнул из дверей магазина и укрылся за большим деревянным индейцем у входа. В тот самый момент, когда мальчишки со скоростью артиллерийского снаряда ударили по лотку, Джерри Хенлон покинул укрытие.
Лоток опрокинулся. Улицу заполонил разноцветный поток фруктов. Джерри Хенлон прыгнул в гущу мальчишек, и все разом смешалось в бесформенную пеструю массу. Мгновение спустя один из мальчишек распластался на мостовой, второй, опустившись на колени, молил о пощаде, еще двоих Джерри Хенлон цепко держал за уши, а на последнего налетела Люсинда. Разогнавшись на роликах, она выставила вперед голову и ринулась на злоумышленника. Тот предпочел не ждать, пока Люсинда собьет его, и покорно свалился сам. Девочка с победоносным видом оседлала противника. Устроившись поудобнее, она слушала короткую, но выразительную речь Джерри Хенлона. Тот обращался к юным похитителям фруктов. Сперва он наставлял их на путь истинный. Затем привел пару-другую примеров, из коих следовало, что жить согласно Закону куда безопаснее, чем становиться на стезю преступлений.
После этого Джерри Хенлон осведомился относительно фамилий и адресов мальчишек. Так как обе руки полицейского по-прежнему были заняты ушами двоих нарушителей, он обратился за помощью к Тони:
– Вытащи у меня из кармана блокнот и карандаш!
Когда мальчик исполнил просьбу, Джерри Хенлон еще раз заставил всех пятерых повторить адреса, фамилии, а также имена родителей. Тони самым тщательным образом занес данные в блокнот. Когда и эта часть процедуры была позади, полицейский, поочередно испепеляя взглядом преступников, самым решительным образом заявил:
– Только попробуйте еще раз стащить хоть самый завалящий фрукт. Не будь я инспектор Хенлон, если не упеку вас тогда под суд! А теперь вон отсюда!
Налетчики угрюмо побрели в разные стороны. Из толпы сверстников, которая собралась у лотка, вслед им неслись насмешки и обидные прозвища. Никогда еще толстяк и его подручные не переживали такого позора! Казалось, попади они под паровой каток, и то чувствовали бы себя лучше!
Когда неудачливые похитители фруктов скрылись из вида, мальчики и девочки из толпы помогли Тони, Люсинде и полицейскому собрать фрукты. Большая часть их пострадала настолько сильно, что для продажи уже не годилась. Но Люсинда и Тони в один голос сказали, что, по их мнению, «игра стоила свеч».
– Теперь не сунутся! – с уверенностью подтвердил полицейский.
– Это уж точно, – кивнула головой Люсинда и, повернувшись к Тони, гордо добавила: – Неплохо мы проучили гадкую жирную жабу, а?
В то самое время, как она говорила это, мисс Питерс, вернувшись домой гораздо раньше обычного, подошла к письменному столу. Блокнот был раскрыт. «Разбираюсь с лотком Тони, – читала учительница. – Там назревает кое-что интересное. Если все выйдет, как надо, ждите домой с флагом победы! Прямо потрясный сегодня день! Люсинда».
ИЗ ДНЕВНИКА ЛЮСИНДЫ УАЙМЕН
14 сентября 189… годаОх, и сложно же мне далась эта церковь! Я очень долго не могла решить, что будет лучше. Мама, когда мы прощались, сказала: «Обязательно ходи или в церковь, или в воскресную школу!» Ей хорошо сказать и уехать. А я с этим теперь осталась. Два года назад тетя Эмили вздумала вместо прежней церкви ходить в секту Суиденборга и маму тоже заставила. С тех пор мы не ходим в церковь к доктору Коллиеру (это наш приходский священник). Тетя Эмили говорила, что никто так не разбирается в рае и аде, как этот ее Суиденборг. Хорошо, что он теперь умер, иначе тетя Эмили его совсем истерзала бы. Вечно ей надо все знать.
И вот я думала, думала и наконец решила: «Люсинда! Оставайся в той церкви, где тебя окрестили!» А кто же меня крестил, если не доктор Коллиер? Вот я и вернулась в Церковь Мессии, и там и останусь, и пусть тетя Эмили хоть лопнет от злости. Так оно все и вышло. Тетка явилась в субботу и закатила скандал, что я должна ходить в воскресную школу от секты этого бывшего мистера Суиденборга. Потому что он умер, а секта и воскресная школа остались. Теперь тетя Эмили станет все время с этим ко мне приставать, пока родители не приедут. Но я ей подчиняться не собираюсь. Вообще-то поговорили мы вежливо. Но внутри у меня все кипело!
22 сентября 189… года
Ходила в церковь. Вернее сказать, скаталась туда на роликах. По-моему, в роликах нет никакого греха, а на своих двоих ходить очень скучно. Хорошо, что я решила вернуться в свой приход. Дьякон там просто отличный. Я сразу с ним познакомилась. Он сказал: «Отлично помню, как тебя тут крестили». Это очень мило с его стороны. Потому что вообще-то меня крестили не в церкви, а дома. Сама я, конечно, про это не помню, но мама рассказывала, что доктор Коллиер пожаловал к нам на воскресный обед, а во второй половине дня окрестил младенца, то есть меня, в присутствии родственников. Мама еще говорила, что я была в «свивальниках». Так в Библии называют пеленки. Звучит и правда гораздо красивее.
Я все-таки решила точно выяснить у своего друга дьякона, грешно или не грешно ездить в церковь на роликах. Он немного подумал и говорит:
– Если ты хоть раз заявишься сюда с роликами на плече да еще скажешь, что я тебе разрешил, плакала моя работа, Люсинда. Но если ты будешь приходить загодя и уходить после всей этой модной публики, я могу прятать твои ролики в ризнице.
Я дала честное слово, что буду приезжать раньше всех, а уезжать после того, как в церкви не останется никого из паствы. С тех пор я так и поступаю и езжу в церковь с большим удовольствием.
По-моему, дьякон меня поддержал потому, что в молодости сам любил путешествовать. Таким, как он, есть о чем вспомнить. В общем, мои ролики ему нравятся. Он говорит: «Когда целый час простоишь в крахмальном воротнике, кажется, что шея вытянулась, как у жирафа». Наверное, мне лучше все-таки не рассказывать мисс Питерс про то, что я езжу в церковь на роликах. Ведь это она велела мне надевать в церковь самые нарядные платья. Вдруг ей покажется, что ролики к этому не идут?
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С МИСТЕРОМ УИЛЬЯМОМ ШЕКСПИРОМ
Целых десять лет жизнь Люсинды была подчинена соображениям пользы. Каждый час из тех, что она не спала, отводился какому-нибудь делу. И все из-за тети Эмили! Она посвятила себя без остатка Системе, Обязанностям и Дисциплине. Мама Люсинды по мере сил такой жизни сопротивлялась, но все-таки кое-что из убеждений старшей сестры и ей перепало. Разумеется, семейство Уаймен никогда не смогло довести свою жизнь до того совершенства, в каком пребывали домашние тети Эмили. Но и самой малости тетиных принципов было вполне достаточно, чтобы отравить Люсинде существование.
Попав к сестрам Питерс, она ощутила подлинное блаженство. В их маленькой квартирке Система, Обязанности и Дисциплина словно истаяли. Теперь это были не грозные существа, а лишь призраки. Люсинда о них еще помнила, но не посвящала им жизни. Призраки возрождались лишь на один день в неделю. Каждую субботу к четырем часам Люсинде вменялось в обязанность идти к тете Эмили.
Девочка призывала все свое мужество, затем облачалась в лучший передник из белого французского льна, отделанный гамбургским кружевом. Эти передники с рукавами застегивались сзади на пуговицах. Носили их поверх платья, от которого виднелся один лишь подол. Подобно другим неприятностям, передники появились в жизни Люсинды тоже благодаря тете Эмили. Сперва она стала водить в них собственных дочерей, а потом насела на маму Люсинды и не унималась до тех самых пор, пока та не признала, что «каждая девочка из приличной семьи обязана надевать передник».
Временному сиротству Люсинды минуло две недели. В их число вошли, разумеется, и две субботы, проведенные у тети Эмили. Оба раза Люсинда вела себя там превосходно. Она не совершила ни единого проступка, и ни разу тете Эмили не удалось вызвать ее на скандал. Не то чтобы Люсинде стало больше нравиться у нее. Просто с некоторых пор она поняла: любой спор тетя Эмили обернет в свою пользу. Вот почему Люсинда целых две недели подряд покорно сидела на стуле и, болтая для равновесия ногами, которые не доставали до пола, старалась как можно аккуратнее шить. Тетя Эмили в это время говорила. Речи ее были посвящены тому же, что и письмо, которое получила мама Люсинды перед отъездом. Племяннице очень хотелось ответить, но она изо всех сил стискивала зубы и таким образом преодолевала себя.
Люсинда нашла в себе мужество даже тогда, когда тетя Эмили категорически запретила приезжать к ней на роликах, Девочка сумела изобразить покорность и две субботы подряд ходила пешком, «как настоящая юная леди». Каким-то чудом она умудрялась при этом не испортить себе настроения и представала перед тетей вполне жизнерадостной. Люсинда очень надеялась, что и третья суббота пройдет без особенных происшествий, но с самого утра день явно не ладился.
У Тони эта суббота оказалась свободной, и он звал Люсинду в парк покататься на лодке. Разумеется, она предпочла бы провести время с ним. Они ведь могли не только кататься на лодке, но и побегать наперегонки. К тому же и день, как назло, выдался чудный. Но из-за тети Эмили ото всего пришлось отказаться.
Стремясь хоть немного утешить себя, девочка придумала по пути к тете игру. Игра называлась «Прибыть-к-тете-Эмили-как-настоящая-юная-леди». А суть была в том, что Люсинда незаметно пристраивалась за разными дамами и пыталась подражать их походкам. Она то тяжело переступала с ноги на ногу, подобно одной очень толстой даме, то, совсем как горделивая попутчица, шествовавшая впереди, вышагивала с надменным и независимым видом. Наконец совсем рядом с тетиным домом Люсинда пристроилась за какой-то чрезвычайно нервозной особой. Особа семенила по улице, то и дело озираясь на все, что попадалось ей по пути. Это привело девочку в восхищение, и она старательно повторяла каждый жест странной дамы. Игра настолько ее увлекла, что у нее не было никаких сил расстаться с очаровательной спутницей. Миновав дом тети Эмили, она шла вперед еще минут пять и лишь после этого спохватилась, что ей необходимо возвратиться.
Знала бы Люсинда, что все это время коварная тетя наблюдала за ней из-за занавесей! Никогда еще племянница не слышала от нее столь ужасных речей. Но девочка сумела сдержаться и в этот раз. Она до боли закусила язык и сосредоточилась на шитье. К несчастью, тетя заметила, что Люсинда «чересчур сильно выпячивает губы вперед». Попробовала бы тетя сама закусить язык и не выпятить губы! Но объяснять ей это было бессмысленно, и Люсинда смолчала.
– Ты что, нарочно мне строишь рожи? – не унималась почтенная родственница.
– Да нет, не совсем, тетя Эмили, – уклончиво отвечала Люсинда.
– Как это так – «не совсем»?
– Ну, так… – еще пыталась сдержаться племянница.
Однако стоило ей открыть рот, как, помимо ее воли, на тетю Эмили извергся целый водопад слов. Слушая себя с некоторым изумлением, Люсинда лишь сокрушенно думала: «Ну, почему моя тетя не успокаивается, пока не доведет меня до скандала?»